Пережить. Между мной и тобой.

      Майкл и раньше себя чувствовал эдаким редким зверьком, на которого пришли посмотреть любопытные люди. Но их было немного, и они приходили по одному. Здесь же на него смотрело несколько человек, как на диковинку, которую они никогда раньше не видели.       - Мистер Блэр выстрелил ему в упор прямо в сердце, - шептался один из помощников Джереми.       - И он все еще жив? Немыслимо! – с изумлением ответил один из сотрудников Маунт-Мэссив.       - Я слышал, что в него вообще несколько раз стреляли с близкого расстояния, - говорил третий.       - Хватит шептаться! – властно произнес Джереми, и все приняли покорный вид. – Больше двух говорят вслух!       Блэр выглядел очень довольным и гордым, и смотрел на Майкла с таким восхищением, будто он был его сыном, который получил Нобелевскую премию. Сам же Майкл смотрел на окружающих его зевак с холодным безразличием. Ему не нужно было слушать шепот Самайна, чтобы понять, какие перед ним люди. Все было видно и так – коварные интриганы, готовые ради денег продать собственных родителей. Ни у кого из них не осталось ничего святого. Все это было написано у них на лицах. Подошло несколько крепких санитаров со смирительной рубашкой, дубинками и электрошокерами.       - Что вы приперлись со своим барахлом? – с насмешкой произнес Блэр. – Нашему почетному пациенту это пока не нужно.       - Так, так, так, кого это ты, дружище, привел нам на заклание? – воскликнул кто-то из офиса.       - О, старина Рик! – радостно воскликнул Джереми и обнял своего друга.       - У меня мороз по коже от этого Трагера! – шепотом произнес один из мужчин своему коллеге.       - Тссс, - прошипел ему охранник.       - Ну, кого ты сегодня привез на этот раз, Джер? – спросил Ричард Блэра.       - Редчайший экземпляр – Майкла Майерса! – гордо выпятил грудь Джереми.       - Майкла Майерса? – с изумлением переспросил Трагер. – Да не может быть! Самого Майкла Майерса!       Ричард быстро подошел к Майклу и уставился на него, как в зеркало. Он стоял так близко, что Майкл ощутил исходящий от него легкий аромат женских дорогих духов. Трагер был среднего роста, с длинными, уложенными в хвост темными, местами седыми волосами, гладко выбритый, одетый в белую рубашку и черные брюки. На вид ему около сорока лет, у него нормальная фигура и сильные руки, что говорит о его увлечении спортом. Хотя не похоже, что он любит посещать спортзал. Скорее он увлекается либо теннисом, либо часто любит играть в гольф. Походка и осанка у него была как у настоящего джентльмена, а манеры говорили о том, что его воспитали хорошо. Многие говорят, что вкус конфеты определяется по ее начинке. Таким был и Трагер. Внешне он выглядел привлекательным и вызывал доверие. Он приблизился к Майклу еще ближе, почти касаясь своим носом его лица, и посмотрел ему в глаза. На его плече Майкл заметил длинный светлый волос. Трагер бабник? Неудивительно, что от него несет женскими духами. Все может быть! Самайн раскрыл Майклу истинную сущность этого человека. Трагер пытается обольстить понравившуюся ему женщину, а потом затаскивает ее в постель. Если же женщина не поддается его обольщениям, то он подсыпает им в напиток усыпляющий наркотик, а когда они засыпают, он их имеет. В этом человеке, как и в других, было немало зла. Трагер, как и Блэр, склонен не только к насилию, но и садизму. Для этих двух мужчин не существует понятия жалости и угрызения совести. Не зря этих двух типов так бояться другие работники больницы. «Они друг друга достойны», - подумал Майкл.       - Почему он в маске? – спросил Ричард. – У него что-то с лицом?       - Он редко снимает маску, как мне сказали в Смитс-Гроув. С ней он не расстается с момента своего первого побега из лечебницы, а тамошний медперсонал не стал ее отнимать у него. Я не знаю, что там у него с лицом, но мне тоже интересно, - сказал Джереми.       Он снял с Майкла маску.       - Хм! – хмыкнул Джереми. – Такой красавчик! Жаль будет портить его мордашку.       - Он настоящая милашка, - добавил цинично Ричард. – Но воняет от него, как от животного, потом и кровью.       - Я всадил в него пулю, пока сюда вез. Конечно, от него будет пахнуть кровью.       - Да? Тогда позволь мне о нем позаботиться. Доставьте его в мой подвал, и я мигом выну из него пулю.       - Рик, ты же не хирург, и ты это знаешь!       - Ты знаешь, дружище, что я свои грезы могу воплощать только тут. И почему ты так за него волнуешься? – Трагер расстегнул у Майкла комбинезон до пояса. – Ты же ему в сердце всадил пулю! А он все еще живой и, кажется, неплохо себя чувствует! Боишься, что когда я выну из него пулю, он умрет от кровопотери?       - Нет. Я боюсь не этого. Просто я знаю тебя, Рик. Ты можешь увлечься, а Майкл пока мне нужен целехонький.       Один из санитаров, когда услышал про подвал Трагера, нервно сглотнул и посмотрел на Майкла с жалостью. Другим было все равно на это, но при этом очень интересно. Не каждый день к ним привозят человека, который не умирает от смертельных ран.       - Доставьте этого красавчика ко мне в подвал, - сказал Трагер. - Выну пулю, а там посмотрим.       - Сэр, может его к хирургу отвести? – спросил взволнованный санитар.       - Малыш Дэвид, ты вечно собираешься жалеть всех? – посмеялся над ним Трагер. – Делай, что тебе сказали.       Двое крепких мужчин покатили Майкла на каталке по коридору. Санитар по имени Дэвид и еще двое санитаров с ним шли позади. Майкл понял, что удаление пули из его груди этим не ограничится, если рассудить из разговоров Блэра и Трагера. Может не сегодня, но в другое время Трагер захочет его потискать еще. Майкл не шевелился, пока его везли, но тщательно запоминал дорогу. Коридоры выглядели вполне ухоженными, пол постелен ковролином, а на стенах висят фотографии каких-то странных и уродливый мужчин, словно им сделали неправильную пластическую операцию. Но как только за ним закрылась решетчатая дверь, Майкл увидел обратную сторону медали этого места. Как и говорил Лумис, больница нуждалась в ремонте. Лестницы, по которым спускали Майкла, сильно скрипели, грозясь и вовсе сломаться. Освещение слабое, пахнет плесенью, потолок и стены в некоторых местах в трещинах, на полу странные царапины, похожие на следы от ногтей и темные, кровавые пятна. Но Майклу было все равно, какие тут условия. Терять ему нечего и в каком-то смысле он считал, что заслужил это. Когда его спустили вниз и снова повезли через коридор, он услышал странные звуки, похожие на стоны и кряхтения. Среди этих звуков он различал и не внятные слова, что-то вроде «убей меня», «вижу свет в конце туннеля, но я еще слишком живой», «Волрайдер зовет меня». Здесь холодно, пол грязный, стены кирпичные, в коридоре стоят старые каталки, испачканные кровью, чем-то коричневым и желтым, и старые скрипучие инвалидные коляски. С потолка светили старые лампы, двери в подсобные помещения открыты и оттуда доносится неприятный запах публичного туалета.       Самайн тихо и злобно смеялся: «Место отчаяния, боли и страха». Майкл оценил обстановку и понял, что отделение, в которой его содержали в Смитс-Гроув, и камера по сравнению с этим местом - люкс и королевские апартаменты. Там всегда проводилась уборка, замена постельного белья и предметов личной гигиены, здесь ничего подобного не будет. Скоро его привезли в просторную комнату, где стояло несколько больничных коек, задернутые шторами. Оттуда постоянно доносились тихие стоны, бормотания и кряхтения. На полу рядом виднелись свежие капли крови. На секунду Майкл почувствовал себя рыбой, которую доставили повару на разделку. «Конвой», иначе этих людей Майкл назвать не мог, морщили носы от неприятного запаха, а слабохарактерный санитар Дэвид волновался и переминался с ноги на ногу.       - Я пойду отсюда, - нервно произнес он и развернулся, чтобы уйти.       - Куда ты собрался, нытик? – с насмешкой произнес один из мужчин. – Тебе не по душе здесь? Стоять, пока тебе не разрешили уйти!       - Я не садист в отличие от вас! – твердо ответил Дэвид и быстро зашагал прочь отсюда.       Пока шаги уходящего санитара не затихли, все сохраняли молчание.       - А он и вправду красивый этот Майкл Майерс! – с ноткой флирта произнес мужчина в голубом комбинезоне и подошел поближе к Майклу. – Кто бы мог подумать, что этот «не человек» может оказаться настолько хорош собой.       Майкл посмотрел в глаза этому типу и увидел, что тот на него смотрит так, будто он не парень, а сексуальная женщина. Одним словом, этот мужчина гей, а Майкл их ненавидел еще до своей одержимости. Он напрягся, и его дыхание чуть участилось, доставляя боль в груди. Из раны от напряжения потекла кровь. Этот гей по имени Стивен (так было у него написано на бейджике) взял Майкла за подбородок и произнес:       - Надеюсь, мне дадут с тобой потом поиграть! Если дадут, то я отшлепаю тебя по твоей упругой попке! А пока позволь мне попробовать тебя на вкус.       Он потянулся к его лицу и высунул язык. Майкл отвернулся, и этот мерзкий содомит медленно начал проводить языком по его лицу, начиная от подбородка.       - Опять этот наш любитель мальчиков облизывает красивых пациентов, - тихо шутя произнес один из санитаров.       Громкий крик боли оглушил все помещение. Извращенец-содомит уперся руками в плечи Майкла, пытаясь от него оторваться. Испуганные санитары и два охранника подскочили на месте и быстро подошли. Майкл крепко вцепился зубами в щеку мерзкого педика и не отпускал. Он мог запросто откусить от его лица щеку, но резкий разряд электрошокером заставил его отпустить мерзавца. Тот, как только Майкл разжал зубы, быстро отошел назад, держась за щеку и продолжая кричать. Его товарищи к нему подбежали, пытаясь как-то помочь. «Педик!» - в мыслях кипел от ярости и отвращения Майкл. Он напрягся и попытался освободиться. С громким звоном одна из цепей лопнула и тогда конвой, который приволок его сюда, вспомнил о нем. Они увидели, что одна из цепей болтается рядом, а он сам пытается вырваться. Ремни и цепи его долго не удержат. Они перепугались. Ни один из пациентов никогда не был в состоянии разорвать цепи и вырваться, а Майкл мог освободиться за минуту.       Один из санитаров снова ударил его электрошокером и Майкл вмиг от разряда ослаб. Раненый извращенец приложил к щеке платок, продолжая хныкать.       - Все-таки слухи о нем правдивы, - с трепетом произнес охранник с дубинкой.       - Что здесь происходит? – раздался надменный голос подошедшего Трагера.       - Майкл Майерс укусил Стивена и пытался вырваться, - сказал санитар.       Ричард Трагер подошел к Стивену и взглянул на укус, а потом ударил его по укушенной щеке и сказал таким тоном, будто ругал школьника-двоечника:       - Я тебе сколько раз говорил держать свои мужеложеские наклонности в узде! Меня достала твоя страсть облизывать миловидных пациентов! Я тебя предупреждал, что рано или поздно твой язык тебе откусят! Иди и обработай укус. А остальные вон с глаз моих долой!       Охающий Стивен, поддерживаемый товарищами, ушел, а Трагер подошел к раковине и начал мыть руки. Майкл слышал, как они, уходя, успокаивали своего коллегу, и ему стало смешно. Но он не засмеялся, даже не улыбнулся. На его губах осталась кровь после укуса, и он ее сплюнул.       - Попрошу не плеваться! – строго произнес Трагер, вытирая руки грязным полотенцем. – Ты в моем отделении и я не потерплю такого неуважительного ко мне обращения!       Он надел белый, заляпанный кровью, медицинский халат, продолжая говорить с Майклом так, будто он его давний друг:       - Стивен тот еще извращенец и я должен был учесть это, когда велел ему и остальным доставить тебя сюда. Но знаешь, я даже благодарен тебе за то, что ты это с ним сделал. Сколько я ему ни говорил прекратить себя так вести, он все равно потакал своим слабостям, а ты его, можно сказать, проучил и поставил на место. Надеюсь, он извлек из этого урок и избавится от своей мерзкой привычки. Ты наверняка гетеросексуал. Уважаю! Я тоже люблю женщин и ненавижу гомосеков. Но об этом молчок! Ха-ха-ха! Я знаю, что ты не скажешь и мне не нужно для этого отрезать тебе язык. Блэр рассказывал, что ты не произнес ни слова за пятнадцать лет. Но это ведь не говорит о том, что ты немой, верно? Конечно, ты не немой. Уж не знаю, что заставило тебя замолчать на столько лет, но я смогу помочь тебе с твоим недугом и ты заговоришь!       Майкл не слушал, что говорит Трагер, и пропускал его слова мимо ушей. Он был все еще зол, но сохранял видимое хладнокровие. Трагер чем-то гремел сбоку и продолжал говорить:       - Я о тебе много слышал от своего приятеля Джереми Блэра, с которым ты уже имел удовольствие познакомиться. Он рассказал мне о тебе много всяких слухов и ты сразу заинтересовал меня. Но ты далеко не единственный наш ценный подопытный. У нас есть еще и другие подопытные, но они не такие, как ты. Вряд ли они выживут, если мы их раним прямо в сердце, как тебя. Ты же другое дело. Тебе здесь точно скучно не будет. Столько предстоит сделать! Я тобой сейчас займусь, но сначала проверю своих больных, которым нужно мое внимание.       Ричард начал осмотр своих «больных», если это так можно было назвать. Он отдернул штору у первой койки и через пару секунд оттуда раздался кашель и хлюпающие звуки.       - Хм, все-таки частичное удаление трахеи не принесло результатов. Позже нужно будет ее вообще удалить, - важно произнес Трагер.       Он задернул штору и перешел к другой койке:       - Так-так, у тебя ведь гонорея, дружище! Придется отрезать тебе губы и нос, чтобы гниение не пошло дальше. А как дела у тебя в трусах? О, похоже, что и гениталии придется отрезать! Ничего страшного! Подумаешь! Ну и что, что ты будешь кастратом! Люди и с этим живут, а мочиться ты будешь через котетор.       Теперь Майкл слушал, что говорил Трагер своим несчастным пациентам. Он их точно не лечил. Блэр сказал, что Трагер не хирург. Значит, он просто удовлетворяет свои садистские наклонности на несчастных пациентах, режет их, пытает, проводит дьявольские эксперименты, считая при этом себя врачом. Майкл понял, что его Трагер оставил на закуску в качестве десерта. Он попытался снова выбраться, но слабость в теле после электрического разряда шокером не позволяла.       - А у тебя, насколько я помню, туберкулез! Ну, грудную клетку я тебе вскрыл, чтобы легкие проветрились! – говорил Трагер со своим третьим пациентом. – Но похоже, что это тебе на пользу не пошло и у тебя началось заражение. Значит, будем делать переливание крови и частичное удаление пораженных легких.       Да, Трагер был не просто садистом! Он был извергом и настоящий монстром. Майкл помнит, как Лумис назвал его воплощением чистого зла. Но глядя на Трагера и его садистскую натуру, Лумис бы понял, что слишком преувеличивает с такой характеристикой в отношении к Майклу. Только вот Майкл был одержим демоном и не владел порой собой, а Трагер прекрасно осознавал все, что делает и от причинения боли получал извращенное удовольствие.       Ричард закончил осмотр своих пациентов и обратился к Майклу:       - Приношу свои извинения, дружище, что заставил тебя ждать! Я, как ты заметил, достаточно занятой человек, но стараюсь каждому уделить достаточно внимания. Меня на то обязывает клятва Гиппократа. Тебе я должен был уделить особое внимание, как самому важному моему пациенту, но надеюсь ты меня простишь, что я оставил тебя в последнюю очередь. Ведь ты смертельно ранен, но продолжаешь дышать. От раны в сердце ты даже не стонешь. Может, у тебя высокий болевой порог? Не знаю. Но мы это сейчас проверим.       Ричард подкатил к нему маленький медицинский столик с операционными инструментами и медикаментами:       - Признаться, я никогда не вынимал пулю из тела человека, но думаю это все равно, что гвоздодером вынимать гвоздь из доски. Но мы поступим более гуманно. Блэр велел лишь вынуть пулю и прикрыть твою рану. Я ему очень признателен, что он оказал мне такую честь. Ведь он мог отдать тебя в медицинский блок, и я тогда лишился бы возможности получить аудиенцию с тобой.       Ричард огололил немного грудь Майкла, чтобы была видна рана, взял в руки скальпель и сделал круговой порез вокруг пули. Майкл стиснул зубы, так как боль он, хоть и на половину, но чувствовал. Ричард с любопытством посмотрел на него и спросил:       - Что же ты не кричишь? Мои пациенты орут громко, когда я их оперирую, а потом умирают от болевого шока. Одному пришлось даже голосовые связки удалить, чтобы не кричал.       Он взял щипцы и, ухватившись за пулю, быстро вынул ее. Из раны тут же потекла кровь, и Трагер заткнул ее обмотанный бинтом куском ваты.       - А ты крепкий орешек, дружище! – произнес Трагер. – Даже не пикнул. Мне это нравится. Как на счет медосмотра у меня, а?       - Ему это не нужно, - твердо сказал тихо подошедший Блэр. – Ты вынул пулю?       - Джереми, я не слышал, как ты пришел, - сказал Трагер, вытирая руки от крови.       - Я спрашиваю, ты закончил?       - Да, закончил. Только знаешь, Джереми, это очень не красиво с твоей стороны. Ты меня дразнишь, как маленького ребенка. Ты сначала даешь мне конфетку, говоря какая она вкусная, а потом ее у меня отбираешь.       - Рик, тебе мало других таких конфеток для твоей практики в хирургии? Ты, конечно, мой друг и все такое, но Майкла я тебе не обещал. Пусть он и не умирает от смертельных ран и не чувствует боли, для наших опытов он нам нужен целый. Есть люди, которые хотят посмотреть на него и я бы не хотел его представить в том виде, в каком обычно пребывают твои пациенты.       Джереми подошел ближе и взглянул на Майкла.       - Ты ему рану не зашил. И даже не наложил компресс. Какой ты после этого хирург? – с упреком произнес Блэр.       - Я практикуюсь, Джереми. Все постигается методом проб и ошибок.       - Тогда исправь свои ошибки и забинтуй его рану.       Трагер налепил поверх ваты и бинта медицинский пластырь.       - Надо бы его помыть, - сказал Трагер. – Его с самого начала нужно было помыть.       - Успеется, - ответил Джереми. – Сейчас придут санитары и отвезут его в тюремный блок. Там ему будет самое место, пока мы все приготовим для опытов. Нам надо еще с Билли Хоуп разобраться. Он первый доброволец, с него и начнем.

***

      Теперь Майкла везли в тюремный блок, расположенный в другом отделении больницы, предварительно сделав ему укол торазина. Проезжая через многочисленные коридоры и отделы, Майкл понял, что Маунт-Мэссив гораздо больше Смитс-Гроув и тут можно заблудиться. Он запоминал каждый поворот и надписи на указателях. В этом отделении держат маньяков и убийц. Что же, ничего другого не следовало ожидать. Как только в тюремном блоке прошел слух, что везут новичка, как многие встали со своих коек, чтобы посмотреть на него. Майкла провезли мимо первой камеры. Оттуда на него уставился худощавый пациент с побитым лицом и без левой руки. На другой руке у него были глубокие порезы, которые неумело потом зашили. У другого лицо и вовсе было больше похоже на фарш. Не было никого, кто не пострадал от здешней жестокости врачей и ученых. Майкл теперь был один из них, но пока еще невредимый. Ведь первую порцию издевательств он уже получил. Но это только начало. Трагер явно сделает все, чтобы снова получить его на несколько минут в свои руки. Этот психопат ничем не отличается от других маньяков, что оказались здесь.       Скоро грядут страшные перемены. А пока ему оставалось просто ждать и терпеть. К крикам и постоянным бормотаниям он привык еще в Смитс-Гроув, но только там было поспокойнее. Крикунов быстро успокаивали торазином или аминазином. Здесь об этом особо не заботились и на страдания несчастных не обращали никакого внимания. Сам тюремный блок был в еще более плачевном состоянии, чем палаты для обычных пациентов. Здесь была постоянная влажность, пахло канализацией и со всех сторон кричали невменяемые преступники. Как в таком шуме и ужасных условиях вообще можно находиться? Тут любой нормальный человек сам со временем свихнется. Значит, здесь будут держать Майкла какое-то время, пока не настанет его очередь оказаться подопытной крысой. Его отвязали от каталки, надели ему на руки наручники, на ноги кандалы и повели вверх по лестнице на третий ярус. Сзади в спину его постоянно толкали дубинкой. Он мог резко развернуться и выхватить дубинку даже в наручниках, но не делал этого. Скоро все садисты ответят за свою жестокость.       - Ничего себе важный пациент! – возникал охранник. – Что же его сюда поместили?       - Я тебе покажу, что ничего особенного в нем нет, - сказал его товарищ и, приложив шокер к ребрам Майкла, ударил его током.       Майкл упал прямо на лестнице и поранил до крови об угол левую бровь. Охранники посмеялись над ним:       - Получить пулю в сердце он не боится, а как разряд током, так становится робким, как ягненок!       Они заставили его подняться на ноги и повели дальше. Его завели в свободную камеру и один из охранников швырнул ему на кушетку его маску:       - Велели тебе вернуть, чтобы ты своей красивой мордашкой не волновал других. Ха-ха-ха!       Молодой санитар Дэвид, когда Майкла закрыли, задержался. Как только охранники ушли, он посмотрел на Майкла с любопытством. Он слышал, как шептались о нем, и его разобрал интерес убедиться в слухах. Стрелять, конечно, в Майкла он не собирался. Дэвид Аннапурна*(1), такое у него полное имя, был высоким, крепким мужчиной. Ему около тридцати лет, может тридцать пять, но он достаточно опытный в сфере работы санитаром в подобных лечебницах. Он легко может справиться с любым буйным пациентом, но его главная отрицательная черта, как считают здешние работники, слишком доброе сердце и обостренное чувство справедливости. Он сочувствовал каждому пациенту и старался обходиться с ними как можно добрее. Силу он применял только в крайних случаях. О том, что сегодня доставили самого необычного пациента, шептались все сотрудники больницы. Но главной темой обсуждения было смертельное ранение в сердце. Майкл Майерс стал местной знаменитостью за считанные минуты. У многих вызывало смех то, как он чуть не откусил щеку одному из сотрудников, что хотел облизать его лицо. Дэвид заметил, что у Майкла из брови сочится кровь. Он достал из кармана чистый бинт и протянул ему. Майкл косо посмотрел на бинт и не взял его.       - Возьми, вытри кровь с лица, - снисходительно сказал Дэвид.       Майкл все равно был равнодушен к нему. Ему не дали больничную форму, а его комбинезон был испачкан кровью. В груди болело после изъятия пули, а неправильно наложенный компресс доставлял только неудобства. Трагер не сменил повязку, когда она вся была окровавлена. Он заткнул рану, словно пробку в бутылку, даже спиртом не обработал. Майкл вытер рукой кровь с лица, взял свою маску и надел. Свое лицо он не любил показывать. Да, родился он красивым, а с годами стал необыкновенным красавцем, что многие медсестры в Смитс-Гроув заглядывались на него, забыв о его репутации. Дэвид же не был извращенцем. Майкл и так понял, что это за человек. Он сел на койку, которая сразу громко заскрипела. Не было ни подушки, ни одеяла, только грязный матрас.       - Тебя ведь Майкл Майерс зовут, да? – обратился к нему Дэвид.       Майкл сидел, как истукан и даже глазом не повел в сторону мужчины.       - О тебе вся больница говорит, - продолжал он. – Меня зовут Дэвид Аннапурна, я санитар.       Майкл это и так знал. Сейчас он хотел поесть и поспать. После побега из Смитс-Гроув у него во рту не было ни капли воды, ни крошки хлеба. Он не спал больше суток, а тут еще об него затушили сигарету и выстрелили в грудь. Может, он и неуязвимый благодаря своей одержимости, но Самайн не обеспечивает его едой и водой. Тут он должен об этом позаботиться сам. Голод напомнил ему о себе громким урчанием в желудке.       - Что ты на него смотришь? – подошел к Дэвиду охранник. – У тебя еще будет для этого достаточно времени.       - Пытаюсь поговорить с ним, - оправдывался Дэвид.       - Пустая трата времени. Блэр сказал, что Майкл Майерс за пятнадцать лет ни слова не произнес.       - Он немой?       - Не знаю. А теперь вали отсюда. У тебя другие должны быть заботы. Иди и успокой Глускина, а то он достал уже всех своими песенками.       Глускин здесь? Майкл помнит, как Блэр приехал за ним и другими тремя пациентами. Но как только он увидел Майкла, то готов был обменять их на него. В результате ему удалось забрать всех. Сейчас Майклу ничего не оставалось делать, как снова ждать. Он облокотился спиной на холодную, бетонную стену и закрыл глаза. Сколько интересно сейчас времени? Тут нет окон, чтобы выглянуть на улицу. В животе снова урчало. Майкл не ждал, что его здесь будут кормить как в Смитс-Гроув. Судя по состоянию больницы, еда здесь будет отвратительной. В Смитс-Гроув всегда было полноценное питание. На завтрак могли подать омлет с ветчиной и сыром и чашкой горячего чая со сладкой булочкой, на обед мог быть любой овощной или мясной суп, на второе картофельное пюре с мясной или рыбной котлетой, на десерт могли подать пару оладушек с фруктовой подливкой, на ужин – салат с морепродуктами или рис с запеченной семгой. Тут такое питание покажется пациентам настоящей роскошью. Вполне возможно, здесь такое подают, но только сотрудникам, а никак не пациентам. Несчастные больные здесь чаще голодают. Майкл это заметил, когда его вели мимо других камер. Некоторые пациенты были настолько худыми, что больше походили на скелетов, у других же было не намного лучше. Они были сильно изуродованы непонятной болезнью кожи, что было трудно разглядеть их лица. Вряд ли это проказа или ожоги. Майклу не нужно было смотреть на них, чтобы понять, что с ними. Он слышал их эмоции по их крикам. Некоторые были настолько замучены, что лежали под кушеткой на холодном бетонном полу, другие трясли решетчатую дверь и кричали всякие неосмысленные нецензурные фразы. Непонятно, что за эксперименты тут проводят над людьми, но об этом правоохранительные органы точно не знают. Майкл закрыл глаза и уснул. Сон сейчас был единственным, что он мог себе позволить. Ведь скоро ему, вероятно, не разрешено будет даже это. Зная о том, кто он, сотрудники Меркоф так просто от него не отстанут.

***

      Лида всю ночь не сомкнула глаз. Ее тревога сменилась печалью и мыслью, что она никогда больше не увидит Майкла. У нее от него останутся только воспоминания да порванная футболка. Она думала позвонить доктору Лумису и убедить его как-нибудь вытащить из Маунт-Мэссив Майкла, но быстро поняла, что он будет непреклонен. Ей стало даже интересно, что же такого особенного в этом Маунт-Мэссив и почему Лумис советует ей туда не лезть. В груди, в области сердца болело, будто кто-то туда ударил. Боль не была сильной, но все равно неприятно. А еще возникло плохое предчувствие, будто Майкл страдает сейчас. Думая о нем, она не могла поверить, что так все получится. Но, может, Лумис прав? Может, ей следует забыть Майкла и жить той жизнью, что у нее сейчас? Может быть. Время покажет, только вряд ли она сможет снова полюбить кого-то. Что обычно делают люди, чтобы забыть несчастную любовь? Одни много едят, другие начинают пить, третьи пускаются в разврат, четвертые отдаются полностью работе. Лида думала, что стоит ей лучше углубиться в работу. Можно написать новые песни или даже сходить на кинопробы? Ей предлагали попробовать себя на актерском поприще. Кристиан Бэйл ей предлагал сняться в нескольких эпизодах его нового фильма, но она отказалась из-за концертов в городах штата Калифорния, потом интервью и встреча с поклонниками. Теперь, когда она вернулась из Хэддонфилда, ей пора заняться делами.       Ее ребята из группы приедут завтра. Можно, конечно, пока без них начать сочинять песни. Лида взяла тетрадь с ручкой и стала придумывать слова. С тобой я связана клятвой крови. Мы отныне неразлучны. Где бы ни был ты, тебя я услышу. Где бы ни была я, за тобой пойду на край света. Тебя я не забуду. Мысли мои будут лишь о тебе. Друг мой дорогой! Друг мой бесценный! Годы разлуки ничто против нас, Мы помним друг друга и верность храним. Пускай жизни рок нам не постижим, И пути Господни неисповедимы, Лишь тебя любить всегда буду, Никогда не забуду, никогда не забуду. Если в беду ты однажды попадешь, То преданней меня ты друга не найдешь. Знай же, любимый, люблю тебя я, В жизни жестокой ты все для меня. За тебя я молюсь, за тебя я борюсь, Услышь меня, милый, люблю я тебя.       Последние стихи ей понравились, получились в рифму, а вот первый куплет и припев получились не очень, как ей показалось. Но в них она изложила все свои чувства к Майклу. Она написала несколько песен о своих приключениях в Спрингвуде, в окрестностях Хрустального озера, о жизни в доме опекунов, о взаимоотношениях с ровесниками. Она писала и другие песни с глубоким смыслом, но у нее не было ни одной песни о Майкле, ее дружбы с ним в детстве и все прочее. Раз они снова расстались и неизвестно, встретятся ли когда снова, то у нее есть идеи на написание песен. Эта песня, что она написала, ей показалась несколько корявой, но зато правдивой. Ее она позже отредактирует. Просто сейчас у нее нет, так сказать, поэтического настроения из-за последних событий. Она несколько раз перечитала то, что написала, но так и не смогла ничего придумать, чтобы получилось все в рифму. У других рок-исполнителей тоже песни не в рифму. Но равняться под них неинтересно. Каждый рокер пытается создать для себя свой имидж и стиль исполнения. Лида не знала, какой создать для себя имидж, да и не хотела, хотя многие ее называют «Леди Рок», однако она была далеко не единственной девушкой, кто исполняет рок.       Лида не стала ничего больше сочинять и убрала тетрадь. Надо проверить сообщения, которые ей могли придти по Интернету. Для себя она налила апельсиновый сок и села за компьютер. Сообщений она получила много, и это за несколько часов. В основном ей пишут фанаты и журналисты. Хотя одно сообщение пришло вчера от Кристиана Бэйла.       - Дорогая Лида, я вечером несколько раз тебе звонил, но ты не ответила. Понимаю, что тебе нелегко. Видел новости в интернете. Хотел бы я узнать, что конкретно у тебя произошло в этом Хэддо… не помню название городка. Но я звонил тебе, и вот пишу, но не по этому поводу. Напиши мне или позвони, когда у тебя будет свободное время. Есть деловой разговор.       Лида забыла, что вчера выключила звук мобильного телефона, чтобы Лумис не донимал ее звонками. Она посмотрела и увидела, что у нее пропущено пять вызовов о Кристиана, не считая еще шесть от Сэма Лумиса. Последнему она перезванивать не будет, по крайней мере, сейчас. У Кристиана есть деловой разговор. Надо с ним поговорить. Она ему перезвонила, он не сразу снял трубку.       - Привет, Лида. Рад тебя слышать. Ты уже вернулась в Лос-Анджелес? – обрадовался Кристиан ее звонку.       - Да, я вчера вернулась, - постаралась она выглядеть радостной. – Что за деловой разговор?       - Ты можешь приехать на киностудию? Просто это не телефонный разговор.       - Вы сейчас на съемках?       - Да. Пока что съемки идут в павильонах. Приезжай.       Лида не очень хотела ехать из-за своего подавленного состояния и бессонной ночи, но согласилась. Она позвонила Мэтью и попросила отвезти ее в Голливуд в киностудию Юниверсал. Пока Мэтью за ней ехал, она успела быстренько сделать легкий макияж и скрыть следы сонливости. За окном светило солнце и было тепло. Лида ехала в Голливуд в киностудию Юниверсал и старалась выглядеть деловой, чтобы скрыть свою подавленность. Но все же грусть в глазах выдавала ее. Мэтью часто смотрел в лобовое зеркало.       - Мисс, у вас все в порядке? Вы какая-то грустная, - вежливо обратился к ней Мэтью.       - Все в порядке. Просто плохо спала ночью и сны снились дурные, - с натянутой улыбкой ответила девушка и надела солнечные очки.       Голливуд. Место, где снимают фильмы, пишут песни и снимают музыкальные клипы. Место, где осуществляются мечты. Но Лида точно не мечтала покорить этот город. Ей просто повезло. Но сейчас девушка думала, что удача в этот раз от нее отвернулась. Она знает мало знаменитостей, с которым могла бы поддерживать дружеские отношения. То тут, то там были слухи о разводах и изменах. Кто-то женился один раз и на всю жизнь, но большинство из них разводятся и снова начинают крутить новый роман. Неприятно было то, что сейчас Голливуд навязывает совсем другие ценности, которые Лиде были неприемлемы. Изредка оказываясь в кругу знаменитостей, она не могла понять, как себя вести с ними. Порой ей встречались такие известные личности, от которых она старалась держаться подальше. Это были геи, лесбиянки, трансгендеры и прочие извращенцы. Кристиан Бэйл ей рассказал, кто из них какой ориентации. Лида все равно не запоминала. Она просто не появлялась на этих светских раутах и на всяких благотворительных собраниях. Это не говорило, что она не помогала нуждающимся людям. Как правило, она делала это тайком. Ее духовный наставник сказал, что если делаешь доброе дело, то делай его тайно, не ища за это славы и похвалы. Она так и делала.       *(2)В киностудии кипела работа. Операторы, монтажеры, гримеры, костюмеры носились туда и сюда, режиссер вместе со сценаристами на ходу переписывал сценарий, а актеры начинали скандалить и капризничать по этому поводу. С подобной шумихой Лида была знакома. Ведь клипы часто приходилось снимать в павильонах. Да, шум, возня, повтор за повтором, но Лида любила смотреть, как снимают фильмы. Проходя из одного павильона в другой, она ненадолго отвлеклась от своей грусти и улыбнулась. Многие, кто встречался ей, здоровались с ней. Мила Йовович однажды ей сказала: «Раз тебя называют Леди Рок, значит Голливуд теперь у твоих ног». Лида только скромно хихикнула, но не согласилась с этим. Ведь у нее, а точнее у ее группы, нет звезды на «Алллее звезд», и наград им никаких в области музыки не вручали, хотя все музыкальные критики и другие знаменитости очень хвалят их творчество. Даже рэпер 50 Cent сказал однажды: «На таких рок-группах, как Металлика, Вдохновение, Скайлет, Рэд и Линки Парк держится рок-музыка!»       Кристиан сидел на стуле, пока гример поправлял ему грим. Он не стал вставать, когда пришла Лида, а просто с улыбкой ее поприветствовал:       - Привет, Лидия. Рад тебя видеть.       - Взаимно, мистер Бэйл. Как поживаете?       - Все отлично. Как видишь, дела да дела.       - Понимаю.       - Мы начинаем через пятнадцать минут, - подошел режиссер и предупредил Кристиана.       - А больше и не нужно, - ответил ему Бэйл и снова обратился к Лиде. – В интернете видел новость о твоем случае в том городе. Не помню название.       - Хэддонфилд, - сказала Лида и присела рядом на режиссерское кресло, пока сам режиссер где-то ходит. – Я первый раз там побывала, когда мне было семь лет. Вот решила поехать туда спустя пятнадцать лет.       - Зачем, если не секрет?       - Опекуны пригласили. Только теперь их нет у меня.       - Да, слышал, что их убили. Сочувствую тебе.       - Спасибо. Но вы ведь меня не за этим просили приехать. Вы сказали, что у вас ко мне деловой разговор.       - Да, я помню. Как ты смотришь на перспективу начать сниматься в кино?       - Мы уже говорили с вами об этом.       - В прошлый раз ты сказала, что у тебя нет времени. Может, в этот раз ты сможешь?       - Почему вы так хотите сделать из меня актрису? – спросила она, а потом произнесла шепотом. – Вы опять с кем-то поспорили?       - И не думал. Но разве ты не хочешь быть актрисой?       - Я и певицей быть не хотела. Но пою, так как из-за некоторых обстоятельств не закончила колледж и зарабатываю себе на жизнь сценой. Да и сами посудите, мистер Бэйл. Меня называют самой не сексуальной знаменитостью Голливуда. С моим лицом и полной фигурой мне только в комедиях играть неудачниц или монстров в ужастиках.       Бэйл рассмеялся и сказал:       - Ты как всегда самокритична к себе! Поверь мне, чтобы быть актером не обязательно обладать красивой внешностью.       - Ну, Ким Кардашьян обладает и тем, и другим.       - Поверь, ни тем, ни другим она не обладает. Ее таланты преувеличивают.       Лида подумала несколько секунд и спросила:       - И что за роль вы мне хотите предложить?       - Я могу поговорить с продюсером и режиссером взять тебя пока на эпизодические роли.       - Мне нужно заключать контракт, не так ли?       - Это если ты будешь потом в дальнейшем сниматься. Но условия договора можно обсудить. Это ведь пока эпизодические роли и много времени они не занимают.       - Я подумаю над этим, если вы не возражаете.       - Это не к спеху. Просто фильм, в котором ты могла бы сниматься, будут снимать в декабре. Время у тебя есть, но только слишком не затягивай. Постарайся до конца ноября определиться. И соглашайся. Это перспективно.       - Я подумаю обязательно.       Пришел режиссер, и пора было приступать к съемкам. Они поговорили и можно возвращаться домой. Только Лида не торопилась. Дома ее опять будет донимать тоска и грусть по Майклу. Кристиан ее не гонит и она решила, что немного задержится и посмотрит, как он играет свою роль. Он настоящий актер, никто в этом не сомневался. Каждая роль, которую ему давали, он отыгрывал по полной программе. Получалось, конечно, не с первого раза. Даже самые опытные актеры отыгрывают идеально свою роль в сцене после нескольких дублей. Но Кристиан был не только талантливым актером, но еще и красивым мужчиной. Но Лида смотрела на него как на своего друга и наставника в Голливуде.       Понаблюдав немного за его работой, она вышла из павильона. Домой она не торопилась и можно прогуляться за продуктами в магазин. Она любила сама ходить по магазинам и продукты на дом заказывала редко, когда не было времени. Девушка на минуту остановилась, когда среди работников студии увидела до боли знакомого человека. Присмотревшись, она узнала в нем Ричи Спайдерса. Она ожидала увидеть кого угодно, но не его. Однако издалека девушка сразу отметила, что он ничуть не изменился, разве что теперь одевается более солидно и курит дорогие сигареты. Лида чуть улыбнулась и пошла своей дорогой, но Ричи тоже ее заметил и окликнул:       - Лида.       Девушка остановилась и помахала ему приветливо рукой. Этого ему будет достаточно.       - Подожди, пожалуйста, - подбежал он к ней.       Лиду на миг захлестнула волна не самых приятных воспоминаний.       - Привет, рад тебя видеть, - искренне произнес он.       - Здравствуй, - не глядя ему в глаза, ответила девушка.       - Не ожидал тебя здесь увидеть. Тебе дали роль в кино?       - Я приходила к другу.       - Ты сейчас не занята? Можешь уделить мне немного времени?       Лида хотела сказать, что у нее нет желания с ним говорить, но кивнула:       - Только мне надо в магазин сходить за продуктами.       - Я на машине. Давай тебя отвезу. Заодно поговорим без лишнего внимания.       - У тебя что-то серьезное ко мне?       - Нет, но поговорить я бы хотел.       - Хорошо, хорошо.       Они вместе направились к машине. У Ричи был Порш.       - Ты продал свою старую машину? – спросила Лида, когда увидела его Порш.       - Да. Я еще купил Харлей, но на нем езжу обычно на репетиции или по каким другим делам. Порш я купил только неделю назад.       Девушка села в машину. Ричи выглядел очень гордым за рулем такого автомобиля, но в остальном он не изменил своим принципам. Лида это видела по его манере держать разговор – он не задирает нос, как бы глядя свысока на человека, говорит не быстро и без пафоса. Одним словом – он все тот же панк по прозвищу Паук. Они проехали два квартала. Ричи не спросил, где она обычно покупает продукты, а Лида забыла ему сказать.       - Слышал, что на тебя напали и убили твоих опекунов, - заговорил он после нескольких минут молчания. – Маньяк тот, Майкл Майерс, кажется, специально сбежал из психушки, чтобы убить тебя?       Лида глубоко вздохнула: «Ну, вот, опять!» Лумис ей посоветовал забыть обо всем и начать жить заново, но ее снова просят все это вспомнить.       - Ты об этом хотел поговорить? – с недовольством спросила Лида.       - Нет, но и об этом тоже. Жаль, что снова ты влипла в кровавые приключения. Не в обиду, но мне кажется, что тебя будто прокляли, - Ричи рассмеялся над своими словами.       Девушке было далеко не до смеха. «Прокляли?» - задумалась она над его словами. На светофоре они остановились на красный свет:       - Почему Майкл Майерс хотел тебя убить?       Лида отвернулась и прикинулась, что рассматривает машины на соседней полосе:       - Он не хотел меня убивать.       - Он тебя отпустил? Почему? Уж не собирается повториться история про любовь на Хрустальном озере? – с насмешкой спросил Ричи.       Лида хотела выйти и с раздражением ответила:       - Нет, не собиралась!       - Тогда что ему от тебя нужно было?       - Это тебя не касается!       Ричи притих и серьезно посмотрел на нее:       - Лида, ты никогда не грубила мне. Что с тобой происходит?       - Просто я не люблю, когда в мою личную жизнь лезут посторонние.       - Личная жизнь? У тебя что-то было с Майклом Майерсом? Не спроста же он сбежал.       Ричи поехал дальше. Лида грубо ответила:       - Не твое дело и точка! Останови у обочины!       - Все! Все! Тема закрыта! – сразу сдался Ричи. – На счет серьезного разговора. Мы с ребятами в группе посоветовались и решили предложить записать совместный альбом с твоей группой.       - Отвези меня в Западный Голливуд, - вспомнила она, куда ей надо.       - Зачем?       - Я там покупаю продукты.       Лида жалела, что согласилась на разговор с ним. Они могли поговорить и на территории киностудии, а не в машине.       - Что скажешь о моем предложении? – спросил Ричи.       Лида промолчала. О дуэтном исполнении она ни разу не задумывалась. Предложение интересное, но все же нет. Об этом она сразу ему не скажет, чтобы его не обидеть. «Я подумаю об этом», - будет ее ответ. А когда придет время снова об этом заговорить, она ему скажет, что не может с ним петь в дуэте. И дело тут не в том, что она не хочет. Дело в принципе - навсегда вычеркнуть из своей жизни Ричи. Лида догадывалась, что его намерения не ограничиваются только совместной записью альбома. Она заметила, что Ричи рассчитывает возобновить их отношения.       - Я подумаю над твоим предложением, - ответила она.       У продуктового магазина они остановились и вышли. Лида хотела позвонить Мэтью и попросить его приехать за ней.       - Кому ты звонишь? – спросил он.       - Своему водителю, чтобы он сюда за мной приехал.       - Не нужно. Я тебя отвезу домой.       Лида снова глубоко вздохнула, но все же снова ему уступила. Она одна пошла в магазин, а Ричи остался ее ждать на улице. Ночь у нее была бессонная, во рту с утра ни крошки. Но ни голод, ни сонливость ее не мучили. Она больше любила фрукты и поэтому много их всегда покупала. Из мясного ничего она брать не стала, а из молочных продуктов взяла кефир, ряженку и йогурты. С пакетами, полные продуктами, она вышла из магазина.       - Ого! – ахнул Ричи, когда помог ей положить сумки в машину. – У тебя вечеринка намечается?       Лида покачала головой. Ричи снова стал серьезным:       - Что с тобой такое, Лида? У тебя такое настроение, будто ты в трауре!       Лида села в машину и грустно ответила:       - У меня убили опекунов. Разве это не траур?       Ричи сел за руль и они поехали:       - У тебя по ним траур? Ты говорила, что опекуны тебя не любили.       - Я не по ним скорблю. Не спрашивай меня лучше об этом.       До дома Ричи и Лида не разговаривали. Приехав, он помог ей занести сумки в дом. Он быстро осмотрелся и заметил:       - Живешь скромно, но со вкусом.       Лида раскладывала продукты в холодильник. Хотелось прогнать Ричи, но скромность не позволяла. Пусть немного погостит. Он пришел на кухню и хотел что-то выкинуть. Лида отвлеклась и увидела, как он собирается кинуть в мусорное ведро порванную футболку Майкла.       - Отдай!!! – вырвала она ее из его рук.       Ричи с недоумением на нее посмотрел:       - Лида, да что происходит? Ты сама не своя! И зачем тебе эта вонючая тряпка?       Для Лиды это было уже слишком и она, сдерживая эмоции, попросила:       - Уходи, пожалуйста, Ричи! Я хочу побыть одна!       Ричи выглядел оскорбленным, но настаивать не стал:       - Хорошо, раз ты так хочешь.       И он ушел, оставив свою карточку с контактным номером. Как только за ним закрылась дверь, Лида прижала к груди футболку Майкла и расплакалась. «Майкл, где ты? Почему ты меня оставил, Майкл? Я люблю тебя!» - шептала она.

***

      Но если для Лиды ночь прошла без сна, а день начался с павильонов киностудии, то Майкла разбудил стук по решетке.       - Просыпайся, спящий красавец, - с насмешкой стучал дубинкой охранник этого блока. – Время водных процедур.       Майкл открыл глаза и встал. Сон его был не самым спокойным в силу обстановки. Его соседи не отличались тихим поведением. Никто из них ночью не спал. Двое, что были рядом с камерой Майкла, если засыпали, то просыпались через несколько минут с криками. Им снились кошмары. Другие просто боялись уснуть и поэтому старались делать все, чтобы разогнать сон. Майкл подошел к решетке.       - Протягивай-ка свои ручки, красавчик! – с издевкой говорил охранник.       Майкл решил быть послушным, но это пока что. Он протянул руки через специальное отверстие и ему надели наручники.       - А теперь повернись спиной и прислонись к решетке!       Он сделал и это. Ему на лодыжки надели кандалы и открыли дверь. Помимо охранника тюремного блока его ждали все те же люди, что недавно сюда привели. Снова в руках дубинки и электрошокеры.       - Пора мыться, Майки, а то от тебя несет мужчиной, - сказал с сарказмом один из них и громко рассмеялся.       Другим было не смешно, и они подтолкнули Майкла вперед. Быстро идти с кандалами на ногах он не мог, а его постоянно толкали сзади, чтобы он шел быстрее. На лестнице его снова забавы ради ударили электрошокером. Опять падение, опять ссадины. Санитары и охранник с явным удовольствием смотрели на его мучения, ожидая, что он будет умолять их прекратить. «Я вам не дам такого удовольствия», - подумал Майкл. Он встал и как ни в чем ни бывало пошел дальше, чем удивил не только своих мучителей, но и других заключенных, что наблюдали за ним.       - Вот он дает! – произнес один из больных.       Душевая находилась в том же отделении. Там Майкла уже ждал знакомый ему добродушный Дэвид с больничной формой и старым полотенцем.       - Раздевайся. Будем мыться, - вежливо произнес Дэвид, снимая с него наручники и кандалы. – Но сначала снимем компресс.       - Он все сюсюкается с пациентами, - подкалывал его один из санитаров.       Майкл расстегнул комбинезон и опустил его до пояса. Дэвид снял повязку и тут же выронил ее. От раны не осталось и следа, будто ее и не было. Дэвид со страхом посмотрел на Майкла, а потом на своих коллег.       - Что случилось, малыш Дэвид? – поясничал один из его товарищей.       Дэвид покачал головой и не стал им говорить, что рана у Майкла исчезла. Они не видят этого, так как Майкл стоял к ним спиной.       - Раздевайся, - поторопил его Дэвид.       Майкл снял маску (маленькая рана на брови тоже быстро затянулась, не оставив следа), разулся и полностью разделся.       - А куда делась его рана? – настороженно спросил один из санитаров, когда он к ним повернулся. – Я же сам вчера видел, как он истекал кровью от пулевого ранения.       Никто не нашел, что ответить и только пожали плечами.       - Вы только посмотрите на него. Откуда у него это? – продолжали они шептаться.       - Если ты про его член, то у тебя никогда не будет такого размера. Поэтому ты стесняешься со всеми мыться.       - Завидуйте Майклу молча. Он им все равно не сможет воспользоваться по прямому назначению.       - Я вообще-то интересовался не его членом. Я не гей. Посмотрите на его порезы. По четыре штуки на плече и на руке. И что это за татуировка у него на запястье?       - Кажется, далеко не все раны у него так быстро затягиваются.       Дэвид только вздыхал, слушая разговор своих коллег. Он предпочел молчать. С ними пререкаться не было смысла, он уже пытался, и все кончилось тем, что его выставили дураком. Как только Майкл разделся и оставил одежду на скамейке, Дэвид указал ему на душевую:       - Проходи и мойся. Твой комбинезон я отправлю в прачечную.       - Утю-пути-у-тю-тю! – дразнили Дэвида.       Майкл прошел в душевую. Только он хотел повернуть кран, чтобы включить воду, как его окликнули:       - Так ты будешь долго мыться, Майки. Позволь мы сами тебя помоем.       Он повернулся к ним и его тут же ударил сильный, холодный напор воды из пожарного шланга. Он не устоял из-за скользкого пола и упал.       - Какого черта вы делаете? – громко возмутился Дэвид. – Прекратите!       - Ути-пути-у-тю-тю! – снова они его дразнили. – А если попытаешься нам помешать, то к нему присоединишься!       Дэвиду ничего не оставалось, как просто наблюдать. Но даже это было выше его сил, и он ушел в раздевалку. Майкл замерз за пару секунд от холодного напора воды. Мучители ослабели напор и он поднялся. Снова сильный напор и он опять упал. И так несколько раз под их дикий садистский хохот. Когда они снова попытались проделать этот трюк, он в этот раз устоял, но получил при этом сильную струю ледяной воды в пах. Он не выдержал и опустился на колени. От водяной пытки он пытался уползти, но укрыться было негде. Ничего не оставалось, как свернуться калачиком и ждать, когда им надоест эта забава.       Они, наконец, прекратили и подошли к нему. Майкл дрожал, закрыв глаза. Он посмотрел на них и увидел их довольные лица. Мытья ледяной водой из пожарного шланга им оказалось мало. Один из санитаров взял шокер и несколько раз ударил им Майкла. Майкл не кричал, даже звука не издал, но разряд тока заставлял его постоянно вздрагивать и дергаться, как в конвульсиях. И снова этот хохот, будто над ним издеваются не люди, а демоны.       - Да, танцуй, Майки! Танцуй!       - Хватит!!! – вмешался Дэвид и подбежал к ним.       Он растолкал их и склонился над Майклом. Тот стучал зубами и продолжал дрожать. Дэвид помог ему подняться под насмешки своих товарищей и повел его в раздевалку.       - Давай, Дэвид, сюсюкайся с ним. Он тебе все равно спасибо не скажет. Только не жди от нас помощи, когда он будет тебя душить, - крикнули они ему.       Дэвид взял полотенце и быстро начал растирать замерзшего Майкла:       - Вечно они ищут повод поиздеваться, - приговаривал Дэвид. – Мне жаль, что так все вышло. Я не думал, что они так с тобой будут обращаться.       Он продолжал его растирать, чтобы поскорее согреть. Немного, но стало легче.       - Надевай скорее форму, и я тебя отведу в камеру.       Быстро одеться у Майкла не получилось. Руки все еще сводило от холодной воды. Одевшись, Дэвид надел на него наручники и повел обратно в камеру.       - Я принесу тебе поесть и горячего чаю, - сказал Дэвид, закрывая за ним дверь.       Майкл упал на койку и сжался. Он не сможет согреться в таких условиях. Издевательства над ним продолжаться чуть позже. Самайн говорил ему ждать. Скоро местные мучители и сребролюбцы сами себя погубят. Их собственные грехи обернуться против них, и они ничего не смогут сделать. Лежа на кушетке, Майкл снова услышал в своем подсознании плач и зов Лиды. Показывать ей, где он и как с ним обращаются, он не станет. Она наверняка захочет что-то предпринять, чтобы вызволить его. Нет, сюда ей нельзя соваться ни в коем случае. Если она умрет, то умрет и его человеческая сущность, а это значит, что Самайн будет жить в его теле столько, сколько захочет. Все, что сейчас Майкл может, так это взять часть ее силы, чтобы как-то справиться с холодом и голодом. Это отразится на ней, но без всякого вреда. Просто она почувствует то, что он чувствует на данный момент. Самайн не станет его согревать и кормить. Он лишь не дает ему умереть и быстро исцеляет его раны. Майкл не хотел этого, но все же открыл свою связь с Лидой, чтобы она ощутила то, что чувствует он. "Помоги мне!" - был его безмолвный зов.