writober2020

Вергилий не боится. В мире людей его не пугает ничего: от грязных тряпок, в которые кутаются живущие на улице, до самодельных лезвий — с их помощью карманники подрезают ремни кошельков или чье-нибудь горло, которое не спешит расставаться с драгоценностями. Ему около десяти и попасться на острый глаз воришки очень легко, когда ты ребенок. Не каждая десятилетка, правда, носит с собой катану, поэтому неудачливые воры остаются сегодня без улова. Вергилий практически никогда не выпускает сайя Ямато из ладошек. Обстановка сменяется, и теперь Вергилий не боится отцовской тени, что раскинула под Фортуной свои кожистые крылья. С улиц к нему стекаются людские благоговение и молва, он купается в них, однако, не спешит принимать. Его узнают в толпе, а былая уверенность дает первую трещину — вдруг он попадется в ту же ловушку, что и отец? Или если в нее уже угодил Данте? Эту ночь приходится отсечь от себя на рассвете. И вновь сцена переменилась. Теперь обзор закрывают многочисленные стеллажи, которые дышат средневековой пылью. Фолианты полны описаний пыток и смертей. Книги не спешат открывать свои знания, в этом деле не помешал бы помощник — и за тихими шагами следует голос. Он подобен грому среди ясного неба. Вергилий начал беспокоится, что не сумеет раскрыть секрет печати, которую нужно сломать, но все обходится. После интенсивного поединка Вергилий оказывается на нижнем уровне башни. Та возвысилась к небесам, раздвинувшись и обнажив стержень механизма. Падать не страшно. Он остался без удобного оружия, но Ямато по-прежнему на бедре. Путь наверх не самый простой, локации искажены, либо сломаны под воздействием изменений, но Вергилий должен идти к порталу. Проходя через библиотеку, он замечает белый воротничок блузки, дрожь в руках, которые устали от отдачи оружия и разноцветные глаза, что не успевают заметить его. Страшно быть таким хрупким, отмечает про себя Вергилий, и сотканным из уязвимостей. Осталось совсем немного. Преобразившийся Аркхэм чувство страха или трепета не внушает. Взгляд улавливает поначалу отцовские черты: привычные очертания его демонического облика, изгиб рогов, величественный голос. Но иллюзия быстро тает, а необузданная энергия переполняет смертного, поэтому выходит из-под контроля. Образ отца пропадает также быстро, как появляется. Не боится Вергилий и трехглазого создания вдали. Это руины величественного храма, или плоть могущественного существа — все едино, и он самоуверенно определяет себя, как готового к этой схватке. Он проигрывает, но поражение открывает ему двери в ранее недоступное. Нело Анджело лишен страха. Он отгорожен от всей мирской суеты в своих доспехах, а демоническая энергия переполняет каждую мышцу; подавленное сознание торжествует. Темный рыцарь бдительно охраняет замок и проход в иной мир, его реакция совершенна, его навыки абсолютны. Когда на порог замка ступает фигура в алом в плаще, Рыцарь доблестно защищает того, кто великодушно заключил его израненную душу в стальную клетку, потому что не способен иначе. Их поединки разжигают в нем интерес, а еще что-то смутное, забытое... Цепочка амулета под броней становится горячее, разум беспокойно мечется, когда оковы начинают спадать. Дыхания смерти Вергилий тоже не страшится. Оказавшись вновь на ее пороге, когда кожа облетает, словно краска на памятнике древности, Вергилий решается на новый отказ. Он умел цепляться за жизнь себе в убыток, почему сейчас должно быть иначе? Строчки Блэйка (там холод и цепи) слетают с выцветших губ подобно джисею, которое сочиняли самураи перед тем, как вспороть себе живот. Ритуал проходит успешно. Боится ли смерти Ви? Это вопрос философский: он боится утратить личность, под тяжестью которой себя обнаружил. Уризен — несомненно, силен, могущественен, а корни Клипота питают его кровью несчастных людей. Ему стоило бы отойти в сторону, позволить Вергилию быть тем, кем он всегда желал... Но упрямство — та черта, которая роднит его не только с Данте. Книга скользит между ладоней, а трость вгрызается в землю так же легко, как в тела демонов. Ви боится теней прошлого, но разве существует эффективный способ убежать от себя? Уризен повержен, Ви добивается своего, а Вергилий проигрывает собственному сыну. Данте валяется где-то неподалеку и не может напомнить прямо сейчас, что движимый мотивацией Неро просто знает, за что бьется. Неро прямолинеен, предпочитает сначала делать, а после думать. Вергилий косится на Данте, который общается с Неро, как с равным. Его триггер напоминает сплетение брони на черном рыцаре из сказки, которым он стал однажды, но ни один мускул не дрогнет на мраморе лица. Кажется, эту схватку Вергилий все же проиграл. Неро — квинтэссенция его слабостей, и ему становится не по себе, ведь у него получилось защитить то, что дорого, даже будучи лишенным всякой силы. С Данте все проще. Гораздо, гораздо проще. Он оставляет агентство на плечи девушек, он видит в Неро приемника, который теперь-то справится с чем угодно, а плащ брата мелькает в опасной близости за столько времени. Я думал, хочет признаться Данте, что больше тебя не увижу. Что в том осколке Ямато, который нашел по ту сторону, увидел твой распад, и ты казался таким достижимым, но он привычно молчит. Они всегда предпочитали язык боя языку слов, и это не такая уж проблема. Данте всегда боялся потерять его, вслед за тем, как лишился матери. Она исчезла на его глазах, точно свеча, растворившись в пляске языков пламени, пока его пожар обошел стороной. Вергилий больше напоминал тень, и всю жизнь Данте провел в попытках поймать ее голыми руками. Ему не страшно находится в Преисподней. Ведь сейчас, в минуту передышки, когда новая порция демонов не успела сгенерироваться, они сидят рядом, и Данте может уронить голову на плечо, по которому вьется узор с Уроборосом. Он смеется, они оба в грязи и прахе, Данте здесь давно заждались старые знакомые. И даже если сходить с ума, повторяя круг за кругом, то вместе. Ладонь Вергилия треплет его макушке. Данте обещает себе, что защитит его от любых кошмаров.