Эмма смотрит в кружку кофе. Четыре недели назад они с Крюком вернулись в Сторибрук. Четыре недели назад с её лёгкой руки Робин воссоединился со своей бывшей мёртвой женой. Четыре недели назад было разбито сердце Реджины. Она просила прощения. Снова, снова и снова.
— Я не знала, — бубнила она, переминаясь с ноги на ногу, нервно одёргивая рукава куртки. — Прости.
— Бросьте, мисс Свон, — отвечала Реджина. На её лице читалась опустошённость. Она щурилась на солнечный свет, и Эмма заподозрила, что было выпито чуть больше двух стаканчиков горячительного, чтобы заснуть. — Я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
Эмма нехотя согласилась. И вот. Бывшая королева исчезла из её жизни на четыре недели.
Генри общался с Реджиной. Он организовал собственную программу защиты, попеременно жил с одной матерью и с другой.
— Это временно, — говорил сын. — Придёт день, и вы разгребёте кучу дерьма.
Эмма подумала, что надо бы прочитать Генри лекцию о культуре речи, но на самом деле ей было посрать. Кто знает, возможно, если сын начнёт материться направо и налево, Реджина
соизволит с ней переговорить.
Снежка общалась с Реджиной.
— Она несчастлива, — не выдержала она натиска Эммы. — Именно этим продиктована её ненависть. Дай ей немного времени.
Даже Руби общалась с Реджиной. Потому что она регулярно заходила в закусочную за кофе. Тем очевиднее было, что она сознательно избегала встреч с Эммой.
Перед ней высится груда бумаг, но она никак не может сосредоточиться. Противнейший голосок нашёптывает ей, что если забросит отчёты, Реджине рано или поздно придётся показаться ей на глаза — хотя бы для того, чтобы накричать на неё. Крики можно пережить. Эмма привыкла к вспышкам гнева, оскорблениям и унижениям, чёрт, да она отчасти даже наслаждалась ими, чего не скажешь о молчании. Его Эмма перенести не могла.
— Сделай перерыв, — говорит вошедший Дэвид.
Эмма подскакивает от неожиданности.
— Со мной всё в порядке, — отзывается она, отбивая ритм пальцами по столешнице.
— Неправда. Это из-за Крюка?
Они с Киллианом разбежались через неделю после возвращения из Зачарованного леса. Она думала, что это здорово — встречаться с человеком, который печётся о тебе больше, чем ты о нём, но практика оказалась утомительной. Он слишком много хотел. Он хотел быть любимым, нужным, и она не могла этого дать. Только не ему.
— Нет, — отвечает она. — Из-за Реджины. Просто…
— Чувствуешь себя виноватой? — Дэвид проводит рукой по непослушным волосам. Под его глазами отчётливо видны тёмные круги. Не исключено, что он вымотан больше, чем она.
— Да, — вздыхает Эмма. Кроме вины её гложет ещё что-то, что она при всём желании не в силах объяснить даже себе. Возможно, чувство потери? Она скучает по Реджине.
— Давай, прогуляйся, дочка, купи медвежий коготь, — подначивает Дэвид. — Поболтай с Руби. Подыши свежим воздухом. Бумаги никуда не денутся.
И Эмма сдаётся. Хватает со спинки стула куртку и нехотя выходит за дверь. Гадать не приходится. Она направляется прямиком в закусочную, на пороге которой замирает как вкопанная. Здесь Реджина. Сидит за столиком с неестественно прямой спиной, скрещёнными в лодыжках ногами и прижатыми по швам руками. Напротив неё Робин Гуд. Вдруг он наклоняется вперёд, упирается руками о стол и начинает что-то с жаром выговаривать. Эмма видит, как вспышка гнева искажает лицо Реджины, и решительно шагает к прилавку и — по чистой случайности — ближе к столику.
— Не переживай, Робин, — ну, конечно, Эмма не подслушивает, ни разу, просто Реджина громко и чётко проговаривает каждое слово. За меню она тоже не прячется и совершенно точно не наблюдает за парочкой краем глаза. — Я обрела счастье с другим. С кем-то очень неожиданным. — После этих слов у Эммы внутри всё переворачивается, и надо бы задаться вопросом, с чего она так перепугалась из-за одной только мысли, что Реджина может быть счастлива с каким-то неизвестным ей человеком, но нет времени. Робин отвечает.
— С кем? Мы — родственные души, Реджина. От этого так просто не отмахнёшься.
Эмма ощущает почти непреодолимое желание врезать по небритой физиономии. Это же настолько естественно, что его счастье в ком-то другом, а не в Реджине. Но нет. Никак не угомонится. Козлина.
— Я не собираюсь быть на вторых ролях, пока ты пытаешься разобраться в своей жизни, — говорит Реджина. — И не собираюсь разрушать семью, — губы, выкрашенные кроваво-красной помадой, растягиваются в усмешке, презрительной и жёсткой. — Отвечая на твой вопрос:
с ней.
Реджина резко поворачивает голову в её сторону и, надо сказать, Эмма никогда не была так благодарна меню, скрывающему лицо, пусть и не полностью.
— С этой девкой… Свон? — вскидывает брови Робин.
— Для тебя — шериф Свон, — бросает Эмма холодно, показав тем самым, что всё это время подслушивала.
— Эмма… — мурлычет Реджина. Эмма ощущает, как щёки заливаются горячим румянцем смущения, но, словно загипнотизированная, идёт на зов. — Знаю, мы договорились держать это в секрете, дорогая, но я не могу больше молчать, — Реджина протягивает руку, и Эмма, не до конца отдавая себе отчёт в том, что делает, вкладывает свою ладонь в её. Кожа у Реджины холодная, но очень мягкая.
— Да, — хрипит Эмма. Во рту совсем пересохло. — В секрете. В большом секрете.
— Ты разве не с Крюком? — кривит губы Робин.
Эмма не понимает этой неприязни; она вернула его чёртову жену.
— Нет, — короткий ответ звучит резко, что не скрывается от Реджины, которая кривит губы в хищной и собственнической улыбке.
— Пират был отдушиной, — добавляет она. — Мимолётным увлечением, чтобы скрасить ожидание, пока я не осознаю свои
истинные чувства.
Поникший Робин резко вскакивает.
— Приходите к нам на ужин, — в его голосе сквозит вызов. — Вместе. Как я говорил, Мэриан хочет познакомиться с тобой поближе, посмотреть, каким человеком ты стала.
— Звучит мило, — говорит Реджина. — Правда, Эмма?
Пальцы сжимают её ладонь с такой силой, что того и смотри останутся синяки, и Эмма выдавливает:
— Да, очень.
Робин расправляет плечи, бросает презрительный взгляд на Реджину и Эмму (Реджина улыбается ещё шире, и Эмма всерьёз начинает опасаться, что её лицо просто-напросто треснет пополам) и убирается восвояси. Как только за ним закрывается дверь, Реджина выпускает её руку. Эмма сразу ощущает потерю тепла, но не показывает вида, что её это зацепило. Сосредотачивается на другом.
— Какого чёрта, Реджина?
— Он вёл себя так… покровительственно. О, Реджина! Ты обретёшь истинное счастье! Хотел бы я, чтобы со мной! Мэриан — мать моего ребёнка, моя жизнь, мой свет, ля-ля-ля… Я просто не удержалась.
— Но я? — Эмма опускается на стул, всё ещё хранящий тепло разбойничьей задницы. — Могла бы выбрать кого-нибудь более верибельного.
— Не знаю, — отвечает Реджина просто. — В этом определённо что-то есть. Две матери одного сына, постоянные стычки, общая магия, неожиданно возникшее доверие. Теперь оно в щепки, конечно, но Робину об этом знать необязательно. Кроме того, я знала, что это выведет его из себя.
Эмма хочет спросить, почему, но решает не испытывать удачу.
— По-твоему, я на это подпишусь?
— Как бы понятнее выразиться, мисс Свон… — Реджина чуть наклоняется. — За тобой должок, и я требую его вернуть.
Эмма кивает.
— Дай знать, когда я тебе понадоблюсь, — она задаётся вопросом, сколько времени пройдёт, прежде чем эта волна накроет её с головой. Рано или поздно Крюк, мать или, что ещё хуже, Генри узнают про «фальшивые» отношения. Она ставит на два дня.
Реджина ухмыляется.
— О, мисс Свон, непременно.
***
На следующий день Эмма находит на своём рабочем столе коробку с запиской.
«Я заеду за тобой в семь вечера».
Подписи нет, но Эмма узнаёт почерк. Она открывает коробку и вытаскивает платье. Короткое, чёрное и с практически открытой спиной. Дэвид таращит на него глаза и, кажется, вот-вот схлопочет сердечный приступ.
— Ты это не наденешь!
— На выпускной? С дерзким мальчишкой? — язвит Эмма, хотя на самом деле она дорого бы дала, чтобы проснуться юной девочкой, которой положено слушать папины наказы. Клише, конечно, но было в этом что-то утешительное, хотя сама она никогда не оказывалась в такой ситуации. И потом. У неё уже есть похожее платье. Издержки потерянного года, проведённого в Нью-Йорке, и последствия влияния ложных воспоминаний Реджины на её личный стиль. Но, Господи, как же это похоже на неё… предположить, что Эмма явится на ужин в джинсах и майке, если не найдёт в закромах подходящей альтернативы.
— Поздновато включил режим заботливого папочки? — предполагает Дэвид без тени обиды.
— Немного, — улыбается Эмма. — Как Снежка? И малыш? — она всё ещё не может смириться с именем младенца. Могли бы посоветоваться с ней. Эмма бывала у них в гостях, но от ребёнка старалась держаться подальше. Как-то это всё было неправильно.
— У них всё хорошо. Мы почти не спим, но мы счастливы, здоровы и мы
вместе.
Эмма одёргивает себя. Она не должна зацикливаться на этом пресловутом «вместе». Её не заменили. Нет ничего противоестественного в том, что через тридцать лет родители захотели завести ещё одного ребёнка, но Эмма не может противиться жгучей зависти, которая поднимается в ней каждый раз, когда смотрит на младшего брата.
— В честь чего платье? — спрашивает Дэвид мгновением позже
— Ужина, — Эмма не горит желанием вдаваться в подробности.
***
После работы она отправляется домой, чтобы принять душ и переодеться. Новую квартиру нашёл сообразительный Генри. Парадокс, но реальность оказалась такова, что Спасительнице не составило никакого труда обзавестись новым жильём. Переехали они с Генри довольно быстро. Ещё даже вещи не успели распаковать, и повсюду в беспорядке громоздились коробки из Икеи с несущественными и пока разобранными книжными полками и кофейным столиком. Генри звонил утром, просил разрешения остаться у Ника. Ничего нового. Всю ночь напролёт неразлучные друзья будут рубиться в видеоигры и поглощать нездоровую пищу, а утром Генри вернётся домой раздражённый и возбуждённый.
Эмма надевает шпильки, когда приходит новое сообщение от Реджины.
«Поторопись».
Она подумывает ответить, что ещё нет семи, но вместо этого надевает пальто, хватает сумку и выскакивает из квартиры. Машина припаркована напротив дома. Мотор работает. Эмма садится на пассажирское сиденье.
— Привет.
Реджина не отвечает. Она вырядилась во всё серое. У Эммы на краю сознания мелькает мысль, что она давно не видела бывшую королеву в брючных костюмах, а ещё она скучает по коротким волосам, по властной, авторитарной и доминирующей энергии, которая волнами исходила от модной стрижки и дизайнерских нарядов. Новый образ Реджины в разы мягче, будто она всеми силами старается выглядеть меньше и слабее.
— Итак, — нарушает тишину Эмма. — Какова история?
Реджина бросает на неё короткий взгляд. По её лицу пробегает тень.
— История?
— Да. История. Мы притворяемся, что встречаемся, стало быть, каким-то образом сошлись, понимаешь? — она здорово поднаторела в ролевых играх. Сначала с Нилом, чтобы дурить людей, потом, пока работала охотницей за головами.
Слепое свидание в интернете — охота на засранца. Юная, беременная и счастливая — ограбление придорожного магазинчика. Поцелуй с незнакомцем — побег от пронырливых копов.
Без хорошей истории не обойтись.
Реджина молча ведёт машину. Улицы тёмные и, по своему обыкновению, пустынные.
— Две недели назад, — говорит она. — Ты пришла попросить прощения. Мы поговорили. Ты призналась мне в своих чувствах.
— Это я-то призналась? — округляет глаза Эмма. — Серьёзно?
Это Реджина остро реагирует на всё вокруг, а не Эмма, которая подавляет, сдерживает чувства и отталкивает окружающих. Отчасти именно по этой причине ничего не вышло с Крюком.
— Ну не я же, правда? — отзывается Реджина. — Это какой же чудной мне нужно быть?
— Ладно, — вздыхает Эмма. — Полагаю, Робин знает, что ты не совсем гетеро.
— Всплыло как-то, — признаётся Реджина. — Я не скрывала предпочтений в Зачарованном лесу.
Эмма вспоминает, каким взглядом Злая королева скользила по её телу, как пристально разглядывала декольте, а ещё трепет в собственной груди перед осознанием того, что не-Реджина смотрит на неё с нескрываемым вожделением.
— А я би, — сообщает Эмма.
Реджина кивает, как будто для неё это не новость. Впрочем, не новость, потому что в заколдованном Сторибруке она закрутила интрижку с Руби, о которой наверняка мэр узнала из отчётов вездесущего Сидни Гласса. Странно, что это не всплыло раньше.
— В общем, в наших отношениях не всё гладко?
— Да, — Реджина осекается, поглядывает в зеркало заднего вида, собираясь свернуть влево. — Но сейчас всё хорошо. Мы заботимся друг о друге.
Эмма кивает.
— А это правда, знаешь. Я забочусь о тебе.
— Как мило, — нараспев произносит Реджина. — Мы на месте. Не облажайся, мисс Свон, — она выходит из машины, хватает с заднего сиденья бутылку вина и контейнер с турновером.
Как пить дать — яблочным, решает Эмма, но тут же, спохватившись, виновато улыбается.
— Эмма, — говорит она. Машина стоит на подъездной дорожке перед маленьким деревянным домом, где-то на самых задворках Сторибрука. Даже интересно, когда Робин успел свалить из лесного лагеря?
— Что? — хмурится Реджина.
— Если хочешь, чтобы на наши отношения купились, стоило бы называть меня Эммой. Может, ты считаешь, что «мисс Свон» звучит возбуждающе, но тогда поработай над произношением. Постарайся не цедить сквозь зубы.
Щёки Реджины вспыхивают.
— Славно.
Эмма. Выметайся из чёртовой машины.
