***
Очаровательное бунгало на три спальни, довольно неплохо обставлено, что Эмма находит довольно странным. Робин не работает. Мэриан и подавно. — Роланд оправится, — Эмма окидывает взглядом разбросанные по полу детской игрушки. — Он меня беспокоит, — признаётся Мэриан, откидывая со лба тёмные кудри и закрепляя их заколкой. — Видеть, как он тяготеет ко злу, к Реджине, это… — Он просто пока не знает тебя, — перебивает Эмма. — Но я его мать! — дрогнувшим голосом восклицает Мэриан, и Эмма с ужасом понимает, что женщина вот-вот расплачется. — Он не может не знать меня. — По крайней мере, ты пропустила три года его жизни, — сочувствие никогда не было её сильной стороной. — Я пропустила десять. — Генри? — Да, но Реджина даровала мне ложные воспоминания, когда нам пришлось уехать, чтобы спастись от проклятия, и хотя они не были настоящими, ощущались именно такими, понимаешь? — Эмма так и не поблагодарила Реджину, не знала, как выразить чувства словами, тем более, что воспоминания о произошедшем чуть не прикончили её, настолько сильным получилось опустошение. — Неудивительно, что ты любишь её, — Мэриан вытирает глаза передником и улыбается. — Она вернула тебе сына. — Да, — вздыхает Эмма. А потом. — Что? — Как ты смотришь на неё, как говоришь о ней, — отвечает Мэриан. — Что это, если не любовь? Эмма хохочет. — Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Нет. — Пока нет, — подытоживает Мэриан, и Эмма отвешивает себе мысленный подзатыльник, вспомнив, в какой она здесь роли. — Но скоро… Эмма застывает. Что, чёрт возьми, видит Мэриан? Что упускает она сама? — Нам лучше вернуться на кухню.***
Они о чём-то говорили, Робин и Реджина, но последняя замолкает в тот самый момент, как Мэриан переступает порог кухни, и Эмма это замечает. Она приподнимает брови, сладко тянет: — Прости, что оставила тебя так надолго, лепесточек, — и обнимает Реджину за талию. На небритой физиономии Робина целая мистерия чувств, в том числе какой-то священный ужас, и Эмма не без удовольствия отмечает про себя, что оно того стоило. А потом коротко вскрикивает, потому что Реджина сильно ущипнула её за бедро. — Назовёшь меня так ещё раз, — мурлычет она Эмме на ухо. — И я спалю твою машину. Мэриан с улыбкой наблюдает за ними, думая о своём, а вот Робин явно что-то подозревает, поэтому Эмма одним глотком допивает бокал вина и, не спросив разрешения хозяев, наполняет второй.***
Ужин — фиаско. Иначе не назовёшь. Реджина, кто бы сомневался, не может скрыть отвращение и поглядывает на заведомо посредственную пасту с пренебрежением. Но Эмма, наблюдая за её реакцией, не может нарадоваться на собственную сообразительность. Хорошо, что не додумалась отплатить Реджине каким-нибудь благодарственным блюдом. Вышло бы неловко. — Восхитительно, — кривит душой Эмма, в основном из вежливости, на что Реджина выгибает бровь, а Мэриан расплывается в улыбке. — Робин помогал. Я всё ещё учусь пользоваться плитой. На губах Реджины появляется улыбка, болезненная, но всё-таки улыбка, и Эмма решает, что что-то в словах Мэриан задело её за живое. — Моя первая лазанья была ужасна, — признаёт она. — А теперь — пальчики оближешь, — встревает Эмма. — Если бы я позволила, она не ела бы ничего, кроме лазаньи, — Реджина снова улыбается, на этот раз ей, и это первая искренняя улыбка за целый месяц. Эмма счастлива, и так сильно, что сердце сладостно сжимается в груди. — Без дураков! — подхватывает она. Господи, лазанья у Реджины просто потрясающая. — Тебе придётся дать мне рецепт, — голос у Мэриан робкий, осторожный, как будто она ждёт, что её пристрелят на месте, но Реджина лишь коротко кивает, а потом, замкнувшись в себе, начинает ковырять вилкой пасту.***
Сразу после ужина Робин укладывает Роланда спать, несмотря на вопли, что он не устал, и попытки заполучить побольше прощальных объятий от Реджины. Как только за отцом и сыном закрывается дверь детской, Реджина, извинившись, уходит в ванную комнату, а Эмма вызывается помочь Мэриан с кофеваркой. Они управляются довольно быстро, но Реджина всё не возвращается, и Эмма отправляется на её поиски. — Реджина? — она стучит костяшками по двери ванной. — Ты в порядке? Ответа нет, но дверь не заперта, и Эмма осторожно приоткрывает её, понимая, что может получить огненным шаром в лоб за то, что влезла без разрешения. Но ничего такого не происходит. Реджина стоит, прислонившись к раковине, судорожно хватает ртом воздух, а по щекам её текут слёзы. — Убирайся. — Нет, — Эмма садится на край ванны, упирается локтями в колени и смотрит на Реджину. — Тебе что-нибудь нужно? Реджина подавляет всхлип. — Чтобы это закончилось. — Уже скоро, — заверяет Эмма. — Обещаю. Ты отлично справляешься. — Заткнись, — огрызается Реджина, забыв о панической атаке, и Эмма смеётся. — Так-то лучше, — она отрывает кусок туалетной бумаги, смачивает его под краном и поднимается. — Подойди. Реджина делает шаг вперёд и оказывается так близко, что Эмма видит янтарные искорки в её глазах, отражающие свет. У неё всё ещё прерывистое дыхание, грудь поднимается и опускается, но Эмма старается не пялиться, впрочем, безуспешно. Реджина замечает её взгляд. — Здесь только мы, мисс Свон. Можешь не прикидываться. Эмма хрипло смеётся. — Понимаю, туалетная бумага такой себе вариант, но Мэриан не похожа на женщин, которые пользуются салфетками для снятия макияжа, — она вытирает разводы туши под карими глазами. И, дождавшись, пока дыхание бывшей королевы выровняется, интересуется. — Так о чём вы говорили с Гудом? Реджина снова напрягается всем телом. — Не твоего ума дело. — Да ладно? Неужели, будучи твоей девушкой, я не могу полюбопытничать? — Будучи человеком, который просто передо мной в долгу, — нет. — Попытка — не пытка, — пожимает плечами Эмма. — Вот. Уже получше. — Спасибо, — бормочет Реджина. У неё красные глаза, но это если всматриваться, а Эмма надеется, что никто, кроме неё, сегодня вечером этого делать не будет. В тишине набатом раздаются приближающиеся шаги. Эмма запоздало вспоминает, что забыла закрыть дверь ванной. — Реджина? Эмма? Всё в порядке? Эмма может думать лишь об одном: Робин не должен знать, что Реджина плакала, что он каким-то образом умудрился довести её до слёз. — Ты мне доверяешь? — спрашивает она. — Нет, — огрызается Реджина, и сердце Эммы трепещет, потому что это — ложь. Реджина лжёт. Реджина ей доверяет. — Помни, — мягко улыбается она. — Я всегда знаю, когда ты лжёшь. И наклоняется вперёд.