***
В палате стоит полная тишина, не считая звука специальной пилы, при помощи которой Вейл снимает осточертевший гипс. Эмма хмуро разглядывает левую ногу, какую-то дряблую, волосатую и совсем тонкую в сравнении с правой. Генри морщится. — Фу, ну и вонища! — Не обольщайся, когда ты несколько дней не принимаешь душ, от тебя разит не лучше, — заявляет Эмма. — И я тебя не стебу. — Нет, стебёшь, — возражает Генри. — В прошлый раз, когда ты решила, что я давно не мылся, ты притащила десять пробников дезодоранта и швыряла мне в голову. Дэвид подавляет рвущийся из груди смешок, да и сама Эмма посмеивается воспоминанию. Один лишь доктор Вейл остаётся невозмутимым. Он помогает Эмме надеть компенсаторный ботинок, заручается обещанием не снимать его две недели без острой необходимости и отправляет домой. Нога совсем слабая, почти не держит и дрожит, поэтому Эмма ни капельки не возражает против того, чтобы Дэвид вынес её из больницы. — Домой? — Да, — отвечает Эмма. — Точнее, к Реджине, — она чувствует, что краснеет. — Не смей! — рявкает она на хихикающего Генри. Даже Дэвид не может удержаться от смеха. Немудрено. Эмма прожила на Миффлин-стрит неделю, а потом вернулась в свою квартиру, но всё равно большую часть времени проводила в особняке, часто, по примеру Генри, зависающего у Ника, оставалась на ночёвки. Реджина бессовестно пользовалась её ограниченными возможностями, которые, как известно, усугубляются, если убрать костыли подальше. — Просто там есть ванная. Хочу отмокать часами. — В собственной грязи, — кривится Генри, и Эмма, скомкав старый рецепт Вейла, пуляет ему в затылок. — Ужин у бабушки? — предлагает Дэвид. — Мэри-Маргарет соскучилась по тебе, — они с Эммой видятся в участке, куда она заглядывает на пару часов, чтобы разобрать бумажки. С матерью сложнее. Во-первых, Эмма не может справиться с бесконечными лестницами, во-вторых, была занята другими вещами, поэтому не видела Снежку так часто, как им обеим хотелось бы. — Звучит здорово, — Эмма выбирается из машины и ковыляет к двери. Компенсаторный ботинок очень тяжёлый, оттого неудобный, но ничего не поделаешь. Генри обгоняет её, любезно распахивает дверь и прямиком отправляется к себе. — Милая, я дома! — кричит Эмма с порога, потому что знает, как сильно это выражение выводит Реджину из себя. — В гостиной! — слышит она и ковыляет на голос. Реджина сидит в кресле напротив дивана, на котором расположились Мэриан и Роланд, причём последний совсем вымотался, раз свернулся калачиком и положил голову матери на колени. Мэриан в одной руке держит чайную чашку, а пальцами другой вырисовывает круги на спине Роланда. Эмма наклоняется, целует Реджину в макушку, вдыхая сладковатый аромат яблочного шампуня, и кивает Мэриан. — Как дела? Мэриан отвечает улыбкой. — Хорошо, спасибо. Тебе сняли гипс. Поздравляю. Когда полностью вернёшься к своим обязанностям шерифа? — она справляется с работой, и Эмма собирается закрепить за ней должность помощника после окончания испытательного срока. — Через две недели, — отвечает она. — Если не наделаю глупостей. — Реджина посмеивается. — А прямо сейчас я очень хочу принять ванну и избавиться от четырехнедельной щетины. Реджина ухмыляется. — Не смеем тебя задерживать. Эмма, попрощавшись с Мэриан, поднимается на второй этаж. Наполняет ванну до краёв и не жалеет изысканной пены. Заслужила. Но дальше она не спешит. Несколько минут лежит, забросив несчастную ногу на бортик, а затем медленно, но уверенно опускает в воду. Неприятных ощущений нет, напротив, и Эмма, застонав, расслабляется. Она побрила ногу, ещё немного полежала, наслаждаясь уединением, когда в дверь осторожно постучали. — Ты в порядке? Эмма перевела взгляд на заглянувшую в ванную Реджину. — Не совсем. Поможешь мне вылезти? — спрашивает она. — Боюсь, моей ноге не по зубам скользкая поверхность ванны. Реджина улыбается. — Выдерни пробку. Дождавшись, пока из ванной уйдёт вся вода, она хватает Эмму под мышки и рывком поднимает. Чуть позже Эмма усаживается на край ванны, позволяя Реджине укутать её пушистым полотенцем, словно беспомощного ребёнка. Взгляд у Реджины хищный, многообещающий, и Эмме банально интересно посмотреть, чем всё закончится. Конечно же, карие глаза останавливаются на груди, на затвердевших сосках, и она как бы невзначай проводит по одному из них тыльной стороной ладони. По-быстрому вытирает ей ноги, а затем достаёт из шкафчика бутылочку с лосьоном. Эмма вздрагивает от волнующих прикосновений Реджины. Проворные пальцы поднимаются всё выше до бедер. — Дразнишь, — шепчет она. — Обвинение или приказ, мисс Свон? — спрашивает Реджина. Эмма, не до конца отдавая себе отчёт в том, что творит, приглашающе раздвигает ноги. Реджина лижет и целует, с каждой секундой всё интенсивнее, пока Эмма в исступлении не сжимает края ванной и не закусывает губу, чтобы сдержать готовый вырваться из груди крик. Она вспотела, между ног липко, и Реджина, раздевшись, помогает ей войти в душевую кабину, где та возвращает должок. Захватывает губами сосок, облизывает и ритмичными движениями вводит в неё пальцы. Реджина не сдержана в проявлении эмоций, но Генри дальше по коридору, и Эмме не остаётся ничего другого, кроме как надеяться, что стоны и крики заглушит шум воды. Потом Реджина помогает Эмме надеть компенсаторный ботинок. И Эмма падает на кровать, наслаждаясь уникальной возможностью влезть в узкие джинсы, которые, казалось, не носила целую вечность. — Сдаётся мне, Вейл не одобрил бы, что я столько времени провела без ботинка. — Вероятно, но сдаётся мне, Вейл одобрил бы причины, по которым это произошло, — отвечает Реджина, застёгивая рубашку, и Эмма корчит рожицу. — Пойдём сегодня к бабушке? — предлагает она. — Идея Дэвида. — Можно, — Реджина наклоняется, чтобы поцеловать Эмму, да так, что совершенно случайным образом в вырезе рубашки открывается прекраснейший вид на грудь. Потом они чуть ли не за уши оттаскивают Генри от компьютера и отправляются в закусочную, где их встречают Мэри-Маргарет, Дэвид и Нил. Сегодня здесь многолюдно. Собралась добрая половина города, но Руби быстро добирается до них, чтобы принять заказы. В какой-то момент Эмма чувствует, как ладонь Реджины опускается на колено, скользит выше, и сама незаметно запускает руку ей под рубашку, выводит узоры на спине и наслаждается дрожью отзывчивого тела. — С тобой всё в порядке, Реджина? — спрашивает Снежка. Реджина рвано выдыхает, кивает и бросает на Эмму ядовитый взгляд, но, когда дело доходит до десерта, она зачерпывает сливки с поверхности мороженого Генри краешком ложки и облизывает её. Зрелище в высшей степени порнографическое. Эмма поджимает губы и напрягается всем телом. — Уборная, — выпаливает она. — Вернусь через минуту. Эмма знает, что Реджина последует за ней, и не разочаровывается, когда через две минуты дверь ванной распахивается. Реджина набрасывается на неё, вжимает в стену, впивается в губы поцелуем, одной рукой расстёгивает пуговицы на рубашке, а другой пытается совладать с бляшкой на поясе. — Какая ты злючка, — выдыхает Эмма ей в губы. — Если играешь с огнём, рано или поздно обожжёшься, дорогая, — Реджина скользит губами по ключице. Эмма надеется, что сможет устоять на ногах. — Я люблю тебя, — бормочет она, и Реджина, не раз говорившая, что не готова признаться в любви, не готова, что счастье вновь отберут («это происходило со всеми, кого я любила» — сказала она в тот вечер, когда Эмма в первый раз призналась ей в любви), беспомощно улыбается. — Всё хорошо, — заверяет Эмма. — Это всего лишь слова. — Я так рада, что между нами все по-настоящему, — меняет тему Реджина. — Разве смогла бы фальшивая подружка вот так? — она просовывает колено между ног Эммы, и та скулит от нахлынувшего желания. — Вообще-то, я почти уверена, что ты это делала, — она целует Реджину в шею. — Около машины, помнишь? Чтобы заставить Робина ревновать? Реджина улыбается и ещё сильнее вжимает Эмму в стену. — Господи, — Эмма слышит, как открывается дверь, но прямо сейчас ей все равно. — Я счастлива, что ты попросила меня стать твоей фальшивой подружкой. — Фальшивой подружкой? — пищит Мэри-Маргарет. Эмма и Реджина в ужасе смотрят на неё. — Чтоб тебя! — Эмма дрожащими пальцами застегивает пуговицы, а Реджина чуть не падает, так сильно хохочет. Мэри-Маргарет же выглядит потрясённой. Глаза широко распахнуты, губы дрожат, а лицо такое, словно они сообща только что прикончили целый выводок щенков. — Боже, я люблю тебя, — смеётся Реджина. И всё кажется совершенно естественным.к о н е ц