Любовь, а не война

Ночью Джоске ничего не снится, и он просыпается на следующее утро с пустотой в желудке. Мама, довольная, стоит на кухне перед плитой. Проснулась так рано, хоть и черт знает когда пришла. — Ты рано… — она тянет и нежно улыбается. Возле ее глаз образуются гусиные лапки. Несмотря на все трудности в жизни Томоко, она очень много улыбается. В основном, улыбка ассоциируется именно с его мамой. Тогда, когда с ней не ассоциируются женские слезы. — Да. Как и ты, — Джоске поправляет лезущие в лицо волосы рукой, — Хорошо провела время? — М… Да. Декиру хороший человек. Тебе он понравится. И… ДжоДжо, — она ненадолго замолкает, ее улыбка, легкая как крыло стрекозы, тает на глазах. Хигашиката Томоко отходит от плиты и подходит к сыну, стоящему в пороге. Нежно гладит по щеке, — У тебя будет брат или сестра. Поздравляю! «Очевидно», — думает Джоске, глядя на свою мать и отчаянно пытаясь натянуть на себя счастливую улыбку, — «Очевидно, некоторых людей ничему жизнь не учит. Иначе бы моя мать не забеременела от мужчины вне брака еще раз». — Что насчет свадьбы? Вы… собираетесь ее играть, — это не вопрос, произнесенный с нажимом. Но Томоко так не считает и улыбается в ответ. По уши влюбленная, позабывшая, что не только она и ее «парень» существуют на этом свете. Да, Джоске понимает. В состоянии влюбленности все кажется таким легким, а проблемы разрешаемыми. — Все идет к этому. Не переживай. Все будет в порядке. «Не так, как с тобой». Джоске переводит взгляд на ее живот. Пока что плоский, но внутри чрева его матери растет сгусток клеток, чья судьба либо будет не лучше судьбы Джоске, либо же станет куда лучше. Рука Джоске сжимает кулак. Если сейчас он вытащит его из тела, то не будет еще одного одинокого ребенка. Если… — ДжоДжо… Вечно же ты во всех врагов видишь. Синрай Декиру – именно тот, с кем я хочу провести свою жизнь. И он любит меня. Я знаю. «Так же, как дед Джотаро любил тебя?» — Джоске не может произнести это вслух и расслабляет руку. Причинение боли собственной матери не то, на что он способен. Поэтому Джоске поджимает губы и кивает. Очевидно, ему придется работать как можно старательнее, чтобы содержать маму и брата. Или сестру. Джоске молча завтракает и одевается. Выходит, как можно тише, пока его мама счастливо щебечет и «Ты же слушаешь, Джоске?». Джоске не слушает, он уже в автобусе и массирует лоб пальцами. Ну и дела. В школе Джотаро тыкает его в спину пластиковым гребнем. Хигашиката приподнимает бровь и готовится спросить в чем дело, но Куджо хмурит брови и говорит: — Приведи себя в порядок. Лишь после этих слов Джоске замечает, что даже не расчесался сегодня. Куджо мог бы и спросить, как у его дяди дела, да только не спросит. Посмотрит куда-то за Джоске, отвернется и откинется на бедную спинку стула. Без лака волосы падают на лицо, но Джоске поступает хитрее и пытается пригладить их возле раковины мокрой рукой. Помогает слабо, однако альтернативы нет. Поэтому сидит весь день растрепанным воробьем и смотрит на доску, на преподавателей, сменяющих друг друга и понимает, что написанное его собственной рукой домашнее задание он сейчас объяснить не сможет. Голова гудит, будто рой. Мамины слова не хотят отпускать его. Его жизнь вновь неумолимо меняется и то спокойствие, которому он уже привык, ускользает будто песок сквозь пальцы. — Если хочешь увидеть деда, можешь приехать в воскресение на пристань, — Куджо сидит напротив в столовой. Его тело напряжено. Джоске поджимает губы и резко мотает головой. — Я вижу его гены каждый день. Обойдусь без полной картины. После того, что он сделал, лучшим для него будет не встречаться со мной. Джотаро не отвечает. Вполне возможно, задумывается Джоске, когда идет домой, окруженный одноклассницами, что Джотаро хотел увидеться с ним напоследок. Кулак сжимается. А Джоске отказал ему. Но… Есть также вероятность, что Хигашиката обманывает сам себя. Принимает желаемое за действительное. И Джоске ненавидит обманываться. — Джоске такой молчаливый! – тяжело вздыхает одна из девушек, ухватив Хигашикату за руку. Ее тонкие пальцы цепляются за него, будто Джоске — плюшевый медведь, подаренный заплаканному ребенку. Однако, любая игрушка рано или поздно надоедает. — Это плохо? – уточняет Джоске. Он внимательно смотрит на нее, отчего та смущается. Тихо шепчет: «Нет», и дополняет: — Для мужчины хорошо быть молчаливым, но от твоего молчания разит грустью. Джоске улыбается девичьей проницательности с нежностью и гладит большим пальцем ее руку. — Может быть. Но и грусти, подобно мелкому дождю, положено пройти. Да и без дождя увянет все живое. «Ты красивая, но красивая, как и любой фонарик на улице, как капля дождя на стекле. Не цепляющая и не… живая. Я же для тебя такой же?» Эта отстраненность несколько успокаивает Джоске. Так будет лучше. У девушек из класса есть собственные идеализированные представления о нем, как о некотором принце из соседнего двора и он не желает ни подтверждать их, ни опровергать. Когда Джоске подходит к дому, то видит припаркованную неподалеку машину Йошикаге. Тот манит его пальцем и Хигашиката подходит ближе, осторожно кладет руку на крышу и смотрит с затаенным любопытством. Йошикаге смотрит на него как на идиота и хлопает по месту рядом с собой. Джоске понимает указание и, лишь сев в автомобиль, здоровается. — Ты выглядишь как человек, который хочет пойти на Золотые Врата. Что-то тебя гложет, — едва Хигашиката присаживается на соседнее водительскому сидение, как Йошикаге спокойно говорит то, к чему обычно аккуратно подводят. — Тебя это волнует? – Джоске насмешливо выгибает бровь и тянется к ручке двери, но его руку накрывает чужая. — Конечно, — выражение лица Йошикаге нейтральное, подобно лицу подсудимого на фотографии с номером. Несмотря на то, что они с Йошикаге знакомы несколько недель, такая забота с его стороны непривычна. Однако, признается Джоске сам себе, в любой из периодов их общения – будь то месяц или год, забота от Йошикаге оставалась бы странной. Он вздыхает. — У нас в семье будет пополнение. — И ты не рад этому, — рука Йошикаге холодная. Его взгляд ничего не выражает. — Конечно, нет, — Джоске смотрит на Йошикаге выгнув бровь, — Этот ребенок может родиться без отца. — Возможно, отсутствие одного из родителей может пойти на пользу. Джоске не может представить той ситуации, где отсутствие мамы или папы было бы лучше полной семьи. Высказывание Йошикаге странное. Хигашиката фыркает и возражает: — Или же во вред. У тебя слабые навыки утешения, Йошикаге. Но… спасибо. Я ценю это, — Джоске пытается свернуть разговор, хоть и в глубине души он понимает, что давно ищет того, кто мог бы выслушать его. Данный диалог подобен пинг-понгу и оба игрока поочередно обмениваются ответами, делая вид, что им даже несколько интересно. — Всегда пожалуйста. Так… Ты слышал новости? Они обсуждают их ровно полчаса, а затем Джоске кивает Йошикаге и прощается лишь выйдя. Рука Йошикаге на кнопке блокировки. Очевидно, он думал, что запер дверь и хотел открыть ее перед Джоске. Джоске делает вид, что ничего не заметил. До воскресенья еще несколько дней. Так, в четверг, мама приглашает своего ухажера в гости. Дома пахнет аппетитной едой. Неужели взяла выходной? От нее веет пионами и воздушными замками. У Джоске нет желания переубеждать ее или раскрывать глаза. Во всяком случае, думает он, в отличие от деда Джотаро, имя отца ребенка я знаю. Да и… — Джоске разминает пальцы, затаившись за стеной на втором этаже, пока та нежно целует мужчину в щеку, — не денется никуда. Она смеется над тихой шуткой. Этот Синрай Декиру – тихий человек. Он тихо ставит обувь на место, аккуратно подравнивая одну туфлю к другой. Они начищены и покрыты кремом для обуви. Сам Синрай, как бы не хотел скрыть запах, пахнет им же. Джоске морщит нос, внимательно следя из своего укрытия. Синрай Декиру тихо говорит что-то Томоко и так же тихо протягивает букет красных тюльпанов. Томоко широко распахивает глаза и на ее устах появляется робкая улыбка, будто они не взрослые мужчина и женщина, а совсем юные подростки. Она прижимает цветы к груди, а Синрай прижимает ее к себе, будто она – самый драгоценный цветок в его руках. — Джоске! – громко зовет Томоко, а затем вновь поворачивается к спутнику и жалуется, — Этот мальчишка! Вечно где-то, но не здесь. Давай пока пойдем за стол. Он придет. А если не придет, то я оторву ему ухо! — Мама, разве можно так перед дорогим гостем? – Джоске приветливо улыбается, выходя из-за стены и спускаясь по лестнице. От него очень едко пахнет парфюмом. Если у Синрая аллергия, то Джоске обязательно посочувствует, — Здравствуйте. Они кланяются друг другу. Джоске сделал бы полупоклон, но мама бы расстроилась. А он очень не хочет ее расстраивать. У Синрая добрые глаза преданной собаки. Хорошая пара одомашненной лисе, коей является Томоко. Джоске наливает своей маме саке. Декиру предпочитает пиво, по его слегка выпирающему животу видно, что он предпочитает именно его и сидеть допоздна в классе. Джоске наливает себе виноградный сок, а мамин взгляд смягчается, когда она видит, что Джоске не собирается ничего предпринимать. Возможно, она хочет верить только в лучшее. — Приятного аппетита! Они тихо едят и те взгляды, которыми перебрасывается пара могли бы доставить Джоске неудобство, если бы ему было семь. Так ли выглядит «полная семья»? Мужчина и женщина, но он сам? Джоске ощущает, что уже не вписывается в эту картину. Он чужой, и в утробе его матери растет новая жизнь, которая поселится на втором этаже и будет гулять с его мамой за руку. Даже стены этого дома, понимает Джоске, будут чужими. А ребенок? Этот ребенок может стать всем тем, чем Джоске не является. — Ты не ешь, ДжоДжо. Что-то не так? – мама трогает его за плечо и Джоске натягивает улыбку, не доходящую до глаз. — Все в порядке, мама. Сама знаешь, экзамены, школа. Пустяки. — Я помню, какие пустяки в его возрасте, Томоко, — смех Синрая тихий и намекающий, — Красивые девушки, залитое солнцем море. Кажется, будто можешь все. — Да. Абсолютно все, — кивает Джоске. Этот человек кого-то цитирует. Какого-то своего знакомого. Была ли жизнь, «в которой возможно все», у того человека, что сидит в доме беременной женщины перед ее почти совершеннолетним сыном? Вряд ли. В некоторой степени это смешно. Джоске улыбается. Он улыбается, когда мама нежно целует Декиру в щеку, будто он собирается в дальнее плавание, а она – невеста матроса. Я тебя обязательно дождусь. Джоске нагоняет Декиру спустя три минуты, после того, как убеждает маму, что лег спать. Уроки утомляют. Хигашиката выныривает из-за угла и прижимает мужчину старше себя к стене, выбивая из того воздух. — Ребенок, — тихо шипит на ухо, — Вы же понимаете, что ребенку нужна полная семья? «Не та, что была у меня?» Та, где его мама будет горда своим мужем? Где у ребенка будет семейные фотографии с мамой и папой? Где не будет стыда? Что-то полное. Не разрушенное? Синрай смотрит на Джоске круглыми глазами, затем взгляд его смягчается. Он выглядит «понимающим» и это обескураживает Джоске, потому что он ожидал криков и зова на помощь, но не расслабившегося материного ухажера. — Джоске. Я видел, ты непростой парень. Думал, ты найдешь меня раньше. Он ждал его? Лицо Джоске было непроницаемым во время обеда, так откуда этот человек узнал, что он задумал? Чем он себя выдал? — Вопрос. Вы можете ответить на него? – чуть погодя, выгибает бровь и выплевывает, — Пожалуйста? Декиру смотрит на Джоске с недоумением, а после кивает на свой пиджак: — Конечно. В моем кармане… Посмотри сам, если не веришь. Джоске опускает одну руку в карман мужчины, того, которого его мама называет возлюбленным. Там что-то бархатное, но если бы Джоске долго-долго тер этот бархат, то он бы слез. Коробка дешевая, но в ней кольцо, которое трудно достать с учительской зарплатой. Джоске ощущает себя дураком. — Это для моей матери. Я приношу свои извинения за то, что потревожил Вас. Декиру улыбается уголками губ, и только в этот момент при тусклом свете уличного фонаря, Джоске замечает, что во внешности этого мужчины есть что-то похожее на то, что было во внешности его дедушки. Хигашиката подозревает, что это мягкий взгляд глаз. Возможно, поговорки правдивы и женщины выбирают себе в мужья мужчин, похожих на отцов. Даже если это кольцо – обман, то где он может достать доказательства обратного? И хочет ли Джоске переубеждать самого себя, если прямо перед ним идеальное стечение обстоятельств. Во всяком случае… ему не стыдно. Но и удовлетворения нет. Вполне возможно, было бы лучше, если бы все это оказалось обманом. Если бы Синрай Декиру не был хорошим человеком, чьим единственным желанием является жизнь с Хигашиката Томоко. Тогда Джоске был бы прав в своих подозрениях, а следовательно, не допустил бы ошибки в социальном взаимодействии. Если Декиру расскажет матери, то та расстроится. — Господин Синрай… — тихо шепчет Джоске, его глаза внимательно смотрят на замершего в его руках учителя, — Я был бы благодарен, если бы этот инцидент, — он вежлив, так вежлив, — Остался между нами двумя. В конце концов, это мужское дело. — Понимаю, — Декиру кивает и Джоске отпускает щуплого мужчину. Тот аккуратно отряхивает пиджак, — Нелегкая доля сына. — Конечно. Спасибо, — Джоске вежливо улыбается и неловко прощается с «отчимом». Когда тот уходит, напряженно сверлит спину взглядом. Если он ждал его… то мог запросто подготовить кольцо. Но также нельзя исключить, что Джоске сам себя накручивает. Возможно, что ему следует подождать развязки, а не лезть на рожон. Как только школьный учитель исчезает из виду, Джоске разворачивается и идет к дому. Больше ему здесь делать нечего. Мама спит, ей наверняка снится, что она в белом платье и фате. Она этого заслуживает, — думает Джоске, — как никто другой. В это воскресенье его будет ждать Рохан. Две недели пролетели, будто карусельные лошади. Будь бы Джоске хоть каплю ответственнее, нежели он является, то попросил бы мальчика найти другого критика, чтобы он не ездил из Токио в Морио, но Джоске не считает себя ответственным за жизнь мальчика и прекрасно осознает, что тот вряд ли найдет другого… «Друга»? Друг ли он Рохану? Наверное, да. Нужно будет у него спросить. Джоске тихо закрывает дверь и прокрадывается в свою комнату, переодеваясь и беря полотенце из комода. Затем идет в ванную комнату, убедившись, что дверь в мамину комнату плотно закрыта. Распускает прическу и тихо включает воду в раковине. Достает шампунь и смывает с головы грязь и лак. Мягкое полотенце оборачивается вокруг головы и Хигашиката ощущает, как вместе с грязью смылась и его тревога. Но осталась усталость. Джоске сдерживает зевок и едва не сбивает очередную мамину статуэтку, вовремя ловя ее, падающую с подставки. В фильмах принято использовать клише. Некоторый троп, что стоит пробравшемуся домой ребенку расслабиться, как его родители тут же обнаруживают его. Но это – не случай Джоске. Он проходит в свою комнату без происшествий. Тихо ложится спать и засыпает спустя три минуты сорок секунд. Без сновидений. Без переживаний. Его день спокоен. Хигашиката Джоске собран как никогда. Нет, неверное определение. Он собран и спокоен как раньше. Будто с ним не произошло знакомство с Куджо Джотаро. Последний сидит сзади, сверлит затылок взглядом и молчит. Это молчание не то уютное, что было около месяца назад, но и не напрягающее, будто неделю назад. Джоске с удивлением рассматривал календарь утром и подумал, что его жизнь средне насыщенная и было бы куда легче, если бы японская система образования мягче относилась к ученикам, а не задерживала в школах до времени, когда хорошо отдохнуть сможешь лишь полностью распланировав свой день. После школы Джоске любит лечь на кровать и уставиться в потолок, положив голову на сложенные на подушке руки. Иногда он включает музыку. Но чаще он молча лежит на кровати и думает. Он думает о том, что будет делать завтра, через неделю и старается не размышлять о жизни после университета. У меня, — думает Хигашиката, — все распланировано. Я знаю чего хочу. Семья, работа, дом – именно это определяет успешного мужчину. Того, кем я хочу быть. Поэтому он не хочет думать об этом. И переводит взгляд на стену. Мысли тогда мельтешат, и он не может поймать ни одну из них. В горле саднит отчего-то. Эта боль в горле… Да, именно поэтому Джоске не думает об этом отрезке своей жизни часто. После школы Хигашиката скрывается из виду своих одноклассниц мастерски и отточено. Приятный морской бриз освежает, и лишь снятый гакуран оттягивает руку, повешенный на нее. И лишь позже Джоске догадывается обвязать его вокруг пояса. Белоснежная машина Йошикаге не сигналит, но останавливается неподалеку. Обычно они редко пересекаются после школы, ведь у Джоске есть преданные спутницы, а у Йошикаге – нелюбовь к людям. Но не сегодня. Сегодня они встречаются на одной из немноголюдных улиц Морио. Йошикаге выходит из машины и закрывает дверь. Оборачивается и подходит ближе, легонько оттолкнувшись от автомобиля. — Джоске, — его шаги медленны и тихи. Голос уверенный, а глаза отражают солнечный свет. — Йошикаге, — Джоске кивает своему знакомому. Они напротив друг друга, и нет ни одного человека, что идет по той же улице. Тишина и стрекот цикад. Ноги Джоске делают шаг. Глухой звук подошвы туфель об асфальт. Еще один. И еще, — Ты сегодня рано. — Нет, — Йошикаге поднимает руку с часами и аккуратно цокает по ним ногтем указательного пальца другой руки, — Рано сегодня ты. Я всегда освобождаюсь в это время. Джоске останавливается перед Йошикаге и смотрит тому в глаза. — Ты же подросток? – «Солнце горячее?». Уголки губ Джоске подергиваются в ответ на этот вопрос. Будь бы перед ним не Йошикаге, Джоске бы рассмеялся, — Не нравится вопрос? Что с твоим лицом? — Я… — из-под губ Джоске вырывается смешок. Подобно плотине, что не выдерживает сильного течения, поддается смеху и Джоске. Вскоре он открыто смеется в лицо ошеломленному Йошикаге, — Прости… Ха-ха-ха! Конечно… Конечно, подросток. По мне не видно? — Не видно. Ты выглядишь на двадцать лет. Сколько тебе? – Йошикаге брезгливо морщится и смотрит на Джоске так, будто он беззубый бродяга, дергающий его за штанину в поисках милостыни. — Шестнадцать. Всего шестнадцать, — уголки глаз Джоске напряжены, хоть он и пытается унять улыбку. — Мне двадцать два, — чуть помолчав, говорит Йошикаге, наблюдая за улыбкой Джоске со странным выражением лица. Его брови чуть приподняты, будто он удивляется, но изо всех сил старается это скрыть. — Да, ты говорил. Я помню. Солнце нещадно слепит и Джоске прикрывает глаза рукой. Но у Йошикаге нет такой потребности, его очки средней дороговизны и поблескивают розоватыми стеклами, скрывая колючие глаза. Однако, от него пахнет дорогим парфюмом и сам он стоит будто недостижимый призрак того, к чему Джоске должен стремиться. — У тебя есть планы на сегодняшний вечер? – Йошикаге смотрит куда-то в сторону. Джоске морщит лоб в притворной задумчивости и молчит около двадцати секунд. Затем говорит: — Приду домой, полистаю учебник. Возможно, вдохну пыль, чихну пару раз. У тебя? – Хигашиката любопытствует, хотя обычно и не позволяет себе такого с Йошикаге. — Пригласить Хигашикату Джоске в гости и лечь спать ровно в одиннадцать вечера, — тон Йошикаге странный. На секунду даже кажется, будто холодный и собранный человек пытается быть дружелюбным. — Хороший план, — сглотнув вязкую слюну невыразительно отмечает Джоске. Йошикаге наконец смотрит ему в глаза и кивает: — Да. Мне тоже нравится. На взгляд Джоске, весьма неразумно садится в машину и уж тем более ехать куда-то с малознакомым человеком, но он преследует свои интересы и один из них заключается в поиске информации на безобидного клерка Йошикаге. Тот дает слишком мало информации, четко отделяя ту, что сказать можно и ту, что говорить не следует. Это подогревает интерес Джоске – то ли будущего офицера, то ли излишне любопытного врача. Йошикаге уверено ведет машину, хоть его стаж – всего год. Он не любит общественный транспорт, а опаздывать не любит еще больше. «Я могу себе это позволить» — говорит Йошикаге и Джоске остается лишь согласится с ним, потому как именно такие, как Йошикаге воистину достойны всего полученного и будут цепляться за достигнутое когтями и клыками, когда их лица обратятся звериными мордами. Джоске знает этот район, за последние несколько месяцев он узнал его лучше, чем за всю жизнь. Северо-восточная часть Морио. Именно та, где расположены все виллы и море особенно чувствуется в воздухе. Недалеко отсюда живут (жили?) Джотаро и Холли. Хигашиката надеется их не встретить, хоть и логичнее всего было бы пустить все на самотек и расслабиться. Они друг другу слишком не чужие люди. Дом Йошикаге ничем не отличается от таких же, находящихся рядом. Чистый двор, чистая дорожка к дому, очищенный от грязи газон. Кажется, будто с земли можно есть. Но признаться честно, Джоске бы не захотел и воды отпить в этом доме. Он неуютен и не обжит. Обычно, когда заходишь к кому-то в дом, то можно почувствовать запах жилища, но этот… можно предположить, что он был построен недавно, но очевидно, что это не так. — Джоске? – Йошикаге терпеливо придерживает открытую дверь автомобиля и напряженно улыбается, — Ты выходишь? Хигашиката спохватывается и кивает. Ноги будто ватные, но он того не показывает. Едва Джоске выходит, как Йошикаге закрывает двери. Джоске многозначительно смотрит на гараж. Судя по уверенному шагу направляющегося к своему дому Йошикаге, загонять автомобиль в гараж он не собирается. Джоске не хочет останавливать его и говорить, что он прекрасно дойдет до дома пешком. Ему недалеко. Да и… только ли по доброте душевной он оставил машину? — Ты голодный? – Йошикаге снимает туфли и распаковывает новую упаковку тапочек, которые обычно выдают в гостиницах. Достает свои собственные, а новые дает в руки Джоске. Неторопливо надевает тапочки и снимает очки. — Нет. Все в порядке, — отвечает Джоске, подравнивая свои туфли рядом с туфлями Йошикаге. Интересно, какое средство для ухода за обувью он использует, что она настолько хорошо выглядит? — Уверен? Хорошо, — хозяин дома ненадолго замолкает, будто что-то обдумывая, а затем говорит, — Кстати, я хочу тебе кое-что показать. Он не дожидается ответа Хигашикаты и тянет того за руку. Хватка Йошикаге железная, и даже если бы Джоске был против этого, то, понимает подросток, не смог бы вырваться без борьбы. Йошикаге ведет его в ванную, где терпеливо ждет, пока Джоске вымоет руки, ведь гигиена – истинная добродетель, а после в соседнюю комнату. Как понимает Джоске – гостиную. Неуютную, кажущуюся холодной и необжитой, несмотря на значительные усилия, что были приложены. К небольшому телевизору подключена приставка. Джоске наклоняется и читает ее название. Не может быть… — Это — «SEGA Mega Drive». Новейшая модель, хотя, я уверен, ты в курсе об этом. Я не трачу свое время на такую… — Йошикаге прерывается, подбирая такое слово, которое, очевидно, не обидит Джоске, — безделушку. Но ты… Да, ты выглядишь как игрок. Я подумал, тебе захочется ее увидеть. Джоске медленно поднимается и натянуто улыбается Йошикаге. Тот выглядит выжидающим чего-то. Точно. Он ожидает восторга. Но Джоске не восхищается людьми, которые покупают дорогие вещи просто, чтобы ими восторгались. Лишь делает вид. — Ого! Невероятно! Где ты ее достал? — Это было легко. Для меня. Нужно знать людей и уметь торговаться. Выгодные связи, хорошие сделки – именно это определяет взрослого мужчину. Как и умение держать лицо. Запомни этот совет, Джоске, ведь очень немногие люди могут дать тебе стоящий совет, а не пустую болтовню. «Я всего лишь восхитился приставкой, а он уже поведал как мне жить. Великолепно. Значит друзей у него нет». Джоске смущенно благодарит Йошикаге. Тот делает вид, что ему все равно, но видно насколько ему нравится поучать людей. Чувствовать себя важным, хоть Джоске и не смог этого заметить в первые дни знакомства. Сейчас отчего-то Йошикаге ведет себя несколько расслабленно. Будто за рулем, где у него все под контролем. Йошикаге предлагает Джоске начать подключать приставку, а он сам сходит за чаем. Хигашиката соглашается, а сам уже приметил альбом с фотографиями на книжной полке и если ради подтверждения или опровержения нужно будет согласиться на сомнительный чай, то Джоске готов рискнуть. Едва радушный хозяин уходит, как Джоске выставляет на стражу Даймонда и тихо идет к полке. — Джоске! – доносится голос Йошикаге из кухни. Хигашиката от неожиданности едва не роняет только вынутый альбом, — Ты какой чай предпочитаешь? — Зеленый! – в нем легче разглядеть измененный цвет. Джоске задумывается: просто так ли Йошикаге спрашивает его, не выходя из кухни, или у него уже паранойя? Наверное, зря он взял этот альбом. В нем ничего интересного. Даже фотографий Йошикаге почти и нет. Единственная польза – теперь он знает его фамилию. Кира Йошикаге – второе место на соревновании. Никогда не первое. — Хороший выбор. Йошикаге замолкает и не говорит какой вид чая выберет он сам. Джоске вовремя убирает альбом и быстро подключает приставку. Кира невыразительно смотрит на него, ставя чашки на стол. Пока Хигашиката подключает один из дисков, Кира садится рядом и наблюдает, подобно кошке за рыбой. Джоске делает вид, что не замечает его. Недолго. Из-за напряжения, Джоске врезается в стену. — Ты врезался. Что еще расскажешь? Джоске не высказывает своего раздражения. Судя по всему, Йошикаге никогда не играл в приставку и ему следует отнестись к новичку с пониманием. — Да. Даже если я ошибся, кроме меня и тебя, этого никто не увидит, — краем глаза Джоске отмечает, что зрачки Киры слегка расширяются на этих словах, и добавляет, — Ни моего поражения, ни моей победы. Я могу делать всё, что захочу. В этом и суть игры. — Всё? – переспрашивает Йошикаге. Увидев кивок, задумчиво продолжает, — И никто этого не увидит. — Никто. Кира молчит минуты три. Сверлит взглядом экран телевизора, наблюдает, как машина Джоске задорно наворачивает круг за кругом. Побеждает, проигрывает. Без ограничений. И наконец произносит: — Дай мне джойстик. Я хочу попробовать. Джоске без лишних слов передает его в чужие руки. Эти руки цепко сжимают джойстик и кажется, будто он вот-вот затрещит по швам. Хигашиката хочет спросить: нужна ли Йошикаге подсказка, но тот поджимает губы, несколько раз врезается и приходит последним. — С самого начала было очевидно, что эти игры – идиотизм. Глупцы стремятся к тому, чего не способны даже прожевать и их зубы неизбежно крошатся об этот кусок. Вот, почему всегда важно знать меру. Чай стынет, пока я занимаюсь ерундой, — цедит Кира сквозь зубы, собираясь отложить джойстик и встать. Возможно, кто-то другой в его ситуации отбросил бы от себя устройство, но не Йошикаге – всегда собранный, сохраняющий лицо. Джоске накрывает его руки своими и уговаривает: — Постой. Это была лишь одна попытка, да и я даже не успел посмотреть на каком ты был месте. Ты старше меня, уверен, это была разминка, — Джоске улыбается в лицо растерянному Кире. Его глаза холодного голубого цвета, в них нет ни капли тепла и дружелюбия. Такие глаза обычно называют колючими. Хигашиката знает, что если Йошикаге будет отвлечен, то Даймонд запросто сможет осмотреть чай и, если там что-то добавлено, он обязательно это отделит. А пока Даймонд будет занят, Джоске понаблюдает за Йошикаге в состоянии противостояния. Какова его стратегия? Что его раздражает? Что сбивает с толку? Йошикаге хочется продолжить, но напор Джоске, эта возможность показать разницу между мышлением взрослого и подростка, интригуют его. Бывало такое, что он занимал последние места на соревновании, бывало, что вторые или третьи, но сейчас ему предоставлена уникальная возможность остаться наедине с собой и пикселями, которые никому ничего не расскажут. Да, — думает Джоске, — Именно тогда, когда человек знает, что ему ничего не будет, раскрывается животная сторона личности, поднимается все гадкое и темное, что только есть. Потому что человек по своей природе весьма трусливое существо. Эта трусость идет из тех допотопных времен, когда дикие люди жались ближе к огню, чтобы их не съели такие же дикие звери, строили пещеры, чтобы такой же дикий огонь не погас. Но стоило зверю ослабеть, как его, того, кого боялись, убивали и съедали. Потому что им ничего не противостояло. Кира занимает второе место. По привычке ли, по инерции, не в силах остановиться, расслабиться и встать во весь рост или из чистого человеческого удовольствия, но он занимает почетное серебряное место и довольно щелкает на следующий уровень. Ни одного мускула не дрогнуло на лице Йошикаге за всю игру, но его глаза… светятся самодовольством. Воистину, зеркало души. Дыхание Йошикаге становится все тяжелее к четвертой игре. Второе, второе, второе – и с каждым вторым местом все довольнее игрок, будто он не плохо и не хорошо заполнил документацию, но в следующий раз его уж точно не попросят. Чай давно остыл и в одной из чашек намешан какой-то порошок. Это не разочаровывает Джоске и ему даже кажется, будто он все давным-давно знал и лишь сейчас убедился в этом на сто процентов. Кира же в своем мире вторых мест, что гораздо ценнее первых, золотых. Хигашиката оставляет его наедине с этим миром, тихо благодарит за очень вкусный чай и ускользает из неуютного дома. Вечером мама рассказывает, что они с Декиру пытались найти этого странного мужчину, но, на удивление, не нашли. Когда Синрай позвонил своему знакомому из полиции, тот пообещал поискать и разве ты не рад, Джоске, что дело сдвинулось с места? Джоске отстраненно кивает на ее слова. Кира Йошикаге не пригласил бы его без повода, а повод нашелся руками Хигашикаты Томоко. Вполне возможно, — думает Джоске, одеревеневшими руками расстегивая рубашку, — если бы дела сложились чуть хуже, то его бы здесь уже не было.

***

Хигашиката Томоко стоит перед могилой своего отца и сжимает руку своего сына. Рядом собрались несколько сослуживцев и приехали даже из других участков, лишь бы почтить память Хигашикаты Рехея. Офицера, отца, дедушку. Джоске уже с детства знает, что нужно держать лицо и не плакать. Если бы не раздирающая ее душу скорбь, Томоко бы ощутила гордость за то, что привила Джоске манеры. Все происходящее кажется нелепой шуткой кого-то. Папа… обладал специфическим чувством юмора и может быть, это очередная шутка от него. Но когда заканчивается похоронная процессия, а все уходят по домам, оставляя ее наедине с собой, Хигашиката Томоко заводит Джоске домой, снимает с него мокрые от дождя ботиночки и дождевик и разогревает ему еду. Отец не выходит на встречу, а Томоко обнимает себя руками и сползает по двери ванной комнаты. Она понимает, что осталась без какой-либо поддержки и маленькая девочка внутри нее плачет, что не знает, что делать. И Томоко действительно не знает, что делать, потому что ее отец умер, а у биологического отца ее ребенка есть своя семья и они с Джоске в ней абсолютно лишние, возникшие случайно, спонтанно. И надежды Томоко, мечты о сказочном принце, это же все глупость. Ее же никто не спасет. Она должна будет в одиночку поднимать и растить своего сына. И даже если так, она приложит все силы и даже больше, чтобы справиться.