***
Как бы то смешно не звучало, но таймер спас Сансу жизнь. Это было упражнение на выносливость — самое ужасное из всех упражнений. Под конец тренировки скелет чувствовал как его кости трясутся и мог поклясться, что слышит как они стучат друг об друга, издавая некий гремучий звук. Папирус чувствовать себя относительно нормально, всего лишь легкая отдышка и маленькие капельки пота, которые стекали по его черепу. Андайн была слишком молчаливой. Обычно она посылала человека туда, куда никто никогда не ходил, оскорблял всеми возможным ругательствами на которых только гора стоит. Но сейчас она была слишком тихой. «Как рыба», — подумал про себя Санс, но сил на даже легкий смешон просто не осталось. Хорошо что у него был такой крутой и заботливый брат, который взял его на свои костлявые и, на первый взгляд, хрупкие костянные руки, Человек зашёл только спустя три минуты. — На обед, перер-… — не успели они договориться, как голубое копье пролетело в миллиметре от их лица. От удивления они даже раскрыли свои вечно закрытые глаза. Чёрный зрачок был подобно дыре на фоне золотистой, как лепестки лютиков в королевской дворце, радужке глаза. — Черт! — Анлайн не стала терять драгоценное время и снова атаковала человека, вызывая ещё два копья. Ошейник бил током и с каждым новым использованием магии сила разряда увеличивалась. Вместе с этим из неё будто выкачивали силы, всасывания крапивы магии. Поэтому время было так важно для неё сейчас. Андайн была воительницей, Главой Королевской Стражи, самой лучшей в своём деле. Она дала клятву подчиняться и исполнять приказы короля Азгора, а не человека. Она поклялась защищать монстров как раз таки от людей, от их извращенных и опасных умов, от их огромной силы в совокупности с прочными и почти всесильными душами и телами. Андайн поклялась добыть последнюю человеческую душу и подарить моснтрам такой желанной свободы, подарить им солнце, которое она не видела, а лишь только слышала от рассказов старого Герсона. Андайн была сильной. Но какую б броню она не надевала, не важно из какого железа или другого материала, её душа все равно оставалась уязвимой. Воспоминание просто так не стереть, и от них невыносимо больно. Глава стражи помнила, каким был этот человек раньше. Человеческое дитя было добрым. Несмотря на то, что Андайн пыталась его убить, он все равно старался подружиться с ней и с другими монстрами. То, что он не хотел умирать — естественно и понятно для любого живого существа. Никто не хочет умирать. Анданй тоже не хочет умирать. Была ли это обида? Скрытая обида, которая сейчас предстала перед светом как голый кусок мяса под гниющей рано? Может человек решил отомстить ей за то, что она пыталась его убить? Но даже в этой теории были несостыковки. Если они хотели отомстить ей, то причём здесь скеле-братья? Что они тут делают? Папирус не способен причинить кому-то боль, будь то моральная или физическая, а Санс слишком ленив для всего этого. В чем провинились монстры? И виноваты ли они на самом деле? Погружаюсь в свои мысли, рыбоподобный монстр выпустил ещё одно копье, целясь уже более точно. Но человек снова увернулся. Стражница всегда удивлялась, как этот человек избегал и уклонялся от её атак, не важно насколько сложными они были. — Андайн! — Папирус со страхом наблюдал за тем как его подруга тяжело дышит. Были видны небольшие искры, что исходили от ошейника, явно принося боль. Но она, как храбрый воин, все равно продолжала сражаться. Санс был у брата на руках и наблюдал за происходящим, более за рыбеху. Он не сможет атаковать со своим 1 НР, а Папирус просто напросто не захочет наносить человеку вред. По сути, она единственная, кто может подарить им шанс и надежду на освобождение. Человек делает свой ход. Исход был предрешен ещё с первой атаки, ещё тогда когда она только подумала о том, чтобы нанести удар, атаковать их. Один взмах руки и уже ослабленная рыба прижатая к земле и задыхается. Её лицо исказила гримаса боли и гнева. Она старалась сопротивляться, это было видно. Но недостаточно. Открыв свои красные глаза, человек медленным шагом подходил к монстру, сжимая кулак. — Неудевительно, мы ожидали твоей атаки. Это было очевидно и предсказуемо. Мы знали что с тобой буду проблемы и ты не станешь подчиняться. Ты знала что раньше, в некоторых государствах на поверхности, таких как ты убивали на главной улице при сотни людей? Власть тем самым показывала свою силу и предупреждала всех остальных. Таким способом они подавляли некоторые восстания, — наконец подойдя к лежащему монстру, что корчился от переполняющих её эмоций, они пнули её по лицу и поставили ногу на голову, подобно тому, как это делали герои, когда побеждали могучих чудовищ. Из разбитого носа и губы пошла неясная субстанция, чем то напоминая мокрый песок, или что то другое сыпучие, красноватого оттенка.¹ Песок? Пыль? Прах? Именно это течёт в жилах монстров? Это их замена крови? Рыба издала недорык, смотря на человека жёлтыми глазами с узким зрачком, подобно хищнику в темноте. Они улыбнулись и ударили снова. И снова, и снова, на лице монстра появлялись все больше и больше синяков и кровоточащих ран, она буквально захлебывалась в этой субстанции. — Хватит! — Папирус подбегает и толкает человека, со слезами на глазах садиться на колени и осматривает Андайн. Из всего HP у неё осталось только 50 ОЗ². Не успел скелет что то предпринять, как его так же прижало к земле, словно сила притяжения резко увеличилась. — О чем я и говорил, — человек подходит ближе и наступает на руку скелеподобного моснтра, вызывая тихий скулеж, — видишь? Если есть один выскочил, будут и другие. — Ты…ты…убл-кха., — хрипит Андайн, не в силах что либо ещё сделать. Младший скелет с испугом смотрит на свою руку и на ногу человека, боясь даже выдохнуть. Его мысли заняты только Андайн и собственной рукой, которая под давлением начинала сильно ныть и болеть. Санс стоял в стороне, наблюдая за всем происходящим своими чёрными, как ночь без звёзд, пустыми глазницами. Он не знал что делать. Он не знал как помочь подруге и брату. Он не может атаковать потому что у него только 1, проклятое, очко здоровье и любая атака может вызвать реакцию ошейника и он прсото умрет от удара током. Если Андайн, Глава Королевской Стражи, одна из самых сильных монстров, сейчас корчится от боли, то что будет с ним? Почувствует ли он вообще что нибудь, перед тем как превратится в пыль? Что будет с Папирусом? Он не может умереть на его глазах, но и не может что либо предпринять. Воспоминания геноцида врываются в черепную коробку, подобно острым расскаленными спицам. Что он сделал до полного уничтожения? Ничего. Спас ли он брата? Нет. Помог ли он Андайн? Нет. Жалкий трус, который больше переживает за себя, чем за других, прикрываясь одним несчастным НР. Пока его брата убивали, он стоял и наблюдал за смертью единственного близкого человека, прикрываясь капюшоном, дабы кусочки праха не попали в череп. Пока убивали Андайн, он наблюдал за камнем, слушая очередной ненавистный звук распадающегося монстра на миллионы частичек пыли. И ничего не делал. Зачем же он сражался в последнем коридоре? Ему не так сложно это сделать, его не сдерживания эмоции и хорошие воспоминания, потому что плохих было больше. Он знал все стороны человека, он знал что тот не такой уж и ангел, а извращенный демон, убивающий ради интереса. Он убивал человека больше, чем кто либо, но никто этого не помнит. Даже собственная память подводит, сколько же раз он убил дитя. Так от чего же он сражался? От отчаяния? Гнев? Для чего он убивал человека сотни раз? В конце концов он знал, это все не имеет смысла. Слишком странный, противоречивый и трусливый монстр, с натянутым чувством юмора. Он вообще знает, чего он хочет? — Санс, — человек проговорил это холодным, на грани ласковым голосом. От такого тона скелет нервно дернулся, прогремев костями, и посмотрел на них. Пока он отключился, погрузился в свои собственные мысли, прошло около минуты от силы, но и этого хватило, чтобы Андайн отключилась от боли, а Паиирус прекратил сопротивление. Голос отказался подчиняться поэтому скелет просто посмотрел на человека, сглотнув магическую слюну. — Идём. Используя магию, они подняли Андайн и пошли к двери. Братья скелеты попались следом, не смотря друг на друга. Папирусу было страшно, а Сансу было стыдно посмотреть на брата. Когда Андайн оказалась в медицинском отсеке, человек все анализ «крови» в колонку и оставил, чтобы осмотреть потом. После того, как они оказали рыбе помощь, они вышли ведя за собой скелетов обратно в их палату. Прошло не так много времени, а они уже выучили этот злосчастный коридор, что вел в их железную и холодную клетку. — Отдыхайте, — коротко сказал человек, как только монстры зашли в палату. После этого он закрыл дверь и пошёл обратно, скорее всего к Андайн. Братья сидели молча, каждый на своей койке. Папирус погружался в свои мысли, глядя себя по пострадавшей кости. Тишина стала слишком невыносимой и первым, кто её нарушил, оказался старший брат. — Как…как рука? — спросил он своего брата не поворачиваяс к нему. Младший вышел из своих мыслей и посмотрел на брата печальным взглядом. — А? Оу… Ну, она болит не так сильно, как раньше.Даже не перелом, ньех. Тишина вновь заполнила все пространство, давя на кости, которые уже готовы сломаться, лопнуть под сильным и невыносимым давлением. — Санс…- — Прости меня, — скелет сжался лишь сильнее, — Прости что не помог, хотя мог. Я…просто трус, хех, ленивая кучка костей, которая ничего не может… Черт, я даже не смог помочь собственному брату, когда тебе это нужно было. Я ужасный брат, так ведь? Он ожидал вопроса. Ожидал, что брат спросит: «Почему ты не помог нам? Почему стоял и смотрел?». Это очевидно, предсказуемо, логично в конце концов. Любой бы это спросил. Но даже знания этого никак не заглушали боль и страх. Сансу было просто страшно это услышать. Какого же было его удивление, когда немного дрожащая костяные руки обняли его сос спины и прижали к себе. — Не говори так, — непривычно тихий голос и всхлипы говорили о том, что брат плачет, — ты не ужасный. Ты испугался, как и я. Ты не виноват, в том, что произошло. Как бы ты помог, если даже я не смог? Мы…мы все равно ничего не сделали… Санс повернулся к Папирусу и посмотрел на его лицо. Слезы, слегка оранжевого оттенка, стекали по скулам и падали на простынь. Ох, смотреть на слезы брата намного хуже, чем слышать болезненные вопросы. Намного хуже смерти от режущей раны поперек груди. Скелет обнял своего брата в ответ, пытаясь хоть как то поддержать, потому что доверять своему голосу сейчас было не очень хорошей идеей. Тем более когда слезы вот-вот польются уже из собственных глазниц. Так они и просидели в обнимку, молча обнимая друг друга, пока не наступил вечер.***
Человек пришёл вечером и отправил их на новые тренировки. Идя по коридору, Папирус решил спросить интересующий его вопрос: — Как Андайн? — Состояние стабильное, я привёл её в норму. Повреждение в районе лица и груди. Завтра или послезавтра будет уже с вами, — чётко и ясно. Никакой лишней воды. — Малой… Я уже спрашивал об этом, но спрошу ещё раз. Зачем ты все это делаешь? — Санс посмотрел в лицо человека, немного хмурясь. — Ответим как и в прошлый раз. Нам интересно. Нам любопытно. Или ты любитель повторений? — человек ехидно улыбнулся. Санс знал о чем он. Перезапуски, которых было слишком много. Посерьёзнев, то сильнее нахмурился. — Нет. — Вот и отлично. А теперь приступаем к тренировке. И давайте на этот раз без фокусов, хорошо? — наиграная доброта доводила до тошноты хоть желудка у скелетов и не было. После того, что произошло, ничто ничего не будет делать. Намеки на восстания были убиты ещё в эмбрионе.