С этим тебе и жить.

Продолжение дневника Уолтона. Все это время я стоял ошарашенный не столько видом этого существа, сколько страданием, звеневшем в его грубом голосе. Это было для меня откровением, ведь мой добрый друг Виктор не допускал возможности наличия столь глубокого чувства у своего ужасного творения. Когда же я увидел монстра, стоящим на ледяном плоту, то осознал, насколько серьёзно он говорил о страдании, утерянной надежде и своей смерти, и это повергло меня в ужас. Если бы я тогда ничего не сказал и ничего не сделал, то творение Виктора тотчас же отплыло бы и вскоре убило себя, оставив эту удивительную, поистине невероятную историю лишь в моем сознании да этом дневнике. Со стыдом признаюсь тебе, моя милая сестра, тогда первый мой порыв остановить его был продиктован не столько сочувствием к этому хоть и уродливому, но в первую очередь глубоко несчастному созданию, (хотя и его я чувствовал, не подумай, что длительное плавание и все пережитые беды ожесточили меня, душа моя была полна жалости и отчаяния при виде творения Франкенштейна!) сколько жгущим любопытством. Он был тем, кто жил вопреки всем законам природы и все же он мог не только передвигаться и понимать человеческую речь, как предполагал я ранее, но и глубоко чувствовать и страдать! Я не знаю, как донести до тебя свою мысль так, чтобы не сделать её слишком грубой в той атмосфере горя и отчаяния, в которой я сейчас нахожусь, видя двух страдающих существ, готовых умереть ради мести другому, но постарайся понять меня, я не хотел, чтобы создание, противоречащее всему живому, создание, коих больше нет и никогда не будет на свете, просто убило себя. Ты знаешь мою порой безрассудную тягу к неизвестному, но однако же сейчас, я хотел бы верить, что она могла бы помочь мне, распорядись я ей верно, найдя нужны слова... Передо мной ведь стояло совершенно неизвестное, противоречивое и вместе с тем удивительное существо, однако желавшее лишь одного: своей смерти. Скажи же, Маргарет, мог ли я остаться равнодушным к нему? Второй раз за этот день я окликнул его, но как и в первый раз слова застряли у меня в горле, когда он, обернувшись, удивлённо посмотрел на меня. Я открыл было рот, но не знал что сказать. Творение Виктора, видимо прочитав на моем лице смесь страха и сметения, лишь отвернулась, мрачно опуская взгляд. - Целью последних лет жизни Виктора была месть. Именно этому жестокому чувству я вынудил следовать своего создателя, но, увы, он не успел осуществить желаемое. К нашему общему сожалению, он не положил конец моему жалкому существованию и теперь, умирая, неужели он передал свою цель другому? Тебе, которого он принял за друга, не так ли? - говорило создание и, как мне показалось, его губы тронула горькая усмешка - Можешь не тяготиться этим. Я сам все закончу, тебе же не за что переживать. - с этими словами он собирался было отвернуться, но я поспешил опровергнуть его мысль. - Нет! Я не могу судить тебя и тем более желать твоей смерти. - воскликнул тогда я. К счастью, это было единственным во что тогда я твёрдо верил. Всё же остальное, что до этого момента было для меня понятно в истории Виктора, подверглось серьёзным сомнениям. О Маргарет, знала бы ты, насколько тогда я хотел понять всю правду! Я не смею осуждать своего друга Виктора, но и разве могу я назвать существо, во взгляде которого я вижу лишь боль и отчаяние, хладнокровным убийцей? Я просто хотел разобраться во всем, но как я скажу о своём желании созданию, вид которого заставляет меня содрагаться?  Он же в это время смотрел на меня с удивлением и недоверием, вероятно, не зная чего ожидать от человека, ставшего последним другом его создателя, которого он ненавидел и которым вместе с тем был восхищён. Когда же он шагнул в мою сторону (могу ли я предположить, что этот шаг был неосознанным жестом надежды и все ещё живущей в нем тяги к людям и их сочувствию? Я хочу надеяться, что это так, ведь тогда ещё не все могло бы быть потеряно, но однако же я не могу об этом судить) мне лишь огромным усилием воли удалось подавить желание отступить. Я не отрывал взгляда от его лица и твёрдо стоял на месте, изо всех сил стараясь не дрогнуть, поддерживаемый негасимым желанием остановить столь удивительное существо от того конца, которое оно сулило себе. - Что же тогда тебе нужно от такого обречённого и омерзительного создания, как я? - неожиданно тихо спросил он. Что мог я ответить на этот, казалось бы, простой вопрос? Я не знал, чем могу задержать его и даже не помню, что же конкретно сказал, но думаю, что предложил ему остаться на корабле хотя бы до наступления утра. Я помню как расширились его глаза и мне показалось, что в их глубине что-то сверкнуло, однако убедиться в этом я не успел, потому что, к моему ужасу, в следующую же секунду он обернулся и с невероятной для человека скоростью скрылся среди льдов. Можешь ли ты себе представить какое отчаяние охватило меня в этот момент? Сейчас, когда я смотрю из своей каюты на равнодушные опустелые ледники, оно все ещё наполняет меня. Неужели же за все это путешествие я не достигну ничего: ни северной части Тихого океана, ни неизведанной страны, ни даже всей правды, которую мог недосказать мне мой благородный друг? О, это просто невыносимо, Маргарет! Я надеюсь, ты никогда не узнаешь той холодной безнадёжности, которую я испытываю сейчас! И неужели же это создание и вправду сожжет себя заживо? Или может его уже и нет на этом свете? И если же его любовь к миру, которую он хранил раньше, правдива, то могла ли остаться в нем хоть капля от той добродетели после того, как он жестоко расправился с родными Виктора? Есть ли прощение для того, кто столько страданий принёс своему же создателю? Знал ли Виктор о его терзаниях или же он не видел свое творение в полной мере, поглощенный горем и жаждой мести? Кто же в этой истории прав, а кто виноват? Верно мне никогда не узнать ответов на эти вопросы, которые гложат меня уже много часов. А меж тем почти наступило утро и сегодня мы отплываем обратно, чему я и огорчён и, вместе с тем, безмерно рад. Единственный лучик света, помогающий мне не погрузиться в ужасные, и что хуже - безрезультатные размышления о судьбе моего бедного друга, это мысль о скором нашем воссоединении, о моя дорогая сестра! Но до тех пор мне нужно быть сильным и не падать духом, а потому я прощаюсь с тобой и спешу преступить к своим капитанским обязанностям. Подняв голову и тяжело вздохнув, Роберт потёр уставшие за бессонную ночь глаза и, прежде чем выйти из каюты, кинул взгляд в окно. Среди безответно-белоснежных льдин возвышалась тёмная фигура смотрящего прямо на корабль существа.