С этим тебе и жить.

Продолжение дневника Уолтона Как же недолго длилось моё отчаяние, Маргарет! Сейчас я более чем воодушевлен и с ещё большим нетерпением ожидаю возвращения домой. Наконец-то я не чувствую огорчения от провального плавания, ибо теперь оно мне таковым не кажется. Но вот я опять забегаю вперёд, а ведь для начала мне нужно описать это утро, которое, к моему великому счастью, дало мне ответы на многие вопросы. Уже смирившийся с тем, что эта история останется недосказанной, я хотел было начать готовиться к отплытию, но каково же было моё удивление, когда среди льдов я увидел создание Виктора, стоящее недалеко от корабля и, что самое главное, живое! Радости моей не было предела, ведь я уже почти поверил в то, что он мёртв, так что я тотчас же выбежал на улицу, опасаясь того, что он вновь уйдёт. Остановившись напротив, я встретил его растерянный и удивлённый взгляд. Он выглядел не таким несчастным, как вчера. Сейчас в каждом его движении сквозило сомнение и от этого его жуткий вид смущал меня гораздо меньше. К тому же, восторг от того, что это создание живо, помогал мне смотреть прямо на него без тени прежнего страха. — Счастлив видеть тебя живым! — я даже не старался скрыть радость, отражающуюся на моем лице и звучавшую в голосе. О, ты не представляешь, Маргарет, как я был рад! Но, похоже, создание не разделяло этого восторга и при виде меня лишь сделало шаг назад. Опять же, я хотел было чем-то остановить его, но ничего не приходило в голову. Тогда он заговорил первым. — Лед наконец тронулся и я лишь хотел в последний раз взглянуть на своего создателя, прежде чем вы отплывёте. — голос создания звучал тихо и нервно, а сам же он склонил голову так, чтобы его длинные пряди угольно-черных волос спадали вниз, полностью закрывая лицо. Его поза выражала покорность и, видя это, я осознал, что он пришёл скорее ради того, чтобы ещё один, вероятно, последний раз довериться людям, чем ради прощания с Виктором. Если бы он хотел того, о чем сказал, то, несомненно, и сам мог бы проникнуть в каюту своего создателя, но, вместо этого, сейчас создание смиренно стояло передо мной, ожидая ответа. Прогонять или же примут? Сможет ли хоть один человек принять его таким, какой он есть? Возможно ли для такого существа как он, найти место в этом мире? Вопросы, которыми он терзался всю свою недолгую жизнь и на которые он ни разу не получал положительного ответа. Но вот создание вновь задаёт их своим покорным видом, а значит его надежды на счастье ещё не иссякли. Вместо того, чтобы утратить последнюю искру веры в справедливость, он пришёл сюда в очередной отчаянной попытке найти ответ. Этот поступок, по моему мнению, заслуживает уважения и я хочу верить, что дам ему тот ответ, которого он ждал всю жизнь. Маргарет, ты не представляешь, какую жалость я чувствовал, смотря на столь одинокое и потерянное существо. Но можешь не переживать, я не колебался в этот момент, да и как я мог? Немедленно согласившись с его просьбой, я хотел было подойти к нему, но в этот момент он резко поднял голову. Похоже, создание было чрезвычайно удивлёно моим ответом. Его золотистые глаза жадно вглядывались в мое лицо, ищя подвох. «Насколько же ты был одинок и несчастен, монстр Франкенштейна, если не можешь поверить, что, возможно, заслужил лучшего отношения?» — эта мысль, поразившая меня тогда, заставляет забывать все свершенные им злодеяния, которые принесли Виктору столь много боли и которые мой друг описывал с ненавистью и отчаянием. Испытывая смешанные чувства, в которых более всего выражалось сочувствие, я слабо улыбнулся в ответ на его шокированный взгляд и предложил зайти внутрь корабля. Порыв пронизывающего ветра лишь подтвердил мои слова и заставил создание коротко кинуть и вновь опустить голову. Я был лишь в слегка накинутой и едва ли греющей куртке, потому мы поспешили скрыться от северного холода на корабле. Мой спутник был очевидно взволнован и насторожен. По началу его поведение напоминало мне повадки бездомного испуганного пса, который лучше других знаком с жестокостью и который потерял доверие к людям и спешил скрыться с их глаз, чтобы не попасться под горячую руку. И, к моему сожалению, это было логично, ведь люди неоправданно жестоко поступали с творением Виктора. Мы прошли прямо в мою каюту, потому что оба прекрасно понимали, что прощание с Виктором не было желанием создания, и тогда оно подало голос, прервав мои размышления. — Зачем ты это делаешь? — глухо и напряженно спросил он. Найти ответ на этот вопрос было сложнее, чем я мог подумать, но, посмотрев на свои записи, письма и дневники, я постарался дать его. — Дело в том, что я ненавижу неопределенность, но ещё больше меня выбивает из колеи недосказанность, а твоя история для меня состоит именно из них. Я не хочу подвергать сомнению слова моего доброго друга, но сейчас я вижу, что он не слишком точно описывал действительность, поэтому и хочу знать, что же в итоге истинно? Был ли Виктор справедлив в своих словах или же он мог заблуждаться? Я просто не хочу, чтобы эта невероятная история канула в лету, даже не раскрывшись до конца. Договорив, я посмотрел на создание и, встретив его уже более спокойный, но вместе с тем и более подавленный взгляд, вдруг понял,  что, описав лишь свой интерес, как рассказчика, не упомянул ещё одной, может даже более важной причины. — И я не хочу, чтобы ты умирал. — поспешно добавил я, твёрдо глядя на создание Виктора. Его лицо приобрело былое выражение удивления и непонимания. Он нахмурился и, казалось, хотел было что-то сказать, но в последний момент передумал и лишь устало вздохнул, опуская взгляд. — Ты хочешь полностью услышать мою историю? Услышать то, чего не знал Виктор, не так ли? — я слышал беспомощное отчаяние в его голосе, как будто он смертельно не хотел признавать то, о чем скажет сейчас, но знал, что вынужден это сделать. Я хотел было хоть как-то поддержать его, но что я мог сделать, не зная всего? Потому я лишь безмолвно кивнул и он начал свой рассказ, который даже сейчас, когда я это пишу, заставляет моё сердце сжиматься от горечи и непоправимости произошедшего. Я передам его тебе, Маргарет, во всех подробностях,  и тогда, я уверен, ты поймёшь мои чувства и одобришь моё решение. Признаться, когда я встретил Франкенштейна, я думал, что ранее не знал никого, кто испытал бы за свою жизнь столько страданий, но не прошло и месяца и сейчас мой дневник хранит ещё более ужасающую своей несправедливостью и жестокостью историю. Историю творения Франкенштейна.