Часовое Гало

Лёжа на кровати в полусне, я услышал снизу мамин голос: — Фимаа! Вставай уже! Завтрак сейчас остынет! Я лениво открыл глаза. Было утро, это я мог сказать точно. Чего я не мог сказать точно — так это происходили ли вчерашние события на самом деле? Монстры, магия, прогулка по древнему Риму… сейчас всё это казалось очень красочным сном. Потянувшись, я стянул одеяло и сполз на пол. Тело ощущалось уставшим, но не более, чем после бессонной игровой ночи. Скорее даже менее. Мог ли вчерашний день мне просто присниться? — За тобой друг уже приехал! Я напрягся. Один друг у меня был, вот только я не помню, чтобы он собирался приезжать в ближайшее время. А если это не Толя… Я нацепил на себя первые попавшиеся на глаза штаны, футболку с лаконичной надписью «это футболка» (она тоже попалась на глаза первой), и быстрым шагом пошёл к лестнице на первый этаж квартиры. Чувствуя аромат разогретых оладий из супермаркета, я спустился вниз. Мама что-то искала в шкафу с посудой на кухне. Через открытую дверь в родительскую, я видел что папа, со своей порцией завтрака, сидит за рабочим компьютером. Наш бедный трудоголик. А за обеденным столом… сидел Паша. Увидев меня, он выдавил улыбку и медленно помахал ладонью. — Тебе с сахаром или без? — спросила его мама, доставая кружку для гостей. Повернувшись к чайнику, она заметила меня. — О, добрый день Фима! — Доброе утро, мам, — смущённо ответил я. Не могло же сейчас быть так поздно… Или могло? Я достал из холодильника молоко, налил себе стакан, параллельно поздоровавшись с папой, и сел за стол напротив Паши. — Дверь цела? — тихо спросил я, убедившись, что мама не слышит. — Пока да. Но если не соберёшься в течении пятнадцати минут, ничего не обещаю, — ещё тише ответил он. Он же не серьёзно? — Спасибо, — улыбнулся он моей маме, принимая из её руки кружку чая. Я наложил на тарелку оладьи, полил их сгущёнкой, а затем пододвинул к себе стоящие на середине стола хлебцы и намазал на них плавленный сыр. То что нужно, для вкусного и питательного начала дня. Мама — невысокая рыжеволосая женщина, нисколько не растерявшая шарма к своим тридцати девяти годам — подсела к нам с кружкой кофе. Она была одета по-домашнему, но нарочито небрежный пучок (по которому было видно, как она на самом деле старалась), в который были собраны её волосы, говорил что они с папой приехали не так давно. Мама носила такой пучок на работе, и возвращаясь домой часто забывала распустить его. — Так как вы познакомились? — спросила она у нас обоих, но больше у Паши. — Обычно Фиме нелегко даётся общение. — Мам… — я покраснел. Если до этого я чувствовал себя неуютно из-за присутствия Паши, то сейчас мне становилось совсем неловко. — Просто констатирую факты, — улыбнулась она мне. — Я, кстати, думала, что ты расскажешь нам, когда у тебя появятся друзья. — И я тоже! — добавил папа, выглянув из родительской комнаты и направившись в сторону кухни с пустой тарелкой. По его усталому, но довольному лицу, я понял, что он только что добил свой новый проект, о котором говорил последний месяц. Папе трудно было расслабиться с незаконченной работой на плечах. Черта, которую я, к сожалению, не унаследовал, хотя внешне мы были во многом похожи. У нас обоих была одинаковая смуглая кожа, мы оба были достаточно худыми, хотя ростом он был заметно выше меня, и у него были такие же непослушные волосы, пусть и более кудрявые и значительно более тёмные. — Ничего, мы совсем недавно познакомились, — примирительно поднял руки Паша. — На самом деле, это вышло довольно стихийно. Он приехал в институт, решил осмотреться, и натолкнулся на меня. Слово за слово, ну и вот. Мама вопросительно посмотрела на меня. Слова Паши звучали уверенно (я бы даже сказал заученно), вот только была одна проблема… это было не в моём характере! Мне не захотелось ударить Пашу… Ладно, захотелось. Но не так сильно, как в прошлые разы. — Да. Так всё и было, — закивал я, надеясь что моё лицо уже достаточно красное, чтобы не краснеть ещё больше. — Ладно, — коротко ответила мама, отпив немного кофе. Папа помыл за собой посуду, положил очки на кухонную стойку и сел за телевизор, принявшись переключать каналы. Мама посмотрела на него и повернулась на стуле, видимо, собираясь подсесть к нему. Мне не хотелось начинать этот разговор сейчас, но я чувствовал, что лучшего времени, чтобы сообщить о моей внезапной смене вуза, уже не будет. — Вообще, насчёт института… — протянул я, покалывая вилкой очередной оладушек. — А что с ним? Ты же сегодня едешь туда заселяться, разве нет? — удивлённо и довольно резко спросила мама. Это застало меня врасплох. Стараясь не выдать своего недоумения, или хотя бы сделать его менее заметным, я посмотрел на Пашу. Он едва различимо кивнул. «Они что… что-то сделали с моими родителями?!» — М, да так… — нужно было срочно что-то придумать. — Я… совсем забыл собрать вещи, — это было правдой. — Так что, мне, наверно, лучше сейчас этим заняться. Паша, не поможешь? — А, конечно. Почему бы нет, — с толикой сомнения произнёс он, вставая из-за стола. — Хотя бы доешь сначала… — сказала мама. — Да я ненадолго, просто сложу основное, а за прочим ещё заеду, — на удивление быстро нашёл ответ я, почти что взбегая по лестнице на второй этаж. Я зашёл в свою комнату, и когда Паша неохотно прошёл за мной, закрыл дверь. — Что это было?! — ошарашенно спросил я, указывая руками на пол. — Когда ты прошёл через Обнуление, проводники из Штаба изменили твоим родственникам некоторые воспоминания, чтобы не возникло проблем с твоим поступлением. — Проводники? Штаб? Паша вздохнул: — В городе есть Штаб. Это что-то вроде больших боссов для нашего института, с той разницей, что у них самих есть боссы. А проводники, это люди вроде Иоанна. Он проводил тебя через Обнуление. Телепат. Я его запомнил. — Но зачем было копаться в голове у моих родителей? Я мог и сам им всё объяснить. В этом не было необходимости! Паша цыкнул и приложил палец к губе. Да, я слишком сильно повысил голос. — Мне жаль, — неожиданно искренне сказал Паша. — Это стандартная практика. Когда человек проходит через обнуление, его близким всегда правят память, чтобы избежать возможных проблем. Я задумался. Может они и лишили меня необходимости объясняться перед родителями… но это ни в коей мере не ощущалось чем-то хорошим и правильным. Скорее злило и пугало. — Штабные в любой ситуации пытаются избегать сложностей, — продолжил Паша, отреагировав на моё молчание. — Так что я не думаю, что они сильно поменяли твоим родителям воспоминания. В вашем случае — проще всего было бы заменить твой вуз в их памяти на наш институт, и всё. «Это он так пытается меня успокоить?» — Ладно. Я понял, — сказал я, ещё немного подумав. — А ты здесь зачем? Паша заметно расслабился. — Это что-то вроде традиции, — вздохнул он. — «Тот, кто привёл новенького, должен показать ему, как добраться до института». Поверь, я сам от этого не в восторге. Я хотел что-нибудь ответить, но в голову ничего не приходило. Когда молчание затянулось, Паша повернулся к двери. — Давай, пошли уже обратно, пока всё совсем не остыло. Предкам потом скажешь, что хочешь взять с собой что-нибудь ещё. Кстати, классная футболка. — Спасибо, — ответил я, промедлив на несколько секунд. Это был комплимент или сарказм? Скорее второе, но я не был уверен. Остаток завтрака прошёл без происшествий. Мама немного порасспрашивала Пашу об общаге и учёбе (получив, кажется, максимально уклончивые ответы) и пошла проведать растения на балконе. Садоводство было чуть ли не главной её страстью. После школы она изначально пошла в университет учиться на ландшафтного дизайнера. Но на втором курсе из-за проблем с некоторыми биологическими предметами была вынуждена перевестись на архитектурный факультет, где они с папой и познакомились. Он любил об этом рассказывать. Выпустившись из универа, мои родители начали работать в паре, как архитектор и дизайнер, и со временем добились того, что имеют сейчас. Впрочем, помимо работы у них было ещё много общего. Они оба любили читать, им нравились близкие стили музыки, а после того, как мама подсадила папу на фантастику девяностых, им стали нравится и схожие фильмы. Пожалуй, их можно было назвать одной из тех пар, которых в мультиках рисуют чуть ли не близнецами, с той разницей, что как раз внешность у них было абсолютно противоположная. Закончив с едой, я поднялся наверх, как Паша и говорил, и собрал вещи по-настоящему. Оказалось, что к переезду я не был готов от слова «совсем». Я понятия не имел, что нужно взять с собой, как всё это уложить… Тем более, что, как выяснилось в процессе разговоров, добираться до института мы будем своими силами — мои родители, якобы, уже ездили со мной в институт, подписывали документы, осматривались и остались довольны, и вообще я ещё на прошлой неделе решил, что хочу в следующий раз поехать самостоятельно. Я надеялся, что больше подобных сюрпризов часовщики мне не подкинут. Паша старался помогать, но даже так сборы заняли много времени. В итоге мы вышли на улицу с ноутбуком в портфеле и двумя рюкзаками, один из которых был доверху забит книгами и комиксами, а другой одеждой, личными вещами и играми для плейбокса. Паша сказал, что у них в общаге есть приставка, так что я не стал брать свою (да и в любом случае у меня не было идей, как довезти её без машины родителей). Вещей не слишком много, но наверно больше брать и не стоило… учитывая, что я буду жить в комнате с ещё одним или двумя людьми. Несмотря на тёплую, особенно для конца лета, погоду, я почувствовал резкий холод. Может я могу хотя бы попросить Евгения Фёдоровича поселить меня в комнату без соседей? Выходя из подъезда, я заметил, что и стеклянная стена, и угнанная Пашей машина, были на месте — целые и невредимые. Вчера я даже не обратил на это внимания. Какая же классная способность — отматывать вещи во времени. Интересно, я так тоже могу? — У тебя есть машина? — спросил я у Паши, перекладывая портфель в другую руку. «Тяжелее, чем я думал.» — Только если ты предлагаешь опять угнать какую-нибудь, — ответил он, обведя рукой парковку. Я уставился на него, не вполне уверенный, насколько он был серьёзен. — Нет, — вздохнул Паша, выдвигаясь в сторону остановки. — На общественном транспорте есть два маршрута: один немного быстрее, другой немного дешевле. Оба с пересадкой. Какой выбираешь? — Эм… А где вообще находится ваш институт? — Ну… скажем, ты будешь рад, что живёшь в общаге.

|17081311|

Поездка заняла почти два часа. При том, что я выбрал быстрый маршрут… Что-то мне это напомнило. Большую часть пути нам пришлось стоять в переполненной маршрутке (куда все эти люди едут летом?), и только пересев на вторую, мы смогли сесть. Как и тогда в машине, мы ехали молча. Паша, ещё пока мы стояли на остановке у моего дома, достал наушники, а я с самого начала поездки внимательно запоминал дорогу. Когда мы пересаживались, я наконец понял, куда мы едем. Каждый год, в нашей семье повторялась одна и та же череда событий. Мама где-то в середине весны или ранним летом загоралась идеей купить дачу, чтобы устроить там собственный сад. Папа убеждал её, что с сибирским климатом на ней всё равно нельзя будет ничего нормально выращивать, и она оставляла эту идею до следующего года. Но прежде чем она сдавалась, мы успевали съездить в один из дачных посёлков на севере города и осмотреть продающиеся участки. Мы ни разу ни ездили туда на общественном транспорте, но я очень хорошо запомнил окружавшие дорогу дома, тем более что последняя такая поездка состоялась всего полтора месяца назад. Сейчас — мы с Пашей ехали туда же. К Мочищенскому Шоссе. Когда маршрутка свернула с основного шоссе в сторону кладбища, я похлопал Пашу по руке. Он посмотрел на меня и снял наушники. — Далеко нам ещё ехать? — спросил я. — Недалеко. Ещё одна остановка после кладбища, и дальше минут пять пешком. Он отвернулся обратно. Прошла минута молчания. — Слушай… — внезапно произнёс Паша, — если что, не злись на Лёху. Я и не… хотя нет. Я злился. С самого детства, я терпеть не мог ложь. Точнее даже не саму ложь, а именно «обман». У меня никогда не было проблем с ситуациями, когда кто-то хочет сохранить в секрете что-то, что не стоит знать окружающим. Я сам многое старался держать при себе. Но вот ситуации, когда кто-то намеренно лжёт другим, использует чужое доверие, с целью извлечь из этого выгоду для себя или ещё хуже - просто потому что им это кажется забавным, я от всей души ненавидел. Ситуации, когда кто-то скрывает от другого человека важную для него информацию (например, что он может умереть, если вернёт в прошлое одну древнюю ручку), на мой взгляд, были ближе ко второму, даже если их нельзя было назвать таким уж откровенным манипуляторством. Как и в квартире, Паша отреагировал на моё молчание: — Он любит производить впечатление, но совсем не умеет справляться с негативом. Поэтому старается не рассказывать обладателям метахронов о возможных последствиях устранения последних. Не хочет пугать их, когда они и так напуганы. — Чтобы они были ещё более напуганы и вдобавок абсолютно растеряны, если последствия всё же будут? — я всё ещё был благодарен Паше за то, что он спас меня от акул и помог с Цимбером в древнем Риме, и мне не хотелось вываливать на него своё раздражение. Но сейчас он зацепил весьма болезненную для меня тему. — Вот поэтому я и не даю людям напрасную надежду… — вздохнул Паша, откинувшись в кресле. — Ладно, конечно ты можешь злиться. Но можешь хотя бы не наседать на Лёху слишком сильно? Поверь, ему самому нелегко от вчерашнего. Я подумал. Взвешенно и тщательно. — Хорошо. Но это не значит, что я не буду на него злиться. Паша благодарно кивнул. Наверно это и значит быть частью какого-либо коллектива. С пониманием относиться к другим людям и их ошибкам. — На Лесной, — произнёс Паша не слишком громко, но твёрдо, после чего встал с места. «Наша остановка», чуть позже чем следовало бы, сообразил я, вскакивая с места и быстро шагая за Пашей. Мы вышли на перекрёстке посреди леса. На нашей стороне — относительно новая дорога с цветным тротуаром вела к недавно построенному дачному посёлку, виднеющемуся за деревьями, а с противоположной стороны — более старая дорога вела к укрытому лесом коттеджному посёлку, в который мы с родителями ездили два или три года назад. С противоположной же стороны стояли и симпатичная деревянная остановка с зелёной кровлей, и столб связи, и две деревянные статуи в славянском стиле, изображавшие отца и сына, судя по разнице в росте и густой бороде у большей статуи. Когда-то они, наверно, стояли ровно, но со временем статуя-отец завалилась набок, и сейчас опиралась приподнятым локтём на плечо сына, что смотрелось довольно забавно. Паша за несколько шагов спустился к испещрённой трещинами бетонной дорожке, идущей вдоль дороги, и пошёл по ней в том же направлении, в котором мы ехали. Я постарался не отставать. — А почему вы называете его Лёхой? — неожиданно даже для самого себя спросил я. Хотя этот вопрос крутился у меня в голове ещё со вчерашнего дня. Паша ухмыльнулся, а потом коротко рассмеялся. — Лёха… Он у нас уникальный случай. Уверен, Алекс или Мира тебе расскажут получше меня. Если коротко, то он сам только прошлым летом закончил своё обучение. А до этого жил со мной в одной комнате, так что моя группа и Геля с ним хорошо знакомы. Да и ты его видел — какой из него Алексей Петрович? «Получается, Мира его одногруппница, а Геля… Они друзья? Или кто?» Вскоре мы отошли достаточно далеко, чтобы остановка и дачный посёлок скрылись за деревьями, вместе с последними напоминаниями о том, что мы всё ещё в пределах городской черты. Мы просто шли по тропе вдоль покрытой трещинами дороги, со всех сторон окружённой непроглядным лесом. Не было ни фонарей, ни дорожных знаков, ни каких-либо других признаков города, разве что пару раз глаза натыкались на покосившиеся и наполовину ушедшие в землю столбы электропередач, едва отличимые от окружающих их деревьев. Я задумался — а как часто здесь вообще бывают люди? Пока мы шли, по дороге время от времени проносились машины, но ни одна из них явно не собиралась останавливаться поблизости. Отличное место, чтобы спрятать тайную базу часовых волшебников. Через пять минут на другой стороне дороги показалась ограда из железных прутьев, вдоль которой тянулась уходящая куда-то вглубь леса тропа. Мы перешли пустую дорогу, и, пройдясь немного вдоль забора, подошли к воротам. За ними нам открылась покрытая старым бетоном площадка перед не менее старым, обшарпанным строением. Над входом в него потёртыми буквами было выведено «Новосибирский Институт Культуры и Истории». Здание было двухэтажным и вытянутым, а по бокам от него отходило ещё два корпуса. Чуть поодаль, слева от самого института, стояло ещё одно трёхэтажное здание, которое видимо было общагой. Если это место должно было создавать впечатление никому не нужного загородного института, о котором вы никогда не слышали и не услышите, то со своей задачей оно справлялось идеально. — Так это… и есть ваш институт? — Ну а что ты ожидал? — ухмыляясь спросил Паша. — Даже не знаю… Чего-то не этого. — «Чего-то более необычного…» Паша усмехнулся и пошёл ко входу. Открыв тяжёлую на вид деревянную дверь, он придержал её, пропуская меня вперёд. Я ахнул от удивления. Внутри здание оказалось совсем не таким, как снаружи. Не в магическом смысле, а скорее в архитектурном. Красивая узорчатая плитка покрывала полы чистых коридоров, гладкие светло-голубые стены были, похоже, вручную разрисованы морскими пейзажами. Вдоль стен были местами расставлены белые диваны с деревянными столиками. На некоторых из них стояли вазы с искусственными цветами или бюсты различных исторических личностей с информацией о них. Роскошная мраморная лестница с узорчатыми перилами и двумя колоннами в конце коридора напротив нас больше соответствовала дворцу в Венеции, чем вузу. С высокого потолка свисали такие же украшенные люстры. И всё выглядело новым и ухоженным, словно в противовес унылому зданию снаружи. — Уже больше соответствует ожиданиям? — услышал я голос Паши справа от себя. — Это… это же не иллюзия, как тогда с вашей одеждой? — спросил я Пашу, с трудом веря своим глазам. — Не, тут всё по-настоящему, — улыбнулся он, обводя взглядом помещение. Затем он пошёл вперёд, в сторону лестницы. — Пошли. Успеешь ещё насмотреться. — И куда мы сейчас? — К Фёдоровичу. Он введёт тебя в курс дела, подберёт тебе комнату в общаге, а дальше ты наконец перестанешь быть моей проблемой. Мы поднялись на второй этаж… И тут справа раздалось гавканье, и что-то большое и волосатое повалило меня на пол. Бело-чёрный пёс с секунду обнюхивал меня, а потом принялся облизывать, переставляя на мне лапы. Я, как человек никогда не имевший дело с собаками, уже собирался позвать Пашу на помощь, но вдруг услышал знакомый женский голос: — Честер, место! Пёс соскочил с меня, дважды метнулся из стороны в сторону, после чего уселся, радостно виляя хвостом, когда подошедшая Мира подсела рядом и принялась энергично чесать ему живот. — Хороший пёс! — всё ещё гладя собаку, она повернулась ко мне: — Ты не боись, он просто так знакомится с новыми людьми. Я кивнул, восстанавливая дыхание, а затем поднялся на ноги. — Ээйй! — весело протянула Геля, приветственно махая нам рукой. Она передала мне упавший портфель с ноутбуком, после чего обняла Пашу. — Ведёшь новенького к ректору? — Ага. А вы то тут что делаете? — спросил Паша у девушек, слегка раскачивая Гелю в объятиях. — Представляешь, — театрально вздохнула Мира, вставая с пола и наматывая на руку пристёгнутый к ошейнику пса поводок, — собираюсь я спокойно выгулять Честера, а тут твоя мелкая предлагает заодно наведаться в город и пронестись по магазинам. Ну и как тут отказаться? — А заодно мы решили навестить Лёшу, — добавила Геля отходя от Паши и беря его за руку. — Пойдём с нами? — А, ну… — Паша принялся смущённо переводить взгляд с неё на меня. Стоп, так эти двое встречаются? «Хотя это было довольно очевидно», подумал я, вспоминая их прошлое взаимодействие. — Ты же сможешь сам добраться? — спросил он у меня. — Тут буквально за углом. Я улыбнулся и кивнул. Паша облегчённо улыбнулся в ответ. — В общем сверни отсюда направо. Первая дверь с правой стороны — преподавательская, вход в кабинет Фёдоровича через неё. Если что, я тебя проводил! — Паша вручил мне рюкзак с книгами (который оказался намного тяжелее, чем я думал), и все трое, не считая собаки, пошли к лестнице. Паша приобнял Гелю за плечи, и та снова прильнула к нему. Мира, судя по движению её головы, закатила глаза. — Кстати, Евгений Фёдорович там кажется занят, так что возможно тебе придётся подождать! — крикнула мне Геля, когда они спустились на лестничную площадку. «Ладно. Мне не впервой ждать чего-то, сидя в универе.» Но ждать не пришлось. Как только я подошёл к двери и протянул руку чтобы постучаться, дверь резко раскрылась, едва не ударив меня, и из кабинета вышла женщина. Она была старше моих родителей, примерно одного роста со мной и крепким спортивным телосложением. Её светлые волосы были собраны в длинную косу. Она раздражённо, если даже не злобно, посмотрела на меня, после чего, не произнося ни слова, пошла дальше, захлопнув за собой дверь. Я проводил её взглядом до ближайшего поворота, после чего аккуратно приоткрыл дверь и зашёл в комнату. Внутри был Алексей Петрович… нет, лучше всё таки Лёха, сидящий за компьютером. Увидев меня, он уткнулся в монитор, и притворился, что что-то печатает. Я решил не обращать на него внимания и пошёл к открытой двери в конце преподавательской. — Эм, можно зайти? — спросил я, заглянув в комнату. Евгений Фёдорович положил на стол стопку бумаг и взглянул на меня. — А, Фима… Конечно, проходи, — сейчас он выглядел и звучал намного более усталым, чем вчера. Это было связано с той женщиной? Он опустился в кресло у искусно сделанного резного деревянного стола, и я сел на стул напротив него. Если весь институт своим интерьером напоминал море, то кабинет ректора был скорее похож на каюту корабля. Я подумал, было ли это сделано намеренно? Небольшая, но уютная комната была выполнена в классическом стиле с преобладанием терракотового оттенка и использованием большого количества дерева. Напротив стола, на тумбе под украшенными настенными часами, стояла модель какого-то корабля. На стене слева от меня, сбоку от входа, висела рамка со старинной картой мира. Боковым зрением, я заметил на светлом ковре справа от себя осколки чашки и пятно какой-то жидкости, судя по цвету кофе, чая или колы (последнее мне казалось сомнительным). Заметив мой взгляд, Евгений Фёдорович повернулся в сторону разбитой чашки и протянул руку. На моих глазах осколки собрались в целую чашку, впитавшаяся в ковёр жидкость затекла обратно в неё, а затем чашка с чаем (это оказался всё таки он) взлетела и приземлилась на стол, чуть справа от меня. И снова меня восхитила эта способность часовщиков. Надеюсь, у меня она тоже есть. — Итак. Для начала, мне хотелось бы извиниться за то, что я не предупредил тебя об изменении памяти твоим родителям. Ты ведь уже знаешь об этом? Я кивнул и, немного погодя, добавил: — Паша рассказал. — Я пытался отсрочить это хотя бы на день, но руководство было непреклонно, — он достал из кармана маленькие часы и положил их передо мной. — А сейчас, положи руку на эти часы. Я осторожно сделал как он сказал, ожидая любого подвоха. И всё же я удивился, обнаружив что часы сделаны из дерева. Корпус, циферблат, двигающиеся стрелки, крутящиеся шестерёнки — всё было деревянным. — Ты чувствуешь что-нибудь? — спросил Евгений Фёдорович. Он спрашивал про материал часов? Вряд ли, это и так было понятно. Я попробовал сосредоточиться на ощущениях в правой руке, которая вчера исчезла и восстановилась, когда я стал часовщиком. И сейчас она улавливала какие-то странные пульсации, исходившие от часов. — Да… хотя не совсем понимаю, что именно, — ответил я, подняв взгляд на ректора. — На что это похоже? Я подумал, как лучше описать свои ощущения, но всё что мне пришло в голову: — На пульс, — Евгений Фёдорович склонил голову набок, и я постарался уточнить. — Ну, то есть как человеческий пульс, там, сердцебиение, всё такое… — Я понял, — улыбнулся Евгений Фёдорович. — Убери руку и закрой глаза. «Зачем всё это нужно?», подумал я, но всё же выполнил его инструкции. — Ты всё ещё можешь чувствовать эту энергию, или что-то похожее на неё? Я прислушался к своим ощущениям и неуверенно кивнул. Что-то похожее чувствовалось, но очень слабо. — А сейчас я хочу, чтобы ты выпустил её. Осторожно, только маленькую часть. Я на секунду впал в ступор. — Как? — Я не знаю, — услышал я ровный голос Евгения Фёдоровича. Я вздохнул. Ясно. Мне снова нужно догадываться самому. Догадываться… А ведь в комнате с часами Евгений Фёдорович дал мне подсказку. Может сейчас мне стоит делать то же, что и тогда? С закрытыми глазами я сделал глубокий вдох и прислушался к тиканью часов, висящих позади меня. Через какое-то время мне показалось, что я слышу ещё одно тиканье. Только это уже исходило не от часов… Оно раздавалось прямо у меня в голове. Такое же, как то, которое я слышал вчера. Глубокое, отчётливое и равномерное. Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. Выдохнув, я внезапно почувствовал у себя в руке что-то тёплое. Открыв глаза и раскрыв руку, я увидел на своей ладони сгусток света. Он ощущался… даже не знаю, как описать. Он ощущался так, как не могло ощущаться ничто в известном мне мире. Я чувствовал его, как будто он лежал в моей руке, как снежок или камень, но одновременно с этим я был почему-то уверен, что если я сожму руку или даже просто быстро проведу ей в сторону, сгусток рассеется, как обычный свет. Размером меньше моей ладони, этот круглый сгусток света выглядел, как маленькое солнышко, только полое внутри. Как… солнечное гало. — Значит, всё таки страж, — улыбнулся Евгений Фёдорович. Я поднял взгляд на него, и сгусток света в моей руке замерцал и исчез. — И… что это значит? Евгений Фёдорович откинулся в кресле и сложил пальцы домиком. — Пройдя Обнуление, каждый часовщик получает определённый набор сил. В зависимости от их типа, можно выделить четыре класса часовщиков: стражи, странники, хранители и проводники. Стражи, вроде тебя, могут искривлять пространство, влиять на законы физики и выбрасывать энергию Времени в виде разрушительной силы, либо использовать её для создания конструкций. Ты видел Пашу в деле, так что, думаю, понимаешь о чём я говорю. Световые копья и телекинез. Теперь ясно. В какой-то степени, я даже был разочарован — я то надеялся, что смогу восстанавливать вещи, как Мира или Евгений Фёдорович. Они же хранители, получается, методом исключения? Странники — телепортеры, вроде Гели, проводники — телепаты, вроде Иоанна. Я не совсем понимал, как способности последних связаны со временем. — В течении последующих четырёх лет, — продолжил Евгений Фёдорович после небольшой паузы, — ты будешь учиться управлять своими способностями и развивать их. А наряду с этим учить историю и древние языки. Перемещаясь во времени, все часовщики получают способность к интуитивному пониманию устной речи, но к письменности это никак не относится. И, конечно, Время не поможет тебе понять, из какой эпохи пришёл метахрон, — «Когда Паша увидел Цимбера, он спросил его имя. Выходит, всё остальное ему не силы подсказали, а он сам вспомнил?» — Как и в других вузах, в середине и конце учебного года ты должен будешь сдавать экзамены по всем трём направлениям, поскольку все три чрезвычайно важны для любого часовщика. Теперь, прежде чем мы перейдём к другим вопросам, мне нужно, чтобы ты кое-что подписал. Он придвинул ко мне документ и ручку. Пробежавшись по нему глазами, я понял, что это был документ о зачислении в НИКИ. У них уже были мои паспортные данные, фотографии, школьный аттестат и все прочие необходимые документы, которые они, видимо, достали из моего изначального универа. Всё, что им было нужно — это моё формальное согласие. Внизу страницы, рядом с моим полным именем, была пустая строчка. Я поставил на ней свою подпись. С этого момента Серафим Иванович Аркель официально становится студентом Новосибирского Института Культуры и Истории.