Лисий танец

Лань Чжань помнил, как неодобрительно Лань Цижэнь относился к браку его родителей. Но один разговор особенно врезался в память — быть может, потому, что услышал он его случайно и застыл тогда на месте, не в силах уйти, а после не сумел повиниться, что подслушивал ненароком. Тогда он шёл мимо отдалённого павильона, стоящего позади тренировочной площадки. Обычно там никого не бывало, но в этот раз не успел он выйти из-за цветущего мелкими белёсыми соцветиями кустарника, как раздался голос. — Разве ты не понимаешь, — говорил Лань Цижэнь с горечью, — чем чаще твоя супруга рассказывает мальчикам о лисьих хитростях, тем в большей опасности их души! Только путь меча сумеет спасти их, они должны отказаться от двойной природы и жить благоразумно, как положено клану Лань. Я не могу позволить, чтобы они встречались чаще. — Возможно ли отказаться от своей природы? — возразил тихо отец. — Часть их души — лисья. И ни одно из новых правил не сумеет помочь им увидеть мир человеческими глазами. Они… другие, разве не видишь? Нельзя заставить их… — Её темнота затмевает тебе разум, — Лань Цижэнь не дослушал. И Лань Чжань — не дослушал тоже, стремительно бросившись прочь. Он бежал, неизвестно чего испугавшись, мчался, позабыв правила, пока внезапно не оказался в руках старшего брата. — Что случилось, Ванцзи? — спросил тот, и его встревоженный взгляд, казалось, пронзил насквозь. — Ни… ничего, — солгал ли он в тот момент? Лицо брата омрачилось, но он не размыкал объятий, твёрдо намереваясь укрыть его от любой опасности. — Что так встревожило тебя? — повторил вопрос на иной манер Лань Сичэнь. — Скажи, — вздохнул Лань Чжань, не в силах в одиночестве осмыслять то, что услышал, — отчего дядя так не любит нашу мать? Почему… почему зовёт её тьмой?.. Странным ли было, что Лань Сичэнь не спросил, где и как он услышал это? Продолжая обнимать, он увёл его с дороги на укромную тропу, которая спускалась по склону горы прямо к ручью. У бегущей воды, заглушавшей их голоса, Сичэнь усадил Лань Чжаня на камень и серьёзно посмотрел ему в лицо. — Как бы ни хотел наш дядя, а мир не делится лишь на чёрное и белое, — сказал он тихо. — Чем скорее ты начнёшь понимать, что есть полутона и оттенки, тем… — он не договорил — кто-то шёл по тропе. Поспешно поднявшись, они ускользнули прочь, но им так и не удалось закончить разговор. Ни тогда, ни после. Полутона и оттенки… Долгое время в Облачных глубинах Лань Чжаню не приходилось вспоминать об этом. Теперь же весь мир как будто заняли только они, но хуже всего было то, что и его брат заблудился в кружевных тенях, а его собственное сердце, похоже, сделало совсем не добродетельный выбор, вовсе не такой, что одобрил бы строгий дядя. Лань Цижэнь не смог принять женщину-лису, что же с ним станет, если он — его гордость, его младший племянник, Второй Нефрит, бывший примером для многих молодых заклинателей, добившийся титула Ханьгуан-цзюнь, — расскажет, что собирается всю жизнь следовать шаг в шаг за мужчиной-лисом?.. Но сердце, что билось в нём, было сердцем лиса, а не человека. И оно сделало выбор, не думая о добродетелях, о пути меча, о правилах клана. *** Ветер был свежим, он доносил гомон толпы, похожий на журчанье воды, ароматы цветов и чего-то съестного. Лань Чжань молчал, снова и снова задаваясь вопросом, как вызвать брата на откровенный разговор, как рассказать ему, ослеплённому, что следует быть осторожнее. Собственное сердце он отодвинул на второй план, стараясь не погружаться в мысли о том, что творится с ним, но… как только раздался голос Вэй Ина, хрупкое стекло, за которым он надеялся спрятать новые и столь пленительные чувства, разбилось. — Лань Чжань, скажи… ты влюблялся? — Вэй Ин спрашивал невинным тоном, глядя в сторону, как если бы хотел расспросить, промокал ли Лань Чжань под дождём хоть раз в жизни. Лань Чжань едва нашёл силы, чтобы ответить, чтобы подобрать фразу, которая сгодилась бы как ответ, не неся при этом ни капли лжи. — Сердце лиса способно полюбить лишь однажды. Так говорила мать. — Верно. Значит, ты никого ещё не впустил туда? — продолжал Вэй Ин с лёгким кивком. Голос его чуть звенел, как перетянутая струна, словно на самом деле за этой небрежностью, за лёгкостью, с которой он произносил слова, крылась напряжённость. — Не значит, — выдохнул Лань Чжань, не зная, что будет лучше — открыться прямо сейчас или никогда-никогда не говорить Вэй Ину о чувствах. Разве сам он мог разобраться в них? Тут же померк солнечный свет и налетел порыв ветра, а с ним вместе тревожно запела птица. Вэй Ин больше ничего не спросил, и Лань Чжань понял, что не сможет молчать. — А ты, Вэй Ин? — Я?.. Лань Чжань… Я… не знаю, — он смотрел в сторону, взволнованный, словно был застигнут врасплох, но Лань Чжань никак не мог истолковать это. Только привычный — и полюбившийся — запах пряностей вдруг смешался с ноткой сладости. — Отчего ты пахнешь мёдом? — чуть наклонил голову Лань Чжань. Казалось, он должен знать, что это означает, но никак не мог расшифровать такой простой знак. Глаза Вэй Ина расширились, он даже подскочил на месте: — Мёдом? Ох, Лань Чжань, ты смутил меня, вот я и… вот я… Оставим эту тему, прошу тебя. Будто не он сам её начал. Но Лань Чжань не хотел причинять ему боль, и единственное, на что мог отвлечься сам, была загадка Мэн Яо. Утихомирив чувства, Лань Чжань устремил взгляд на ярмарочную площадь. — Нам нужно понять, что задумал Мэн Яо, так?.. — Так! — прозвенел голос Вэй Ина облегчением. — Если он лис, кому же на самом деле он отдал сердце?.. Ой! Снова об этом! — Кому… Если поймём, кто на самом деле — его возлюбленный, узнаем, и что он хочет получить, — рассудил Лань Чжань, хоть сама мысль об этом — а значит, о брате, который может остаться безутешным, ранила его. — Отчего ты так решил? — Потому что одного из них он хочет использовать, — Лань Чжань встретился с Вэй Ином глазами и поднялся. — Что мы знаем о Мэн Яо? — Он — непризнанный сын главы Цзинь, только ленивый не говорил об этом, — начал перечислять Вэй Ин. — Цзинь Гуаншань отверг его, велел спустить с лестницы Башни Золотого карпа, обозвав лжецом. Но в отношении своего происхождения Мэн Яо если и лгал, то только о матери. Он талантлив как заклинатель и воин, поступил на службу к главе Не и быстро поднялся до его личного помощника. Не Хуайсан говорил мне, что Мэн Яо умеет находить решения, о которых Не Минцзюэ и не подумал бы, за что тот его особенно ценит… — Подожди, Вэй Ин, — осадил его Лань Чжань. — Где родился Мэн Яо?.. Вэй Ин нахмурился, будто вспоминая, затем чуть качнул головой в сомнениях. — Говорят, он выходец из Юнь Пина, — наконец вспомнил он. — Но большего я не знаю. — Юнь Пин? Это во владениях Юньмэн Цзян, — продолжал Лань Чжань. — Всё где-нибудь берёт источник, реки начинаются с ручьёв, что бегут по горным склонам, как слёзы ледников… — он сам не ожидал от себя такого красноречия, но всё же слова укладывались вместе, обнажая его размышления наилучшим образом. — Там, где родился Мэн Яо, мы сумеем найти ответы, которые помогут определить, куда устремляется его путь. — Мудро, — подытожил Вэй Усянь. — Ярмарка будет здесь ещё не меньше десятка дней, и мои торговцы не потребуют сопровождать их до этого времени. Я предоставлен сам себе. А ты? Лань Чжань встретился с ним взглядом снова. В его решении, которое он принял тут же, незамедлительно, едва услышал название города, не было ничего от мудрости или храбрости. Это было бегством от необходимости расспрашивать брата. — Думаю, если я… отправлюсь в путешествие, брат поймёт меня, — сказал он наконец. — Не хочешь сказать ему об этом? — уточнил Вэй Ин чуть нахмурившись. — Нет, — качнул головой Лань Чжань. — Отошлю ему бабочку, — поправился он, когда глаза Вэй Ина чуть расширились в удивлении. — Что ж, — справившись с собой, решил тот. — Встанем на мечи, я знаю, куда нам нужно отправиться. — Быть может, лучше сначала пообедать? — напомнил Лань Чжань. — И твоя рука… — тут он поймал зазевавшегося Вэй Ина за запястье и принялся осматривать рану. — Почти не зажила. — Это… это пустяки, — попытался вырваться Вэй Ин, но Лань Чжань на этот раз не намерен был отпускать, пока на коже не останется и следа ранения. Он щедро поделился с Вэй Ином духовными силами, а потом, убедившись, что на бронзовой от загара коже остался только тонкий шрам, потянул Вэй Ина за собой, намереваясь найти место для обеда. Вэй Ин опомнился шагов через пять, всё-таки отобрал руку и вздохнул: — До чего же ты упрямый, Лань Чжань, — но глаза его улыбались. — Раз уж хочешь восстановить силы, то можно отправиться в гостиницу, где остановились мои торговцы. Они убеждали, что там хорошая кухня. — Мгм, — согласился с ним Лань Чжань. *** Так и получилось, что они отправились в Юнь Пин, когда солнце уже лениво клонилось к закату, тени увеличились, а небо позолотилось. Вэй Ин не был уверен, сколько займёт их путь, потому, когда ночь застала их в окрестностях небольшой деревеньки, Лань Чжань предложил устроиться там на ночлег. Пока Вэй Ин выискивал дом, где могли бы приютить пару заклинателей, выспрашивал, не лютует ли нечисть, не требуется ли помощь, Лань Чжань отправил с ладони бабочку, сотканную из духовной энергии. Он не знал, что сказать брату, потому объяснил свой внезапный уход тем, что Вэй Ин попросил его помощи в одном личном деле. От Сичэня ответ пришёл немногим позже, когда они уже подходили к указанному домику. «Будь осторожен, Ванцзи», — передала бабочка, и оттого сердце заныло. Они с Вэй Ином были здесь в большей безопасности, чем те, кто находился рядом с Мэн Яо. Впрочем, размышлять об этом слишком долго он не смог, Вэй Ин, расположившись на простой циновке, обратился к нему: — Отчего ты не сядешь? Дом прост, но… — Задумался, — отозвался Лань Чжань и опустился на вторую циновку напротив. — Что-нибудь узнал? — Юнь Пин неподалёку, если отправимся с самого утра, то когда солнце наклонится к западу, окажемся там, — Вэй Ин откинулся назад и вытянулся на циновке, забросив ногу на ногу — совершенно неподобающий вид. — Пока мы стояли на мечах, я подумал, что есть ещё вещи, которым мне следует тебя научить. — Например? — чуть насторожился Лань Чжань. — Например… — на миг лицо Вэй Ина будто омрачилось какой-то мыслью, но затем он закончил с решительностью в голосе: — Распознавать ложь в чужих словах. — Лань Чжань согласно кивнул, и тут же на скулах Вэй Ина проступил румянец. — У лжи, Лань Чжань, совершенно определённый запах. Ты ни за что не перепутаешь его, распознав один раз, — Вэй Ин сглотнул, словно каждое слово давалось ему с трудом, хоть он по-прежнему лежал всё в той же подчёркнуто расслабленной позе. — Так вот… Лань Чжань замер в ожидании, а Вэй Ин некоторое время молчал, пока вдруг не перекатился, садясь прилично. — Лань Чжань, слушай внимательно… и… используй обоняние, — сказал он. — Я… боюсь собак. — Чуть приподняв брови, Лань Чжань вдохнул глубже, и аромат Вэй Ина вскружил ему голову. Вэй Ин смотрел на него, не отрываясь. — А теперь, — добавил он шёпотом, — я солгу. Почувствуй это, — и он закрыл глаза, взволнованный до дрожи. — Мой первый поцелуй отдан весёлой девушке из Пристани Лотоса. Лань Чжань сразу распознал дополнительную ноту, фальшивую сладость. Мёд. — Так ты солгал мне, когда сказал, что не знаешь, — вырвалось у него. Вэй Ин зажмурился ещё сильнее. — И кому… кому же ты отдал свой первый поцелуй, если это была не девушка из Пристани Лотоса?.. Он не должен был спрашивать. Недостойно было пользоваться чужим волнением. Вэй Ин первым сделал шаг к откровенности, и теперь не стоило причинять ему боль, задавая вопросы такого рода. Но Лань Чжань не сумел остановиться вовремя. — Какой ты иногда глупый, Лань Чжань, — совсем-совсем тихо сказал Вэй Ин. — Тебе, — и за его спиной взвихрились хвосты, а уши прижались к голове, точно он ждал удара. — Мне, — повторил Лань Чжань, и жар заполнил его так быстро, так сильно, что он едва не задохнулся из-за него. Слова признания жгли ему язык, но не успели вырваться — с улицы послышался странный шум. Вэй Ин вскочил на ноги столь стремительно, что Лань Чжаню оставалось только последовать за ним. Едва они выскочили из дома, как заметили тёмную тень, надвигающуюся со стороны дороги. В один миг казалось, что она растеклась выше дома, в другой — что это лишь сгусток дыма. — Это… это же… собака, огромная собака, — сглотнул Вэй Ин, мгновенно бледнея. — Посмотри, Лань Чжань!.. — и шум начал напоминать лай. Лань Чжань сощурился, а затем притянул Вэй Ина к себе, быстрыми прикосновениями обыскивая его ханьфу. В тот миг, когда пальцы его коснулись рисовой бумаги талисмана, причудливым образом зацепившегося за складки ткани, тень подошла совсем близко. Лань Чжань не видел в ней ничего собачьего, но Вэй Ин шатнулся, закрывая лицо руками, и почти сразу лишился сознания. Лань Чжань разорвал талисман, и морок исчез, будто его и не было. Оставалось только подхватить Вэй Ина на руки и унести в дом, пока никто не увидел, что один из просивших укрытия заклинателей на самом деле лис. Лань Чжань распознал иероглифы на талисмане сразу, как только увидел. Единственное, чего он никак не мог понять, так это когда злоумышленник успел бросить им в Вэй Ина, да ещё так искусно, что Вэй Ин не заметил. Неужели это случилось, когда они отправились пообедать?.. Лань Чжань почувствовал лёгкий укол вины, укрыл Вэй Ина тонким одеялом и призвал гуцинь. Спастись от страхов, что призывал талисман, можно было только сыграв мелодию «Очищение», и он не стал медлить ни мгновением больше.