Двойственность

      — Саске — мой друг, — заявляет Наруто, жуя.       Я не знаю, кто такой Саске Учиха, но то, что он Учиха — для меня достаточно. Подсознание шепчет: быть Учиха — приговор, быть Учиха — проклятье, быть Учиха — повеление самого злостного из зол.       — Он очень сильный. Но не скажу, что добрый. Я, — небольшая заминка, — не знаю, как его описать. Приедет с миссии через две недели, и сам посмотришь.       — Если казнь не свершится до этого времени, — криво усмехаюсь я.       Владелец кафе, бегло глянув на меня, тут же отворачивается. Похоже, в этом мире не осталось ничего страшнее подобия улыбки Мадары Учиха.       — Шестой хокаге — Какаши Хотаке, — продолжает Наруто, даже не сбившись, — он очень спокойный. И хороший. Мой бывший сенсей. Он обещал прийти через пару дней.       «…и убедиться, что Мадара Учиха не водит за нос маленького пацана,» — заканчиваю про себя. Очень легко было бы притвориться, что я ничего не вспоминаю, что память не возвращается, что я, вопреки всем их убеждениям, не опасен. Но я не хочу. Прятаться среди толпы, надеясь на жалкое помилование, врать, спасая собственную жизнь. Это жалко. Это меня не достойно.       — Вот ты где, Наруто, — слышится знакомый женский голос.       Я слышал его, когда только-только вернулся. Её взгляд — шипы без роз.       — Это Сакура, — тут же представляет её Наруто. — Она медик. И моя девушка.       Он смеётся. Всё также искристо, всё также весело, будто с ним не сидит рядом личная кара богов деревни Скрытого Листа. Зато Сакура смотрит прямиком на меня, но одновременно сквозь. Поразительный дар игнорировать то, что не хочешь видеть. Наверное, поэтому она и пропускает мимо ушей несомненно лживое заявление Наруто. Сжимает и разжимает маленькие женские кулачки, моргает пару раз и говорит, чуть торопливее, чем раньше:       — Саске уже вернулся. Он услышал про Мадару и…       — …хочет меня убить? — заканчиваю я за неё. Голос пропитан сарказмом не по моей воле.       Сакура смешно выгибает бровь, а лицо делает таким взволнованным, что я тут же понимаю. Она боится за этого знаменитого Саске Учиха, который сломя голову несётся убить и так уже не раз умершего меня.       — Саске этого не сделает, — монолитно, будто Наруто и есть Саске, будто он знает всё, что думает этот второй Учиха. Может, так оно и есть. — Саске всё понимает.       — Надеюсь, что ты прав, — говорит она и чуть качает головой. Волосы цвета летнего заката, наивного и невинного, качаются в такт.       Она уходит быстро, не присев даже, кинув ещё один беглый взгляд на меня и долгий, пристальный — на Наруто. Смотрит так, будто волнуется за него. Может, он ей верит, вот только меня просто так не проведёшь: слишком много прожитых лет за спиной, которые, может, сейчас для меня и закрыты тёмной завесой, но дают понять, что Сакура ни в коей мере за Наруто не переживает. Знает, что он справится с любыми из трудностей и даже со мной. Она верит Наруто, а Саске — нет.       — Вот и познакомишься с Саске, — немного натянутая улыбка. — Может, ещё что-то вспомнишь.       — Хотелось бы размяться, — говорю я, отодвигая недоеденный рамен. — На поле для тренировок мне нельзя, не так ли?       Делаю выпад в темноту, не зная, получится ли. Новые воспоминания — звучит странно — слегка раздражают меня, поддразнивают. Хочу посмотреть, действительно ли тот Мадара Учиха, что обладал сильнейшими в мире глазами, — я.       У Наруто появляется складочка на лбу. Он думает. Даже от рамена отвлёкся. Взвешивает, насколько разумно разрешать преступнику драться. Я верю, что он ни за что на свете не выберет разумный вариант.       — Думаю, что мы можем потренироваться. Только без, — небольшая пауза, опять ищет подходящие слова, — разрушительных техник. Не хочу получать нагоняй, даттебайо.