Эликсир памяти

Гермиона достала из сумочки книгу. Драко удивился, как в ее небольшую сумку поместилась такая большая книга. Но девушки вообще часто были для него загадкой. И он не стал думать об этом. Книга на вид была старой и какой-то очень знакомой. Драко не успел открыть ее — в магазин зашли покупатели. И он предложил девушке встретиться и посмотреть книгу во время обеда в старомодном кафе напротив лавки, где он работал. Там подавали сэндвичи с индейкой, а кофе всегда был пережарен. Столик трясся каждый раз, когда Драко клал на него руки. От бутылки с водой осталось влажное пятно на бумаге, которую тут использовали вместо скатерти. Гермиона положила книгу перед ним, и, чтобы не испачкать ее, постелила на стол еще один лист, который попросила у официанта. Она смотрела на Драко насупленным взглядом. В ту ночь, когда они целовались, он привел ее к себе домой и уложил спать на своем диване. Судя по ее взгляду, она решила, что он воспользовался ей тогда. Драко почувствовал дискомфорт: он не сказал ей правду. Он и не знал, что у него была совесть. Драко придвинул к себе книгу. Гермиона отодвинула его чашку кофе, которую принесли, когда они закончили обедать. Такая дотошная. И если на него она косилась с недоверием, то на книгу смотрела с теплотой. Драко готов был поспорить, что в школе она была главной ботаничкой класса, и учись он с ней вместе, он бы ее возненавидел. — Осторожнее, — сказала она, когда он раскрыл книгу. Или он возненавидит ее прямо сейчас. Она выдохнула, видимо, поняв, что он не собирался лапать книгу грязными руками и рвать страницы. — Я знаю, что ты любишь книги, — добавила Гермиона, — но она очень старая и редкая. Драко усмехнулся. А она снова одарила его угрюмым взглядом. У него была совесть. И просыпалась она в самые неподходящие моменты. А может, наоборот, подходящие. Жаль, он не помнит. — Я бы хотела узнать, откуда она и что тут написано. — Ты хочешь ее продать? — Хочу узнать, что это такое. Книга казалась очень знакомой, как будто Драко видел ее не раз. Может быть, во сне. В том самом сне, в котором у него был огромный дом и такая же огромная библиотека. Драко и забыл этот сон. И хорошо, что он не помнил его. Потому что, кроме библиотеки, в том доме всегда был подвал. И в нем мучили людей. Он сам мучил людей. Он сам в этом сне был не таким, каким он себя знал. Что-то темное, что-то страшное, что-то чужое. И он ничего не мог поделать. Его тоже мучили. Его собственная совесть. Драко захлопнул книгу. — Ничего не было, — сказал он. — Между нами ничего не было. — Только поцелуй? — Только поцелуй. Она покраснела и резко откинулась на стуле. Это оказалось плохой идеей. Стул опасно качнулся, и Драко пришлось выбросить руку и схватить его за спинку, чтобы Гермиона не опрокинулась назад. — В следующий раз я сама выберу, где мы будем обедать, — проворчала она, восстанавливая равновесие. Драко убрал руку, все еще ощущая прикосновение к ее спине и вспоминая, как целовал ее и какие чувства она в нем вызывала. Затем он вернулся к книге. Она была испещрена причудливыми знаками, написанными от руки и казавшимися смутно-знакомыми. В ней что-то было, чувствовал он, — какие-то очень важные знания. Но он не понимал язык. Драко долго рассматривал манускрипт. С удовольствием перебирал хрупкие шершавые страницы. От прикосновения к страницам все внутри трепетало. Он бы продолжил рассматривать рукопись и дальше, но ему нужно возвращаться на работу. — Это руны? — спросил он, закрыв книгу. У него не было ответов на ее вопросы. Он не знал, откуда эта книга, и понятия не имел, что в ней написано. — Да, это древние руны. — Гермиона вспыхнула и посмотрела на него внимательно. — Ты понимаешь, что тут написано? Драко отпил из чашки. Кофе уже остыл, и вкус в этот раз был даже хуже, чем обычно. Кофе был не только кислым, но и еще с каким-то затхлым травяным привкусом. — Это похоже на иностранный язык, — сказал Драко, отодвигая чашку, — пить это было невозможно, — который я знал, но забыл. В Буэнос-Айрес пришла весна, хоть это и сложно назвать весною — все здесь происходило слишком незаметно. Незаметно распускались цветы, незаметно все становилось зеленым, а в некоторые дни по-прежнему бывало холодно, как зимой. В парках уже зацвел и резко пах жасмин, а на деревьях появились листья. Гермиона продолжала носить Драко книги и артефакты, надеясь, что это сможет пробудить его память. В тот день они сидели на траве в парке в Пуэрто Мадеро — дорогом районе, куда они обычно ходили пить мате, когда у Драко были выходные. Он насыпал сухую траву, которую тут называли щербой, в сосуд — калабасу. Это движение всегда вызывало в памяти картинки, как на уроках зельеварения он сыпал компоненты в котел. Драко не помнил, но его тело помнило. Что-то внутри его помнило. Гермиона видела это хорошо. — Как ты научился испанскому, Драко? — спросила она, наблюдая, как он встряхивает калабасу, зажав горловину ладонью. — Никак. — То есть, никак? — Я ему не учился, — ответил он, — я просто жил тут, общался с людьми и однажды начал понимать, что они говорят. Гермиона вспомнила его квартиру. Стены были обшарпаны, но диван, на котором она проснулась, был в старинном стиле и явно дорогим. Окна были такие же высокие, как в Малфой Мэноре, и по подоконнику полз жасмин. Наверное, сейчас он уже распустился и благоухает, а тогда на нем лежал снег. Драко одевался очень просто, но все равно выглядел как-то… утонченно. Как прежде. Он тяготел к черному, зеленому и серому цветам. Хотя ему бы больше подошел небесно-голубой. Тогда его стального цвета глаза, красивые глаза, выглядели бы почти голубыми. Драко стряхнул с ладони пыль, залил щербу водой и вставил в калабасу металлическую трубочку — бомбищу. Медленно плыли облака. Драко пил первым. Потом он снова залил щербу водой и передал ей калабасу. Жидкость была обжигающе горячей и горькой. Очень горькой. Гермиона поморщилась, но выпила. — Как ты это пьешь? Он улыбнулся. — Привык. Драко пил, а она смотрела на его губы. Голова немного плыла, как от выкуренной сигареты. Драко протянул ей калабасу. Она снова пила. Это было странно и необычно. Необычно и странно. Пить непонятную жидкость с Драко Малфоем. Пить мате с Драко Малфоем. Касаться губами металлической трубочки, которая только что была у него во рту. Немного пьянеть. Находиться так близко. Смотреть в его глаза, которые глядели на нее не свысока, а с интересом. А когда он ушел купить печенье к мате, Гермиона налила в его термос зелье для восстановления памяти. Это была вторая попытка. На самом деле, третья и, вероятно, последняя. В первый раз в кафе, в тот день, когда Гермиона принесла ему старинную книгу, он не стал пить кофе, в которое она тайком добавила зелье. На выходных они встретились снова, и она подлила то же самое зелье в его травяной чай. И оно не сработало. Сегодняшнее зелье было новым, и других у нее не осталось. Драко вернулся с печеньем. Залил щербу водой из термоса и продолжил пить мате. А Гермиона не пила. Ее сердце стучало, как бешеное.