Гнев порождает самое мрачное — уныние.
— И где ты опять была? — не успела девушка прийти домой, как ее мать начала ебать мозг. Девушка задержалась на пятнадцать минут после школы. Алекса очень любила осень, эта пора явно отображала ее вечное состояние. Поэтому девушка немного задержалась, прогуливаясь по городу. — Твой репетитор по английскому уже успел уйти, пока ждал тебя, я его, конечно, пыталась задержать, но он очень занятой человек. Ты хоть можешь думать о чем-то кроме своих гулянок? — вновь набросилась на бедную девушку женщина. Под ее крики Алекса проследовала в свою комнату, сдерживая то пламя, которое поселилось внутри. Подойдя к зеркалу, она бросила взгляд на девушку, которой совсем не являлась. Серый свитер под горло, юбка ниже колен. Свои белесые волосы, собранные в две косы, она с раздражением распустила и взъерошила. Тем временем мать уже стала говорить отцу, какая у них ужасная дочь, а тот, в свою очередь, во всем с ней соглашался. Блондинка подошла к коробочке с лекарствами и вынудила оттуда заначку, коей являлась сигарета с ментолом. Зажигалок у нее никогда не было, поэтому та взяла спички. Сначала она зажгла свою любимую свечку, откуда уже пошел аромат кардамона, а потом прикурила от нее. Сделав первую затяжку, девушка поняла, что никогда не курила, когда дома были родители, но уже было все равно — она сбежит отсюда. А крики матери становились все громче, и это означало одно, она идет сюда. Все внутренности сжались, ожидая жуткого нагоняя. — Ты опять жжешь свои дурацкие свечи, Алексис? Отвратный запах на весь дом! — возмущалась женщина, и тут же вошла в комнату. Ее взгляд из строгого превратился в до страшного безумный, что Алексе даже стало не по себе. — Да как ты смеешь, дрянь! Девушка почувствовала, как в голову прилетел ее кубок с танцев, и упав, от него отломился кусочек с фамилией. — А ну брось ее! — продолжала кричать мать. И она бросила. Прямо в штору бросила, которая спустя пару секунд начала гореть. Алекса заворожено смотрела на разгорающуюся штору и, не понимая, что творит, бросила в нее горящую свечу. Мама с ужасом смотрела на комнату, которая уже начала гореть. Это пламя очень похоже на то, что у девушки давно поселилось внутри. Воспламенилась вся комната, но ни девушка, ни мать не спешили уйти отсюда. — Алекса! Ты что натворила?! — глаза матери смотрели на дочь с ужасом. Алекса закашлялась. Жарко, невыносимо жарко… В комнату вбежал отец и, не обращая на дочь внимания, вынес женщину, у которой уже начались продираться легкие. А девушка так и осталась стоять возле шторы. Запах гари был совсем рядом. Начали гореть кончики волос. Учащенное сердцебиение, спертое дыхание, соленые слезы, которыми вот-вот можно захлебнуться. Девушка не заметила, как уже бежала по улицам, а дождь казался ужасным контрастом, который помог потушить волосы. Она не знала, сколько бежала, и ей было все равно, когда, споткнувшись о камень, она упала в лужу. Девушка тихонько отползла к стене какого-то здания, и просто сидела на мокром асфальте, смотря на дождливое небо. Прохожие смотрели по-разному: кто-то с омерзением, кто-то с удивлением, а кто-то не видел ее вовсе. Водная стихия, сменившая огненную, обирала воздух. И она словно тонула в ледяном океане. — Эй, ты чего здесь сидишь? Ливень на улице, иди домой, — проговорил подводный голос так, что девушка ничего не смогла разобрать. — Тебе есть куда идти? — она мотнула головой. От девушки воняло сыростью и гарью, что смутило мужчину. На глазах потекшая тушь, и даже не ясно, от дождя ли это или от слез. Кончики ее волос, которые когда-то доставили до лопаток, были сильно подпалены. Я коснулась своих коротких волос, которые уже давно стали фиолетовыми. Воспоминания льдом покрыли мое тело. Этот парень… — Пошли со мной, — сказал парень, протягивая руку. Девушка уставилась на его ладонь. — Пошли, тебе все равно некуда идти. И она пошла за ним, крепко ухватившись за протянутую руку. Видя, как подкашивались ее ноги, он подхватил ее на руки. — Как тебя зовут? — тихо спросила девушка. Парень не ответил. Она увидела у него татуировку волка на предплечье и произнесла: — Будешь Волчонком, — парень грустно ухмыльнулся, подумав о своем. — Кирилл. Меня зовут, Кирилл, — однако когда он это произнес, девушка уже крепко спала на его руках. Я бегу под дождем. Я хмыкаю. Это даже смешно, видимо, у меня предназначение такое — бежать.5 минут назад.
Проснувшись после ночной смены, я посмотрела на время. 11 вечера. Я проспала семнадцать часов. В горле першило после трудной ночки. Снова работа в паре с Мариной, работа на отдельном подиуме. Поэтому, когда я решила пойти выпить воды, с кровати я плавно растеклась на пол. Из кухни доносился голос. Видимо, Кир еще не спал и разговаривал с кем-то. — Сколько за выступления моих девочек вышло в этом месяце? — странный вопрос заставил меня притормозить и спрятаться за дверью. — Как думаешь? Может, моему бару нужно что-то новое? — продолжал Кир. А я мысленно с ним согласилась. Да, не помешало бы… Стоп. А моему — это в каком смысле? — Ты же знаешь, что я этим больше не занимаюсь. Да, на эти деньги я и купил свой бар, но это в прошлом. — Свой… свой бар. Эти слова болезненным скрежетом забирались в мою голову. А я ведь… Пока Кирилл меня не заметил, я пустилась бежать. Куда? Да главное подальше отсюда. И вот, я снова под дождем, бегу от своих проблем. Любимый «DreamWoolf», Волчонок. Хах, а ведь даже в названии прямым текстом написано, а никто даже и не догадывался. Вот почему никто не видел хозяина в лицо. Хозяина. Мне вдруг становится противно. Я торговала там своим телом, чтобы выжить, лишилась невинности, а мой близкий друг — владелец. Друг ли? Меня трахали глазами, когда я выступала. Трахали в приватках. Даже он меня трахал. Я бегу под непроглядным дождем и снова падаю в лужу. На этот раз не от камня на земле, а от тяжелого камня в сердце. Звуки дождя и свистящего ветра перекрывает надрывной крик, и душа вот-вот выскочит. Меня мутит, видимо от нервов… И во второй раз меня находят рыдающую и грязную. — Пошли, — окликает меня такой родной голос Волчонка, который протягивает мне руку. И я снова крепко хватаюсь за нее. Подумав об одном и том же, Кирилл сжимает меня в объятиях. Темнота. В ушах звенит, а голова словно взрывается опять и опять. — Ну что, детка, проснулась? — ехидно спрашивает чужой голос. Это был сон… И меня находит вовсе не Кирилл.