В тебе дух дракона
На Татуине точно знали, кого и чего опасаться, что делать следует, а что — нет. От этого зависело выживание. Часть правил давно уже превратились в легенды и мифы, но все равно никто не решался нарушить их — жизнь дороже. Одним из таких правил было не показываться ночью на улицу и ни в коем случае не открывать дверь. Это как раз было понятно — все опасались тускенов или грабителей, а то и всех сразу. Вторым негласным правилом была настороженность по отношению к незнакомцам — и это тоже было понятно, потому что они легко могли оказаться грабителями. В городах с этим было чуть сложнее — там часто встречались приезжие, но они надолго не задерживались. Заправив горючее и закупив еду, тут же сматывались. Если не сматывались, то зависали в кантине, а это был уже другой разговор — всем становилось ясно, какие у них тут дела и с кем. Но вот чтобы так... незнакомец просто появился на улице в квартале рабов, пеший, в обтрепанной одежде. Шми насторожилась — на бандита тот не был похож, но какой же нормальный человек приходит уже на закате? Еще немного, и на улице будет просто опасно. Незнакомец заметил ее, направился к дому. Шми вся собралась — пока все было хорошо, и она просто сидит на крыльце... но если что, у нее есть нож и отбиться она сумеет. — Уважаемая... — незнакомец заговорил, — не будете ли вы так добры дать мне пару лепешек и наполнить флягу водой? — и подошел ближе, оказавшись в луче света, падающего из дома. Тут и стало ясно, что он был просто слеп. Шми расслабилась — вряд ли слепец нападет на нее. Желание помочь калеке победило опасения. — Проходите в дом. Все равно скоро станет темно, вам опасно быть на улице. Незнакомец послушался. За ужином все молчали, и только потом Шми спросила: — Как это... с вами? — Братья-солнца выжгли мне глаза, — туманно ответил странник. — Так все же знают, не стоит долго смотреть на солнце, особенно в полдень, — встрял, наконец, Энакин, подозрительно молчавший за ужином. — Эни, будь повежливее, — сказала Шми. — Ага. Простите... — потупился Энакин. — Ничего, мальчик. Я привык. Не смущайся. — А... — Твой голос. И потом, Сила заменила мне зрение, — странник улыбнулся, — так что я могу и ночью путешествовать. — Все равно, опасно это, — снова вмешалась Шми. — Опасно... Сынок, скажи мне, а кто здесь самый опасный? — Ну это известно... Тускены да крайт-дракон. Хотел бы я быть таким же сильным, как он! — Почему? — Потому что у него такая чешуя... как броня, ее ничто не берет. Редко какой охотник справится с крайт-драконом! Они самые опасные, самые сильные на свете... и свободные, — добавил Энакин уже тише, но его услышали. — Однажды и ты будешь свободным, как твой крайт-дракон, — улыбнулся странник, — поверь, мои глаза не видят, но я вижу вот здесь, — он прикоснулся к груди Энакина, — сердце дракона. — Теперь он будет еще больше фантазировать, — Шми была недовольна. — Поверьте мне, уважаемая, если чему-то суждено произойти, на то воля Силы. Фантазии — это не страшно. Реальность намного страшнее, и люди намного более жестоки, чем крайт-дракон. Спасибо вам за ужин, а теперь дайте немного воды и я пойду. Ночь для меня не опасна.Эмоции
— Ох, Эни... — мальчик только морщится, когда мама промывает ему рану антисептиком, — что на этот раз? — С Гридо подрался, — хмуро объяснил Энакин, — а нечего ему меня оскорблять! Шми только вздохнула. Ну что с ним поделать? Мальчишка... Она не стала спрашивать, чем именно его оскорбил маленький родианец, — они цапались постоянно, из-за любой мелочи. Энакин вообще вспыхивал мгновенно. А все обостренное чувство справедливости. Нетерпение к тому, что их жизнь никак не изменишь. Шми с этим давно смирилась, а ее Эни — нет. Все время твердил о снах, в которых улетает к звездам. Обещал, что все изменит, что сделает для нее столько, сколько сможет, а сможет он все. — Ну вот, готово... — Шми убрала антисептик. — Скоро будет ужин. — Спасибо, мам, я лучше к себе. Это означало, что он скроется в своей комнате и будет возиться с железками до полуночи. Пожалуй, это единственное, что его успокаивало. Женщина стала собирать на стол, улыбнулась своим мыслям — какой бы он ни был, но он ее сын. Она его любит. Пусть и не понимает порой. Он добрый и отзывчивый на самом деле... вот только слишком любит рисковать. Слишком любит драться. И гонки. Вот это особенно плохо — сердце Шми каждый раз разрывалось от переживаний, когда Уотто выставлял его на гонках. Эни ни разу еще не побеждал, но всегда был счастлив после. И какое-то время меньше влипал в приключения.Медитация
— Энакин, попробуй медитировать. Я чувствую, твоя душа неспокойна, — сказал ему Оби-Ван. Они шли по коридору Храма и беседовали. — Понимаешь, твои эмоции — твоя же проблема. — В чем именно проблема? — Энакин никак не понимал, чего от него хочет учитель. — Я просто чувствую себя живым. Вот и все. Это так плохо? — И все же, попробуй медитировать. — Да пробовал уже, толку-то. — Ну хорошо. Энакин и Оби-Ван пришли в зал медитаций — как полагается, там были растения в кадках, декоративные фонтанчики и много чего еще — чтобы было комфортно представителям всех видов и рас. Устроились на полу друг напротив друга. Обычный вроде бы урок... — Закрой глаза, Энакин. Почувствуй Силу. Как она течет вокруг, как наполняет все в этой комнате... Энакин честно постарался, но результатом был только окрик Оби-Вана: — Ты что делаешь? Ты же просто полыхаешь! — Виноват, учитель. Я сделал все, как вы сказали. Я чувствовал Силу. Как говорят, «Сила течет во мне и я един с Силой». — Ты же знаешь кодекс джедаев. «Нет эмоций, есть только покой». — Знаю, а толку? — Энакин попытался войти в медитацию снова... — Стоп. Пошли отсюда. Ты так все здесь спалишь просто. Все живое сожжешь своей Силой, — Энакин отчетливо почувствовал недовольство Оби-Вана и непонимание, что с ним таким уникальным делать. — Верно. Я лучше к себе пойду, — Энакин тоже был недоволен получившимся уроком.Обида
Обиднее всего было, когда тебя ни во что не ставят. Когда разговаривают с тобой, как с мелким, когда отделываются туманными фразами... Если коротко сказать, обижаться можно на все подряд, но так же никаких нервов не хватит! Да и обида слишком быстро вспыхивала, перерастая в гнев. Оскорбленное чувство собственного достоинство саднило больнее всего. Энакин не мог толком общаться с ровесниками — они все юнлинги, а он аж падаван, вроде и опередил их в чем-то, а вроде... порой сильно провисал в некоторых вещах, типа истории там. Ну что было поделать, что он такой... самоучка? Как был, так и остался. И еще более острое чувство несправедливости захлестывало Энакина, когда что-либо напоминало о прошлом. Когда на своих миссиях и военных операциях ему приходилось освобождать рабов, это словно напоминало «вот ты кто на самом деле, ты недалеко ушел от них». Как он ни старался, от этого гадкого чувства бывшей несвободы отмыться не получалось. Он хотел стать лучшим — пусть не во всем, это невозможно, но в том, что у него получалось — непременно. В технике. В фехтовании. В менталистике и телекинезе. После того, как он почувствовал себя свободным, он стал на редкость ревнив ко всему, что считал своим. Неважно, техника это была, достижение в чем-либо... В лучшем случае он еле сдерживал себя — здесь не Татуин, а все эти юнлинги и падаваны — не Гридо, так просто не зазвездишь. Хотя порой очень хотелось... Просто потому что. Просто чтобы показать, что он тоже чего-то стоит. Может и следовало бы поговорить с Оби-Ваном, так мол и так, да тот сам недавно в рыцари вышел из падаванов, что он может! Энакин порой чувствовал себя опытнее учителя, и в некоторых житейских вопросах так оно и было. Его жутко обижало, когда его недооценивали. Зачем ему в голову вбивают про отсутствие эмоций, про этот покой... Он чувствовал себя просто мертвым, задыхался. И никакие растения, фонтанчики и прочие сады камней, у других призванные вызывать созерцательное настроение, не помогали. Вернувшись к себе, Энакин закопался в записи на датападе, которые на днях скачал из храмового архива — чертежи, статьи по галактической физике и математике... Когда к нему заглянул Оби-Ван, то лишь поразился ровным и спокойным эмоциям, исходящим в Силе от его ученика. — Здраствуйте, учитель! — Энакин наконец-то оторвался от записей и соизволил его заметить. — Хотите, я расскажу вам, какой интересный чертеж корабля нашел в архиве? Снова полыхнуло в Силе. Оби-Ван только выдохнул. Нет, это не исправить. Разве что почаще всякую технику подсовывать... — Давай, рассказывай, — и устроился рядом с обреченной готовностью к чему угодно.