Незадолго до падения
Чувствовать себя сильным... Энакин никогда не чувствовал себя слабым, если на то пошло. Растерянным — бывало, но он это никому не показывал, тут же додумываясь, как разрешить проблему. Так что его «нет проблем» с улыбкой было универсальным ответом на все случаи жизни. Или же — «вот будет весело!» или «ну пойдет потеха!» — когда весело было только одной стороне боя, а то и никому. Но так же проще, с вдохновением, так? А значит все-таки весело. И без проблем. И сейчас что-нибудь придумается, непременно. Так всегда. Легкость импровизации, действий на интуиции дает силу. А уж используя ту самую Силу, Энакин вообще забывал о границах. Ему удавалось все. ...После принятия имени уже-не-джедай-а-ситх чувствовал себя могущественным, как никогда. Не задумываясь, выполнил приказ Императора Палпатина, разорив храм. Несмотря на то, что ему помогал верный 501-й легион, чувство мощи и вседозволенности, осознание себя как вершителя судеб опьяняло. Он творит правосудие! Он несколько минут назад думал, что все разрушил? Что джедаи не такие уж лжецы? Ну нет! У них и прогнившей Республики достаточно найдется грехов, за которые их стоит покарать. И следующий приказ — лететь на Мустафар, выполнил с легкостью. Только попрощался с любимой, но это же не помешало делу. Как рыба гниет с головы, так и Республика была уничтожена с правительства. Сепаратисты — тоже. Их король Нут Ганрей был повержен. Республика стала Империей. Он принес всем мир — Энакин, то есть уже Вейдер, был в этом уверен. Но душа все равно разрывалась на части. Лицо жгло от не замечаемых слез... Это еще не все, что ему предстояло. Оби-Ван не поверил в миротворческую миссию Энакина, а того уже несло, он не мог иначе... Глаза, ненадолго полыхнувшие желтым — и не нужно ничего говорить. Мечи схлестнулись. Битва была яростной, не на жизнь, а на смерть. Но никогда еще Энакин не чувствовал себя настолько сильным... Сила текла сквозь него, направляя его руку, подчиняя себе его тело, и это было потрясающе! Битва никак не могла прекратиться... — Энакин, ты был мне братом! Предрекали, что ты станешь избранником! Что ты уничтожишь ситхов! — закричал в отчаянии Оби-Ван. — Ты недооцениваешь мою мощь! — зло выплюнул ему в ответ Энакин. И в этот момент он и правда ощущал себя самым могущественным существом в галактике. Перехватил меч, оттолкнулся от платформы, собираясь для удара... ...И покатился вниз по черному песку, в лаву. Тело охватил огонь, и стало невозможно сдержать крик: — Ненавижу! Боль и ярость отражались в этом безумном взгляде. В глазах — желтых, как пламя. Он чувствовал себя сильнее всех в мире за миг до своего падения...Сожаление
— Энакин, помоги мне! — крик умирающей Падме разрывал душу. Жуткое чувство, когда близкий человек умирает, а ты ничем не можешь помочь. Он совершенно ничего не понимал в целительных техниках, не имел к ним способностей... и все, что сложнее базового оказания первой помощи, было в магистерских архивах, недоступных пока ему. Он не мог ничего сделать, мог только наблюдать за страданиями любимой. — Энакин, помоги! — умоляла Падме, протягивая к нему руки... ...Он резко вскочил на кровати. Сон. Очередной сон-видение, в котором его жена умирает во время родов. Эти сны уже вконец измотали Энакина, ни о чем другом думать не получалось. Протер лицо руками — с усилием, пытаясь расслабиться. Не получилось. Падме спала рядом, так безмятежно... Как будто и не было ничего. Для нее — не было. Позже Энакин не выдержал, понял, что если он не расскажет о видениях хоть кому-нибудь, то сойдет с ума. Тем самым «кем-нибудь» был выбран гранд-магистр Йода. Маленький магистр принял Энакина, внимательно выслушал и глубокомысленно изрек: — Не бойся за близких твоих, в Силу преходящих. Отпустить скорее должен все то, что ты потерять боишься. И все. Как обычно, сплошные загадки, никакой помощи. И в архивы не пробиться. А страх за Падме стал совсем непереносимым. Но говорить больше ни с кем не хотелось... Пока ему не передали вызов от канцлера Палпатина. ...Под аккомпанемент балета мон-каламари канцлер рассказал о легендах ситхов — и откуда бы он должен он этом знать? — А этому может кто-то обучить? — осторожно спросил Энакин. Он не знал, на что надеялся, но по крайней мере, канцлер был его другом, и давал отчетливые ответы... кажется. — Только не джедай. Эта фраза еще долго эхом звучала в мыслях Энакина. Только не джедай... «Я — неправильный джедай, я хочу большего», — сказал он однажды, и кажется, был прав. Но и джедаям верить больше не мог. Все разваливалось. Вся его жизнь — из-за страха потерять любимую. Он много чего не был должен — влюбляться, жениться, чувствовать... да вообще, если на то пошло, мог бы остаться на пыльном шарике Татуина и сгнить в рабстве. Но воля Силы была иной. И вот теперь — что? Потерять жену, как потерял мать? Тогда к нему не прислушались, ответили загадками и теперь. Лжецы! Только говорят о миротворчестве и помощи другим! Энакин был зол на всех, хоть и пытался скрывать это. И только канцлер был так добр, что умолял воспользоваться его знаниями... — Я открыл страшную правду: канцлер Палпатин — владыка-ситх, — сказал Энакин магистру Винду. — Если это так, я буду тебе доверять. Жди нас в зале Совета, — и ушел. Энакин остался один. Наедине со своими страхами, сомнениями... все решится сейчас — или он потеряет Падме, или уйдет из Ордена, потому что там одни прогнившие лжецы, как теперь представлялось Энакину. Его жизнь — рядом с любимой. Потерять ее — это как потерять часть себя. Невыносимо больно. Сердце стучит. Закат за окном полыхает, окрашивая зал в золотисто-красные тона, а на душе пусто и черно. Пора! ...Он врезался в середину боя, налетел вихрем. Канцлер был прав! Но мгновенно все переменилось — Винду, теснивший было Палпатина, повержен сам, убит. Канцлер — или стоит уже говорить «Император» — сокрушил его молниями. Только что стонавший «Энакин, помоги мне, я слишком слаб» — кричал об абсолютной власти, и уже ясно, что лжецы здесь не джедаи... но пути назад отрезаны. Энакин рухнул на колени, и только крик вырвался: — Что я наделал! Слез он не замечал. — Я клянусь... в верности... вашему учению... — произнес Энакин сдавленно — отступать было некуда, он сам все разрушил. Сожаление? О нет! Ярость Темной стороны захватила его. Все казалось таким ясным и понятным... — Отлично... отныне ты будешь носить новое имя — Дарт Вейдер.Гордость
— Гордость — это очень интересное чувство, мой друг, ты согласен? — вкрадчиво спросил император Палпатин. — Да, мой учитель, — Вейдер предпочел не спорить, не зная заранее, к чему выведет разговор. От императора можно было ожидать чего угодно. — Гордость заставляет чувствовать нас живыми, желать могущества. Помня о наших достижениях, мы хотим большего... в лучших традициях Темной стороны Силы... — Ее мощь велика, — дипломатично добавил Вейдер. Император хитро улыбнулся и спросил: — А чем гордишься ты? — Нашей Империей, конечно же. Тем, как все устроено. — Вот как? Идеальный ответ. — Палпатин сцепил пальцы, усмехнулся. — Но я спрашивал не об Империи. Я спрашивал о тебе. Какой твой поступок вызывает у тебя гордость? — У меня все хорошо, учитель. Я горжусь, что могу быть вашим учеником и служить под вашим началом. Горжусь, что принял ваше учение в свое время. — Еще один идеальный ответ, — улыбка Палпатина стала ядовитой, исказившей его лицо, полускрытое, как всегда, капюшоном. Император слишком хорошо помнил юношу, который принимал клятву в отчаянии, от безысходности и его крик «что я наделал!» и понимал, что таким гордиться никто бы не стал и Вейдер явно что-то скрывает. Но будет видно. Поэтому Палпатин сменил тему разговора: — Как продвигается строительство Звезды Смерти? — Все по плану. Хотите узнать подробности? — Не сейчас, мой друг, не сейчас. Я думаю, ты мне представишь все в письменном виде. Иди. И подумай о том, что гордость за наши достижения дает нам силы жить. Вейдер вышел из тронного зала. Что за странные вопросы? Очередная проверка на лояльность? С него станется. Но душу что-то царапало... В чем-то Палпатин попал в цель. Ситху нечем было гордиться. Он заслужил славу Палача Императора не просто так. Но чувствовал от этого не гордость, а только усталость. И гнев — когда ему напоминали о прошлом. Сейчас это невольно произошло, хотя зная Палпатина, «невольно» было очень даже специальным. Особенно Вейдеру не понравилась последняя фраза — живым он точно себя не чувствовал. Давно уже. Это не жизнь, когда из чувств тебе доступны только боль, гнев и скорбь. Не жизнь, когда твое тело по большей части механическое, заключенное в броню. Не жизнь — вообще. Здесь действительно нечем было гордиться. Гордость — это больше про джедая, бывшего до Вейдера, которого он теперь усиленно пытался вытравить из памяти, при каждом удобном случае напоминая себе, что Энакин Скайуокер мертв. Вот джедай гордился буквально всем. Удачным полетом — а неудачных у него не бывало, успешным завершением миссии — а сколько вы помните не успешных? Когда удавалось что-то починить или сделать с нуля — а удавалось это всегда. Он в принципе бывал горд собой, просто по факту. Просто потому, что его назвали Избранным. Тем, как все складывается. Как же он был наивен в этом! Вейдер вернулся в свои покои, активировал капсулу для медитации, та раскрылась, словно пасть крайт-дракона, явив белое нутро и механизмы. Зашел внутрь, капсула закрылась. Спустившийся сверху щуп снял с него шлем, и одновременно состав воздуха внутри капсулы стал меняться, насыщаясь кислородом и становясь стерильным. Вейдер расслабленно вздохнул. Красноватый свет визоров изрядно раздражал его, и когда шлем был снят, белизна стен капсулы наконец-то подарила успокоение. «Чем ты гордишься...» Да, конечно... А если серьезно... Джедай, бывший до Вейдера, гордился не каким-то одним поступком, а тем, что мог помогать другим. Гордился, что рядом с ним были друзья и его любимая жена, его падаван... Что он был джедаем. Когда в результате его действий кто-то обретал свободу, не было большей награды. Вот только он все время хотел еще и еще... чувствовать упоение гордостью, ощущать все в полной мере, быть самым могущественным — или не он Избранный? Сила, однако, умеет зло шутить — он прошел через ад. И этот ад никак не хочет заканчиваться. Так что теперь Вейдер напоминает себе, чем же он на самом деле гордится, точнее — кем. Преданными ему людьми. Бесстрашными, профессионалами в том, что они делают, и умеющими прикрыть спину в случае чего. Прежде всего — его Черной эскадрильей, но не только. В этом Дарт Вейдер и Энакин Скайуокер были солидарны друг с другом — если есть кто-то рядом, кто тебе искренне предан — это самый лучший повод для гордости.Страх
Пространство. Тесное пространство камеры для медитаций — белое, чуть глянцевое, в котором отражается усталое лицо. И единственная возможность дышать нормально. Условно нормально, конечно, потому что скоро становится больно — легкие, может, и искусственные, а вот горло начинает перехватывать даже в стерильном воздухе, обогащенном кислородом. И эта белая внутри сфера — единственная возможность снять шлем, избавиться от красноватых светофильтров визоров. Только здесь он может чувствовать себя более-менее нормально, потому что пространство хоть чуть-чуть больше его брони — уже хорошо, уже свобода. Пусть и ненадолго. Да и броня — условное название. Из-за нее пришлось менять весь стиль боя, чтобы панель на груди была постоянно под защитой, иначе одно неверное движение — и жизнеобеспечение просто отключится. Недостойная смерть для ситха. И страх — тоже недостойно. Он не показывает страх. Липкий, набегающий волнами время от времени. У этого страха есть вполне себе медицинское название — клаустрофобия. Неудивительно. Открытое пространство бесконечного космоса с далекими звездами, огромное же пространство его звездного разрушителя — и такое маленькое, в котором можно жить нормально. Вне камеры медитации это пространство становится еще меньше, уменьшаясь до размеров его брони. Это остальных на корабле его броня пугает, ему же причиняет страдания. Вечно замкнутое пространство, тяжелые латы и даже уязвимость, о которой никто не знает, кроме его учителя и его личного врача — а Вейдер постарается, чтоб никто больше и не узнал, а если такое вдруг каким-то чудом случится, то узнавшие будут мертвы в ту же секунду. Он проводит столько времени на мостике «Палача» не только потому, что надо быть в курсе работы команды, не только потому, что это положено по статусу — он сам может переписать правила и решить, что по его статусу положено. В основном он стоит и смотрит на звезды в иллюминатор из-за спины рулевого, на достаточном расстоянии, чтобы не нервировать того — хотя кажется, что рулевой давно уже привык. Звезды и чернота космоса — огромное, бесконечное пространство. То, что нужно, чтобы то липкое чувство отступало. Именно здесь медитировать удобнее всего. И чувствовать себя тем, кем он является для галактики — главнокомандующим Империи, лордом ситхов Дартом Вейдером, самым беспощадным человеком... как говорят. Пусть говорят. А еще здесь чувствуется, что «Сила течет во мне и я един с Силой» — и вспоминается эта старая, джедайская еще мантра, которая успокаивает и дарит чувство свободы от клетки брони, напоминая, что Сила есть во всем, а значит границы замкнутого пространства, в общем-то, условны. Но об этом он точно никому не расскажет. Даже своему личному врачу.Вихрь
— Черный-2, я прикрываю, — Черный-5 срезал по крутой дуге, поднырнув снизу. Это был обычный тренировочный бой, как миллионы других — разделиться на две команды и имитировать нападение. — Черный-7, вас понял, иду в атаку, — откликнулся пятый на шифровку седьмого, заложил вираж, выстрелил... его звено отозвалось слаженными выстрелами. И едва успели увернуться от ответных — пусть орудия не были рассчитаны на поражение, всем хотелось быть лучше других. И чувствовать себя частью команды — по-настоящему элитной. — Черный-лидер, вступаю в бой, — в шлемофонах у эскадрильи раздался знаменитый на всю галактику бас, — Третий, Десятый, за мной, — и еще один истребитель ворвался в сражение, смял противников, изменив картину боя — из обычных тренировочных «клевков» бой вдруг превратился в настоящий ураган, оставалось только приноравливаться, стараться чтобы не задело и вовремя стрелять. В Силе пело от азарта — куда там что подевалось! Названные истребители выстроились в звено позади Черного-лидера. — Вижу цель. Огонь! Еще! Слева! — Черный-2, меня подбили, — доложил Черный-5 на общей для всех «Черных» частоте. Краткая вспышка, свидетельствующая о точном попадании. — Выходим из боя. СИДы возвращались в ангар, один за другим. Пилоты снимали шлемы, вытирали лица — кто ладонью, кто рукавом, и шли в освежитель. — Соберитесь в кают-компании, отдохните, — Вейдер просто попросил своих ребят об этом, но те восприняли это как приказ. Минут через пять все уже были там, по очереди подходили к пищевому автомату, рассаживались вокруг с пайками и чашками кафа. — А он... ты представляешь! — А если бы вот так... — как именно, было показано жестом. — Да ну, ни то и ни другое... вот если бы... Обычную нервно-хвастливую болтовню прервал звук характерного механического дыхания. Пилоты замерли, отставив чашки и попытавшись вытянуться по струнке, сидя за столом. Кто-то даже пролил свой каф от неожиданности. — Интересная стратегия, — заметил Вейдер, жестом приказывая всем оставаться на местах. — В следующий раз отработаем именно ее. — Да-да, конечно, милорд... — Отдыхайте. На меня не обращайте внимания, — Вейдер прошел к креслу у иллюминатора. Пилоты переглянулись — не обращать внимания? Проще сказать, чем сделать. — Вы в бою просто вихрь, милорд. Вейдер отмахнулся от них — пейте, мол, свой каф, а я на звезды погляжу. Вихрь... Ну да. Иначе он не умел.Отчаяние и потери
...Этот кошмар повторялся раз за разом, стоило Вейдеру заснуть. Лавовая река Мустафара, лицо Падме и его рука, душащая ее... все перекрывается спокойным голосом Императора «Ты убил ее в гневе», лица словно плавятся, в ушах стоит собственный крик «Лгунья!»... Было неважно, сам он убил Падме или она умерла потом. Она умерла... Умерла. Умерла! Ранкор раздери, умерла! И ребенок вместе с ней! ...И каждый раз, просыпаясь от этого кошмара, он чувствовал дикую ярость. Душа болела за Падме — до сих пор. И их сын — Вейдер был уверен, что у них должен быть сын, откуда-то он это чувствовал — каким бы он был? Он потерял главное в жизни — возможность иметь семью, родного человека рядом... И в тот день, когда повстанцы проникли на Звезду Смерти, тоже снился этот кошмар. Вейдер не мог ни о чем думать, кроме как о той жизни. Энакин Скайуокер мертв. Мертв! Именно так, напоминал он себе. Еще одна потеря, с которой пришлось смириться. Вейдер смотрел, как взрывается Альдераан, и принцесса, стоящая рядом с ним, не проронила ни слезинки — он невольно восхитился такой выдержкой мятежницы. Даже в Силе от нее чувствовалась холодная сдержанность. ...А потом он приказал отпустить коррелианский грузовик. Конечно же, поставив на него маячок. И повстанцы не подвели — привели их прямиком к своей базе на Явине. И конечно же, завязалась битва. В которой крестокрылы пытались клевать громадину Звезды Смерти и ничего не получалось — имперские СИДы отгоняли их, как мошкару. Отгоняли, да не всех... Вейдер приметил одного, сел на хвост... Пилот оказался профессионалом, нацелился точно — и от Звезды Смерти ничего не осталось. В Силе плеснуло азартом, удивлением и... стало ясно, что пилот — одаренный. Упускать было нельзя. Вейдер погнался следом, желая прикончить того — если это еще один джедай... только их не хватало! Но «джедай» ловко ушел, а Вейдера подбил тот самый коррелианский грузовик — он сорвался в пике, Черные прикрыли. Вейдер смог уйти, поклявшись разыскать этого стрелка, чего бы это ни стоило. Он ненавидел Звезду Смерти, но потеря чести Империи — повстанец дорого за это заплатит!Надежда
Он чувствовал себя уязвленным. Не имело значения, как лично он относился к Звезде Смерти – строго говоря, Вейдер предпочел бы разработки новых кораблей, и в этом был согласен с гранд-адмиралом Трауном, продвигавшим свои СИД-защитники. Если подумать, они были не так уж плохи, особенно когда представилась возможность оценить их в деле. И все-таки в разработку попал проект «Звездочка», он же Звезда Смерти. И вот оказывалось, что он был прав – эта громадина себя не оправдала. С одной стороны – честь и мощь Империи, как предполагалось, с другой – не следовало надеяться на что-то одно. Так что когда повстанцы взорвали Звезду Смерти, Вейдер был зол, но еще более его занимал вопрос о том, кто это сделал. Кто оказался тем одаренным, решившимся на такое безрассудство. Холодный анализ прошедших событий подсказывал Вейдеру, что повстанец не погиб просто чудом – нереальное везение. И у него, и у обладателя коррелианского грузовика. Афишировать свой интерес среди СИБовцев не хотелось, у разведки – тем более, так что за поиском ответов пришлось прибегнуть к помощи наемников. Зато информация точно не утечет... в другие, более высокие инстанции, скажем так. Вейдер надеялся – сам толком не знал, на что. Было бы логично казнить повстанца, когда тот будет найден, но... смутное предчувствие подсказывало, что сюрпризы еще будут. ...Наемник вошел в кабинет, предназначенный для встречи. Его внешность была скрыта за мандалорскими доспехами. Как это иронично, отметил Вейдер – двое, скрывающих свою личность, хотят докопаться до правды. Наемник протянул ситху инфочип с записями расследования. - Что вы можете сказать на словах? Основное? - Если совсем коротко, то тот, о ком вы спрашиваете, теперь знаменитость, - наемник хмыкнул, - еще бы, взорвать Звезду Смерти! Его там считают джедаем и превозносят до небес. - Он на самом деле джедай? - Этого мне узнать не удалось. Впрочем, вы сами можете сделать выводы из предоставленной информации. - Имя. Вы узнали его имя? - Если это что-то скажет вам... его фамилия – Скайуокер.