Персиковое дерево

Момо сидела на земле, и из ее ладоней лилось ярко-синее сияние. Мастер кидо должен владеть и искусством кайдо, после Зимней битвы Хинамори начала учиться этому в том числе, и преуспела, так как ее контроль реяцу был на высоте, а благодаря стараниям вечной отличницы Момо выучила медицину, насколько могла, в основном упирая на травматологию, так как шинигами редко болеют чем-то, зато раны получают очень часто. И она сидела на коленях рядом с лежащим без сознания Комамурой, вливая в его тело жизнь, сращивая ткани, мышцы и кости, восстанавливая внутренние органы, стараясь не думать, насколько сильно он ранен, не думать, что он почти мертв, она сможет, она сможет, у нее получится… Это нечестно, в конце концов. Комамура вырвал себе сердце своими же руками, чтобы стать человеком и обрести силу, но он ничего не успел сделать. Он не отомстил убийцам Ямамото-сотайчо, он только спас Хинамори и убил Бамбиетту. Момо отогнала от себя непрошеные мысли о том, что Комамура схватил ее крепко, но не больно, и голос его звучал, как обычно — мягко, немного с укоризной, словно это тренировка, а не реальный бой. «Ты слишком вспыльчивая, Хинамори-фукутайчо». У этого человека лицо совсем не то, что у Комамуры Саджина. У Комамуры Саджина было волчье лицо — мордой бы Момо это не назвала. Но теперь, в человеческом обличье, он выглядел совсем иначе, даже… Красиво? Не как симпатичный волк, а как… Мужчина? Момо разозлилась на себя за то, что думает обо всякой ерунде, когда вокруг война, их могут убить, а она должна лечить Комамуру, а не рассматривать. Но даже несмотря на то, что она думала, кайдо действовало. Кровь останавливалась, раны затягивались, дыхание Комамуры выравнивалось, и колебания реяцу становились стабильными. Момо выдохнула, не в силах поверить, что у нее получилось — такие страшные раны, и она их исцелила. Конечно, в основном это дело техники, но… Раньше пациентов у Хинамори почти не было, тем более, таких тяжелых. Комамура тихо прошептал что-то, Момо прислушалась, но не поняла, и, чтобы заставить его молчать, положила ладошку на его губы. — Тшш, вам надо спать, спите. Комамура послушно затих, а Хинамори подавила в себе желание ощупать его лицо. Вокруг снова раздались взрывы, и ей пришлось вскочить, схватив Тобиуме.

***

— Мы их сделали! Момо-чан, мы их сделали! — Хирако обнял ее так крепко, что у Хинамори заболели ребра. Только что на все Общество Душ просияла вспышка, Яхве был убит, а выжившие шинигами радовались на обломках своего спасенного мира. — Д-да, — пробормотала Хинамори, смущенно краснея. Они стояли во дворе Пятого отряда — точнее, раньше это был двор Пятого отряда, а сейчас — руины, но все можно было отстроить. Потерь среди служащих Пятый понес меньше других отрядов, ибо все здесь были хороши в кидо и вовремя выставили щиты из бакудо. Погибшие тоже были, никуда от этого не деться, но Момо смотрела в счастливые заплаканные лица выживших и улыбалась так же, словно отражая их эмоции — весело, но со слезами. Веселье казалось признаком грядущей истерики. — Дарю! — белая ткань обернула ее плечи, и Хинамори удивленно посмотрела на Хирако. Тот широко улыбался в своей привычной манере, кутая ее плечи в свой белый хаори. — Хирако-тайчо… — начала Момо, но тот ее перебил. — Я же сказал — дарю! Я больше не капитан, хватит с меня этой свистопляски. В Генсее лучше, там есть ночные клубы, Макдональдс, Хиори меня ждет… В общем, Момо-чан, разделяй и властвуй. Хинамори укуталась в хаори, обхватив себя руками за плечи. Это правда? Она будет капитаном? А она достойна? У нее есть банкай, но никто пока что об этом не узнал, потому что Момо предпочитала скрывать свою силу — чертова особенность Айзена, но он был прав. Лучше, когда тебя недооценивают. — Но я… — Даже слушать не хочу, что ты там бубнишь, — отмахнулся Хирако. — Я тебе сказал — ты будешь классным капитаном, все, будь. Хинамори оставалось лишь согласиться — спорить с Хирако не хотелось. Зачем отрицать — она действительно хотела быть капитаном, а теперь ей вручили звание без долгого пути к нему. Стать лейтенантом было куда сложнее. — Я постараюсь, — сказала Момо.

***

Она убежала из Пятого отряда, тщательно скрыв свою реяцу, и ушла на пустырь невдалеке, где можно было отдохнуть от объятий рядовых, их поздравлений, восторгов и пожеланий быть самой лучшей. Солнце садилось, горизонт окрасился в нежно-персиковые тона, и Хинамори сочла это хорошим знаком. Воздух все еще пах гарью, но Момо любила запах гари. Костра, спичек, чего угодно, что горело. Порыв ветра тронул ее волосы, и Момо, немного подумав, подняла руку и сдернула ленту, которая связывала их в пучок. Волосы рассыпались по плечам черным водопадом — отрасли. Когда успели отрасти? — Момо! Хицугая все-таки ее нашел. Момо обернулась на зов и гордо усмехнулась, чувствуя себя отмщенной: — Не Момо, а Хинамори-тайчо. Как жаль, что у нее не было фотоаппарата — у Широ покраснели даже уши и нос. — О, правда? Поздравляю, Момо… — он досадливо скривился. — Хинамори-тайчо. Слушай, это обязательно? Мы же друзья детства. — Обязательно, Хицугая-тайчо, — Момо была непреклонна. — Кхм, я вообще случайно тебя нашел, не хотел мешать, но раз нашел, то скажу. Ты молодец, Хинамори-тайчо, Комамуру с того света вытащила, он в себя только что пришел. В Четвертом его подлатали окончательно, хотя он снова уснул, но уже выживет точно. И он останется человеком. Так странно, Комамура и вдруг человек! Момо поджала губы. Закат был таким нежным, ветер донес запах персиков — или ей почудилось? — Действительно — странно…