***
Оказавшись наедине с собой в кабинете, Комамура подошел к зеркалу. В комнате, где он спал, зеркала не было — Саджину не хотелось лишний раз видеть, как сильно он отличается от других. В кабинете зеркало было, чтобы не выйти на глаза подчиненных в мятом хаори или с пятном на одежде. Комамура нерешительно шагнул к зеркалу и посмотрел на свое отражение — во время войны с квинси и когда он лежал в больнице, было не до того. Из зеркала на Саджина посмотрел… человек. Немного необычный, но по сравнению с, например, Куроцучи Маюри — обыкновенный. Уши, немного шерсти, но глаза человеческие, нос — не волчий, рот — не пасть, а настоящий рот. Возможно, его можно было назвать симпатичным. Невероятно. Комамура на всякий случай помахал рукой. Отражение помахало в ответ — не галлюцинация. Саджин растянул губы в улыбке и после снова придирчиво себя рассмотрел. Ладно, допустим, девушка не убежит с криками ужаса, если он с ней заговорит, и, тем более, не убежит Момо. Но самооценка Комамуры, всю его жизнь находящаяся под отметкой намного ниже нуля, поднялась разве что на пару градусов. Тем более, Хинамори заслуживает лучшего. Она красивая и талантливая, она молодая — впрочем, и Саджин не старый. Он не будет ее обижать, он будет, наоборот, защищать ее, если придется, он будет любить ее всем сердцем /которого нет, но нет только органа/, он сделает все для ее счастья… Нет, Комамура решиться на такое не мог. Он подавил желание повернуть зеркало к стене и сел за стол, решив заняться работой — Сейретей отстраивали заново, и бумажной работы было не меньше, чем физической, которую выполняли рядовые.***
Бумажной работы было ужасно много. Момо устало потерла глаза, понимая, что вместо цифр видит танцующих человечков, и если она будет заниматься этим еще хоть минуту, то рискует отправиться в лазарет без единой раны, но с глубоким переутомлением. Спать тоже не хотелось, а читать Момо не могла по тем же причинам, что и работать. Оставалось пройтись и подышать свежим воздухом. Хинамори набросила на плечи хаори, поправила цветок в волосах — его посоветовала носить Рангику, чтобы как-то себя украсить, раз Момо так не хочет возиться с макияжем — и вышла из отряда. Буквально в воротах она столкнулась с Комамурой. — Добрый день, — сказала Момо, старательно отводя глаза — если тот действительно на нее обижен, то лучше не досаждать ему своим обществом. Не успел Саджин что-то сказать, как Хинамори быстро зашагала прочь. Полы ее хаори взметнул ветер. Комамура потер в затылке. Роуз говорит чушь, как он может кому-то нравиться? Момо явно не хочет с ним разговаривать, хотя и непонятно, почему. Но… а что, если не только Оторибаши заметил, что Комамура на нее смотрит? А если и она заметила? Да точно заметила, девушки такое чувствуют. Может, Момо злится, что Саджин смеет ею интересоваться? Он не понимал не только женскую логику, но и всех людей в принципе — из-за долгих лет изоляции от социума, помимо необходимости, Комамура полностью растерял навыки общения. Если вообще их когда-то имел. Момо думала о другом — у Комамуры есть все причины злиться. Если бы не ее безрассудная атака… А может, он просто не хотел выживать, а Момо силком его вернула. Он выбрал смерть, когда вырвал свое сердце, это было самоубийство по его собственному решению, и кто такая Хинамори, чтобы решать за других, как им жить и умирать? Сама бы в такой ситуации рассердилась. Ей было так грустно думать, что Комамура больше не относится к ней хорошо. Комамуре было так грустно думать, что Хинамори относится к нему плохо. Персиковое дерево в разбитой урне становилось выше и крепче.