***
— Я его отшила! Когда Момо стала капитаном, лучшей кандидатурой для ее лейтенанта ей показался Ханатаро Ямада из Четвертого, и она ни разу не пожалела об его назначении. Как медик, он был хорош и в кидо, а не только в кайдо, был ответственным и внимательным, так что не только Момо теперь занималась документами, и еще — Ханатаро быстро стал ее другом. Вот и сейчас именно он утешал расстроенную тайчо, поглаживая ее по плечу и предлагая чашку с чаем и дольками персика. — Почему вы думаете, что его отшили? — спросил Ямада. — И если вы его отшили, то разве это вы должны переживать? — Я не собиралась его отшивать! — всхлипнула Момо. — Но он точно так подумал! Теперь он не будет со мной разговаривать! Он же и так переживает, а я ему такое сказала! Кто такой «он» Ханатаро не знал, но на всякий случай еще раз погладил капитана по спине. Это Момо ничуть не утешило. — А что вы ему сказали? — спросил он. — Что… что… подумаю… — Момо снова сорвалась на всхлип. — Хинамори-тайчо! — Ямада потряс ее за плечи. — Хинамори-тайчо, слышите меня? Вы ничего страшного не сказали! Вы имели право так сказать! Вы же девушка, если бы вы так не сказали, было бы хуже! Момо затихла, смаргивая слезы. — П-правда? — Ну конечно! — авторитетно заверил ее Ханатаро, который ничего не понимал в девушках, но зато регулярно брал журналы у Ядомару-тайчо. Не только эротического характера. — То есть, потом я могу сказать, что подумала и согласна? — обрадовалась Момо. — Конечно! — закивал Ямада. — А вы согласны? Хинамори задумалась. Действительно, а она согласна? Комамура ей нравится, это правда. Он хороший, он добрый, им интересно вместе, им больше ничего не мешает, они равны по статусу, никто не скажет ни слова против, и… Момо честно попыталась найти какое-то «но», о которое они могли бы споткнуться, и не нашла. Все указывало на то, что соглашаться можно и нужно. Только… — А как я ему это скажу? — снова чуть не разрыдалась Хинамори. — Я… Я… Я… Я стесняюсь! Ханатаро смог только сочувственно и понимающе покивать — сам стеснялся всего на свете. Для девушки это, наверное, еще тяжелее. Особенно для такой, как Хинамори — она всегда была очень скромной. — Поговорите с Рангику-фукутайчо, — предложил Ямада. — Только не с ней, — ужаснулась Момо. — Я люблю Рангику-сан, но она же… Ханатаро снова понимающе кивнул. Рангику действительно не подходила под эту ситуацию — с ее энтузиазмом сделала бы только хуже. Но делать же что-то нужно? — А может, с Исе-фукутайчо? — предложил Ямада, взмолившись «Только бы не со мной, я ничего не понимаю». Момо довольно хлопнула в ладоши. — Точно! Я пошлю ей адскую бабочку! Нанао могла помочь куда лучше, чем Рангику и Ханатаро вместе взятые — она была очень умной и умела хранить секреты.***
— Значит, ты нравишься Комамуре-тайчо, он тебе в этом признался, ты сказала, что подумаешь, но хочешь согласиться с ним встречаться, только не знаешь, как? — выслушав Момо, спросила Нанао, покачивая в ладонях чашку чая. Хинамори кивнула — Исе идеально разложила все по полочкам. — Видеть его при этом ты боишься, верно? — уточнила Нанао. — Лицом к лицу страшнее? — Ужасно, — призналась Момо. — Письмо напиши, — пожала плечами Нанао. — Там сможешь рассказать все без опасений, что начнешь путаться и заикаться, и заодно на расстоянии легче… Х-хинамори-чан, отпусти, задушишь!.. Момо отпустила Нанао из крепких неожиданных объятий и виновато улыбнулась. — Нанао-чан, ты гений, Общество Душ стоит только благодаря тебе! — Естественно, — довольно буркнула Исе.***
Письмо, письмо, письмо… С чего начинают письма? Отчеты писать легче, там хоть понятно, что и как, а письма? «Дорогой Комамура-тайчо»? Нет, они же перешли на ты и обращение по имени, излишний официоз будет только хуже. «Дорогой Саджин»? Как-то очень сопливо, Момо всякие банальности из мыльных опер никогда не нравились. А может, к черту его, это приветствие? Или прочитать какой-то эпистолярный роман из библиотеки? В эпистолярном романе Хинамори ничего полезного для себя не почерпнула, только время потратила. На улице уже потемнело, на небе выступили звезды, а Момо все листала книгу и вертела в руке перо. Потом ей надоело, и она начала писать то, что сочла нужным. «Честно признаться, твое признание меня удивило и обескуражило, но ты мне действительно нравишься, ты очень хороший и я люблю тебя. Я на самом деле люблю тебя, причем давно. Я согласна». Закончив, Момо нашла какую-то девушку-рядовую (в позднее время они были в казарме, а туда заходить ради поиска гонца капитан постеснялась), вручила ей конверт и распорядилась: — Отнеси в Седьмой, капитану в руки. Девушка поклонилась и убежала. Сонная Хинамори удалилась в свою комнату. Персиковое дерево начало распускать молодые нежные листья под светом лунных лучей.