Персиковое дерево

Часто после войн наступает время свадеб. Время, когда те, кому удалось выжить, поняли ценность и скоротечность жизни, и захотели жить на полную — жить, любить, не ждать какого-то эфемерного «завтра», которого может и не быть. Сейретей словно охватила любовная лихорадка. То, что Ренджи сделал предложение Рукии, было ожидаемо, как и то, что Рукия согласилась, и Бьякуе пришлось смириться с еще одним руконгайцем — в конце концов, Рукия не урожденная Кучики, вот если бы она была дочерью их клана — это было бы скандалом и мезальянсом, а так… на здоровье. То, что Кенсей и Маширо наконец решили скрепить свои отношения официально, тоже было логично, как и то, что Хисаги, краснея, бледнея и заикаясь, сделал предложение Рангику, но ее ответ мог быть не положительным. Впрочем, Рангику сказала «да». То, что Кира сделал предложение Нанао… уже немного удивило сейретейских сплетниц и сплетников, но эти двое всегда вели себя так скрытно, что им удавалось успешно не выдавать свои переписки, продолжающиеся уже несколько лет. То, что Кьёраку сделал предложение Лизе, безумно обрадовало Нанао. Самыми удивительными союзами все же были Комамура с Хинамори и Омаэда с Сой Фонг — каждая пара вызвала примерно одинаковый шок. Хотя Комамура в облике человека стал красивым, и про их с Момо дружбу знали, но чтобы это дошло до свадьбы?.. Если бы Главнокомандующим был Генрюсай, он бы точно сердился, но Генрюсая больше не было, а Кьёраку только обрадовался возможности устроить вечеринку — одну или сразу несколько. Но на вечеринки требовались средства, поэтому Шунсуя быстро опустили на землю Лиза с Нанао. Со временем, сказали они. А так — кто как хочет. Если есть личные средства. Личные средства были только у кланов Омаэда и Кучики, но Ренджи наотрез отказался устраивать свадьбу за счет невесты. а Сой наотрез отказалась в принципе устраивать свадьбу, заявив, что ей достаточно по документам находиться в браке. По документам брак оформили все — хотя пришлось повозиться с бумагами, но это того стоило. Как-то… уютнее себя чувствуешь, когда твои отношения официально скреплены, думала Момо. Увереннее. С Комамурой она чувствовала себя уверенно.

***

Они прогуливались вечером, когда закончилось время тренировок, и Хинамори даже закончила все отчеты. Комамура бережно поддерживал ее под руку, с нежностью взирая на девушку сверху вниз — разница в росте никуда не делась. — Это немного идеалистично, тебе не кажется? — спросила Момо. — Во многих книгах в конце персонажи женятся. «И жили они долго и счастливо», — процитировала она. — Я люблю сказки, но мы же живем не в сказке. — Конечно, нет. Мы живем в загробном мире, пережившем разрушительную войну, мы потеряли многих людей, мы несколько раз чуть не умерли, почему бы нам немного не порадоваться? — резонно заметил Саджин. — Тем более, разве мы можем быть уверены, что завтра не случится что-то еще? Думали же, что квинси уничтожены, а они оказались живы. И до того… — Комамура не рискнул поднимать тему Айзена, считая ее болезненной для Хинамори. — А до того мы думали, что Айзен — милейший человек и не может быть предателем, — вместо него закончила Момо. — Саджин, я не разрыдаюсь, если говорить со мной о нем. Комамура прижал Хинамори к своему боку, обнимая за плечи. — Ты хочешь поговорить о нем? — Нет, потому что то, что я могу о нем сказать, не принято произносить приличным девушкам, — усмехнулась Момо. — Но, знаешь, иногда… я боюсь, что похожа на него. Я не хочу становиться богом и ломать Ключ Короля, у меня попросту нет на это сил, но что, если я однажды… Саджин, я владею всеми заклинаниями кидо. Всеми, понимаешь? Хадо и бакудо. Я могу их комбинировать. И я говорю об этом только тебе, больше никто в Готее даже не подозревает. — Ого, — сказал Комамура. — Ты молодец. Я знал, что ты мастер кидо, но чтобы настолько? — Вот именно, — кивнула Момо. — От меня никто такого не ожидает. И о силе моего банкая тоже никто не догадывается… об истинной силе. Я рассказала тебе в Четвертом, но больше не говорила никому. Все думают, что это просто более мощные файерболы, которые я могу выпускать чаще. — И что? — хмыкнул Саджин. — Генрюсай-доно тоже про свой банкай не рассказывал. Я думал, это что-то огненное. Такое… ужасно огненное. Но оказалось, что сила его банкая совсем не в огне. — Ты что, меня с Главнокомандующим сравниваешь? — рассмеялась Хинамори. — А ты себя с Айзеном сравниваешь, что лучше? — Комамура поцеловал ее в макушку. — Так или иначе, ты девушка, и как бы ты ни была сильна — я буду тебя защищать. Если придется, то обязательно. Всегда, везде, чего бы мне это ни стоило. А ты скрывай свою силу дальше, изучай кидо — потому что, я знаю, оно тебе нравится — и я не могу обещать, что ты никогда не будешь вынуждена применить банкай, но могу пообещать, что сделаю все возможное, чтобы ты его не применяла. — Спасибо, — тихо сказала Момо. Порыв ветра колыхнул ее ставшие еще длиннее волосы и полы хаори обоих капитанов — теплого ветра, пахнущего цветами. Она заметила еще кое-что — кроме прочего, Саджин сказал «почему бы нам немного не порадоваться». Нам. И сам этого не заметил. Наверное, все-таки привык, что он человек, и ему не стоит стыдиться себя — спрашивать Хинамори не стала. Она и так видела, как Комамура меняется, как он общается с другими капитанами, как легко держится в обществе, особенно по сравнению с временами, когда он носил на голове шлем, чтобы никто не видел волчьей морды. Это было хорошо — наверное, Хинамори было бы трудно любить человека, у которого занижена самооценка. Трудно доказывать, что все на самом деле не так. Комамура не сказал на ее «спасибо» ничего, и за это она тоже была ему благодарна. Некоторые слова не нуждаются в ответе. Вместо этого он снова поцеловал ее, словно закрепляя данное обещание. Момо закрыла глаза, отвечая на поцелуй. — Смотри, — сказал Саджин, когда их губы разомкнулись. — Персиковое дерево расцвело. Хинамори с удивлением уставилась на белые цветы, усеявшие ветви. Много-много цветов, и именно их аромат доносил ветер — нежный и сладкий аромат. Вспомнила, как выбросила косточку… подумала, что, может, дерево вырастет… Вот и выросло. Выросло, и даже когда его лепестки облетят, когда оно даст плоды, когда увянет — после снова пустит почки, а затем цветы, листья, плоды, и так по вечному кругу. — Да… — восхищенно проговорила Момо. — Персиковое дерево… расцвело.