Персиковое дерево

Ни Момо, ни Саджин раньше не целовались — вечно занятой Хинамори было не до того, а Комамура не мог в силу особенности прежней внешности. Некоторое время после превращения он привыкал к человеческому лицу, к иному строению рта и носа, и справился со всем легко — разговаривать, есть, пить, улыбаться и так далее у него получилось. Поцелуям же Комамура не учился, и к губам Момо потянулся инстинктивно, не думая, просто руководствуясь желанием. На удивление, у него все вышло, как надо, и Хинамори ответила сразу же. Они целовались прямо во дворе Пятого отряда, Момо ощущала поблизости любопытствующую реяцу рядовых, но ей было все равно. Пусть хоть весь Готей смотрит. Комамура думал примерно так же — если вообще о чем-то думал, кроме Хинамори и ее губ со вкусом персика. Они оторвались друг от друга спустя некоторое время — достаточно долгое, чтобы рядовым наскучило наблюдать. Момо застенчиво и радостно улыбнулась, Комамура ответил такой же улыбкой. — Так мы теперь вместе? — спросила Хинамори. — Это ты скажи, — усмехнулся Комамура. — Тебя только что чуть за Бьякую замуж не выдали. Фонг-тайчо была так серьезно настроена… Момо звонко рассмеялась. — Бедный Бьякуя, надо будет ему шоколадку купить, что ли… Но как Сой могла подумать, что я и он?.. — Это Сой Фонг, — пожал плечами Саджин. — Она такая. И, кажется, они с Бьякуей кто-то вроде друзей детства. Разберутся. Но я так рад, что ты любишь не его. — Я люблю тебя, — кивнула Момо. — Я написала правду, я и раньше тебя любила. Просто… — Я был волком, — вздохнул Саджин. — Нет, — неожиданно покачала головой Хинамори. — Я была очень занята. Сейчас не так занята. Бумажки, тренировки… Айзен. — Айзен, — скрипнул зубами Комамура. — Ублюдок. У него были все причины желать разорвать Соуске на мелкие кусочки — из-за него стал предателем его лучший друг и дважды чуть не погибла любимая девушка. Но что он мог поделать с этой бессмертной тварью, раз даже вполне смертного Яхве убить не сумел? Впрочем, к лучшему — Яхве победили и без участия Саджина, зато если бы его рассудок не помутился жаждой мести, он не спас бы жизнь Момо, не стал бы человеком и не смог бы быть с ней. Эффект бабочки, принцип домино, и в конечном итоге все привело к лучшему из исходов. — С волком ты бы не смотрелась, — сказал Комамура. — И с волком нельзя целоваться. — Но я все равно в первую очередь люблю тебя за твою душу, — сказала Момо. — Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю. — Это ты самая добрая, — возразил Саджин. Хинамори хмыкнула. — Вот найду ту девчонку, которая письмо Бьякуе отнесла — увидишь, какая я добрая. — Ты ее испепелишь? — с улыбкой спросил Комамура. — Хуже — она месяц будет чистить туалеты, при этом моющее средство будет о-очень часто заканчиваться, — пообещала Момо. При виде ее лица Саджин поежился — в тихом омуте его любимой девушки жили очень опасные черти. — Знаешь, Момо, я боюсь тебя злить, — признался он. — Так однажды сожжешь и не заметишь… Ты мне скажи сразу, на что больше всего обижаешься, что ли. — Да ни на что особенное, — задумалась Момо. Действительно, на что она обижается? — Не люблю, если мои книги портят, но ты и не будешь. Не люблю, когда ведут себя высокомерно, но ты не такой. А, еще сливы не люблю и чай, — вспомнила она. — Только персики и кофе! — поклялся Саджин.

***

— Стой! Дура! Идиотка! Чокнутая! — на этом словесный запас ругательств, что могли бы быть применимы к Сой Фонг, у Бьякуи иссяк. Ругаться хуже он не хотел — выбирал жизнь. С нее станется и посерьезнее отомстить — поставит Хомонку на все лицо, сводить не станет, и что тогда? Тогда лучше бы убила, но ведь и убивать откажется из вредности… — Фонг, черт тебя дери! И ведь не простой веревкой связала, а ограничителем реяцу, порвать никак не выйдет. — Фонг! Что я тебе плохого сделал? — почти взмолился Бьякуя. — Я из Готея не дезертировал, я тебя не бросил, я даже шляпу не ношу, чего ты взъелась? Сой не оборачивалась. — Фонг-тайчо, — робко сказал Омаэда. — Может, развязать Кучики-тайчо?.. Тут же лейтенант получил острым локтем в живот, и согнулся от боли. Не в первый раз, не в последний, но привыкнуть к удару Сой Фонг невозможно. При этом капитан тычок никаким ругательством вроде «идиота кусок» не сопроводила, и это было уже страшно. — Боишься, что полезу драться? — снова окликнул молчащую Сой Бьякуя. — Не бойся, я с тобой не стану драться, и не потому, что ты женщина, а потому, что ты чокнутая, с тобой связываться себе дороже… Сой молчала. Ее косички злобно подпрыгивали в такт ходьбе. Втроем они дошли до самого кабинета капитана Второго отряда, и только тогда Сой Фонг соизволила обернуться. Омаэда под ее взглядом вытянулся в струнку. Бьякуя одарил Сой таким же. — Фонг, ну чего ты бесишься на этот раз? — почти примирительно спросил Кучики. Сой произнесла что-то неразборчивое, отведя глаза. — Что? — не расслышал Бьякуя. Омаэда расслышал, но спросить не решился. — Предложение, — повторила Сой чуть громче. — Хинамори сделали предложение. Бьякуя с удивлением понял — Сой Фонг завидует. Но озвучивать это не стал, задав другой, не менее опасный вопрос: — Я что, должен сделать тебе предложение? Тогда ты меня развяжешь? Прости уж, но… — Не ты! — перебила его Сой и яростно сверкнула глазами в сторону Омаэды. — Даже обидно, — хмыкнул Бьякуя. — Вторая девушка за сегодня говорит, что предпочитает не меня… Погоди, Фонг, только не говори, что… Ей нравится… Омаэда?! — Я-я-я д-действительно могу сделать вам предложение? Я? Вам? — бедный лейтенант даже задрожал от счастья и страха одновременно. — Да, — сказала Сой Фонг. — Предлагай. Только Бьякую развяжи, а то он нас вдвоем не оставит. Бьякуя от всего сердца поблагодарил небо за то, что может найти в себе силы вовремя промолчать в тряпочку и подставил Омаэде руки.