***
Она слабо помнила период между «я скучаю» и «не звони мне больше». Бет казалось, что самый большой страх её жизни — придти в никуда и остановиться на одном месте — стал вполне реальным положением вещей. Хармон помнит только алкоголь, то, как сушит в горле и кружится голова, а ещё голос Бенни. С хрипотцой и едва уловимой грустью от её отказа приехать в Нью-Йорк. Бет останется в Кентукки, ведь потом чемпионат. Конечно, конечно, он всё понимает. И она, к сожалению, тоже. Ей нельзя чувствовать что-то большее. Она понимала, что любовь, привязанность, да все что угодно, отвлекут Хармон от самой желанной победы над противником, из-за имени которого внутри всё холодеет. Сейчас она понимала, что думает о Бенни чаще, чем это позволено. Что она привязывается к нему. Но Уоттс постоянно занят только самим собой и шахматами. А Бет, как бы она не противилась, хотелось получить хоть немного больше его снисходительности. Подумать только, ей, Хармон, в постели говорят что-то о турнирах! Женская гордость, так болезненно ущемлённая, такого не прощает. После телефонного разговора Бет испытала ужасное отчаяние от слов Уоттса. Держаться. Не стать неудачницей. Она твердила себе это весь перелёт до России, когда буквы очередного учебника по шахматам плыли перед глазами и смысл книги едва улавливался. Сейчас Хармон в Москве, с этим приставленным властями мужчиной, контролирующим каждый её шаг. Чувства на замок — и победа в кармане. Отказ от алкоголя — и победа в кармане. Но ей безумно, до боли не хватало Бенни рядом. Не хватало едких высказываний, сарказма, не хватало его юмора и полуулыбки. Бет нравилось одиночество, но сейчас оно сводило её с ума. Но так же Бет не нравилась неразбериха в чувствах и противоречия, которые Уоттс в ней вызывал. У Хармон все по полочкам, а Бенни вносит творческий беспорядок и собственные коррективы. Будто живёт по своему же правилу — «всегда вынуждай противника играть в твою игру.» Но она не хотела быть его противником. Она лишь хотела быть его союзником.***
Казалось, что среди всех присутствующих на турнире точно был и Уоттс. Наверняка бы Бенни сидел в той самой расслабленной позе, заложив ногу на ногу. На фоне всех чопорных и серьёзных гостей в своём своеобразном наряде и характерной чёрной шляпе он выглядел бы как нельзя кстати, как глоток свежего воздуха в таких серых и давящих стенах. Сейчас смешались лишь удивительная тоска и искренний восторг, понимание того, насколько же далеко зашла Бет и чем пожертвовала. Иногда даже Королевам необходимо от чего-то отказываться. Стоило Боргову в самый накал турнира сказать «отложить», как что-то внутри Бет с оглушительным треском сломалось и она, стараясь выглядеть как всегда несломленной, пыталась придти в себя и унять неясное волнение. Успокоение пришло само собой с Таунсом, привыкшему появляться в нужное время и в нужном месте как раз тогда, когда она поспешно собиралась в номер после игры, поставленной на паузу. Журналист порадовал её, и в такой чужой стране видеть знакомое лицо было настоящим блаженством, своего рода приятным стечением обстоятельств. Бет ненавидела ждать и любила получать всё и сразу. И даже радость от присутствия давнего знакомого не смогла полностью покрыть разочарование в этом дне. Хармон вспомнила, какие чувства испытывала к Таунсу, будучи ещё совсем юной девочкой, но словила себя на мысли, что это ни капли не схоже с тем, что она сейчас ощущает к Бенни. С Уоттсом совершенно другое, выходящее за рамки понимания и пугающее. Слишком. «Если пойдёт конём, бей ладейной пешкой». Бет выдохнула, и глупая улыбка появилась на бледном лице, когда она с трепетом сжимала трубку следующим ранним утром, наслаждаясь таким до боли родным голосом, которого так не хватало вживую. Она не думала, что Бенни будет следить за ходом этой игры, что… Чёрт возьми, она даже не надеялась на подобный поворот событий! Сердце в груди забилось чаще, и теперь казалось, что образовавшаяся проблема совершенного ничего не значит. Будучи подготовленной и настроенной на нужный лад, ни один человек, даже грозный и непобедимый Боргов, не выведет Бет из душевного равновесия. Но такое радостное и вдохновленное настроение появилось так же внезапно, как и пропало сразу после предложения о «ничье», во время того злополучного и затянувшегося окончания турнира. Бет попыталась совладать со своим переживанием и унять дрожь, так некстати проходящую по телу. Она не может ответить «да», ведь тогда весь труд её жизни, анализ партии с Гарри и Бенни пойдёт насмарку. Да и как она может отказаться после того, как Уоттс столько сделал для неё? Она не простит себе, если привезёт в США «ничью». Это унижение в череде событий, ведущих к логическому завершению, никак не входило в планы. Это её победа. Это их с Бенни победа. Их триумф. Триумф союзников, не противников.***
Хармон стоит посреди номера и нервно накручивает провод на палец, пытаясь взять себя в руки и насладиться приятным возбуждением от собственного гения, который помог ей одержать победу. Теперь она обладательница желанного титула, к которому Бет шла всю сознательную жизнь. Теперь Хармон победительница. Только вот сейчас настолько волнует даже не это. Снова. За окном мерцают огни немаленького города, которые действовали на неё успокаивающе, получше всяких транквилизаторов, от которых она отказалась. Ради себя, ради побед и шахмат. Ради Бенни. Ведь понимание того, что её величие заключается не в количестве принятых таблеток, упростило жизнь и привнесло ясность для дальнейшего будущего. — Я приеду к тебе первым же рейсом. — Спокойно сообщает Бет, констатируя собственное возвращение в Нью-Йорк как факт. Теперь уже, когда все препятствия позади, она может ненадолго расслабиться. Ненадолго ослабить хватку. Она может позволить себе ненадолго растопить холодное сердце Снежной Королевы. И, после этих слов, Бет отчётливо ощутила, как на том конце провода улыбается Уоттс.