Хочу сыграть на твоих струнах

- Хён, а ты расскажешь, как это - когда с чикой, ну... это самое? - Не понял, - прищурился Тэха. - Все ты понял! Когда с чикулей, ну... шуры-муры. Шашни-машни. - Шпили-вили? - Ну да... - То есть, тебя только что отмудохали, но все, о чем ты думаешь - это чикули? Неожиданно, братан. - Хён! - оскорбился Чон. - Я думал, ты мне расскажешь в двух словах по-братски! Не хочешь - не надо. Тэхён выдержал эффектную долгую паузу, пока он с болезненным кряхтением повернулся к стенке и натянул плед на голову - обиделся. - А ты с какой целью интересуешься, Чонгуки? - Ой, усохни, - глухо донеслось из-под пледа. - Забудь! Когда стало понятно, что Чонгука пронесло (как ни странно, у него даже ребра оказались целы, хотя и покрыты почти сплошняком страшными сине-фиолетовыми пятнами) - Кима уже вновь распирало его подковырнуть. Пока Намджун спешно отправился тереть с "синюшными" - мелкая банда на окраине, хоть и не враждебная, но и не особо дружественная. Но Хобу они любили ещё меньше, и это вполне могло стать аргументом, чтобы начистить ему вывеску коллективно и с гарантией. Красаву он для солидности взял с собой, а Ван Гог остался при Чонгуке кем-то вроде сиделки. Еле-еле отбрехался он по телефону от разъярённой Чоновой матери. Но не появляться двое суток дома действительно было как-то неловко, пришлось сунуть ему телефон к уху. "Да, ма. Хорошо, ма", - терпеливо повторял Чонгук. - "Да не, трезвые как стекло! Нет, ма, сегодня тоже не приду. У нас, понимаешь, это..." - он быстро метнул ресницами на Тэ, чтобы выручал, и тот зашипел прямо в ухо. "У нас ночной пересчёт в магазе! Товар вот считаем, сколько было, сколько осталось... нет, ма, Тэхи тут нету. Что? В смысле - ты ему позвонила?" Тэха рядом медленно накрыл лицо рукой, и до Чона дошло, что он только что эпично лажанулся. "Ой, ма, тебя так плохо слышно! Я освобожусь и потом наберу тебе, ладно?" - он поспешно скинул вызов, больно ткнув ржущего хёна кулаком под ребра. Тем и кончилось его отпрашивание из дома. Не желая пугать мать и мелких своим раскрашенным таблом, он планировал отсидеться пару дней у Намджуна. Да и "надёжных" давно пора хорошенько потрясти. Но, как ни странно, Чонгук почти забыл про них сейчас. Даже не предвкушал во всех красках, как будет бить смазливую (чего уж не отнять) рожу Хобы. Пацаны уложили его на продавленный Намджунов диван, заботливо укрыли пледом и велели спать. Но тут телефон Чонгука коротко чирикнул из кармана, и на глазах изумлённого Тэхи по лицу их младшего вдруг разбрелась глуповатая широкая улыбка. Он осторожно заглянул через плечо и увидел кое-что интересное. "Ты где?" - с кучей злых смайлов писал несохранённый номер. - "Я всё жду, соизволишь ли написать, что доехал!!" Чон постарался сделать лицо кирпичом, засовывая телефон обратно в карман, но увидел многозначительную Тэхину лыбу и закатил глаза. - Что? - Так вот причина, почему ты вдруг начал интересоваться чикулями и задавать вопросы про... Короче, разные вопросы, - ухмыльнулся тот. - Ну, рассказывай! - О чем? - О ней, ёпта! - Тэха сиял как именинник. - Шкет мой вырос, оказывается! Кто тебя зацепил, а? Дженни? Не, ошибся, эта для малярши слишком грамотно пишет! Хваса? Так она насколько старше-то, малой? Ей уже двадцать восемь, мамульке нашей! А, да, тебе ж надо поопытней... инструкторшу! Он прыгал от возбуждения на стуле, тряс младшего за руку, вертелся, размахивал руками как мельница. Чонгук мрачно посмотрел на него, открыл рот... и снова закрыл. - Ты чего такой загадочный? Ааа, понял - это не Хваса! Ну и ладно, она все равно для тебя старовата... скажи хоть, мы знаем эту кралю? - приставал Тэхён. Ну ещё бы. Чимин не хотел даже давать ему номер - пришлось потиху вытащить мобилу из его кармана, пока обнимались, и сохранить туда свой. Романтика! Как-то раз тот же Тэха рассказывал, что провернул такое с одной чикой - она была в восторге. А Чонгук и запомнил. Но Чимин (внезапно) в восторге не был. Не обнаружив в кармане телефона, он психанул, вырвал его у Чона из рук и обозвал скотиной. Потом посоветовал сказать спасибо, что не врезал по физиономии, и как-то очень быстро скрылся в подъезде - только дверь пикнула. Так и не побазарили они о том, что произошло между ними минутой раньше. Но Чонгук этому скорее радовался, бредя по неосвещенной улице и постепенно трезвея. На душе у него был раздрай. Если брать только факты - они оба парни, а значит, не должны целоваться, потому что это мерзко. Единственный, кто не мерзок - Намджун-хён. Чонгук вообще особо никогда не скрывал, что терпим не к геям вообще, а только к нему. Но Чимина его пьяный придурошный мозг не воспринимал как парня, вот в чем засада! Он такой... Такой... Чон когда увидел его, лёгкими шагами ворвавшегося в их убогий грязный двор вместе с Юнги и саксофоном, просто онемел тогда от удивления. Фигурка, детские щеки, удивлённые брови, когда он заметил на лавочке их дикую компанию - все такое миниатюрное, игрушечное. И улыбка. Рядом с бледным смурным лицом Юнги будто само солнышко сияло. Он даже зажмурился и повернулся, невольно сравнивая пацанов, с которыми рос с детства: даже Красава, периодически всем назло щеголявший в розовых свитерочках, все равно был обыкновенным мужиком, а Чимин клюквенной зефиркой. Замечтавшись, он даже не заметил, как врезался плечом в кого-то. "Кто-то" отлетел, негромко ругнулся, и Чонгук узнал Юнги. "Ты чего здесь? И где Намджун-хён?" - всмотревшись, он увидел, что Мин выглядит как-то неважно. Круги под припухшими глазами, кожа серая - то ли пил, то ли не спал. Юнги тоже его узнал, отшатнулся, и в его глазах появилась злоба. "В душе не ебу, где твой Намджун", - отрубил он грубо. - "А сам ты что тут забыл?" И пока Чон соображал, что ответить - вдруг догадался. Рванул его за воротник и прошипел в лицо: "Не смей приближаться к Чимину, понял? Я не хочу, чтобы он пострадал из-за тебя, урода! Отвалите от нас, оставьте в покое, иначе я найду против вас средство!" Чон только фыркнул: воинственный Юнги его скорее смешил, чем пугал. "Смотри, потом не вини никого!" Мин отпустил его воротник, смерил убийственным взглядом и ушел. Чонгук только плечами пожал. В голове у него ещё стоял розовый туман, а во рту был сладкий привкус вишнёвого тинта. Он облизал губы, глупо улыбнулся, и Юнги почти сразу вылетел у него из головы со своими бессильными угрозами. - ...И как начинать твое, ёпта, половое воспитание, если ты даже ни разу не целовался ни с кем? Без практики это бесполезно, братан! - Тэха всё веселился, хлопал себя по ляжкам, абсолютно уверенный в том, что говорил. - Базаришь, хён? Он вдруг оборвал смех, когда из-под пледа высунулась побитая, но торжествующая физиономия. - Ответишь? Ну, что я ни с кем не цел... не сосался? Тэха опешил. Потом вгляделся в широкую лыбу, ссадину на лбу, блестящий в густой фиолетовой тени глаз и прямо, осторожно спросил: - Мелкий, я чего-то не знаю? - Возможно, - ухмыльнулся тот. - А это, часом, не из-за нее тебя "надежные"?.. - прямо спросил Ван Гог, и сердце у него тревожно ухнуло в догадке. - Кого? - Чон все еще блаженно лыбился, дурачок. Тэха забеспокоился ещё пуще. Договор у них был ясный до предела: "надёжные" к ним не лезут, и они нейтралитет не нарушают тоже. Не хватало ещё из-за бабы (из-за Чонгуковой глупости!) всем подставиться. Да у него таких ещё сотни будут, и что, из-за каждой рубиться, здоровье терять? - Базарь с самого начала, - потребовал он, придвигаясь поближе. - Что базарить-то? - Как они на тебя налетели, давай в подробностях! Ты пошел провожать Чимина, проводил, что дальше? - Ну, проводил, - Чонгук вдруг посерьёзнел и свел брови, припоминая. - Дальше домой пошел. Они откуда-то выпрыгнули, окружили, суки... а перед этим я ещё скрипичного встретил. - Это Юнги? Ах, вот оно чего, - протянул Тэха. - То-то Монстр, слышь, не в духах вернулся со свиданки. - Он опять завел свою волынку - чтобы Намджун отвалил от него, а я от Чи... Чонгук вдруг осекся и раскрыл глаза, словно вспомнил что-то. - От Чимина, - медленно и с расстановкой договорил он. - А дальше? Когда ты с девкой-то встретиться успел? - Да с какой девкой, хён?! - вдруг психанул младший. - Дальше тебе? А дальше "надёжные" меня метелили и все повторяли: сказано, мол, тебе отвалить, так и отвали по-хорошему! Смекаешь? Нихера не прост он, Юнги этот, ботан очкастый! Намджун-хёна предупредить бы надо! Вот так вляпался он с ним. Тэхён ошарашенно хлопал глазами, а Чонгук зло зашарил вокруг в поисках телефона. *** - Ничего не хочешь рассказать мне, хён? Чимин лежал и слушал сдержанные вздохи Юнги, пока ему не надоело. Оставил ночевать на свою голову! Половина третьего ночи, им через несколько часов уже подниматься, вообще-то, и топать на первую пару. Но как тут уснёшь, если сопят и вздыхают прямо над ухом? Юнги вздрогнул от звука его голоса, несильно потянул на себя одеяло и проговорил смущённо: - Я думал, ты спишь. - У меня голова трещит, - пожаловался Пак и дотянулся до торшера, зажигая свет. - Таблетку хоть проглочу... А тебе чего не спится? - Амбре твое бодрит, - проворчал Мин и одарил его фирменным хмурым взглядом. - Ты бы ещё больше водки выпил! И с кем - с этими! Но запала в его голосе не хватило. Он ощущал себя усталым и разбитым, с удовольствием отключился бы на целые сутки, но сон не шел. Лицо Намджуна маячило в темноте, и он, бесясь, снова и снова слышал в ушах его голос: "Я сужу о людях по поступкам, а не по одежде и манерам... В консерватории этому не учат?" Мин передергивался, крепко зажмуривался, но намджуновы глаза продолжали пялиться из-под козырька бейсболки не то с укором, не то презрительно. - Знаешь что, - вяло огрызнулся Пак, растирая ломящие виски. - Можешь тогда лечь на полу - и простор, и не пахнет ничем. - Ну, спасибо. - Пожалуйста. Обиженно засопев, он повернулся спиной. А Чимин проглотил таблетку, щелкнул выключателем и в темноте снова не выдержал: - Что ты взъелся-то на них? Что они тебе сделали? Чонхёна побили? Так ты радоваться должен, что этого урода хоть кто-то... - Хватит, - перебил Мин. - Я спать хочу. - Правда? То-то я лежу и слушаю, как ты спишь! - Чимин вдруг завёлся. - Расскажешь, что случилось? Снова сцепились с Намджуном? Детский сад какой-то. Матрас под ним слегка пошевелился: Юнги демонстративно натянул одеяло на голову. Но Чимин тоже был не из уступчивых - кряхтя от боли в затылке, он потянулся и стащил его, оставив взъерошенного злого Юнги без защитного кокона. - Какого хрена, Пак Чимин? - Не отдам, пока не расскажешь. Мин фыркнул и подтянул коленки к животу. - Мне и так неплохо. - Серьезно? - Чимин вдруг сделался терпеливой нянюшкой, поглаживая его по спине и беся этим ещё больше. - Но я же вижу, что тебя мучает что-то! - А ты что, всемогущий бог, чтобы это исправить? Он постарался вложить в голос всю язвительность, но тот дрогнул и сорвался в тонкую, жалобную ноту. - Не всемогущий, но одна голова хорошо, а две все-таки лучше. Пословицу помнишь? Давай, хён, выкладывай! Ночь не бесконечная, а завтра нам рано... - Ну, слушай, - перебил Мин, рывком поворачиваясь, чтобы видеть в темноте его ошарашенное лицо. Помолчал, собираясь с мыслями, и наконец выдавил тихо и как-то обреченно: - Я переспал с ним. - С Намджуном? - ахнул Чимин. - Когда же вы успе....? Почти тут же осознав всю неуместность вопроса, он закрыл себе рот ладошкой и уставился на хёна во все глаза. - В консерватории, - буркнул Мин и опустил голову. - Теперь он точно от меня отвалит. Хорошая новость, правда? Чимин промолчал. От него не укрылось, что хён пришел к нему странный и грустный. Даже не стал его ругать за то, что застал нетрезвым. Да, кажется, он молчал все время, пока рассеянно пил остывший чай, пока Чимин стелил постель (тоже молча - раз за разом прокручивая в голове неожиданный поцелуй Чонгука). Пак тогда решил отложить все разговоры до утра, и сейчас ему стало стыдно за свою нечуткость. Он осторожно положил ладошку поверх холодной руки Юнги. - Что-то ты не выглядишь радостным. - Я покантуюсь пока у тебя, ладно? - ляпнул он вдруг совсем невпопад. - Ну, пока не сниму другую комнату. В другом районе. - Конечно, - растерянно ответил Чимин на автомате, но вдруг его голос окреп и налился возмущением: - А объяснить мне, что происходит?! Хён! Мне не жалко для тебя половины кровати, но в чем проблема просто сказать Намджуну, что продолжения не будет? Он мне показался вполне адекватным парнем, ты зря рисуешь его каким-то... монстром! - Ты не понимаешь, - пробубнил Мин, уткнувшись в подушку горящим лицом. - А ты не объясняешь! Что с тобой, хён? Если ты так к нему относишься... - Пак запнулся. - То зачем тогда с ним....? - Чимин, - простонал он, сбрасывая его руку и скручиваясь под одеялом в позу эмбриона. - Ты можешь меня не терзать? - Не могу, хён, - последовал безжалостный ответ. - Я хочу помочь тебе разобраться с этим, но как, если в этой истории для меня почти все непонятно? Ты недоговариваешь, я прямо чувствую. Юнги промолчал, от души желая исчезнуть в подушке, лишь бы не выныривать оттуда и не отвечать на прямые, острые вопросы, вскрывающие без наркоза его душу. Но Чимин был настроен решительно. - Давай, хён. Расскажи мне все. Вместе мы быстрее найдем выход! - Ну, слушай тогда... *** Утром набирающий громкость телефон Чимина не разбудил Юнги - заснуть ему так и не удалось. Растревоженный ночными разговорами, он ворочался, вздыхал, раза три вставал покурить, чтобы не вспоминать опять Намджуна и какое у него было лицо, когда он выплюнул ту мерзкую, ядовитую фразу. "Теперь можешь рассказать всем друзьям, в каких ты меня позах, да хоть опубликовать в газете "Наш уродский район"! Он крепко зажмуривался, но глаза Кима все равно светились непониманием, а потом вспыхивали яростью - Юнги вздрагивал и вжимался в подушку, когда тяжёлый кулак бил в стену рядом с ним. Какого же он свалял дурака! Ещё повезло, что этот псих в припадке гнева его не шмякнул об эту же стену головой. Мин заставлял себя так думать, чтобы заглушить мерзко сосущее чувство под ребрами. Что-то похожее на обиду - неужели он действительно так плохо разбирается в людях, как говорит Чимин? Но ведь не может же он правда быть интересным этому верзиле! Он - тихий, незаметный, некрасивый. По закону подлости в школе влюблялся в самых популярных, нахальных парней и страдал подолгу, со вкусом, исписывая тетрадки посредственными стихами. Как-то раз его краш случайно наткнулся на них, и Юнги травили полгода - до самого выпуска. Потом его захватила учеба в консерватории, и до самого третьего курса об отношениях он не вспоминал. А потом нарисовался Чонхён, с которым они не пересекались с самого начала учебы. Не нравился, не внушал доверия. Оглядываясь сейчас на тот снежный декабрь, круживший в мишуре и огнях, Мин до сих пор не мог поверить: как? Как можно было повестись на эту плохую имитацию влюбленности, на это дешёвое шоу, будучи в здравом уме?? Очевидно, у него просто снесло крышу от репетиций по десять часов и какой-то общей безотрадности жизни: учеба-концерты-учеба, убогие съёмные комнаты, случайные подработки. Родители, ледяным молчанием отвечающие на очередное письмо - вычеркнули его из памяти, когда поняли, что музыка для него не блажь, а смысл. Когда очередной новый год с подарками и надеждой терпеливо ждал под окнами, ему просто захотелось ухватить кусочек праздника! Чтобы рука в руке и не холодно даже в мороз. Чтобы глаза блестели и сердце стучало по дороге на свидание... Ради минутной слабости поступился своей мечтой - встретить человека, рядом с которым будет не страшно, - и почти сразу наступила расплата. Недолго же длился его праздник. Переехал, сменил адрес, чтобы ничего не напоминало, подзабил на учёбу. Ещё неделя-другая (он знал себя) - и жизнь вошла бы в колею, начала налаживаться! Но на новом месте случился Ким Намджун, и все как-то сразу пошло наперекосяк. К рассвету Юнги ощущал себя так, будто всю ночь разгружал вагоны. Телефон надоедливо орал, но Чимин не реагировал. Только после тычка в бок наконец зашевелился, пошарил рукой по одеялу, приоткрыл один глаз. Но взглянул на экран и тут же повернул его вниз, обрывая мелодию на полуслове. - Кто это? - Хосок. Не хочу брать. - Не помню его, - удивился Юнги. - Это тот, что на курс старше тебя? Вы же, вроде, общаетесь? - Мы вместе работаем над постановкой хорео, - поправил Пак. - Но сейчас он не по поводу этого... - он отвернулся, а маленькое ухо, обращённое к Юнги, начало медленно краснеть. - У него есть машина, как-то раз он подвёз меня и выяснилось, что мы живем в одном районе. И он теперь все время звонит, чтобы забрать меня утром в консерваторию. Я каждый раз отказываюсь, а он звонит снова. И после занятий караулит. - Так в чем же дело? - Не знаю, - Чимин смущенно опустил голову. - Наверно, в том, что он мне не нравится? Хосок агрессивный. Даже не знаю, как объяснить: он напоминает по манерам Намджуна и Чонгука, но если Намджун никогда не причинит тебе вреда... Чимин оборвал сам себя, но Юнги сделал вид, что не расслышал последних слов и хрипло спросил, опасно суживая глаза: - Он обидел тебя? Если да, скажи - я сам его подкараулю и вытрясу кишки! - Нет, нет, хён. Ты же знаешь, что я могу за себя постоять, - Пак улыбнулся и сладко потянулся, закинув руки за голову: - Вставать так не хочется, а надо. - Не переводи тему. - Да я уже все сказал. Хосок стритдэнсер, а у них своя культура. Он бывает невежливым, и мне сначала показалось, что не очень жалует таких, как мы с тобой. Сперва грубил мне, а потом стал звать то посмотреть его выступления, то подвезти на машине... Не знаю, чего он добивается. - Вот уж загадка века, - фыркнул Мин. - Ясно же, что тебя. - Тогда это бесполезно. - Ааааа, ну конечно. Как я мог забыть про Чонгука, - Юнги неприязненно закатил глаза. - И Чонгук здесь ни при чем. Он на два года младше меня - ребенок еще. - Тоже мне ребенок... Водку пьет зато как взрослый! Мин покосился на него: Чимин продолжал сидеть, не реагируя и задумчиво глядя перед собой. - Я знаю одно, Юнги-хён. Если бы Хосок мне нравился, я бы точно не стал ему грубить и пытаться оттолкнуть, как ты Намджуна. - Но Намджун мне не нра... - Давай лучше собираться, - вздохнул Пак и сполз с кровати. - Опоздаем же. Молча вышли они на улицу. Чимин был тоже какой-то тихий и задумчивый, и Юнги пообещал себе вечером расспросить его поподробнее и о пьянке, и о Чонгуке. Что-то ему подсказывало, что настроение младшего связано с этим, и он ругнул себя за эгоизм - весь вечер мочил соплями жилетку, а его переживаниями даже не поинтересовался. Хорош хён! С неба сыпала мелкая крупа - первое весеннее тепло сменили заморозки. Подняв повыше воротник пальто, он вдруг вспомнил теплую куртку Намджуна, которую вчера не дал накинуть себе на плечи. И поскорее встряхнул головой, чтобы забыть. Нет больше никакого Намджуна. И не будет. Какая радость! Наконец-то! - ...Юнги. Не сумев остановиться, он по инерции врезался в широкую грудь парня, преградившего дорогу. Кожанка Намджуна была расстегнута и под ней не оказалась ничего, кроме футболки. Его тепло обожгло Мина, и он упёрся вдруг ослабшими руками ему в плечи: рядом переминались Кимовы бессменные оруженосцы, Красава и Тэха. Чонгука почему-то не было. Он осознал это только тогда, когда услышал Чиминов голос, спрашивающий о нем. Пак говорил что-то ещё, уже не улавливаемое его мозгом, и уводил парней все дальше, должно быть намеренно оставляя их с Намджуном вдвоем. Юнги проводил их взглядом. - Отпусти меня, - хрипло сказал он. - Да, - тихо произнес Ким и продолжал держать, пристально глядя ему в лицо, словно ища чего-то. Юнги выставил локти насколько мог, чтобы не чувствовать жар его тела и вибрацию низкого голоса, отдающуюся в груди. Снег, а он гуляет нараспашку. Простудится... Мин не додумал и упёрся покрепче, рванулся, пока мозг не отключился окончательно, посылая телу сигналы - сдаться, обмякнуть, перестать трепыхаться, вдыхая терпкий запах кожи и парфюма. Но с тем же успехом он мог попытаться сдвинуть кирпичную стену. - Где ты был? - Какая тебе разница? - Юнги, ответь. Это важно. Намджун выглядел усталым, будто тоже не спал - под глазами у него глубоко лежали серые тени, брови сдвинулись. - Ночевал у Чимина. Зачем тебе? Разве мы не закрыли все личные вопросы? - с вызовом прищурился Мин. - Только не говори, что тебе все ещё нужно это долбанное свидание! Неужели не удовлетворил вчера свое... ммм... любопытство? Он с досадой понимал, что говорит совсем не то, что хотел сказать. Не то, что придумал ночью, ворочаясь рядом с безмятежно посапывающим Чимином. Но так уж действовал на него этот Ким Намджун, заставляя ощетиниваться от одного только упорного взгляда темных продолговатых глаз. - Чонгука избили, - как-то слишком ровно произнес тот, никак не среагировав на выпад. Но его взгляд не отрывался от лица Юнги, внимательно подмечая каждую чёрточку, выражение, эмоцию, а руки на теле сжались так, что замершему от удивления Мину стало трудно дышать. Кто избил, почему? Зачем ему знать это? Как он может помочь?.. Вопросов было больше, чем ответов. - Отпусти, - задыхаясь, в который раз попросил он, и тогда Намджун послушался, нехотя разомкнул кольцо своих рук. К ним уже бежал испуганный Чимин, услышав последние новости. Ким терпеливо стал отвечать на его взволнованные расспросы, а Юнги стоял, ковыряя землю носком ботинка и изредка взглядывая в его усталое, незнакомо жесткое лицо. От обычной дурацкой улыбки с ямочками не осталось и следа, от него ощутимо веяло опасностью. Переживает о своем тонсене так же, как он сам печётся о Чимине. Ему это было знакомо, он привык к роли старшего и дома с братом, и во дворе, и с Паком, порой рассеянным и ребячливым. Оказывается, между ними есть общее - неожиданно. Рассматривая его внимательно, будто незнакомца, Юнги подмечал детали: еле различимый шрам на подбородке - наверно, память о какой-то стычке, прямой спокойный взгляд удлиненных глаз, похожих на драконьи. Намджун красивый, кто бы спорил, настоящей, мужской красотой. От него исходила уверенность, и Миново самолюбие невольно ущемлялось, потому что сам он вел себя как нервный подросток. Но как иначе, если чувство самосохранения вопило об опасности? Каждый раз, как Ким подходил, пытался прикоснуться или звал на свидание, дурацки улыбаясь. Даже если это не злая шутка, не розыгрыш и у этого уличного парня действительно "не та" ориентация, то для него наверняка все максимально просто - встречаться, расстаться... Но для Мина, только что потерпевшего полный любовный крах, любые потрясения теперь противопоказаны. Он был слишком застенчивый, нерешительный, слишком долго ждал, сам не зная чего, и в итоге бросился в объятия к самому неподходящему для этого человеку. В этом никто не виноват, кроме него самого, но от этого не станет лучше. Он ощущал себя как утренний ледок под ногами - если оттаять, останется буроватая грязненькая водичка и больше ничего! Наблюдая на Намджуном, тоскливо пытался понять - было бы лучше или хуже, если бы он оказался на месте Чонхёна и вместо него? Дал бы шанс угрюмому, недоверчивому, болезненно обидчивому хёну или сразу выбросил из своей жизни, получив желаемое? Что ж, это не криминал! Нет такого закона, чтобы оставаться рядом с тем, кто по какой-то причине разонравился. Единственное, в чем он почему-то был уверен, так это в том, что Намджун не гнилой. Даже оскорбляя его вчера, всегда знал, что такие как он не хвалятся друзьям, кого и в каких позах поимели. Так что свидание - его, честно обещанное. Будь оно проклято, и Кимово упорство тоже! Обещал-то он легко - выполнить будет труднее. Так что лучше, если это бесполезное мероприятие не состоится. Все равно ведь оно ничего не изменит. Ким все говорил что-то взволнованному Чимину и серьезно кивал ему в ответ. - Приходи вечером, - донеслось до Юнги. - Он у меня отлеживается. Ну, чтобы родителей не беспокоить. Я смотрю, вы сразу поладили, да? - и он чуть улыбнулся, впервые за все утро. Ямочки появились и пропали. - Ничего подобного! - звонко и возмущённо ответил Пак. - Твой мелкий настоящий засранец, хён! У меня до сих пор голова трещит. Юнги почувствовал, как неприятно кольнуло его это "хён" - кроме него, Чимин раньше ни к кому так не обращался. - А ты? - вдруг повернулся к нему Намджун. - Придёшь, Юнги? Голос был вежливым, равнодушным как будто, но глаза отвёл - рассматривал небо, заслоненное убогими пятиэтажками. В конце концов, у него тоже самолюбие есть. После того, что вчера наслушался, крепко ему хотелось Юнги послать - так далеко, чтобы и дороги назад не нашел! Обложить и загнуть в пять этажей, чтобы дошло, что нельзя так себя вести, будь ты хоть сто раз очкастый и ранимый. Но напоролся опять на упрямые тоскливые глаза под длинной челкой и понял, что гордость его взяла на сегодня выходной. Так было с самой первой минуты, как он в глаза эти вгляделся, и так теперь будет, пока у него хоть малая надежда остаётся. Но Юнги об этом знать не обязательно. - Конечно, - сразу ответил за хёна Пак и притянул к себе, типа незаметно скорчив ему страшное лицо. - Мы вместе придём! Он хотел ещё что-то сказать, но хён вдруг рванул у него руку. Он побледнел ещё больше, глаза потемнели, и у Чимина вдруг сердце в пятки покатилось: понял, что сейчас только держись, но все равно не удержишь. Мин, видно, решил стоять насмерть за то, чтобы не оставить себе даже маленького шанса. Чимин дернулся, желая в самом буквальном смысле закрыть ему рот, пока не вылетели оттуда слова, после которых обратной дороги уже не будет. Не успел. Только издал жалобный тонкий писк и поглядел так, как смотрят вслед сорвавшимся со скалы. - Конечно, я не приду, - выплюнул Юнги, изо всех сил глядя Намджуну в глаза - страх мешал их отвести, будто это значило утратить контроль над ситуацией и над собой тоже. Как будто этот контроль у него был, ха. Ноги ослабели, а губы пришлось сжать, чтобы Ким не видел, что они дрожат, и не принял это, избави боги, на свой счёт. - Если ты думаешь подобраться ко мне через Чимина, то зря стараешься! Я обещал тебе свидание, это правда. Но если бы ты знал, как я к тебе отношусь, то не стал бы на нем так настаивать! Можешь считать меня снобом, заносчивым ублюдком - мне все равно противны ничтожества, живущие без мечты и смысла, отбирающие мелочь у прохожих. Я уверен, что Чонгук нарвался сам и получил за дело! И ещё получит, если не развяжется с твоей компанией и не станет когда-нибудь нормальным человеком!!! Голос Юнги сорвался. Он задохнулся, умолк, и сразу наступила полная, звенящая тишина.