Хочу сыграть на твоих струнах

Тишина оглушала. Мин всем телом ощущал медленные глубокие толчки сердца где-то у себя в горле, но все ещё не мог отвести глаз от лица Намджуна. Ему было холодно, и он знал, что это не от снега, который вдруг густо припустился сыпать, превращая воздух в колышущуюся тюлевую занавеску. Сквозь нее он видел, как у Кима темная краска пятнами выплеснулась на скулы. Плечи окаменели, кулаки сжались добела, и Юнги тоже весь сжался под пальто: приготовился. Намджун слишком много вытерпел от него, так что бить наверняка будет больно - возместит себе все обиды. Что ж, заслужил! Он вздернул подбородок, растянул в ухмылку непослушные резиновые губы. Страшно не было. Самое страшное уже случилось, и Юнги не был совсем уж круглым идиотом, чтобы этого не понимать. Сердце остро и выразительно заныло. Не думал он, что пожалеет об исполнении своего желания так быстро и так сильно. После такого Намджун действительно больше его не побеспокоит - всё, как и говорил Чимин, всю ночь убеждавший его подумать и прислушаться к себе. И Юнги вдруг стало холодно. Не так, как обычно - он вечно кутался даже в жару, смеша этим всех: энергии в его слабом теле не хватало даже на то, чтобы согреться. Этот холод был особенный, пробирающий до самых внутренностей, как будто замерзала его душа. Он знал, что это просто минутная слабость, что скоро пройдёт и не стоит придавать этому слишком много значения. Вот он переедет, основательно возьмётся за учебу, будет много репетировать и уже через пару недель ему станет не до воспоминаний о Ким Намджуне. А это тошнотворное "сейчас", от которого трясет ознобом и темнеет в глазах, надо просто пережить. Он поступил правильно, он ни о чем не жалеет! Юнги несколько раз повторил это про себя, как мантру, придающую сил, и только после этого почувствовал наконец, что может дышать. Намджун не вариант для него, разве он не понял это в самом начале? Всегда сторонился таких - громких, ярких, открытых миру нараспашку, но при этом прекрасно умеющих защищаться. Только сам он другой! Под его худой, легко пробивающейся бронёй нет никакой личности, никакой силы, только серое, дрожащее нечто, которое и есть его душа! И если это жалкое и уязвимое будет растоптано, Юнги не станет тоже. Намджун - это опасность. Такие легко сближаются, щедро открывают себя, но безжалостны к тем, кто до последнего оберегает свое серое и дрожащее. Они очаровываются, думая о людях лучше, чем те есть, и так же легко отстраняются, когда замечают свою ошибку. Мин усмехался, думая, что́ он мямлил бы потом, когда понял, что тянулся к иллюзии. Потому что реальный Юнги - не интересный, не яркий, как ему чудилось, а просто комок слабости, страхов и скуки! И насколько больно будет ему, когда до Кима это наконец дойдёт? Сейчас он даже хотел, чтобы Намджун сорвался и ударил, или как-нибудь унизил в ответ - что угодно, только бы не был таким сдержанным, не терпел бы. Его скорее попустит, когда погаснет этот гребанный нимб над головой дворового парня! Но Ким как будто понял, о чем он думает: он все так же смотрел, молчал, и его лицо было пугающе непроницаемо. И все молчали подавленно, как на похоронах - Чимин, пацаны... - Эээээ.... - неуверенно протянул наконец Тэха. - Ты за базаром-то следи, ага? - и к Юнги неуверенно двинулся. Но Чимин тут же выразительно шевельнулся ему навстречу, давая понять, что хёна он в обиду не даст, как бы неправ тот ни был. И Тэ стопорнул. - Эээээээ... - Не надо. Оставь его. Намджун хрипло проговорил это и повернулся спиной. Она упрямо бугрилась мышцами, и Юнги стало чуть-чуть легче - такого сильного вряд ли способны задеть мерзкие несправедливые слова. Сколько он знал Намджуна (совсем мало!), тот проявлял себя уравновешенным и рассудительным. Он скоро все забудет. Быстрее, чем Мин. Бессознательно дрожа, Юнги смотрел на него и вдруг осознал, что уже неделю не вспоминал о Чонхёне и о своей "трагедии". Она как-то вдруг отодвинулась от него, уменьшилась, заслоняясь другими событиями. Своим чередом шли занятия, репетиции, у него по-прежнему был смысл жизни - музыка и верный друг - Чимин. Он не умер, не заболел, а кучка злорадствовавших однокурсников скоро переключилась на более свежие сплетни... Уничтожать себя несколько месяцев из-за этой истории было исключительно его выбором. Какой же мелочью это показалось вдруг по сравнению с тем, что произошло сейчас! - Пошли, - негромко позвал Намджун своих пацанов. Он так и не обернулся, не посмотрел на Юнги и не сказал ему ни слова. Парни помедлили ещё немного, изумленно пялясь на поникшего Мина и нахохленного Пака, и неуверенно потянулись за ним. - Ну что, доволен? - не удержался Чимин. - Добился, чего хотел?? Хён не ответил. Пак уже набрал воздуха, чтобы начать длинный и эмоциональный монолог, щедро приправленный крайне уместным здесь "А я тебе говорил!" Но взглянул Юнги в лицо и вовремя передумал. - Пойдем, - сказал он хмуро и потянул хёна за руку. - Опоздаем. Мин хотел что-то ответить, но в этот момент раздался неприятный резкий визг тормозов, и с ними поравнялась довольно ушатанная, тонированная вусмерть белая Ауди. Стекло лихо опустилось, и по тому, как Чимин тихо прошипел сквозь зубы, Юнги понял, что красавчик с длинным нагловатым лицом, в бейсболке с кривым логотипом Fila - это и есть Чон Хосок, докучавший его другу последние пару месяцев. - Привет, - небрежно поздоровался он только с Паком (а Юнги словно и не заметил вовсе). - Как жизнь, Чиминни? - Здравствуй, Джей-Хоуп, - сдержанно, но с едва уловимой ноткой раздражения ответил парень. - Сколько раз я просил не называть меня "Чиминни"? - Ну извиняй, - нисколько не смущаясь, расплылся тот улыбкой. И, продолжая медленно пылить по дороге вровень с ними, перегнулся и ловко распахнул переднюю дверь: - Поедем, что ли? В ногах правды нету. Заодно расскажешь по пути, что у тебя за дела с этими убогими - Монстром и компанией! - Спасибо, мы прогуляемся, - все так же вежливо отказался Пак и выразительно сжал руку Юнги, чтобы тот не дай бог не вздумал встрять в разговор. Поняв по выражению лица хёна, что еще минута, и ничем хорошим внезапная встреча не закончится, он заторопился: - Это наши с ним дела, Хосокки. Тебя они не касаются. Пока! Встретимся в танцзале. - Да ты чего, милашка? Обиделся, что ли? Удлинённое лицо было исполнено непрошибаемого позитива. Оно лоснилось, уверенное в том, что ничто живое в радиусе километра не может остаться равнодушным к такому обаянию. Машина Хосока тоже была свежевымыта и сияла белизной, как его зубы. Глядя на них, Юнги почти наяву увидел, как красиво они будут смотреться на темном асфальте. Выбитыми. - Чимин тебе ясно сказал - отвали, - хрипло сказал он, почему-то ненавидя Хосока всеми клетками души. Нет, совсем не оттого, что тот назвал Намджуна убогим! Наверняка есть куча куда более веских поводов для ненависти. Только Мину они неизвестны. Сколько он себя помнил, ему вообще не нужны были причины, чтобы испытывать к людям симпатию или неприязнь, и инстинкт этот никогда его не обманывал. Не считая только одного раза. Двух раз. - Сколько раз надо повторить, чтобы ты съебался? Думаешь, за него некому заступиться? Чимин в ужасе потянул его, но Мина уже было не остановить. Не под стать росту и хрупкой комплекции, он уже давно заслужил себе репутацию "отбитого", которому ничего не страшно. - Я тебе так скажу - да пошел ты! Увижу возле Чимина снова, мало не покажется! Глаза Хосока медленно расширились, а массивная челюсть отвисла. Чимин едва не хихикнул, подумав, что это выражение идёт ему куда больше наигранного "позитивчика". Но уже в следующую секунду стало не до смеха: движок резко заглох, хлопнула дверь, и длинная плоская фигура Хосока полезла из машины, угрожающе вырастая прямо перед Юнги. - А это что ещё тут за явление природы? - Эй... - пискнул Пак, но никто его не услышал. - Пожалуйста... - произнес он ещё тише, оглядываясь вокруг. Бесполезно. Намджун с пацанами как сквозь землю провалились, а соседям Юнги совсем не было дела до происходящего. Наверно, убийства в этом районе не были редкостью, исправно пополняя криминальную хронику, но Чимину от этого совсем не стало легче. - Да сюда же, кто-нибудь!!! *** Намджун так и не произнес ничего до самой арки. Только оказавшись под ней, как будто с облегчением прислонился плечом к холодному камню. Рука привычно скользнула в карман, но там ничего не оказалось: после вчерашней стычки с Тэхой так и не сподобился купить сигарет. Но шкет неловкими руками уже торопливо вскрывал новую пачку, совал ему огоньку: - Ну, как... Типа... Походу, так вот... Ким молча затягивался, глотал горький-горький дым. Мелкий рядом суетился, в глаза не глядел и все трогал его - снимал соринку с рукава, поправлял кожанку, похлопывал по плечу. Красава рядом мрачно тянул свои тонкие с клубникой, не глядя ни на кого. - Хочешь, я вернусь, хён?? - вдруг взвился Тэ, не выдержав молчания. - Чимин мне не указ, а скрипичного давно пора поучить манерам! Ты можешь ничего не говорить, на то и братаны, чтобы друг за друга стоять!! - Стоять, - без всякого выражения откликнулся Ким. Ван Гог радостно рванулся, но сразу же был пойман за плечо: - Я сказал - стоять. Никуда ты не пойдешь. - Но он же тебя... - Тебя это не касается. В его голосе звякнул металл, и Тэха обиженно отвернулся. - Он свое получит. Но не от тебя, Ван Гог, понял? Я сам ему покажу раков к "Клинскому", бля! Намджун глубоко затянулся и с треском наступил на валявшуюся рядом пластиковую бутылку. - Это я живу без мечты? Я?! - Да ты чё, хён! Кого ты слушаешь? Он же гонит! Он ваще ничего не знает про тебя, но у него эти... стереотипы! Тэха утешал. Он поступал как настоящий друг, но все равно бесил, и Ким смерил его злобным взглядом. - Мои треки вся "синюшная" братва единогласно одобрила! Да если б я захотел, они б давно чартились в Корее, а может и не только! Он этот день запомнит, сука!! Но в это время Красава, смотревший вдаль, вдруг напрягся и сделал себе из ладони кривоватый козырек. - Э, тут это... Тачка Хобы на горизонте, пацаны. Тэха встрепенулся, но Намджун в своем праведном гневе не среагировал. С грохотом растоптав бутылку, он мятежно отправил недокуренный "бычок" прямиком в центр любимой клумбы мегеры. Обычно такое не сходило с рук никому, но сейчас форточка на удивление осталась закрытой: либо она не заметила кощунства, либо благоразумно сделала вид. - Ван Гог, а твой кореш тот, который музлом занимался - он живой ещё? У Тэхи зависла программа. Хоба на их районе, еще и один, без своих псов - когда еще такой случай представится? Редкая удача, но хёна больше волнует какой-то кореш, который работал "принеси-подай" на какой-то студии звукозаписи, барыжил то палеными кроссами, то ретропластинками и с которым Тэ уже сто лет как не видался. Он даже не разозлился на Юнги, который довел Монстра до этого, а оскорбился за Чонгука. - Хён, - он старался не терять терпения, аккуратно взмахивая рукой у него под самым носом. - Вон там тачка, а в ней Хоба, видишь? Один, ёпта! На нашей территории, ёпта!!! - Да и хуй с ним, - отмахнулся Намджун. - Успеем... Ты мне лучше скажи, тебе нравятся мои треки?! Какой из них больше - "Толерантность" или "В подворотне ссут одни собаки?" Вопрос был насколько сейчас не в кассу, что Тэхён закатил глаза. Ему на самом деле все нравилось, он считал творчество хёна верхом пацанской правды и музыкального искусства, но сейчас было немного не до этого. Но пока он подбирал слова, чтобы ненароком не огрести от злобно возбудившегося Намджуна - Джин сделал удивлённое лицо и прищурился вдаль, не скрывая злорадства: - Кажись, это... Юнги-то люлей сейчас получит. Хоба не мы - он с ним цацкаться не станет. Очень довольный, он повернулся к пацанам и подмигнул: - Вот есть все же справедливость на свете! Правильно мыслишь, Монстр - не к спеху нам сейчас туда. Пусть скрипичный поучится вежливому поведению - за это Хобе и спасибо сказать не грех... Ээээээээ? Монстр? Только не говори, что после всего побежишь его защи... Монстр! Монстр! - Хён, ёпта!! Стой! В отчаянии он переглянулся с Тэхой, протестующе пнул несчастную бутылку, и оба одновременно сорвались с места, уносясь следом. Ну а зачем ещё нужны друзья?