Спектакль Психопата (ранее "Записки из Дома Безумия")

— … Это не правильно. Мы должны его спасти. — Но я не хочу! Я не хочу, чтобы ты занял его место! — Я не займу его место, успокойся. — Нет! Я всё равно не отпущу его! — Но, мой божий дар, я прошу тебя! Умоляю…! — Нет! Прошу, не надо…! Сашенька, я не хочу потерять тебя! — Я не… — Но кто тогда?! Кто займёт его место?! — Дазай! — Ты мне позволишь?! — … Э-эх… Я… я не знаю… — Прости. Прости меня… — Я тоже виноват, прости. — … — Закроем эту тему. — Не получится. — На время… — У нас слишком мало времени, Сашенька… — Пожалуйста… хоть немного… прошу тебя! — … Хорошо. Но не больше дня! — Спасибо. — Ты понял меня…? — Да, я понял. Завтра мы покончим с этим вопросом раз и навсегда. — Обещаешь? — Обещаю. — Спасибо… — Люблю тебя. — И я тебя… — странный диалог пробился в разум Акутагавы через туманную и блаженную пелену сна. Утро первого полноценного дня в психбольнице началось для Акутагавы со странных диалогов Алекса и Фёдора и с осознания и принятия страха перед ними. Уже заранее, Рюноске Акутагава проклял этот день и своё рождение. Деревянная дверь скрипнула, пропуская в комнату бодрого Дазая. Я плотнее закутался в одеяло, изображая спящего человека. Но моя ложь была мгновенно раскрыта: — Прекращай притворяться, Акутагава. Уж прости, но ты просто ужасный актёр. Честно. — произнёс Дазай, содясь на край кровати новичка, некогда принадлежавшей Алексу, а до него Николаю и… ещё кому-то, кто жил в этой комнате до Достоевского и Николая. — Ммх, ладно… — пробормотал юноша и повернулся лицом ко всем присутствующим, спустив одеяло с носа и пару раз моргнув. — Доброе утро. — растягивая слова, умиротворённо произнёс Достоевский. Умиротворению его была веская причина. Причина сея — объятия Алекса. Он сидел слева от Фёдора, обняв его за талию и положив голову ему на плечё. Левая рука Фёдора покоилась на талии Алекса и иногда перемещалась на его живот, прижимая одно тощее тело к другому. — Угу. Да. — ответил я, покраснев от смущения, но попытавшись скрыть это за краем одеяла. Смотря на их взаимодействие, я подумал, что они уже давно знают друг-друга, но слова Дазая, сказанные прошедшим вечером, говорили об обратном: " — Фёдор здесь уже чуть ли не пять лет «лечится». — Да?! — Да. А Алекс тут лишь месяц. Ну, может чуть больше. Но точно не дольше меня. — А вы… вы здесь давно? — Да, но до Фёдора и некоторых других пациентов мне далеко. Я здесь больше трёх месяцев точно. А кто-то полгода, а то и полтора-два года сидит здесь. — Жутковато… — Да, но потом привыкаешь. — Мне привыкать не хочется… — Мало кому хочется, но приходится. — П-почему? — Если не будешь чувствовать себя здесь почти как дома, то эта нервозность и непривычность будет мешать лечению. — Да? — Да. Так что… привыкай. Боюсь, ты здесь надолго, Акутагава. — Надеюсь, не так сильно… — Хах, расслабься. Тебе здесь понравится.» — Эй! Акутагава! Не зависай! Ээй! Ты вообще слушал меня? — Он спит, разве не видно? — Уже утро! Если не я, то его придёт будить Йосано-сан! — Не-а. — Чёй-та? — Она меня назначила его «опекуном», так что… мы будем завтракать часа в два дня. — П-простите, Дазай-сан. Я задумался. — пробормотал я, содясь и протирая глаза. — М… мистер Холмс, а… можно поитресоваться? — Интересуйся. — от кивнул головой, улыбаясь, при этом так, словно он — сытый чеширский кот. — Почему вы сказали, что «мы будем завтракать часа в два дня»? — А, ты что, до сих пор не понял? Или я не сказал тебе? Я из Англии. Если интересно, из Лондона. А у нас, англичан, всё совсем не так как у вас Японцев, ну или как у иных народов. Да, Федя? — Угу. — Не спи. — Сам не спи. — Я то не сплю, а вот ты… — Умфх… — Фёдор завалился набок и наспину, упав головой на подушку, а Алекс, замолчав, упал следом, на Фёдора. Вся эта ситуация была бы забавной, не будь она такой милой и смущающей. «Они пара?» — тут же захотелось спросить мне у Дазая, но как только я открыл рот, собираясь задать свой вопрос, Дазай-сан тут же спросил меня, опередив. — Они вместе очень гармонично смотрятся, правда? — А… Д-да, наверно… … Скажите, Дазай-сан… — я сел на кровати, а Дазай подвинулся в сторону, предоставляя мне больше места. — Да? — Скажите… Кем вы работали? Или работаете? Хотя сейчас… А… П-простите, я не хотел… — я опустил глаза. Мне стало стыдно за свой вопрос. Лицо Дазая на несколько мгновений потемнело, но он поспешил улыбнуться и ответил: — Полицейский. Я работал в полиции. Сейчас у меня своеобразный отпуск, потому что, кроме меня, в нашем отделе по настоящему работает только мой друг и коллега — мой милый Ранпо, и наш шеф. — Ранпо? Ранпо Эдогава? — оживился мистер Холмс и быстро поднялся, вызвав у Фёдора недовольный вздох и обиженное бурчание. — М? Да. Ты знаешь его? — Конечно! Конечно да! Это ведь он! Он — Зеленоглазый Лис, поймавший меня! — Да?! — Да! Изумительный человек! И я необычайно рад быть другом его другу! — он подскочил и в два шага приблизившись к поражённому его словами Дазаю, схватил его за руку и, встав на одно колено, уставился на него сияющими глазами. — Сашь… Са~ша… Сашь, это выглядит так, будто ты в любви признаёшься. — пробурчал Фёдор, севший на кровати и потирающий глаза, снимая остатки неудачного сна. — Плевать! — бросил Алекс. — Т-ты серьёзно? Ранпо поймал тебя? Он…? — Да! Да, это он! Изумительно! — Чёрт, почему? Почему он не рассказал мне?! — Не знаю! — ответил Алекс, всё так же стоя на одном колене и держа Дазая за руку. Один выглядел радостно и восхищённо, а другой поражённо и восхищённо. — Я спрошу! Я спрошу его! — Ооооо… — протянул мистер Холмс, вставая и отпуская руку Дазая. — Это будет занимательно… Позови меня. Обязательно позови меня, а то я знаю, что твоему другу свойственна гипербола. — Гипербола…? — уточнил Дазай, изобразив на лице непонимание. — Преувеличение… — ответил я. — Да, Акутагава прав. Всё именно так. — Хм. Ясно… — Осаму улыбнулся, а после встал и провозгласил: — Нам пора на завтрак! — М, без меня. — отмахнулся Алекс. — Почему это? — удивился Дазай и замер, сделав несколько шагов к двери. — Не хочу. Да и я сыт к тому же. — Чем это ты сыт?! — Ммм… Не скажу! Мы ведь уже позавтракали, да, Федя? — он хитро оскалился и глянул на Достоевского. Тот отреагировал мгновенно. Он ударил себя рукой по лбу, а после, бросив что-то на иностранном языке, быстро вышел из комнаты. Дазай с минуту стоял, поражённо думая, а после воскликнул: — Серьёзно?! Вы…?! Алекс не стал его слушать дальше и, смеясь, выскочил из комнаты, вслед за Фёдором, напоследок, громко хлопнув дверью и захватив с собой своё лёгкое пальто и шляпу.