Виртуальная добродетель

      Не Минцзюэ не знал, зачем завел Тамблер. Он был слишком стар для этого дерьма. Но с тех пор, как его компания выкупила за рекордно низкую цену эту соцсеть и перезапустила Пользовательское Соглашение, позволив порно и секс-работникам вернуться в игру, акции стали расти, а деньги от рекламы просто сыпались с неба. Так что, идея Хуайсана оказалась весьма удачной, и Минцзюэ теперь чувствовал себя обязанным держать руку на пульсе. Очевидно, что для понимания бренда был важен личный опыт, в частности, заведение собственных аккаунтов в Тамблере. Ужасный выбор Яху* стал своего рода примером в учебнике плохих деловых решений, способных вызвать ночные кошмары у любого генерального директора. И Не Минцзюэ не собирался позволять корпорации Цинхе Не так же крупно лажать, никогда. К тому же, он не хотел полагаться на опыт других людей в тех областях, о которых легко мог узнать самостоятельно.       Поэтому он подошёл к вопросу серьёзно: создал пару аккаунтов, изучил сайт, прочитал об актуальных и уже решённых проблемах, обсудил финансовые прогнозы со своими техническими и маркетинг-командами. В конце концов, он пришел к выводу, что у них есть все шансы забрать компанию за гроши и сделать её своей золотой жилой. Пользователи, которые покинули Тамблер после выкупа, не стремились останавливаться лишь на одних социальных сетях — они все еще были не прочь вернуться, и на этот раз у команды Не Минцзюэ была стратегия по обеспечению того, чтобы производители контента чувствовали себя в безопасности, а рекламодатели не слишком пугались характера контента.       И это сработало. Это сработало, вопреки всем предупреждениям: стоимость акций Тамблера всё росла, и росла, и росла, а Не Минцзюэ наслаждался впечатленным бормотанием, которое он слышал от своих коллег в ресторанах и на вечеринках, и полученной репутацией дальновидного человека, умеющего вести свои дела. Он чувствовал лёгкую вину, ведь на деле мало знал о каких-либо соцсетях кроме Вейбо; по иронии судьбы, идея появилась тем летом, которое Не Хуайсан провёл, валяя дурака в художественном колледже в Париже. Тот был гораздо лучше осведомлен о такого рода западных социальных медиа-сообществах, чем Минцзюэ или его сверстники, что в очередной раз доказывало, что Минцзюэ был прав, заставляя его тратить время на разумные вещи и изучать бизнес, вместо того чтобы продолжать лелеять свои несбыточные мечты об изящном искусстве. Не Хуайсан родился со стратегическим складом ума, как бы это не отрицал. Минцзюэ знал, что его младший брат всегда был не прочь удивить консервативных стариков, считающих его слишком простым и легкомысленным. Временами тот мог легко отвлекаться на красивую ерунду и сплетни о знаменитостях, но обладал умом, который стальным панцирем защищал мягкое нутро. Не Минцзюэ знал, что Хуайсан обязательно заставит собой гордиться.       Так, несмотря на полное безразличие к подобным вещам, у Не Минцзюэ появился аккаунт в Тамблере. На самом деле, даже несколько. Очевидно, что часть из них предназначалась для работы с высоким рейтингом, потому как это был единственный способ узнать вариации демографических данных сайта. Да и пугающий пример Яху действительно подчеркнул тот факт, что именно там и крутилась большая часть денег. Для доступа достаточно было подключить ВПН.       И само собой, когда он просматривал на Тамблере свои высокорейтинговые подборки, то сайт адаптировал, по-крайней мере, часть из них к его предпочтениям.       Это всё для работы. Просто его профессиональный долг. Ну, а то, что это ещё и приносило удовольствие, ничем не отличалось от покупки лучшего кофе, чтобы создавать правильный образ и впечатлять своих клиентов, и не чувствовать стыда за то, что наслаждался собственной утренней чашкой.       (На самом деле, это Хуайсан был ответственен за то, что Не Минцзюэ подсел на кофе; еще одна наклонность, приобретенная за границей).       Итак: это для работы. Вот что он говорил себе.       И по иронии судьбы, первое его знакомство с FanBoy произошло, когда он наткнулся на его художественный блог. Да, художественный блог с высоким рейтингом, но все же - это был не Порнохаб и не какая-нибудь подобная пошлятина. Образ FanBoy легко сопоставлялся со знаменитым дьявольским обнаженным Мэпплторпом** с анальной пробкой-кнутом вместо хвоста; и в композиции просматривалось сознательное подражание: кожаные штаны, обрамляющие голую задницу, слегка раздвинутые бедра, одна нога покоилась на стуле, прикрытым тканью, тело было изогнуто, чтобы камера отчётливо сфокусировалась на пронзённой заднице, — но также создавался эффект зеркального отражения и чёрно-белого негатива: блестящие кожаные штаны, девственная белизна, фигура наклонилась влево, тогда как именно правая нога была поднята на прикрытый стул. Стена позади него — словно полуночная чернота на контрасте с грубыми и бледными половицами из неполированного дерева. Но еще более поражало, что эта фигура была поразительно красива в том смысле, в каком Мэпплторп никогда не был: ягодицы представляли собой идеальные бледные шары, туго растянутые и манящие вокруг мерцающей, украшенной драгоценными камнями анальной пробки, словно огромной алмазной призмы, разбивающей свет на цвета радуги. Левая рука, вместо того, чтобы сжимать основание кнута, вытянулась в воздухе, сжимая ярко-белый перьевой веер, словно какой-то элемент из фэнтези, помогая изогнутой спине преобразиться в распростертое крыло ангела. Другая рука держала точно такой же, но полураскрытый веер, который скрыл часть его спины и практически полностью его лицо, так что только дразнящий проблеск линии юного подбородка и взлохмаченных чернильно-тёмных волос намекали на личность человека.       Этот потрясающий образ сам по себе был способен свести с ума, но модель, даже наполовину видимая, настолько точно соответствовала вкусу Не Минцзюэ, что у него пересохло во рту, а в брюках стало чертовски тесно самым смущающим образом. Он сидел на работе. До этого он действительно лениво просматривал свою ленту в качестве своеобразного исследования во время обеденного перерыва, рассеянно перемешивая палочками заказанный секретаршей ланч. Ради всего святого, он даже не заходил ни на один из высокорейтинговых блогов! Но это вот — чересчур. Стоило ему только нажать на ссылку, стало ясно, что она вела на собственный блог модели, который танцевал прямо на ниточке между искусством и порно. То, что фотограф — студент, до него дошло через несколько минут, в течении которых он неуверенно листал снимок за снимком. В основном автопортреты, по-видимому, в различных состояниях раздетости и детализации. Лицо всегда было скрыто, часто за веером. Даже в композициях, где аксессуар не использовался, он всегда присутствовал — просто лежал на полу, широко раскинутый или аккуратно сложенный.       Не Минцзюэ отметил эти детали и упорно принялся себя убеждать, что его интересовала исключительно эстетика фотографий, потому что в противном случае он оказался бы в непосредственной опасности расстегивания молнии на штанах и дрочки за своим столом прямо здесь, в своем офисе. Он сделал очень большой глоток воды, нажал кнопку "далее", а затем закрыл вкладку дрожащей рукой. Сейчас было не время и не место. У него ещё оставались встречи, которые нужно было запланировать, и служебные записки, на которые нужно было ответить.       Образы оставались выжженными в его памяти на протяжении всего дня.

***

      Не Минцзюэ был знаком с понятием "самоконтроль". Он дождался возвращения домой, чтобы вернуться на сайт. На самом деле он успел не только вернуться домой, но и приготовить себе обед, насладиться им, помыть посуду и даже налить себе на три пальца превосходного шотландского виски.       А затем, с пересохшим ртом, он вернулся на блог FanBoy и методично потратил несколько часов своего времени, чтобы сохранить одну великолепную, болезненно возбуждающую фотографию за другой.       Он и не помнил, чтобы хоть когда-нибудь был так возбужден. Даже во время секса он никогда не возбуждался так сильно как сейчас. Как будто этот мужчина — хорошо, парень, если быть честным, потому что Не Минцзюэ всегда нравились такие красавчики, и даже не видя его лица, было ясно, что этому парню не больше двадцати (Боже, Минцзюэ очень надеялся, что ему за двадцать) — знал все слабые места такого человека как Не Минцзюэ. То, как каждый образ уравновешивал в себе силу и хрупкость, уступчивость и сопротивление; то, как композиции опирались на идеи как мужественности, так и женственности в позах и бутафории. Ну, какую бы работу этот FanBoy не выкладывал, все они работали на Минцзюэ безотказно.       Особенно его поразила фотография, на которой модель была полностью скрыта, видна только голая кожа её ног и рук и верхняя часть её согнутой шеи, а всё остальное совершенно скрыто под старинным одеянием, сделанным из акров серебристо-серого шёлка. Было что-то в этом вихре и драпировке ткани, в коленопреклоненной позе, в склоненной голове, в электрическом напряжении руки, прижатой к талии, в пальцах, стиснутых побелевшими костяшками вокруг туго свернутого веера. Или, возможно, в уязвимости обнаженных розовых пяток, или в изгибе чистых маленьких пальчиков... как бы то ни было, именно этот самый невинный образ заставил Минцзюэ дрожащей рукой расстегнуть ширинку и сунуть в неё руку.       Боже, он хотел сделать ужасные вещи с этим мальчиком.       Его сердце колотилось как бешеное. Он неуклюже листал левой рукой сохранённые фотографии, останавливаясь то на одном изображении изящной пары связанных запястий и рук, сжатых в кулаки, то на другом — где уже знакомое обнаженное тело было распростёрто на полуразрушенной кровати, лицо и промежность скрыты изящными раскрашенными веерами, где спина была выгнута, одна рука сжимала простынь, а другая вцепилась в изголовье кровати. Казалось, нет никакой особой тайной причины, по которой образы поражали его, как удар под дых, но все они были электризующе прекрасны.       Не Минцзюэ кончил себе в трусы за ошеломляюще короткий срок. После этого он тупо уставился в стену, чувствуя себя так, словно отчаянное желание узнать больше об этом мальчике сбило его как грузовик.

***

      FanBoy, скорее всего, был американцем. Конечно, его удручающе краткая биография предполагала, что он говорил по-английски: “Artist, Model, Muse.” (К слову, его краткость могла объясняться тем, что он не являлся носителем языка).       Это, с сожалением признавал Не Минцзюэ, было абсолютно нелепым — так сильно надеяться, что парень каким-то чудом окажется китайцем. Или, по крайней мере, китайского происхождения. В конце концов, это не имело никакого значения — Не Минцзюэ никогда не встретится с мальчиком и, вероятно, даже никогда не увидит его лица. Черные волосы и светлая кожа — такая внешность характерна половине стран Земли, но Не Минцзюэ действительно очень хотел, чтобы незнакомец был китайцем. Веера явно были китайскими — но ведь мелькали и испанские веера, и нелепые пучки бурлескных перьев, и батиковые, и дешевые ярко окрашенные сандаловые веера, которые туристы покупали на рынках по всей Юго-Восточной Азии.       Боже, он, наверняка, был грёбаным белым парнем! Что, конечно, совершенно нормально, но, эх, Не Минцзюэ уже испытывал это странное чувство собственничества. Он хотел, чтобы FanBoy был китайцем!       (Он очень старательно не задумывался о том, почему случилось что-то подобное, или почему подобный тип парней всегда привлекал его внимание. Не Минцзюэ был лучшим в побеге от правды).       Он стал заглядывать в блог по крайней мере раз в день. (Хорошо. Если честно, то гораздо чаще, чем раз в день). FanBoy публиковал новые фотографии вечером каждого воскресенья, и они продолжали безжалостно давить на наклонности, о наличии которых у себя Минцзюэ и не догадывался.       Он создал версии высокой четкости своих любимых трёх... четырёх... хорошо, восьми фотографий, и распечатал их отредактированными и профессионально обрамлёнными. Они выглядели так, словно перекочевали прямиком из галереи — все совершенно потрясающие, и каким-то образом идеально балансирующие на грани между красотой и грязью. У Не Минцзюэ две стены его спальни оказались обклеенными рисунками фанатов фотографа, и он беспомощно смеялся над собой, чувствуя себя безрассудным и странно возбужденным, потому что это было чертовски смешно. Он впал в полномасштабную одержимость из-за какого-то безликого мальчишки из интернета, не смотря на то, что уже был взрослым мужчиной, управляющим собственным бизнесом, но — Боже. Он не помнил, когда в последний раз испытывал к кому-то подобное чувство.       Он хотел встретиться с ним.       Это было жутким чувством, предсказуемым и совершенно бессмысленным. Никаких шансов на эту встречу, которая могла бы обернуться полнейшим разочарованием, но — Боже. Черт возьми. Он хотел упасть к грёбаным ногам этого парня и просто молиться на каждую клеточку его кожи. Он хотел покусать его острые бёдра до синяков и потянуть горошинку соска острыми зубами. Он хотел услышать интонацию его голоса во время оргазма, и посмотреть, как бы тот извивался с членом внутри.       Не Минцзюэ очень хотел!       А потом в один прекрасный день FanBoy запустил Кикстартер***. (Он грёбаный американец, Не Минцзюэ просто знал это, черт возьми). Минцзюэ в тот же миг пролистал страницу, вчитываясь в содержимое и мечтая, чтобы его знание английского вдруг резко возросло. (Его английский был на самом деле очень хорош, но он не являлся носителем языка, а Минцзюэ ненавидел быть несовершенным хоть в чем-либо.)       FanBoy (и, о, как же Минцзюэ хотел узнать его настоящее имя — но, возможно, ник FanBoy все же был лучше, чем что-то непоправимо американское, вроде Зака, Питера или Криса) предложил издать яркую иллюстрированную книгу о своём искусстве: большой авторский том с глянцевыми страницами, полными света и тени, и блестящими изгибами тела модели.       "Книга будет печататься в Америке", — мрачно прочитал Не Минцзюэ. (Конечно, никто и не сомневался. Потому что он был грёбаным американцем).       И ему нужны были спонсоры. Всего существовало пять уровней поддержки, со своими преимуществами, предлагаемыми на каждом уровне. За пятнадцать долларов ты получал экземпляр электронной книги, а также упоминание в книге в качестве спонсора. За сорок долларов — вам присылали печатную книгу, электронный экземпляр и упоминали в качестве спонсора. За сто долларов — всё то же самое, но с добавлением трех дополнительных страниц, ограниченных тиражом, которые не печатались в книге и не выкладывались в интернет. За двести пятьдесят долларов — в добавок ко всему вы получали право на приватную беседу через камеру — "интервью один на один" — с FanBoy.       Ну, а спонсорство размером в пятисот долларов давало вам все вышеперечисленное, а также распечатки ручной работы с совершенно новой фотосессии, основанной на выбранной вами тематике.       Не было никаких ограничений на количество спонсоров, согласных потратить на искусство пятнадцать и сорок долларов, и Не Минцзюэ даже обрадовался, когда увидел, что за полчаса работы Кикстартера уже набрались десятки спонсоров на этих уровнях. Четыре из двадцати вакантных слотов на спонсорство третьего уровня уже тоже заняли, но потратиться на четвёртый и пятый уровень ещё никто не решился. Всего десять слотов было на трату в размере двухсот пятидесяти долларов и пять слотов — на пятьсот.       Не Минцзюэ даже не стал задумываться об этом. В течение нескольких минут он скупил все слоты, доступные для двух последних уровней; позволяя маленьким людям раскупить ещё несколько личных экземпляров книги с красочными иллюстрациями, сделал им одолжение, но если FanBoy нуждался в достойном его покровителе, чтобы регулярно получать от него поддержку, то Не Минцзюэ собирался им стать.       Ну, а тот факт, что это пожертвование на искусство купило ему приватные сеансы с камерой, в том или ином смысле, и шанс выбирать темы для следующих фотосессий... рука Минцзюэ дрожала, когда он засовывал кредитную карточку обратно в бумажник.

***

      — Тебе, должно быть, действительно понравились мои фотографии?       Не Минцзюэ не совсем потерял здравый смысл: он использовал новоиспеченный адрес электронной почты и максимально осторожный способ оплаты. Он предпочел бы не давать своему таинственному мальчику шанс выследить каждую деталь семейного состояния семьи Не с помощью нескольких минут поиска в гугле — не то чтобы он ожидал шантажа, но Минцзюэ не поднялся бы так высоко, если бы был наивным. Итак, он смотрел на совершенно новый специально зарегистрированный ящик электронной почты, о котором знал лишь один человек в целом мире, и краснел, как грёбаный подросток.       Господи Иисусе, ну что за нелепость!       Он сглотнул. Существовала тонкая грань между поклонником и преследователем, и Не Минцзюэ осознавал, что он рисковал перейти на другую сторону этой линии, при малейшем поощрении. Вероятно, FanBoy остался в недоумении, кем, черт возьми, он себя возомнил, чтобы сделать такой чрезмерный жест. Он скорее всего даже рассердился из-за того, что Минцзюэ отказал другим людям в возможности связаться с ним. С ума сойти, это просто какое-то безумие!       — Я думаю, что ты очень талантливый художник, — напечатал он по-английски, а затем удалил черновик.       — Я становлюсь твёрдым, просто глядя на тонкий угол, который ты делаешь своим запястьем, когда кладёшь его на бедро, — напечатал он во второй раз. — Я люблю твои длинные пальцы и изгиб твоего плеча, я люблю твои резкие линии, — затем поспешно удалил и это тоже.       — У тебя настоящий талант в создании композиции, — попробовал он ещё раз, но очень неудачно: чопорно, претенциозно и плоско.       — Я никогда в жизни так не хотел трахнуть другого человека, — напечатал Минцзюэ следующим.       И снова удалил черновик. Вздохнул.       — Да, — беспомощно напечатал он последний вариант и нажал "отправить".