tomorrow never dies

После вчерашней большой пьянки и неудобного сна на диване болит шея, в висках стучит мелкими настырными молоточками "Воды, воды, воды", а нога затекла от кого-то довольно здорового и тяжелого на ней. Хичоль убирает челку и, зевая, смотрит на часы. Стрелочки довольно креативные, в виде рук и примерно одного размера, поэтому определить с ходу сколько времени не получается: то ли 8:20, то ли 16:40. То ли они вообще остановились, потому что секундной стрелки не видно совсем. Но Хичоль уверен в себе на все двести процентов и решает, что еще утро, ведь он благодаря врожденным манерам не может проспать в гостях весь день. Хотя, с другой стороны, эти самые врожденные манеры не мешают ему зависать у друзей неделями, по-хозяйски залезать в чужой холодильник и безраздельно владеть пультом от телевизора. Он трясет ногой, и Хонки - вечный последователь Хичоля в плане внешнего вида, за что тот любит его всей душой, сердцем и эгоизмом - невнятно мычит, скатываясь вниз на кого-то тихо ойкнувшего. Расчистить себе дорогу к душу через распластавшиеся на полу спящие тела - трудная, но выполнимая задача. Хичоль проходит этот квест удачно, лишь раз наступив на чью-то руку. Кажется, Чонмо. Миссия, как говорится, завершена. Ким Хичоль, или Хиним для "близких", - студент-третьекурсник одного из более или менее престижных университетов Сеула. Проучившись первый курс в провинции, полтора года назад он устал от вечного родительского надзора, захотел свободы и почти без единой копейки в кармане переехал в столицу, оставив кота, парочку друзей и любимую яркую рубашку в цветочек в родном городе. Благо, интеллектуальные способности на высоте - в университет его приняли, а обаяния не занимать - друзья, готовые приютить, нашлись сразу же. Да что там обаяния, так считал только сам Хичоль, эта неделя, когда он переехал в Сеул, ознаменовалась единственным словом: «повезло». - С утром! - по выходу из душа на захламленной бутылками, фантиками и упаковками кухне его встречает талантливый танцор Чунхен, по которому сохнут все девушки универа. Почти все. Хи со своего золотого трона, усыпанного алмазами и стоящего на вершине седьмого неба, сегодня очень благосклонно подмечает подходящую интерпретацию обыкновенной фразы. - С утром, дорогой! Вот за что я тебя люблю, так это за смекалку. Недоброе сегодня утро, недоброе. - Еще какое.. - кивает Чунхен, засовывая голову в холодильник. Пули его не берут, суровых морозов после душа он не страшится. – Я, прикинь, проснулся полуголый в обнимку с полуголым Джуном. От смски Хары "Ты где, свинья?".. Он высовывает голову, а заодно и бутылочку пива из царства холода, и печально вздыхает. А потом апатично смотрит на свои руки и на широкие штаны. Дергается подозрительно, а у Хичоля перед глазами так и плывут нарисованные маслом картинки того, как Джун с этим бревном обнимается. - Прям-таки и "свинья"? - недоверчиво косится он, садясь на стул и прислоняясь к стене, чтобы, не дай Бог, не упасть ненароком. Девушке Чунхена, конечно, всегда надо быть настороже со своим раздолбаем, но Хара, считает Хичоль, "свинью" бы не воспроизвела чисто физически. Да на крайний случай "мой поросенок". - Ну не свинья, конечно. Просто "Ты где?", но все равно ж страшно, - безапелляционно заявляет "поросенок", виновато пожимает плечами и открывает бутылку. - Будешь? Хичоль плохо понимает, как можно бояться маленькую и хорошенькую девушку, но согласно кивает. Да, страшно. Мало ли, язык откусит при поцелуе. - Не, - отмахивается он, пытаясь понять, это ему просто лень и полежать охота или все же спину ломит. – А вообще, я тебе вот что скажу: Джун туп, как бревно, да и в постели наверное такой же. Нашел с кем изменять моей Харе. Прекращай, пока не поздно, - и смеется с доброй, как только Ким Хичоль умеет, издевкой. Чунхен большими глотками пьет, попутно размышляя, как он пропустил момент, когда его Хара стала Хичолиной. В любом случае, за год знакомства он уже успел привыкнуть к такой все присваивающей черте Хи. С Хонки познакомился – все, мой тонсэн, руки прочь; у Саймона девушка – прекрасно, тоже моя; Чунхен пива купил – отдай по-хорошему любимому хену, а то по роже гадкой получишь. В любом случае, мысли быстро укатываются в сторону более волнующей темы - их личной университетской горы мускулов со второго курса, Джуна. У Чунхена много и друзей, и знакомых, и фанатов, но Джун не входит ни в одну из этих групп. Любовник? Куда уж ему. Бывший? Прости господи. "Нынешний"? Нынешняя - Хара, довольно давно и, кажется, еще надолго. Непонятно кто и непонятно откуда? Что-то в этом роде. Он был о Ли Джуне точно такого же мнения, что и Хичоль, и совсем не понимал за какие заслуги Саймон приглашать их с Чхореном (а этот был еще ничего так, интересным пареньком) вместе выпивать. Обставлять его на раздевание в различные игры было занятием веселым, но вскоре всем надоело каждый день созерцать шоколадную плитку. Завидно все-таки, да и вечная тупость долговязого парня начинала раздражать. Однако, в конце концов, все так привыкли к обществу двух рыжих чудес света, что без них было уже не очень весело. Правда, Чунхен все равно не мог понять, каким образом он вообще мог проснуться рядом с Джуном. Как он мог обнять Джуна. Обнаженного Джуна. - Да не изменял я никому, просто заснул неудачно по пьяни. - Неудачно засыпают рожей в салат, - ворчит Хичоль и, не дожидаясь ответа, продолжает, - Фиг с вами, но он все равно тупой. - Рожа у тебя, у меня лицо, - хочет ответить Чунхен, но не успевает. Из коридора слышится грохот, звон и невнятный поток слов, среди которых ярко выделяется громкое "Вашу мать!" Хонки. Они с Хи обмениваются понимающими взглядами и даже не трогаются с мест. Только Мир умудряется ронять одну и ту же небьющуюся вазу у входа чуть ли не в сотый раз и проливать воду на диван. - А кто, собственно, каждый раз вазу обратно туда же ставит?.. - глубокомысленно вопрошает Хиним, провожая спокойное утро в далекие теплые края. Гынсок - хороший парень. Он почти не пьет – разве что по субботам, почти не курит – разве что по пьяни, и почти идеально красив – разве что глаза разновеликие. А еще учится в университете и одновременно работает ночью в видеопрокате. - Вставай, друг! Не время спать! - солнце по имени Хонки влетает в аудиторию, по пути одаряет девушку на первой парте сияющей улыбкой, плюхается рядом с лежащим на парте Гынсоком и начинает без остановки тараторить. - Тебе же нравилась какая-то Барбара с первого курса? - Тиффани, - устало подсказывает Гынсок, не поднимая даже голову, - Ее. Зовут. Тиффани. - Разница-то, все равно иностранка. Так вот, Хичоль поговорил с Итуком, а Итук с этой Бар..Стефани..Тиффани знаком..и..танцуй! - Хонки весь лоснится, как довольный кот, и кажется, у него скоро гордость за себя выльется через уши, - он может устроить тебе с ней свидание! От крика Гынсока на задних партах подскакивают Чиён с Дарой. Преподавателя еще нет. Ну, и то хорошо. А то у вечно спящего на парах паренька и без этого не лучшая репутация в рейтинге любимых студентов. - Свидание?! – он прожигает друга взглядом. Глаза у него и так разные: один с двойным веком, другой - без, а сейчас от недосыпа и вовсе перекошены. "Страх божий", - только и успевает подумать Хонки перед тем, как отодвинуться на безопасное расстояние - мало ли что. - Мать моя женщина, вот это мешки. Сочувствую, дружище, выглядишь хреново. Так о чем я.. Свидание! Как благодарить будешь? Карточки не принимаю, только наличными. Гынсок - хороший парень. Добрый. Но иногда ему жутко хочется запустить руку в уложенные волосы Хонки и долбануть его лицом об парту. Раз пять со всей силы. Каждый раз это желание, к счастью, так и остается в потаенных уголках изболевшейся души. - Никаких свиданий, - категорично заявляет он и роняет голову обратно. Обычно по ночам на работе он дремал, но вчера, как назло перед трудным днем, начальник обещал навестить. Обещал, да не пришел, а поспать все равно не удалось - пять чашек кофе сделали свое коварное дело. Хонки постукивает пальцами по столу, переваривая полученную информацию: как это он старался, уговаривал Хичоля - Хичоля! - стать свахой, а тут ему дают от ворот поворот. Не нужно, мол, свиданий. Напрасны твои труды, мой милый товарищ. - Скотина неблагодарная. А с Барбарой сам будешь объясняться сегодня в три у входа в парк. - С Тиффани. - Ну да, с ней, - легко соглашается Хонки и снова лучезарно улыбается. - Не пойду. Когда Гынсок отказывает, он правда отказывает, а не ломается. Он немного наглый, явно не застенчивый и запросто выполняет любые изощренные желания Хичоля, когда они играют в карты. Может, именно поэтому с Гынсоком и неинтересно играть. Но, как бы там ни было с картами, сейчас Хонки его совершенно не понимает: - Я не врубаюсь, ты совсем тупой или притворяешься? Тот в ответ лишь смеется натянуто и отворачивается к окну. Аудиенция закончена. «Козел кастрированный», - обиженно выдает спине в темном свитере Хонки. Чиёну с Дарой на последней парте эта бесконечная перепалка уже начинает надоедать и, вроде бы, Чиён даже облегченно вздыхает, когда видит на пороге сладкую парочку Чунхена с Харой. Дара тыкает его острым ноготком под бок и шепчет, что "Вон, смотри, какие они хорошенькие в парных футболочках! А ты - не хочу, не буду, это не модно". Чиён задумывается. - Кто козел? - Чунхен пропускает Хару первой и сам садится рядом с ней на передней парте. У него заинтересованный вид, но присутствие девушки рядом не дает опустить какую-нибудь шуточку в том же духе насчет "кастрированного". Обходится невинным вопросом, хотя друзья наметанным взглядом все замечают. - Привет, - игнорирующий Хонки Гынсок коротко кивает Чунхену и машет Харе, пропуская вопрос мимо ушей. Хару вообще все любят. Эдакая детская вариация на тему идеальной девушки: маленькая, хрупкая, красивая, улыбчивая. Да и Чунхен с СамДи в их компании единственные со "второй половинкой", и остальные им жутко завидуют. Но СамДи особо завидовать все равно нечего: Джейн, его девушка, вполне упрямая, самостоятельная и со своими закидонами в голове, под стать самому Саймону. Хотя Хичолю, конечно, нравится. А вот Хара.. Иногда Хонки совершенно не понимает, как Чунхену, этому летящему по жизни алкоголику, могла достаться такая девушка. У Хичоля тоже была до недавнего времени пассия, но отнюдь не женского пола, да и то - уехала пассия, не попрощавшись, в родные края и надолго. - Он не хочет встречаться со своей этой Тиффани, - обиженно сообщает Хонки, вдоволь наулыбавшись. - Ну и оставь его в покое, - рационально советует Чунхен. "Хороший, кстати, совет", - думает Гынсок. Хонки поджимает губы и в следующую же секунду радостно соглашается. - Вот и оставлю. Сам пойду. А такого поворота событий Гынсок не ожидал. Хичоль ненавидит ходить в университет после пьянок и умеет уговаривать, поэтому сейчас они не "тухнут", по его словам, на парах, а валяются в теплой постельке, закутавшись в одеяло. У Хи есть ключи от квартиры Чонмо, и он сам открывает перед хозяином дверь со словами "Проходи, не стесняйся", а потом совершенно спокойно залезает под душ первым, даже не спрашивая разрешения. Чонмо давно привык и совсем не против, когда Хичоль в одних его домашних штанах выбегает из ванной, прыгает под одеяло с головой и медленно, но верно стягивает его с друга. - Холодно! - жалуется он, лохматый, с мокрыми волосами. - Мне теперь еще холоднее. Голову вытереть было не судьба? - Именно, - невозмутимо кивает Хиним, совершая какой-то невообразимый выкрутас и заворачиваясь в одеяло, как в кокон. Молчат. Уютно. Чонмо так и лежит - ногами на кровати, головой на спине Хичоля, у которого из-под краешка одеяла торчат лопатки и худое плечо. За окном ливень. По стеклу стучат капли, атмосфера как после распитой на двоих маленькой бутылки пива – располагающая к разговорам. - Ты веришь в судьбу? – вдруг спрашивает Хи, и Чонмо очень сильно жалеет, что не может посмотреть ему в глаза. В такие моменты у Хичоля, наверное, очень грустный взгляд, но он предусмотрительно говорит о личном только ночью. Или как сейчас – когда возможности развернуться нет. - Да. Да, верю. - Почему? - Не знаю. Перефразируй. Хичоль молчит опять и дышит глубоко – кажется, тоже не знает, что сказать. - Ладно, проехали. Чонмо кивает: у него тоже нет желания разговаривать на эту тему дальше. Он понимает, к чему все идет: к любви. Людям вообще нравится все темы о чувствах, эмоциях и явлениях нематериальных сводить к любви. А Хичолю не нравится – не нравилось, он раньше был совсем другим, более искренне смеющимся и умеющим слушать, когда надо, а не только говорить. А потом разучился, перестал, как будто телефон у Чонмо сломался – слышит, но ответить не может. На самом деле, наверное, только он чувствует эту перемену так сильно. Наверное, ее вообще нет. Наверное, он ее придумал? - Мо, я.. – вдруг начинает Хи, но не успевает договорить. Звонит телефон. - Смс пришла, -тут же, восприняв как знак судьбы не начинать, Хиним переводит тему, - Посмотри, а? Тебе ближе. Чонмо приподнимается, шутливо бьет его по спине и все-таки тянется к стильному белому телефону на полочке. И правда - смс, только номер незнакомый. "Открыть". Сердце замирает. Дышать становится труднее, чем обычно. Вот тебе и судьба, в которую верил. "Я вернулся. Встретимся? Гэн". - Чего там? - ерзает Хи. Чонмо благодарен небесам за то, что они наградили Ким Хичоля невероятной ленью. - Вы получили шанс выиграть 100,000 вон. Не пропустите! Для этого вам.. Дальше читать? - Горю желанием узнать, - саркастично отвечает тот и, потеряв всякий интерес, все так же в своем коконе-одеяле встает с кровати и шагает по направлению к кухне. - Стой, удаляю? – Чонмо невозмутим, как сто слонов, но все равно поворачивает телефон так, чтобы Хи не разглядел содержания. - Нет, оставь на память. Буду перечитывать каждый день и вспоминать это потрясающее мгновение. "Удалить?" Он не понимает, зачем это делает, зачем придумал несуществующее смс про лотерею-лохотрон, почему не хочет, чтобы Хи виделся с Гэном. То есть, он же просто друг, который - он точно знает - заменил Хичолю Хибома. Но нажимает. "Да".