tomorrow never dies

Хичоль слишком рад, что выбранный им день выдался на удивление солнечным и теплым, и даже не обращает внимания на надувшегося Гэна, который хотел провести выходной вместе. Сичэ немного или, откровенно говоря, совсем не понимает его - четыре дня безвылазно дома вдвоем, а он до сих пор жалуется, и, видите ли, расставаться ему не хочется ни на секунду. Даже у него самого, в этой ситуации, как ни прискорбно осознавать, нагло брошенного, все чувства улеглись, отпускать руку Ханьгэна он теперь не боится и уже довольно крепко верит, что теперь все хорошо и жить можно по-прежнему. А сам Гэн - паникер и зря делает из мухи слона. - Захлопнись, денек без меня потерпишь. С тех пор, как ты заявился, я даже с Хонки не виделся ни разу, не говоря уж о Чонмо. Не делай из меня затворника - дай увидеть белый свет, маньяк, - ворчит и Хи, ходя между двумя квартирами - своей, чтобы одеться и собраться, и Гэна, чтобы на мозги накапать и в неправоте убедить. Это довольно неудобно: жить в двух квартирах одновременно, но перед небольшой ссорой на три месяца они как раз решали, в какой из них остаться. Сичэ не хотел уходить из своей, потому что большая двуспальная кровать, гардероб и душевая кабина, а Гэн - из своей, потому что плазма, кабельное телевидение и все тут. Они бы разобрались, наверное, тогда, однако не успели, а сейчас не до этого. Хичоль целует на прощание Ханьгэна в щечку, про себя удовлетворенно отмечает, что тот уже не так расстроен, как прежде, и быстро убегает покупать подарок в честь возвращения из Китая. На улице наконец-то нет дождя, и Хиним, вспомнив о любезно отданном Гынсоку зонте, не думает о том, чтобы бить тревогу, звонить и требовать принести сию же секунду. Это в его стиле, но не сегодня - сегодня он счастлив тотально и безгранично, у него есть любимый человек и с минуты на минуту состоится встреча с лучшим другом, есть живые и здоровые родители и в университете недавно на пенсию ушел преподаватель, который из-за личной неприязни устраивал подлянки каждую сессию. Хичоль поплотнее закутывается в бежевый шарф - солнечно, конечно, но все-таки осень, холодновато. Он пока не придумал, какой подарок купить, но хочет что-нибудь, что бы было рядом с Ханьгэном если не всегда, то большую часть времени, и обязательно напоминало ему о Сичэ. И доходит он до Чонмо точно в таком же расположении духа, но чуть-чуть опоздав, а услышав немного раздраженное "Купи себе часы", вдруг загорается идеей и вместо приветствия начинает оглядываться в поисках магазина. - Ку-ку, я здесь, - мрачно сообщает Мо. У него чуть ли не поджилки трясутся, и, кажется, что карман подожгли, потому что быть таким горячим обычный телефон физически не может. Но, по правде говоря - у него тоже прекрасное настроение, а Хичоль выглядит неожиданно хорошо, хоть и весь в своем мире. - Чего? Не сердись, - Хичоль вдруг цепляет взглядом какую-то вывеску, хватает Чонмо за рукав и тащит за собой. - Ты меня навел на потрясающую мысль! Пока Хичоль выбирает подходящие часы в подарок, скучающий Чонмо, сразу предупредив, что вмешиваться в процесс не собирается, успевает сходить в ближайший магазинчик и купить клубничного молока. Он довольно флегматично попивает его весь час, иногда отвечая на вопросы Хи "Как думаешь?". Отвечает Чонмо даже не смотря - ориентируясь на тон голоса. Если Хиним спрашивает как-то без доверия, тогда 'Роскошно', 'Шикарно', 'Прекрасно', 'Гэну обязательно понравится'; а если радостно, то 'Нет, не то'. Хичоль любит, когда ему поддакивают, но в таких вопросах все делает назло и наперекор. Мо нравится ходить по магазинам с Хи, потому что сначала он предоставлен сам себе и может просто наблюдать, а после того, как все покупки сделаны, они всегда подолгу гуляют и разговаривают. Это в их совместных походах по магазинам самое приятное. - Я все, куда дальше? - Хичоль расплачивается на кассе, немного с сожалением отдавая деньги, которых у обычного студента не так много, и, улыбаясь, поворачивается к Чонмо. Часы он купил красивые, у него всегда был хороший вкус. Сам Мо плохо разбирается во всех этих аксессуарах, но ему нравится: он легко может представить их, с большим циферблатом и не с очень широким ремешком, на руке у Гэна. Действительно ли это чувство стиля или просто любовь - он предпочитает не думать. Хиним бережно кладет часы в коробку и убирает все в пакет, показывая полную готовность заняться чем-нибудь менее затратным и более веселым. Они выходят из магазина на оживленную улицу и останавливаются - Чонмо достает что-то из кармана. - На, телефон-то забери, а то снова меня обвинять будешь. Сердце пропускает удар. Хи не глядя засовывает телефон в карман. Доверяет. Зря только. Но главная миссия в любом случае выполнена, и становится так легко на душе, что ему даже не было бы страшно, начни Хичоль спрашивать что-нибудь об удаленных смс. Когда долго над чем-то трясешься, в конце концов становится так глубоко фиолетово, что перестаешь понимать сам себя - чего трясся, чего переживал. Ну спросит Хичоль, а Чонмо ответит, что не удержался и прочитал, потом случайно удалил все махом. Бред, конечно, но Хи покосился бы странно, поворчал, может, и забыл. - Чего, куда, что встал посреди дороги? Посторонись, дай Королю пройти, смертный, мы идем в парк, - выдает Хичоль, не дождавшись предложения или пожелания, куда пойти, и обходит друга, разворачиваясь в противоположную сторону. - Да здравствует Король, - сдерживает смех Чонмо, шагая за ним. Хичоль - это все же что-то с чем-то. Дуджун приходит в общежитие поздно - раз друг вежливо попросил, надо исполнять. А Чунхён попросил даже более, чем просто вежливо. Он надеется очень, что не застанет никого врасплох - насколько хватает Чунхёна он не в курсе, но сам Дуджун в такое время бы уже спал. У двери недвусмысленных охов-ахов и стонов, ну или хотя бы разговора, не слышно, поэтому он тихонько прошмыгивает в комнату и в темноте на ощупь пробирается к своей кровати. Под ногами что-то с хрустом ломается, Дуджун останавливается и ждет, пока пятка перестанет болеть. - Сука, - сначала отчетливо и грозно произносит Чунхён и только в следующую секунду открывает глаза, пытаясь сообразить, что происходит и кого так жестоко убили. - Привет, а я тут, - шепчет Дуджун и на цыпочках идет дальше к своей кровати. Чунхён, спросонья не поняв, в чем дело, успевает только открыть рот, чтобы сказать 'Стой'. После истошного крика Дуджуна просыпается Чхансон, лежащий в ногах Чунхёна поперек кровати, и съезжает на пол, направляясь к включателю. Немой сценой это можно было бы назвать, если бы сосед по комнате не сыпал ругательствами, которые разыгрывают воображение даже искушенного в таких делах Чунхёна. Джун продолжает сидеть у двери и созерцать представившуюся его глазам кровавую резню: Дуджун бегает по разгромленной комнате с поцарапанной рукой и ищет аптечку и телефон, чтобы вызвать скорую помощь, а Чунхён не двигается и хлопает глазами ровно пять раз в минуту. - Что вы тут делали? - вдруг осмысленно выдыхает раненый, чуть ли не окунув руку в йод и перевязав ее до локтя. Его кровать поблескивает зеленым и коричневым цветами, полная бутылочных осколков под одеялом. - Пили и бутылки били. И целовались, - спокойно отвечает Чунхён. - Целовались с кем?! - А, не, вру, не целовались. Это мне уже приснилось. Дуджун поправляет бинты на руке, смотрит на Чхансона, постель. - А бутылки-то зачем били? - спрашивает он мягким тоном. Как будто социальный работник с малолетним преступником, - думает Джун. Он вообще чувствует себя посторонним наблюдателем и во всей этой хрени не участвующим - он настолько сильно впервые в жизни напился, вы что, с него взятки гладки. - Красиво же, - кивает на стеклянное море Чунхён и неожиданно разумно заявляет, - Ты иди к кому-нибудь, поспи. К Ёсобу там. Мы уберемся, прости. Дуджун молча поднимается и осторожно проходит к выходу. Он не то чтобы обижен, он понимает, просто спать хочется. Уже в коридоре его догоняют Чунхёновы слова: - А еще я всех ангелочков из твоих трусов вырезал. Извини! Хичоль говорит много, но слушать и слышать тоже умеет. Эта прогулка - такая невероятная, что Чонмо почти забывает про приезд Ханьгэна. Все действительно как раньше, как в те три месяца до того, как Гэн вернулся, только Хи немного искренней радуется. Мо внутренне передергивает только тогда, когда они уже возвращаются домой, в автобусе. Хичолю немного раньше выходить, поэтому он хочет только чтобы автобус быстрее ехал и этот разговор быстрее закончился. - Вот что, друг. Как у тебя на личном фронте? Я ж и не знаю, нехорошо. «У меня на личном фронте – ты», - думает он. До выхода Хи – семь остановок. - Нету ничего, - натянуто улыбается Чонмо и из-за пристального и заинтересованного взгляда Хинима чувствует, что эта беседа затянется дольше, чем он того хотел. - А как там... Тэмин, вроде? Меня не обманешь, я его помню. Мо невесело оглядывается. Ему хочется сказать, что автобус – не слишком подходящее место для личных разговоров, но какая разница, если в автобусе всего один человек кроме них, и то пьян, и то спит. Свойство всех хороших дней – плохо заканчиваться. - Ну Хичооль.. - Ну ты же про Гэна все знаешь, - передразнивает тот, давя на больное. Хи правда очень интересно, что происходит в жизни Чонмо. Каким бы он ни был своеобразным человеком, всегда был и остается хорошим другом. Хичоль улыбается с видом победителя, когда слышит начало повествования, и надевает перчатки – через три остановки выходить, к сожалению. - Хорошо. Хорошо. Тэмин – да, было, но давно прошло уже. Я думал, что любил, оказалось, нет, - Чонмо почему-то смотрит пристально и серьезно. – И до него, и после него всегда был другой. Вот там – настоящая любовь. - Честно? – Хи про это никогда не знал, поэтому удивляется и торопит немного. – А кто он? - Ты его не знаешь. Он даже не из нашего универа. Красивый, наверное, - думает Хиним, - и интересный. Чонмо бы на других не запал, у него слишком высокие критерии оценок. Внутренняя красота, естественно, приоритетна, но только в сочетании с внешней и с умом. А вообще, это хорошо, что Мо в кого-то влюблен. Устроенная личная жизнь друзей – залог спокойного сна. - Мы с ним друзья хорошие. Но я думал всегда, что ему девушки нравятся. Потом у него парень появился, не очень давно, - продолжает он. – Не достоин его совершенно, но... Последние слова Хичоль даже не слышит: что-то в груди так пульсирует, что заглушает все звуки вокруг. Он достает из кармана мелочь и, попрощавшись, выбегает из автобуса. Кажется, даже не на своей остановке, хотя по подсчетам должен бы. Он всегда хорошо соображал, даже лучше, чем того требовала жизнь, поэтому быстро понимает, что к чему. Друг? Хичоль. Недавно появился парень? Хичоль. Соответствует всем критериям? Хичоль. Нежные взгляды, попытки быть наедине и непонятная, приглушенная ревность к Гэну? Как можно было быть таким слепым? Сичэ возвращается в полной прострации, опоздав на два часа с обещанного по телефону срока, заходит прямиком в соседнюю квартиру и молча садится на пол рядом с смотрящим телевизор Гэном. Он молчит, пока Ханьгэн заботливо разматывает его шарф, расстегивает теплую толстовку и залезает под нее руками, приобнимая. Хиним, наверное, именно поэтому и не мог смириться все три месяца - потому что Гэн всегда понимал его с полувзгляда, без слов, обнимал, когда надо и сдерживался в неподходящие моменты, был рядом в нужных ситуациях и даже не подходил, когда Хичоль правда хотел побыть один. Сичэ целует его, самого хорошего на свете, в уголок губ и обвивает руками шею, устало глаза закрывает. - И мне в любви признался, - выдыхает Хи через минуту. - Ты забыл начало истории, - улыбается Гэн. - Это и есть начало. Как будто брат встречаться предложил. Знаешь? Отвратительно.