«Огонь безумствует, и разгоняет мрак, И ест себя. Извечно было так. Детей здесь страшным способом растят: Сожги отца, чтоб накормить дитя»
***
Папа, почему ты отпускаешь?.. Слов нет, ибо дитя не может их сказать. Оно послушно следует за маленьким, едва ли больше него, жучком и только попискивает вопросительно, не зная, у кого спросить ответ на незаданный вопрос. Маленькое, неуклюжее, бесполезное... Оно не понимает, что от него требуется и только бессмысленно кружит рядом с таким же маленьким рыцарем, оглашая округу своим пока ещё тоненьким писком. Папа, зачем это?.. Пламя порождает в юном разуме семена осознания. А беспрестанное наблюдение за молчаливым спутником учит. Оно растёт, становится сильнее и загорается желанием сражаться. С кем? За что? Понимания нет, и рыцарь ничего не объясняет. Он ничего не говорит и даже не вторит крепнущему, но до сих пор невразумительному писку. Он молча хватается за гвоздь, когда видит врага, и избавляется от любой, вставшей на пути угрозы. Дитя смотрит за этим и, всё ещё не понимая, думает, что должен просто повторять за ним. Папа... Сражение отца и маленького рыцаря проходит мимо мрачного дитя. Оно прячется в тепле родительских крыльев и не ведает о танце, - танце гвоздя и магии, пылком вальсе сражения - что разворачивается на широкой сцене главного шатра. Оно лишь чувствует, как жар собранного пламени ласково обволакивает хрупкое тельце, делает его сильнее, меняет детское сознание и уходит. Куда? Куда уходит пламя? Ответы так и не приходят, а долгое путешествие с маленьким жучком продолжается. И дитя гордится тем, что может помогать своему тихому спутнику в их тяжёлом пути. Оно не упускает ни единого шанса показать свою полезность рыцарю. Папа, почему ты спишь?.. И снова... Звон от удара гвоздём грёз эхом отдаётся в ушах, заставляет жмуриться и упускать момент начала поединка. Дитя не видит и этого танца в отблесках алого пламени. Оно снова не получает возможности найти ответы на свои незаданные вопросы. Когда сражение заканчивается, даже спрашивать, оказывается, уже не у кого. Однако... Дитя больше не хочет спрашивать. Все ответы... Они как на ладони. Прямо перед взором алых глаз, наблюдающих на месте, где началась его жизнь, холодную пустоту. Началась? Или взяла новый виток? Некому задавать вопросы. Папы больше нет. Есть только он. Мрачное дитя растёт, живёт, пока в нём бушует алое пламя. Он следует за молчаливым рыцарем, учится и ждёт. Ждёт, пока вновь не услышит зов фонаря и песнь, возвещающую о возвращении Мрачной труппы.