Pleasure Beyond Pain

Хёнджин сидит на краю кровати, наблюдая за дрожащим младшим, который стоит перед ним на коленях. Их окутывает холодный сквозняк из открытого окна. Хёнджина это не беспокоит, но Чонин дрожит без одежды. Он уже несколько минут на коленях. Всё, что делает Хёнджин, это смотрит на него. Дело не в том, что не хочет ничего с ним делать. Хочет. Проблема заключается в том, что Чонин будет наслаждаться всем, что ему дают. А Хёнджин не хочет, чтобы младший чем-то наслаждался. Он хочет, чтобы тот страдал. Честно говоря, Чонин не сделал ничего плохого. Но его всё равно нужно наказать. Хёнджин знает, что его рассуждения ошибочны, но ему нужно кого-то винить в своей слабости, и Чонин просто случайно оказался поблизости. Он встаёт и подходит к шкафу, расстёгивая молнию на спортивной сумке, чтобы достать то, что ему нужно. Быстро подойдя к Чонину, слегка касается красных прядей волос, прежде чем крепко сжать. Это вызывает у Чонина вздох боли. — Пойдём, — говорит Хёнджин. Чонин в замешательстве хмурит брови и смотрит на него. Хёнджин указывает на дверь и тянет Чонина за волосы, чтобы вывести его из спальни. Крепко ухватив его, он ведёт в ванную и толкает под душ. — Посмотрим, насколько тебе это понравится, — уголки его губ приподнимаются в самодовольной улыбке. Чонин с тревогой смотрит на него, обхватив руками тело и нервно переминаясь с ноги на ногу на кафельном полу душевой кабины. Хёнджин берёт один конец скакалки и обвязывает вокруг душевой насадки. Другим связывает запястья Чонина за спиной. Убеждается, что верёвка плотно врезается в кожу, прежде чем закрепить узлом. И включает душ. Вознаграждается криком Чонина, который не ожидал, что на него обрушится поток холодной воды. — Оставайся на ногах, — это всё, что говорит Хёнджин перед уходом. Он не торопится готовить ужин, медленно нарезая овощи и потягивая пиво. До слуха доносится непрерывный плеск воды из ванной. Это заставляет улыбнуться. Испытывает искушение проверить состояние младшего, но хочет, чтобы тот побыл некоторое время в одиночестве. Во время ужина, звук воды и хриплый кашель Чонина удовлетворяет его больше, чем еда. — Глупая шлюха, — Хёнджин цокает языком при виде Чонина. Связанный, пытающийся удержаться в вертикальном положении, старается оставлять свои глаза открытыми и выглядит поистине жалко. — Знаешь, — усмехается Хёнджин, — если бы ты не был такой больной шлюхой, мне бы не пришлось так поступать с тобой. — Все еще наслаждаешься жизнью? — Хёнджин выключает воду. — Всё еще готов принимать всё, что я тебе даю? — спрашивает он, снимая свою одежду. Веки Чонина трепещут, когда он пытается сфокусировать взгляд на Хёнджине. Он открывает рот, чтобы заговорить, но из него вырывается лишь тихий всхлип. — Я тебя не слышу, — рычит Хёнджин, забираясь в душевую кабину и снова включая воду, на этот раз более теплую. Волосы Чонина липнут к лицу. Красная краска для волос смешивается с водой у ног, и Хёнджин хочет, чтобы это была кровь. — Я сказал, — он хватает Чонина за волосы и запрокидывает его голову назад, обнажая горло, — я тебя не слышу. До Чонина доносится только слабое эхо голоса Хёнджина. Его тело онемело. Он не чувствует даже пальцев ног. И рад бы внезапному повышению температуры воды, но тело уже перестало ощущать что-либо. Просто хочется спать. Он пытается ответить Хёнджину, но голосовые связки не слушаются. — Отлично, — шипит Хёнджин, недовольный отсутствием ответа. Он прижимается губами к горлу Чонина, впиваясь зубами в кожу, и отстраняется только тогда, когда уверен, что остался след. Грубо схватив Чонина за плечи, разворачивает его и прижимает к стене. Прижавшись лицом к плитке, Чонин чувствует, как острый край ножа проходится по верхней части спины. Легкое жжение, начинающееся в одной точке, а затем переходящее в неровную линию. Он подозревает, что это должно было быть более болезненно, чем на самом деле. Но пребывание под холодной водой так долго притупило чувства, что они почти полностью отключились. У Хёнджина зрачки расширяются, и он смотрит, как на спине Чонина между плечами медленно появляется красная линия. Он чувствует, как в нём быстро нарастает голод. Следующая рана появляется быстрее. Чонин даже не вздрагивает. Хёнджину уже всё равно, как его наказывать. Ему просто хочется утолить свой собственный голод. Густая кровь смешивается с тёплыми каплями воды и стекает по спине младшего. Хёнджин больше не может сопротивляться. Он сжимает бёдра Чонина, пока языком жадно слизывает кровь. Ничего не должно пропасть даром. Движет языком быстро по спине Чонина, решив поймать каждую алую каплю, прежде чем она упадёт на пол. Тяжело дыша, удовлетворив жажду, Хёнджин проходится пальцами по своему возбуждению. Он разворачивает Чонина, не обращая внимания на то, что тот близок к потере сознания, изо всех сил пытающийся оставаться на ногах. — Раз уж ты не можешь стоять, — усмехается Хёнджин, разрезая конец веревки, привязанной к насадке для душа, — давай поставим тебя на колени. Ему даже не приходится надавливать на плечи. Без веревки, удерживающей в вертикальном положении, ноги Чонина легко подкашиваются, и он опускается на пол. Сидит, склонив голову и вытянув под себя ноги. Хёнджин сжимает пальцами скользкие прядки волос и откидывает его голову назад. С чужих губ срывается ещё один всхлип, на этот раз слабее предыдущего. — Ты мне противен, — выплёвывает слова Хёнджин. — Ты всего лишь шлюха для всех, кто хочет тебя использовать. И знаешь что? — спрашивает, играя пальцами с его волосами. — У тебя это даже не очень хорошо получается. Он наклоняет его голову, даже не зная, слышит ли Чонин. — Открой рот. Чонин делает слабую попытку подчиниться, и Хёнджин рычит от раздражения. — Похуй, — бормочет он, прежде чем открыть рот Чонина своими руками. Только когда он стал достаточно широким, он протолкнул головку члена внутрь. Хёнджин позволяет губам Чонина сомкнуться на его члене, проталкиваясь глубже, пока не достигает задней части его горла. Крепко держась за волосы Чонина, он выходит из его рта, чтобы с новой силой толкнуться внутрь. Он дрожит, теряя себя в удовольствии, распространяющимся от паха по всему телу. Неспособный что-либо почувствовать или услышать, его сердце бешено колотится и пульсирует где-то в ушах, а удовольствие только разрастается. Он движется сильнее и быстрее, нуждаясь в большем. Глаза Чонина распахиваются от боли, когда член Хёнджина вбивается в горло. Он задыхается и скулит, пальцы Хёнджина больно сжимают волосы, его хватка становится крепче. Его бёдра замирают, а тело дрожит, Чонин чувствует, как липкая субстанция заполняет его рот и горло. Член Хёнджина глубоко внутри и блокирует дыхательные пути. Всё, что Чонин может делать, это смотреть слезящимися глазами вверх, пока не самый приятный вкус продолжает наполнять его рот. Когда Хёнджин отходит назад, Чонин заходится кашлем, выпуская слюну и сперму. Хёнджин поднимает его на ноги с выражением отвращения на лице. — Видишь, какой ты жалкий, — качает головой, держа Чонина за волосы. — Ты даже не можешь проглотить то, что я тебе даю. Он смазывает сперму с лица Чонина двумя пальцами и суёт их ему в рот. — Глотай, — приказывает. — Будь хорошей сукой, Чонин. Чонин слабо посасывает пальцы Хёнджина, пытаясь собрать всю сперму на свой язык. Заставляет себя проглотить всё, хотя горло жжёт. Одним быстрым движением ножа Хёнджин перерезает верёвку на запястьях. Он берёт Чонина на руки и несёт в спальню, но то, как он смотрит на него, совсем не по-доброму. Опускает Чонина на кровать, небрежно накинув на него одеяло. Чонин слышит, как его шаги затихают, и входная дверь со скрипом открылась, прежде чем захлопывается. Он ушёл. У Чонина горячие слезы катятся по щекам и падают на подушку. Он разочарован в себе, потому что впервые за долгое время испытал искушение сказать «стоп». Даже при том, что на самом деле не произнёс этого, слово было на кончике его языка, и он ненавидит себя за это. Чонин должен принимать всё, что ему дают. Он должен повиноваться любой ценой. Должен быть тем, кем его хотят видеть.

Три года назад

Это должно быть легко. Он думает, что хорошо одет. На нем самые обтягивающие джинсы, какие только смог найти, а верхние пуговицы рубашки оставил расстёгнутыми. Даже глаза подвёл. Он знал, на какой угол улицы идти. Всё об этом слышал. Но то, как другие смотрят на него, заставляет чувствовать себя неловко. К нему, покачивая бедрами, подходит женщина средних лет. — На кого ты работаешь? — спрашивает она, подняв брови. — Ни на кого. Просто… я сам по себе, наверное, — неуверенно качает головой Чонин. — Так клиентов не получишь, — смеётся и говорит она. — Смотри, — указывает на группу людей, — они работают на Сэджуна, а мы, — она указывает на себя и ещё двоих, — мы работаем на Кая. Чонин жмёт плечами, не зная, что сказать. — Клиенты, особенно крупные, хотят знать, что у них есть кому пожаловаться, когда они не удовлетворены, — объясняет она. — Я могу познакомить тебя с Каем… — Не слушай её, — парень, одетый в толстовку и джинсы, появляется рядом с Чонином. — Ты хочешь больших денег, я знаю кое-кого, кто может помочь, — Чонин нерешительно смотрит на него. Ему действительно нужны деньги — и немалые. Чонин не знает, какой модели эта машина, но может сказать, что она дорогая. Поверхность гладкая, чёрная и блестящая. Колеса мягко скрипят по просмоленной дороге. Окна тонированы чёрным цветом. Парень ведёт его через улицу туда, где стоит машина. Заднее стекло опускается, открыв взору мужчину средних лет с проседью в чёрных как смоль волосах. Он кивает парню в знак приветствия, прежде чем взгляд обращается к Чонину. — Выглядит молодо, — протягивает он, приподняв бровь. — Восемнадцать, — заверяет его парень, показывая удостоверение Чонина. — Он просто выглядит моложе. За это он получит хорошую цену. Мужчина кивает в знак согласия. — Я переведу платёж сегодня вечером, — говорит он парню. — Ты хорошо справился. Садись, — обращается последним предложением к Чонину.

***

Из-за отсутствия света на первом этаже и других людей, кроме мужчины и его самого, дом кажется заброшенным. Уже не в первый раз за эту ночь Чонин задаётся вопросом, не слишком ли велик риск. Он только что проехал через весь город с незнакомцем, и теперь следует за ним в заброшенное здание. Странное предчувствие преследует его, пока они поднимаются по лестнице, холодок пробегает по спине. Только на второй лестничной площадке становится заметен свет, горящий там, где лестница кончается. Значит, это не заброшенное здание, — с облегчением думает он. Коридор хорошо освещён. Они минуют несколько закрытых дверей и останавливаются у одной, слегка приоткрытой. Мужчина толкает дверь, открывая простую обстановку комнаты — двуспальная кровать с белыми простынями. На серой стене слева от кровати висит огромное зеркало, почти во всю длину стены. Другой мебели в комнате нет. Мужчина заходит в комнату, пока Чонин остаётся снаружи, и смотрит на него без тени злобы. — Проходи, дорогой. Нам нужно многое обсудить. Чонин садится на край кровати, смутно осознавая, как стерильно пахнет комната, почти как в больнице. — Насколько отчаянно ты нуждаешься в деньгах? — спрашивает мужчина, меряя шагами комнату. Чонин думает об этом. Это вопрос жизни и смерти. Будь это его жизнь, он бы даже не подумал сделать что-то подобное. Но на карту поставлена не его жизнь. — Я сделаю всё, что угодно. — Тогда тебе нужно кое-что понять, — продолжает мужчина. — Как только ты согласишься на наши условия, мы можем делать с тобой всё. Слово «нет» должно быть полностью вычеркнуто из твоего лексикона. Ты не можешь ни в чём отказывать. — Я сделаю всё, что угодно, — повторяет Чонин, глядя на мужчину решительно.

***

— Я не могу этого сделать, — первое, что говорит Хёнджин, когда Чан открывает входную дверь. — Я не могу поддерживать дружбу с Чонином. Чан замечает, как капельки пота стекают по его шее на уже мокрый свитер. — Входи, — говорит он, отступая в сторону и пропуская тяжело дышащего парня. — Ты что, всю дорогу сюда бежал? — Просто быстро шёл, — жмёт плечами Хёнджин, проводя пальцами по мокрым от пота светлым волосам. Он следует за Чаном в гостиную, но замирает как вкопанный. Сэун лежит на диване с бокалом вина в руке. Сынмин валяется в кресле. Оба смотрят на него с удивлением. — Хёнджин, — улыбается Сэун. — Это сюрприз. Сынмин молча просто смотрит. Хёнджин нервно заламывает руки, когда Чан садится рядом с Сэуном. — Э-м-м, может быть, сейчас не самое подходящее время. — Ты можешь свободно говорить при них, — Чан качает головой и заверяет Хёнджина. — Присядь и расскажи мне, почему ты не можешь дружить с Чонином. Все трое выжидающе смотрят на Хёнджина, и он тушуется под их взглядами. Он не ожидал, что ему придётся отвечать перед тремя людьми. Надеялся, что Чан будет один, что каким-то образом сможет убедить его снять своё условие, и что всё будет в порядке, если Хёнджин не сможет сделать то, о чём его просили. — Из-за того, как я с ним обращаюсь, — сглатывает Хёнджин. — Из-за того, как я обошёлся с ним сегодня.… — он глубоко вздыхает, пока все терпеливо ждут продолжения. — Ты же знаешь, каким я был в первую ночь с ним, — гипнотизирует взглядом ковёр, опустив голову. — Думаю, я сделал кое-что похуже, — признаётся он. — И вряд ли он захочет быть моим другом после этого. Лёгкое изменение позы Чана выдаёт, что признание Хёнджина тревожит его. — Хёнджин, — осторожно произносит он. — Чонин сильно ранен? — Я… Нет… Не думаю. Я не знаю, — он запинается и мотает головой. — Никаких переломов, — добавляет, и Чан заметно расслабляется. — Может быть, он просто… немного замёрз. Но психологически… наверное, ему не очень хорошо. Чан кивает, прежде чем прошептать что-то на ухо Сэуну. Тот что-то мычит в ответ, запрокинув голову, чтобы осушить свой стакан. Вскоре он уже поднимается на ноги. — Сэун просто побудет некоторое время с Чонином, — поясняет Чан. Сэун быстро машет на прощание Хёнджину и Сынмину, прежде чем уйти. — Если ты хочешь, чтобы я съехал… — начинает Хёнджин. — Нет, — хмурится Чан. — Есть надежда, Хёнджин. — Я так не думаю, — усмехается Хёнджин. — Говорю же, я не могу этого сделать. Почему ты продолжаешь настаивать, что у меня получится? — Потому что я понимаю твои порывы, — отвечает Чан. — Я понимаю твою потребность контролировать, использовать, разрушать. У Чонина есть способность до некоторой степени укротить эту твою сторону. Но ты должен позволить ему помочь. Хёнджин отводит взгляд. Чан описал его потребности как они есть, но он не согласен с тем, что Чонин может помочь. — Это моя вина, — вздыхает Чан. — Я должен быть более полезным для тебя. Просто хотел, чтобы ты научился сам. Но теперь понимаю, что это была плохая идея. — Ты ведь не собираешься оставить всё как есть, правда? — Хёнджин откидывается на спинку сиденья. — Нет, — улыбается Чан. — Почему бы тебе не остаться здесь на пару часов? Или останься на ночь — как тебе больше нравится. Просто отдохни от общения с Чонином. — Хорошо. — Мы с Сынмином… — Чан поднимается и кидает взгляд на шатена. — У нас свидание. Присоединишься? — А? — Хёнджин удивленно приподнимает брови. Когда Чан ведёт их наверх, Хёнджин понимает, что это за свидание. Тёмная комната уже знакома. Неяркого света лампы на потолке достаточно для видимости. — Садись, — Чан указывает на кресло в углу комнаты. — Наблюдай. Развлекайся, — уголок его рта приподнимается в ухмылке. Хёнджин усаживается в удобное кожаное кресло, задаваясь вопросом, какое шоу предстанет перед ним. Чан подходит к комоду, стоящему у стены игровой комнаты. Он открывает третий ящик, чтобы достать то, что будет использовать. — Раздевайся, — приказывает он, оставляя вещи на боковом столике. Хёнджин с любопытством наблюдает, как Чан направляется в угол комнаты. Он тянется за занавеску, вытаскивая вперёд длинную красную веревку, которая, как замечает Хёнджин, была соединена с железным кольцом на потолке. Оглядев комнату, он находит, что во всех четырех углах висят длинные мотки верёвки. Чан проводит верёвкой по рукам, чтобы убедиться, что она всё ещё гладкая. Он всегда держит свои вещи в хорошем состоянии, чистыми и обработанными. Эта верёвка гибкая и мягкая между его пальцами. Он знает, что хорошо подойдёт Сынмину. В конце концов, это не первый раз. Когда поднимает взгляд, то рад увидеть Сынмина голым, его одежда аккуратно сложена на полу. Он смотрит на Хёнджина, который крепко вцепился в подлокотники, не сводя глаз с тела Сынмина. Чан может его понять. Под клетчатыми штанами и мягкими шерстяными кардиганами, которые всегда носит парень, трудно представить, что его тело такое подтянутое, каждый мускул чётко очерчен. Он кладёт руки на плечи Сынмина, массируя их, прежде чем поцеловать в шею. Хёнджин сразу понимает, то, что собираются делать Сынмин и Чан, намного сдержаннее, чем то, что он сделал с Чонином. Во-первых, Чан подробно поясняет свои действия и напоминает Сынмину, что тот может уйти, когда захочет. Хёнджин осознаёт, что Сынмин не принадлежит Чану, как Чонин. Он внимательно наблюдает, как Чан обходит вокруг Сынмина и начинает своё дело. Пока Чан занят скручиванием и завязыванием верёвок вокруг тела Сынмина, Хёнджин удивляется и смущается, заметив, что тот смотрит на него. Ему так и хочется сделать какое-нибудь замечание по этому поводу, но он думает, что лучше держать рот на замке. Красная верёвка обвивается вокруг конечностей Сынмина, узлы образуются под ловкими пальцами. Чан обматывает грудь, плечи, бёдра, надёжно затягивая. Когда Чан дёргает верёвку, чтобы проверить прочность, Сынмин, наконец, отводит взгляд от Хёнджина, испустив небольшой вздох. Чан берёт что-то с бокового столика. Цепочка свисает с пальцев, он показывает её Сынмину, который кивает, облизывая губы при виде зажимов. — Хороший мальчик, — мурлычет Чан, и два зажима прикусывают соски Сынмина. Сынмин выгибается дугой в агонии, всхлип срывается с его губ. Чан наслаждается видом зажимов, впивающихся в чувствительную кожу парня. Что делает вид ещё лучше, так это тяжелая цепь, которая постоянно тянет за соски. Хёнджин наблюдает, как Чан тянет одну из верёвок, и Сынмин поднимает руки. Он сильнее тянет за другую верёвку, пока ноги Сынмина не отрываются от пола. Чан с благоговейной улыбкой смотрит на него. Связанный, беспомощный, парящий над полом, это потрясающее зрелище. Но пока Чан любуется видом, мысли Хёнджина движутся совсем в другом направлении. Он задаётся вопросом, каково это — поднять Сынмина высоко — так высоко, как только можно. Ему интересно, что, если отпустить верёвки и смотреть, как он рухнет на пол. Услышит ли он хруст костей? Будет ли шум, когда тело ударится об пол? Будет кровь? Сынмин будет кричать? Звать на помощь? Или это будет слишком быстро? Убьёт ли его одно падение? Или же придётся поднять его в воздух и снова и снова обрушивать вниз, разбивая его красивое лицо об пол? Чан обеспокоенно смотрит на Хёнджина. Кажется, из-за выпуклости на джинсах, что он возбуждён, но его взгляд остекленевший, когда он смотрит на Сынмина. Как будто его мысли за миллион миль отсюда. Чан испытывает искушение окликнуть его, но воздерживается. Сейчас время для Сынмина. Сначала Чан снимает рубашку, скорее из-за жары в комнате, чем из-за необходимости быть голым. Он ведёт рукой вниз по позвоночнику Сынмина. В ответ парень выгибает спину, подавив крик, потому что на мгновение забыл о тяжести, давящей на его соски. Чан рад увидеть такую реакцию. С Сынмином действительно нужно стараться, чтобы получить хоть какой-то отклик. Тот многое скрывал, но Чан научился распознавать напряжение в его мышцах и изменения в дыхании. Он научился получать желаемую реакцию. Хёнджин облизывает губы, глядя на идеально вылепленное тело Чана. Он жаждет видеть красный меж кубиками его пресса — использовать чужое тело, как художник использует холст. Хочет провести по каждый линии острым ножом, медленно резать кожу, слой за слоем. Чан шлёпает Сынмина по заднице, заставив его качнуться вперёд на веревках. Сынмин прикусывает нижнюю губу, чтобы не издать ни звука. Раздаётся ещё шлепок, когда рука Чана касается покрасневшей кожи. На этот раз младший не смог сдержать стона. Несмотря на то, что его внимание сосредоточено на Сынмине, Чан смутно осознаёт, что Хёнджин наклоняется вперёд в кресле, как хищник, наблюдающий за своей добычей. С каждым шлепком, член Сынмина дёргался, и Хёнджин задаётся вопросом, может ли тот кончить только от того, что его связали и отшлепали. Чан хватает узел, который соединяет верёвки, обвязанные вокруг бёдер Сынмина, и шлёпает сильнее. Сначала по одной ягодице и тут же по другой. — Да! — вскрикивает Сынмин, получив ещё один шлепок от Чана. В котором столько силы, что болтающееся тело Сынмина начинает вращаться. Губы Хёнджина изгибаются в улыбке. Чан силён. Всегда веселее заставить сильных понять, насколько они на самом деле слабы. Ему плевать на хрупких мальчиков, которые делают то, что им говорят. Чан протягивает руку, чтобы удержать тело парня на месте. Как только Сынмин повисает перед ним, Чан понимает, что пришло время. Его член уже болит от возбуждения. Он расстёгивает молнию на джинсах и снимает вместе с ними боксеры. Тянется за презервативом и разрывает упаковку, прежде чем натянуть резинку на член. Тело Сынмина напрягается от этого звука. — Расслабься, — Чан цокает языком, и Сынмин повинуется, делая глубокие вдохи. Он капает немного смазки на пальцы, раздвигая ягодицы Сынмина, прежде чем подразнить пальцем край его колечка мышц. Чан просовывает палец внутрь, за ним следует второй, входя глубоко и сильно, прежде чем резко вытащить. Сынмин стонет из-за пустоты, но втягивает воздух, когда головка члена Чана оказывается меж ягодиц. Он входит медленно и неторопливо, чувствуя, как мягкие стенки младшего растягиваются вокруг него. Погрузившись достаточно глубоко, чтобы дотянуться до его торса, он быстро снимает зажимы для сосков, вызвав крик Сынмина, когда цепь упала на пол. Тело снова выгибается дугой, а бёдра движутся назад, погружая член Чана ещё глубже внутрь себя. Чан выжидает несколько секунд, прежде чем двинуться, понимая, что боль освобождения намного сильнее, чем от сдавливающего зажима. Он склоняется над телом Сынмина, его ноги твердо стоят на полу, когда он начинает движение бёдрами. Сынмин испускает разочарованные стоны, потому что снова пытается тоже двигаться навстречу, но верёвки не позволяют ему взять контроль. Эрекция Хёнджина начинает побаливать, угрожая взорваться от мыслей, которые терзают его разум. Он прикрывает глаза, прислушиваясь к шлепкам плоти о плоть и резким стонам удовольствия. Ведёт рукой по своему стволу через штаны, представляя, каково это — наклонить Чана и трахать его до тех пор, пока его задница не станет мокрой и кровоточащей. Чан впивается ногтями в бёдра Сынмина, удерживая его на месте, когда чувствует, как горячая сперма наполняет презерватив, покрывая его член. Он уже собирается потянуться к члену Сынмина, чтобы помочь ему кончить, но передумывает. Парень дрожит, его тело так туго скручено, глаза остекленели. Он кончит в любую секунду. Как и предсказывал Чан, в тот момент, когда он вытаскивает свой член, Сынмин издаёт дрожащий вскрик. Сперма вытекает из его члена, разбрызгиваясь по полу. Чан стоит позади и смотрит, как белая жидкость смешивается с потом, стекая с тела. Это грязно, но ему нравится. Чан пользуется моментом, чтобы снять презерватив, завязать конец и отбросить его в сторону. Он ещё раз смотрит на Сынмина, восхищаясь своей работой, прежде чем потянуть верёвку и опустить его на ноги. Но Чан знает, что пройдет несколько часов до того, как Сынмин сможет ходить, не говоря уже о том, чтобы стоять на двух ногах. Он обнимает и высвобождает его руки, позволяя им безвольно повиснуть по бокам. Разматывая верёвку, которая впивается в кожу, Сынмин стонет от боли. Когда наконец Чан освобождает его полностью, относит Сынмина на неиспользуюмую кровать и накрывает одеялом. Когда Сынмин задремал, Чан поворачивается к Хёнджину. Он ловит себя на том, что смотрит ему прямо в глаза. Тот больше не сидит в кресле. Стоит, прислонившись к стене, засунув руки в карманы и настороженно глядя в ответ. — Мне нужно идти, — хрипло произносит Хёнджин. — Но я же сказал, что ты можешь остаться… — Это не очень хорошая идея, — качает он головой, — доверять мне. — Но… — у Чана нет времени спорить, Хёнджин уже на выходе комнаты. — Я просто хочу помочь тебе, — тихо говорит он. Когда Хёнджин ушёл, Чан запрыгивает на стол, чтобы передохнуть минутку. Он тянется за мобильником, желая проверить, как там Сэун и Чонин. На экране появляется одно сообщение от Сэуна. Мы можем поговорить о Хёнджине?