***
Почему-то долго не получалось уснуть. Что-то не давало покоя, вызывало тревогу. И кажется, не стоило есть так много после долгого голода. По началу сон кажется неполноценным, Паркер будто на половину уснул, в то же время бодрствуя. А потом накрыло окончательно. Только лучше от этого не стало. Ему снится что-то совсем странное. Всё размытое, он не понимает, где находится. Кажется, вокруг много людей. Их лиц не видно, но все они смотрят на Паркера. От этого мгновенно появляется животный страх, сбивающий с толку. Где я? И почему так сильно болит живот? — Итак, ты его убил, — слышится откуда-то громкий равнодушный голос, давящий на сознание. Кто это? Что происходит? — Что? — Собственный голос хриплый, сбивается. Боль в животе усиливается, становится режущей, и парень прикладывает руки к торсу. Что-то пачкает ладони, липнет омерзительным образом. Он судорожно смотрит на свои ладони, и ужас охватывает парня. Это кровь… я истекаю кровью! — Почему ты его убил? — Снова слышится незнакомый голос. Неизвестные люди толпятся вокруг и лишь смотрят, нагоняя тревоги. Боль невыносимая, одуряющая. Хочется разрыдаться от происходящего. Под ногами лужа липкой крови, и Питер уверен, что это его. Наверняка поэтому ему так плохо и больно. Тело дрожит, не слушается, ноги ватные, а голова раскалывается от боли. — Помогите мне, — шепчет болезненно Питер, сгибаясь от боли. В глазах мутнеет, а люди вокруг него всё также толпятся. Никто ему не поможет, никто ему не сочувствует. Кровь продолжает хаотично течь, но раны вроде нет. Тогда отчего так больно? Тогда откуда кровь? — Зачем ты его убил? — Отчужденно звучит чей-то голос. Всё такое жуткое, пугает до ужаса и Питеру некуда деться. От взглядов людей хочется злиться, боль настолько ядовитая, что ноги подкашиваются. Он падает на колени, пачкается в крови еще сильнее. — Помогите мне! — Запугано мечется ученый. Он ищет среди толпы людей того, кто мог бы ему помочь. Но все они стоят равнодушно, отстраненно наблюдают. — Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне! — Ты его убил! — Обвиняюще и грозно звучит неизвестный голос. Это пугает, заставляет запуганно съежиться. Хочется исчезнуть, спрятаться. Адская боль сковывает всё тело, хочется изогнуться и сложиться в маленький калачик. Однако парень заставляет себя подняться. Хочется убежать отсюда как можно скорее. Тело не слушается, ноги ватные. Он ослаб, не чувствует ничего кроме уничтожающей боли. Едва получается сделать шаг. Он пытается уйти от толпы людей, но через пару шагов натыкается на нечто убивающее рассудок. Фандрал…? Чужое мертвое тело сочится кровью, труп начинает разложение, но гниет совершенно неправильно. Конечности изогнулись неестественно, череп расколот и лицо искажено. Однако узнаваемые черты всё же проглядываются. Светлые волосы изляпаны кровью, а на лице едва заметная улыбка. Счастливая и радостная, такая живая и естественная. Некоторые рёбра обломались и торчат рвано наружу. Где-то рядом с головой остатки того, что было мозгом. В нос ударяет омерзительный запах железа, удушает своей густотой и вызывает невыносимую тошноту, от которой Паркер мгновенно просыпается. Просыпается и сразу же бежит в ванную, падая на колени перед унитазом. Воздух выбивает из легких, внутренности будто сжимаются и выворачиваются наизнанку. Во рту остается отвратительный вкус, голова начинает болеть. Глаза слезятся от удушья, с губ стекает слюна. Как же мерзко… Почему меня стошнило? Всего лишь труп… я столько таких с самого детства видел. Приходится чистить зубы и идти на кухню. От всего этого поднимается температура, и Паркер судорожно глотает нужные таблетки для сбавления тошноты и озноба. Я так устал… Утро мучительное, невыносимое. Паркер так и не смог заснуть, отчего тело уставшее, и голова болит. Ни на какую работу ехать не хочется. Тем более, что ничего хорошего там больше нет. Питер любит работать, без этого его жизнь совершенно пустая. А сейчас в компании нет заданий для него. Только Хела прицепилась со своими непонятными планами, но этот факт лишь ухудшает ситуацию. Чего она хочет на самом деле? Зачем я вообще ей нужен в роли советника? На тротуар возле входа в офис не хочется смотреть, хотя ничего такого там не осталось. Всю кровь уже отмыли. Но слишком отчетливая картина трупа засела в голове, и вспоминается при каждом закрывании глаз. Ну же соберись! Ты же уже взрослый парень, столько дерьма видел. Хочется сбежать от этого. Хочется до боли сильно на море. И в горы. С Лафейсоном обязательно. Без него ничего не хочется. Приходится всю смену сидеть в мастерской. Контактировать с людьми не хочется. Они все надоели. Никто из них не похож на Лафейсона. После работы не хочется возвращаться домой. Хочется раствориться, исчезнуть, но только не домой. Там пусто и серо, до тошноты неуютно. Может, стоит встретиться с Локи? Проведаю его, вдруг, ему совсем уж грустно. Да, точно надо. Паркер бездумно кивает, садится в машину, которую когда-то угнал с Локи у Старка. Стоит заехать в магазин. Нельзя же с пустыми руками прийти. В супермаркете руки сами тянутся к шоколадному молоку. Точно, он же любит эту гадость. Извращенец. На пороге общаги становится неловко. Вдруг он не вовремя. Что если его не захотят видеть. Вспоминаются слова Хелы о том, что ему нужно оставить Локи в покое. «Ты похож на Фандрала» — что это значит? Разве это возможно? Паркер стучит в чужую дверь, волнуется наверное слишком сильно. Это уже привычка. Но увидеть сейчас Лафейсона хочется слишком сильно. Прошло всего ничего с их прошлой встречи, но Питер успел соскучиться. Особенно от мысли, что еще две недели Локи не будет в Асгарде. За дверью слышится чья-то ругань, кто-то, подходя к двери, сердито возмущался со словами «кого ж там блять принесло». От этого хочется разволноваться еще сильнее, вдруг его совсем не хотят видеть? Но вот ему открывают, с грозным вопросом «Чего надо?». Вовсе не Локи. Перед Паркером стоит сосед Лафейсона, смотрит на ученого недовольно заплаканными докрасна глазами. Помнится, у него были волосы где-то середины шеи, окрашенные нелепым образом. Да-да, точно, был блонд, а кончики ядрено-черные. Сейчас же что-то явно пошло не так. Судя по всему, парень только начал срезать и сбривать свои волосы, когда Паркер объявился. Сейчас на чужой голове рвано остриженные пряди и один участок, где прошлись машинкой для стрижки. — А Локи дома? — Донельзя неловко спрашивает Паркер, стушевавшись. Чужой сосед фыркает и отрицательно качает головой. — А где он ты не знаешь? — Почти утвердительно бурчит ученый, и снова получает такой же ответ. — Как тебя зовут, напомни? — Эд Кено, — шмыгает носом парень. Его лицо покраснело от слёз, и в купе с такой прической это выглядит трагично. А дальше Питер готов поклясться, что совсем не понимает, как до этого дошло. Как-то он оказался в чужой комнате, и вот перед ним сидит чужой сосед, а он аккуратно состригает чужие волосы на его затылке. Это странно до абсурда, и неловко так сильно, что аж смеяться хочется. Эд больше не плачет, это и к лучшему. Слушать чужое нытье не хочется, и Паркеру даже не слишком интересно, что послужило причиной таким действиям. — Не знаешь как дела у Локи? — Осторожно спрашивает ученый, не вынося неловкости и тишины. — Он снова начал курить. Ну, он пытается скрыть это, но запах ведь хер скроешь. А так он мне ничего не рассказывает, но что-то ему не очень весело. Что у вас случилось-то? — Парень, с которым он встречался в подростковом возрасте, покончил с собой. Спрыгнул с крыши офиса, где мы работаем, — в горле почему-то ком, говорить на эту тему отвратно. Даже руки по непонятным причинам подрагивают, но Питер свою работу закончил. Чужие волосы сбриты и от них осталось только пара сантиметров. — Какая жуть, — отрешенно звучит голос парня. Он отряхивает состриженные волосы с себя, и встает, тут же удаляясь в ванную. — Бля, зеркала же нет, — бурчит нелепо Кено, возвращаясь. На столе в кухонной зоне стоит бумажный пакет со сладостями, который Паркер притащил с собой. Пока Эд метался по комнате, убирая последствия своей стрижки, Питер отходит к кровати Лафейсона. Под потолком гирлянда, на стенке полка с книгами и какими-то тетрадками. На прикроватной тумбочке какая-то старенькая коробочка, и крайне сильно хочется ее открыть. Наверное, это невежливо и неправильно, но руки чешутся, и Паркер аккуратно открывает ее. Внутри куча распечатанных фотографий, некоторые сделаны на полароид и подписаны датами. И на каждой из сотни фоток был запечатлен либо Фандрал, либо Локи. Но гораздо чаще они были вместе. Странно рассматривать это, но какое-то горестное любопытство не дает покоя. Вот полоска фоток из фотобудки, на которой юноши сначала смеются, а потом нежно целуются. И что-то скребет на душе Паркера от этого. Вот другие фото, на одной Фандрал тащит Локи на руках, а тот весь в крови, улыбается и показывает в камеру средний палец. Это когда он учился кататься на скейте, но упал и покалечился, кровь застыла и сковывала движения, а Фандрал тащил его до дома. А вот другая: на пляже, Фандрал по грудь в воде, а на его плечах сидит Локи, бледный и промокший, но крайне счастливый. Он вообще на всех фотках счастливый. Питер никогда не видел Лафейсона настолько беззаботным и радостным. От этого что-то давит на сердце, порождает невыносимую муку. Они были красивой парой, это не должно было заканчиваться вот так… Это несправедливо. Что если Локи больше никогда не будет таким же счастливым как тогда? Я никогда не видел его таким… значит ли это, что я хуже Фандрала? Я не смог осчастливить его также. И может быть в дальнейшем тоже не смогу…***
Следующая встреча с Хелой происходит случайно. Паркер пытался этого избежать, но потерпел неудачу. Девушка ведёт себя всё также, смотрит на ученого с лукавым прищуром и улыбается кровожадно. Она сразу же поднимает незакрытую тему, хочет, чтобы Питер присутствовал на внутреннем совете. И зачем? Что мне там делать, я же ни хрена не знаю… — Я хочу взять отпуск, — поразительно строго и грубо звучит собственный голос. Девушка фыркает, смахивает волосы от лица рукой. Есть что-то двоякое в этом движении. Она прикладывает усилия, чтобы ее движения казались изящными и плавными, но что-то выдает в ней ту резкость и пыл, которые она тщательно пытается скрыть. Хела кажется искусственной, притворяющейся. Что может быть в ней настоящего, если даже простейшие движения она пытается приукрасить. — Тебе придется дождаться, пока Тор с Локи выйдут на работу, — слегка издательским тоном предупреждает девушка. — Тогда я возьму больничный, — противопоставляет запасной план Паркер. Что-то заставляет его нервничать, наверное, это от того, что у Хелы нет никаких эмоций, за которые можно зацепиться. Она вообще никаких эмоций не проявляет. Улыбка у нее натянута, взгляд обжигающий, но в нем тоже нет никаких чувств. Вся она будто сделала из стали, создана на подобии человека. — Сначала предъяви справку о болезни. Что-то ты не кажешься простуженным, — склоняет голову вбок девушка. Это едва уловимое движение головой вызывает у Паркера отвращение, и совсем непонятно, почему он так реагирует. — Я увольняюсь, — прикусывает щеку ученый. Что-то щемит в груди, заставляет напрячься. — Отклонено, — пожимает плечами, — я не могу принять заявление об увольнении или уволить кого-то. Это может сделать Тор после отпуска. Чужое злорадство вызывает агрессию, каждое движение девушки пропитано притворством. Вот даже этот наклон головы. Питер привык, что так делает только Локи. Это было некой особенностью Лафейсона, являлось дополнением к его артистичности и эмоциональности. У Хелы это больше похоже на жалкое подражание. По ней видно, что она делает это неискренно, а намеренно, с какой-то непонятной целью. Даже плечами она пожимает не так, как остальные. Во всем, что она делает проглядывается холодный расчет. — Значит и сделать из меня советника ты не можешь, — то ли спрашивает, то ли утверждает ученый. Хела хмыкает, смотрит на Паркера, как на сплошного идиота. — Что тебя пугает? Ты не будешь возиться с документами и подсказывать мне что-то о делах компании, я знаю как тут всё устроено лучше кого-либо. Ты будешь палачом. Поверь мне, эта работа в разы лучше. Паркер сдвигает брови к переносице непонимающе, кривит губы в некотором отвращении. В ответ на его немой вопрос Хела смеется. И даже в этом смехе есть что-то отталкивающее, ненастоящее. — Палач — тот, кто отсечет любую голову, стоит только приказать. Им была я, им был Тор, им является Локи сейчас. Что за средневековье? О чем она вообще? Какая-то чушь, обычный бред. Локи является палачом… как это понимать? Резкое желание уйти отсюда не дает сказать ни слова. Хела идёт по коридору слегка впереди, уже не смотрит на ученого. Это хорошо. Ее взгляд вызывает лишь тошноту и раздражение. — Я уверена, что ты не понимаешь. Давай я объясню: в нашей семье не принято оказывать услугу бесплатно, либо плати, либо будешь должен. Если ты «палач» и должник, то остальные вправе запросить в качестве расплаты убийство. Например: Тор, пользуясь этим, заставил Локи убить Малекита. Я по приказу отца убивала неугодных ему личностей, как и Тор потом. Девушка рассказывает это, будто говорит о чем-то будничном. Паркер останавливается. Локи убил Малекита? Но мне он… сказал обратное. Что-то сдавливает дыхание, и множество мыслей начинают заполнять голову, не позволяя здраво оценить всю информацию. Неужели он соврал? Соврал мне… — Неужели он не говорил тебе об этом? — Снисходительно поднимает брови Хела, улыбаясь однако совсем жестоко. — Не говорил, — хрипло выдыхает ученый. Сердце будто ноет от боли, и в памяти всплывает множество моментов, когда Локи мог соврать. Осознание убивает рассудок, паранойя охватывает мгновенно и уничтожающе. — Неудивительно. Он ведь лжёт постоянно. Карие глаза раскрываются в ужасе, брови сдвигаются в сомнении. Я не хочу верить в это. Это ты лжешь! Это ты лгунья! Ярость появляется внезапно, истекает из недоверия и ужаса. Как это возможно? Это неправильно, так ведь нельзя. Какая же вы семья после этого? Как вообще можно заставить собственного брата пойти на такое? — Слышал о методе «кнут и пряник»? Нас пытались воспитывать также. Но я вывела способ лучше. Локи ранимый, взять и убить по приказу кого-либо он вряд-ли бы смог. Пришлось изворачиваться. Я забочусь о нем, поддерживая, и он думает, что я хорошая сестра. Благодаря этому в его голове нет сомнений, и даже тот факт, что я заставила его пойти на убийство, не волнует его и не портит наши взаимоотношения. Это идеальная, совершенная во всех смыслах манипуляция. Что-то надрывается внутри от этих слов. Чужая жестокость и безжалостность поражает, и Питер теряется от собственных мыслей и чувств. Разочарование постигает мгновенно, испортив всё, что можно было. Тор такой же как она? Он поступил также, он точно такой же. — И вы не чувствуете вины за это? Вам не жаль его? — Нервно срывается голос, переходит на отчаянную хриплость. — Вот тебе ирония: я ни хрена не чувствую. Вообще ничего, — оборачивается к Паркеру девушка. Она слегка поднимает уголки губ, кажется безумной. Есть в ней что-то нечеловеческое. Что-то опасное, пугающее и ядовитое.