***
Тор был на первом этаже, когда всё закончилось. Он хотел дождаться Локи и Питера, спустился вниз, и понял, что-то упало прямо возле входа. Окна в офисе панорамные, на первом в том числе, странное падение чего-то пугающе похожего на человека было видно отчетливо. Сотрудники заволновались, и что-то тяжелое появилось на сердце Одинсона. Что-то гнетущее, из-за чего он на негнущихся ногах спешит выйти на улицу. В глазах всё плывет, страх накатывает по неясным причинам. Он выходит за двери, спускается по крыльцу. И замирает в ужасе. Сердце, кажется, леденеет, к горлу подкатывает ком. Осознание накатывает удушающе больно. Растекается лужей чужая кровь, и до слёз знакомые кеды пропитаны ей. А дальше слёзы застилают глаза и всё расплывается, Тор начинает задыхаться.***
— Мы опаздываем, — напоминает Паркер. Локи не торопясь идёт рядом, отчего-то чрезмерно бодрый. — Расслабься, зануда, почти пришли, — улыбается расслабленно Лафейсон. Они подходят к компании, вот уже заворачивают за нужный угол, выходя на главный тротуар. Офисное здание уже отлично видно. В глаза бросается скопление людей у главного входа, и Локи с любопытством вглядывается. Только Питеру не по себе. Какое-то смутное нежелание подходить туда давит на сознание. Почему-то появляется иступленное волнение, а за ним — отторжение. С каждым шагом напряжение нарастает, и Локи, кажется, тоже замечает что-то неладное. А потом ускоряется, едва не переходя на бег. Что-то не так! Паркер старается поспеть за студентом, присмотреть за ним. А дальше всё разрушилось окончательно. Они подбегают к той толпе, сквозь которую Питер отчетливо видит пятно крови. Догадки заполняют мысли, тревога накатывает внезапно, и Паркер вовремя хватает Лафейсона за плечо, чтобы развернуть его спиной к трупу. Люди отходят, открывают обзор, и Питеру становится плохо. Он цепляется за Лафейсона крепче, шепчет, чтобы тот не смотрел. А сам видит то, чего лицезреть никогда не хотел бы. Чужое лицо уже слабо похоже на лицо вовсе, и даже сложно осознать, что это когда-то был живой человек. Фандрал… Тошнота подкатывает совсем неожиданно, пальцы цепенеют. Его череп расколот почти полностью, мозги вместе с кровью разбрызганы вокруг. Конечности изогнуты неестественно, то, что было лицом, окровавлено и начинает отекать. Питер сам не понимает, почему впивается взглядом и рассматривает так внимательно, следовало бы не смотреть вовсе. Но вот в глаза бросаются рваные куски мозгов возле трупа. Несколько костей сломалось наружу, торчит из тела рвано. Больше он не выдерживает. Закрывает глаза, дышит истерично. Локи смотрит на него с тревогой, спрашивает тихо: — Что там? Хватка лишь усиливается, и Питер сам не замечает, как безнадежно обнимает студента. Где-то в стороне отрешенно стоит Тор, и Паркер смотрит на него сочувствующе. Что-то ломается в этот момент, оседает на душе невыносимым грузом. Тошнота давит на рассудок, дышать невыносимо сложно. Нужно что-то сказать Лафейсону, но в горле пересохло от ужаса, и слов не подобрать. В нос ударяет омерзительный запах крови. — Питер, — требовательно зовет Лафейсон, не понимая. Оборачиваться он пока не решается, но хочет разобраться в происходящем. Руки трясутся, ноги немеют. Паркер не может справиться с собой. Ну же, соберись. Ты не впервые видишь труп, прекрати истерить. Локи всё же пытается посмотреть назад, но ученый поворачивает его лицо на себя. — Не надо, — хрипло просит Паркер, — Фандрал… он… Зеленые глаза раскрываются от осознания, темнеют. Пальцы непроизвольно впиваются Паркеру в плечо, мысли путаются, и что-то липкое расползается по телу внутри, сворачивая органы в тугой узел. Что-то надрывается в этот момент, бьет по его рассудку уничтожающе. Никто не запоминает, что было дальше. Тело увезли, полиция опросила свидетелей, но лезть не стала. Никто не хочет связываться с Асгардом. Питер находит Тора в пустом коридоре. Одинсон оседает на диванчик, зарывается пальцами в волосы, и, кажется, давит всхлип. Нужно заговорить с ним, но что мне сказать? — Полиция думает, что это самоубийство, — мрачно и хрипло звучит басистый голос. — Я не могу поверить в это. Тор поднимает взгляд на ученого, смотрит так жалостливо, что не по себе становится. Голубые глаза полны отчаянья и невыносимого горя. В них отсвечивают слёзы, которые стекают по щекам как только Одинсон закрывает глаза. — Он не вёл себя как-то странно? Ничего не говорил? — Осторожно интересуется ученый, но блондин лишь раздосадовано качает головой, отвечая отрицательно. — Я не знал человека радостнее его, он всегда улыбался, хохотал так искренне. Он никогда не жаловался, не говорил, что ему плохо. Он даже пообещал быть на моей свадьбе, — с придыханием и дрожью в голосе рассказывает парень. — Как я могу поверить в то, что это суицид, если он был таким… беззаботным? — Вчера он сказал мне, что ему здесь недолго осталось, что он скоро уйдет. А когда он только приехал сюда, он говорил, что взял билет только в один конец. Он рассказывал про похороны родителей, про то, что ненавидит этот город, — тихо делится Паркер. — Хочешь сказать, он это планировал? — Совсем отчаянно спрашивает Тор. Смотрит на Питера так внимательно, а глаза полны слёз. Паркер пожимает плечами отрешенно. — Возможно. Было заметно, что он живет прошлым, — судорожно выдыхает ученый. Он напряжен, не знает, что делать. Взгляд чужих глаз внезапно меняется, становится неожиданно суровым, и Питер теряется. Слишком быстрая смена эмоции отталкивает. — А ты пытался понять его? — Внезапный вопрос бьет по сознанию, и Паркер только сейчас понимает весь мрак ситуации. Он думает, что это на моей совести? Нет, это нелепо, как я могу быть… виноватым? — Я пытался. — Что ты отвечал ему на его слова? — Совсем пугающе спрашивает Одинсон. Вся его натура становится очевидной, и Питер думает, что это совсем иной человек. Он исступлённо озлоблен, смотрит уничтожающим невыносимым взглядом. Тор кажется ненавидящим, и это вызывает тайный страх. Он хочет найти крайнего, не понимая истину. Что мне ответить? Я лишь слушал, пока не надоело. Это делает меня виноватым? Нет, конечно нет. Фандрал был обречен — значит, вроде как я не причастен к его самоубийству. Ебучее «вроде»… — Если хочешь сделать меня виноватым, убедись, что сам не приложил к этому руку, — ядовито проговаривает ученый. — Почему он ничего тебе не рассказывал? Уж явно не потому, что не хотел расстраивать. Жутко наблюдать, как зверская ярость загорается в голубых глазах. Злись сколько хочешь, но я прав. Либо виновны все, либо никто. Я же не стоял у него над душой, приговаривая «убей себя», значит его смерть не на моей совести. — Пошел вон. И Питер уходит. Чувствует опустошающую тревогу внутри себя, и думает, что еще как виноват. Надо было пойти ему на встречу, а не быть мудаком. Может, стань я ему другом, он бы не поступил так с собой? Что, если мои слова стали последним поводом для этого решения? Случайно вспоминаются слова тёти Мэй про то, что помогать надо всем. Она считала, что все заслуживают любви и понимания. И верила, что Питер вырастет хорошим, добрым человеком. Наверное, он снова её подвел. Она наверняка тоже обвинила бы его в этом. Сердце мечется, от мрачных мыслей не по себе и Питер сам не понимает, в какой момент он захотел поговорить с Локи. Он тоже осудит меня? Наверняка подтвердит мою вину. А может… может он поймет меня? Он хвалил меня за убийство Квентина, может… нет, всё не так. Тогда он хвалил меня из-за ненависти к Квентину, Фандрала он ведь не ненавидит. Питер не сразу замечает, что пришел к двери в кабинет Лафейсона, он стучит неловко, тело скованно, руки подрагивают. Тихий голос разрешает зайти, и Паркер мнётся на пороге. Ученый закрывает дверь нелепо, замирает. Локи сидел за столом напряженно, но встает взволнованно. На негнущихся ногах спешно подходит к парню и падает в объятья. Он заводит руки за чужую шею, утыкается носом в широкое плечо. На душе тягостно, и множество эмоций выедают изнутри. Питер аккуратно кладет руки на тонкую талию, чувствует, как от этого становится легче, мерзкие мысли затихают на мгновение. — Как ты? — Осторожно спрашивает ученый. Локи невнятно бурчит куда-то ему в плечо, а потом слегка отстраняется, чтобы посмотреть в чудесные карие глаза. Его ладони невесомо ложатся на чужие скулы, а зеленые глаза смотрят на него слегка снизу вверх, пронизывая внимательным взволнованным взглядом. — Спасибо, что не дал мне… увидеть, — крайне замято и скованно шепчет Лафейсон. Ему не по себе от всего этого, что-то сломалось внутри и ноет как открытая рана. Страшно представить, что видел Паркер. Поэтому Локи и волнуется за ученого так сильно. — Ты сам как? Питер кивает головой, стараясь молча сделать вид, что он в порядке. Но изнеможённый взгляд карих глаз выдает его усталость с потрохами. Локи смотрит до боли понимающе, проводит едва ощутимо пальцами по чужой щеке, и Паркер совсем не понимает, почему тает от этого прикосновения. Совесть давит на рассудок, и хочется вывалить все переживания на студента, излить ему душу, доверившись. И ученый не замечает, что теряет контроль над собой. Он просит Локи выслушать его, и аккуратно подводит Лафейсона к диванчику, и тот садится туда нелепо из-за того, что Паркер нависает над ним. — Понимаешь, недавно я разговаривал… с Фандралом, и мы тогда не поняли друг друга, и потом, вчера, он просил у меня прощения. Я… я сказал ему, что мне плевать на него, — заминается от дрожи в голосе ученый. Он оседает на пол возле чужих ног, смотрит снизу вниз так жалостливо, что Локи окончательно теряется. — Я лишь переживаю, вдруг в произошедшем сегодня есть моя вина? Зеленые глаза смотрят слишком сочувствующе, и Локи крайне заметно волнуется за состояние Паркера. Холодные пальцы снова касаются лица, ласково, невесомо. Студент слегка наклоняется, смотрит так тепло, но брови поднимает в грустном выражении. — Конечно нет, — устало выдыхает студент. — Если кто-то и виноват, то только мы с Тором. Питер непонимающе теряется от слов парня. Чужие пальцы соскальзывают с его щеки, Локи складывает руки на коленях зажато, и сам весь сидит скованно. Пояснять свои слова не хочется, ворошить воспоминания тоже. — Когда он уехал… перед этим я высказал ему кучу гадостей. Сейчас понимаю, что не стоило, но я был так разбит его уездом, проклинал его. Тор тогда тоже злился, даже позвонил ему вроде просто поболтать, но все равно высказал ему, что разочарован, — болезненно звучит чужой голос. Локи кривится пристыженно, продолжает: — Он, наверное, тоже обвинил во всем себя, и поэтому… Ребра сдавливают легкие, чувство отвращения к себе поражает все мысли. Локи заминается, не может договорить фразу, и прикрывает глаза измученно. — Ты ни в чем не виноват, — шепчет студент. Что-то ломается и воскресает в этот момент. Вроде стало проще, ядовитые мысли не травят рассудок, но Питеру всё равно не легче. Локи выглядит разбитым, сломанным, и это давит сильнее всего остального. Хочется утешить, облегчить чужие страдания, но он обессилен, бесполезен. Ученый устало кладет голову на колени Лафейсона, чувствует, как слёзы застилают глаза. Хочется, чтобы этого не было. Хочется просто взять Локи за руку и увезти его куда-нибудь, где им будет хорошо и спокойно. Локи зарывается пальцами в его кудрявые волосы, слегка поглаживает по голове. От таких прикосновений мурашки по коже, и Питер млеет совсем неосознанно. Слёзы предательски стекают по лицу, но всхлип ученый давит, не даёт себе разрыдаться. Лафейсон копошится в его волосах бессознательно, свободной рукой стирая слезы со щек. — Обещай, что мы справимся с этим. Тихий шёпот выводит из мыслей, и Паркер забывает выдохнуть. Эти слова кажутся знакомыми до боли, и Питер теряется, не сразу понимает суть сказанного. Во сне… мне снился ты, и ты сказал тогда те же слова. Что это, почему так происходит? Неужели вчерашний сон пророчил слёзы? — Конечно, — не слишком уверенно отвечает ученый, но и этот ответ вызывает у Локи легкую улыбку. Теперь всё будет иначе. И никто не готов к этому.