***
— Лаура Альбертовна, вы можете хоть раз учесть мнение преподавательского состава, мнение своего заместителя, а не принимать все решения единолично?! — взрывалась Мария, расхаживая туда-сюда по кабинету директора. Лаура сидела в кресле скрестив руки на груди и внимательно рассматривала негодующую блондинку. Мари Буше с расстроенным видом сидела на стуле по другую сторону стола и обеспокоенно поглядывала то на Лауру, то на Марию. Она не рисковала разговаривать с директором в таком тоне, в каком говорила блондинка. Её вообще порой удивляло то, как свободно та общалась с начальницей и не боялась ей перечить. — Если я буду всё время учитывать ваши мнения, то учебный год не закончится никогда, потому что каждую неделю вы будете давать всем ещё один, на-этот-раз-точно-последний, шанс. Моё решение обжалованию не подлежит, а Бэлла собирает вещи и едет домой, — отчеканила Лукина. Она знала о том, как Мария прикипела к этой девчонке и ожидала подобную реакцию. Лаура каждый раз говорила, что нельзя привязываться к ученицам, потому что становится тяжело объективно их оценивать и слишком больно расставаться, но Мария всегда отмахивалась от этих наставлений, а после каждого выгона уходила в подавленом состоянии в комнату. И она совсем не ревновала Третьякову к кому-то, а, как обычно, переживала за работу. Правила есть правила, и, по правде говоря, Лауре надоело слушать обещания, которые не выполняются, в отличие от Марии и Мари, которые каждый раз спускали на тормозах косяки своих девочек. — Лаура Альбертовна, может быть, вы всё-таки ещё подумаете? — вкрадчиво спросила Мари Буше. Лаура напряжённо выдохнула и потёрла переносицу. Как же ей было тяжело работать с двумя гуманистками, одна из которых имеет на неё особое влияние. Она знала, что не сможет противится просьбам Маши, если она начнёт на неё смотреть своими большими глазами или, не дай бог, плакать. — Мари, оставьте, пожалуйста, нас с заместителем вдвоём, нам, как руководителям, нужно посовещаться. Мари понимающе кивнула и, уходя, бросила на Третьякову полный надежды взгляд. Когда преподавательница вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, Третьякова метнулась к директору. — Я же просила тебя оставить Бэллу ещё на неделю, почему ты её выгнала? — Потому что твоя Бэлла в очередной раз не сдержала обещание, которое давала мне. Которое давала тебе! Вот тебя не задевает то, что она плевать хотела на всё? — раздражённо проговорила Лаура. — Она же ещё ребёнок, — защищала свою ученицу Третьякова — Тоже мне, ребёнок, восемнадцать лет, — фыркнула Лукина, закатывая глаза, — Маш, давай закончим этот спор, я всё равно останусь при своём мнении. — Нет, ты не понимаешь, она же ещё маленькая, не знает, что делает, я смогу ей помочь, — продолжала уговаривать директора Мария. Она обошла стол, наклонилась к женщине, опуская подбородок ей на плечо, — ну пожалуйста, я сама обещаю тебе, что всё буду держать под контролем, только не отчисляй её из школы сейчас, слишком рано. – Ладно, — сдалась Лаура. Она знала, что не поддаться на уговоры Третьяковой не сможет, — иди, возвращай свою бестолковую, — Мария на этих словах обняла Лауру, поцеловала её в щёку и рванула к дверям, цокая каблуками по полу. — Но учти, если Бэлла опять что-то подобное выкинет, я три шкуры с тебя спущу, Мария Владимировна, — строго проговорила Лукина вслед убегающей блондинке. Мария затормозила в проёме, прижалась к дверному косяку и томно выдохнула: — Я уже это представила, Лаура Альбертовна, — в следующую секунду она уже скрылась из вида, а Лаура усмехнулась. — Манипуляторша, — проворчала брюнетка, включая ноутбук. Но такому манипулятору ей было не стыдно поддаться.***
— Ну подумаешь, иногда я решаю всё сама, ты всё равно всё выворачиваешь так, как хочется тебе, — Лаура напряжённо смотрела то на трассу, то на блондинку на пассажирском сидении, которая скрестила руки на груди и обиженно поджала губы, — Ладно, прости, я бываю не права. — Ничего себе. Я обведу сегодняшнее число красным маркером в календаре и каждый год буду отмечать день, когда Лаура Альбертовна Лукина призналась в том, что она не права, — саркастично ответила Мария, но по ней уже было видно, что она не злится на Лауру. Брюнетка рассмеялась от этих слов и свободной рукой погладила Третьякову по волосам. — Какая же ты язва, а со стороны и не скажешь. — Было у кого учиться, — парировала Третьякова. — Научилась бы чему-нибудь хорошему. — Командовать, например.***
Лаура не ожидала, что её любимый белокурый ангел Маша может быть такой жёсткой и строгой. Третьякова всегда была мягкой, спокойной и нежной, за что директор и отнеслась с недоверием к ней ещё в самый первый год работы, а после влюбилась без памяти. Она привыкла к тому, как ласково Мария разговаривала со всеми, к тому, как мило отшучивалась, и к тому, что на прекрасном лице никогда не было раздражения и злости. То, какой она была на сегодняшнем подведении итогов, поразило Лукину. Уходя, Мария всё же смягчилась и показала ученицам сердечко, давая понять, что всё ещё любит их, но этого было недостаточно, чтобы сгладить углы. Даже режиссёр несколько опешил от такого исхода, ведь Третьякова говорила совсем не то, что ей прописывали сценаристы. Поздно вечером, после того, как закончила всю работу на понедельник, Лаура всё же решила зайти к Марии, хотя бы для того, чтобы узнать, всё ли у неё в порядке. В глубине души Лукина надеялась, что блондинка давно легла спать после тяжёлого дня, но из под дверей комнаты просачивался тусклый свет. — Ты всё также не закрываешь двери, — констатировала Лаура, заходя в комнату. — А тебя до сих пор не научили стучаться, — буркнула в ответ Мария, которая привычно сидела на широком подоконнике в свободной белой футболке и спортивных серых штанах и курила в открытое окно, из-за чего в комнате было прохладно, всё-таки уже не июль месяц. — Не можешь выйти из роли злого полицейского? — с мягкой улыбкой спросила Лаура, подходя к женщине. Порой Лукиной казалось, что они с Машей меняются местами: ведь обычно это она строгая и сдержанная, которая прожигала взглядом и одним выражением лица могла заставить человека сознаться во всех грехах, даже в тех, которых он не совершал. А Маша заставляла быть мягче, открываться и проявлять эмпатию. Но сейчас Третьякова сидит с недовольным выражением лица, ругается и стряхивает пепел в пепельницу. — Меня на этой неделе так разозлили наши девочки, ты не представляешь себе как, обычно я не бываю такой строгой, знаешь же, — Мария выдохнула облако дыма с вишнёвым шлейфом и потушила сигарету. — Мне нравится, когда ты такая строгая, — улыбается Лаура, притягивая блондинку к себе и целуя её в висок, скользя губами по щеке, перемещаясь на шею и вдыхая аромат каких-то сладковатых духов перемешанных с запахом табака. — Воспитала, — тихо засмеялась Мария, моментально расслабляясь в объятиях Лауры. Больше всего она любила, когда Лаура обнимала её, в такие моменты ей казалось, что она защищена от всего мира, а все проблемы, которые есть, рассеиваются и становятся чем-то неважным. Но сегодня ей одних объятий явно мало, слишком много напряжения, слишком много негативных эмоций она испытала за неделю. И их срочно нужно выплеснуть. Мария всё ближе притягивала к себе Лауру, забиралась пальцами под рубашку и тихо стонала, когда брюнетка касалась чувствительных мест на теле. — Тебе кровати мало, да? — ухмылялась Лаура, стаскивая с блондинки одежду. — К чёрту всё, — тяжело дыша ответила Мария и выгнулась в спине, когда поцелуи переместились на живот.***
Машина стремительно покидала Подмосковье и въезжала в черту города. Всё то время, пока они ехали и шутливо переругивались, Мария думала об их с Лаурой отношениях, обо всём, что случилось за последние пару месяцев, прокручивала в голове то, как изменились их жизни. Она никогда не чувствовала себя такой счастливой. Несмотря на сложный характер Лауры, на то, что она до сих пор порой бывает эмоционально отстранённой и иногда забывает выключать начальника, ей ни с кем из людей не было так спокойно и комфортно. Она приняла её со всеми недостатками и трудностями и любила до безумия. Наверное, это и есть настоящая любовь. Когда ты не смиряешься с недостатками и подстраиваешься, а принимаешь в человеке всё хорошее и плохое, не пытаешься его переделать. Когда они встали на очередном светофоре, Третьякова повернулась к брюнетке и коснулась её предплечья. — Вези меня к себе. — Я туда и еду. Знала, что ты согласишься. Мария закатила глаза и рассмеялась, предвкушая то, как они будут перетаскивать вещи в квартиру Лауры, ведь чемоданы в багажнике — далеко не всё.***
— Чёрт возьми, Лаура, ты можешь хоть на миллиметр отодвинуться от неё? Я хотел романтичную фотосессию, но мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я буду снимать порно! — Дмитрий отставил в сторону камеру и возмущённо посмотрел на то, как Лаура расплывается в коварной улыбке, а Маша заливается краской и пытается убрать руки женщины со своей пятой точки. Он снимал их в студии агентства и не мог оторвать глаз от обеих женщин: Лаура была такая строгая и властная в чёрном смокинге и с красной помадой, которую ей подобрали визажисты, а Мария стояла рядом с ней в нежном кружевом платье, с завитыми локонами, и то, как контрастно они выглядели в кадре, казалось фотографу совершенством. Третьякова сама выпросила у Лауры эту фотосессию, долго и нудно уговаривая любимую. Лукина постоянно отмахивалась, говоря, что это всё сопливо, ванильно и выглядит по-идиотски. Когда Дмитрий позвонил ей и рассказал про концепцию, которую он хотел реализовать, то она пришла в полный восторг, но Лаура не разделяла Машиного энтузиазма и сказала железное "нет". — Тебе сложно хоть раз сделать то, что хочу я, а не то, что хочешь ты? — один из таких разговоров рисковал перерасти в скандал, — мы можем хотя бы фотографии совместные сделать красивые? — Если тебе так хочется, чтобы у нас было что-то совместное, то можем выбрать новый кофейный сервиз, — с невозмутимым видом ответила Лаура, отпивая мартини из бокала. — Зачем мне чёртов сервиз, если я хочу фотографии! — вспылила Мария, искренне не понимая, почему Лаура так не хочет исполнить её маленькую прихоть. —Опять Дима вдохновился? — как бы между делом поинтересовалась Лаура. Она очень ценила своего фотографа, но иногда его творческие порывы выходили ей боком. Например, сейчас. Нет, безусловно, ей тогда очень понравилась та выставка, но теперь ей бы не хотелось, чтобы фотографии её любимой рассматривали посторонние люди. — Он сказал, что мы будем очень красиво смотреться в свадебном образе. И тебе так идут смокинги, — ласковым голосом начала заново Мария, приближаясь к Лауре как кошка, — ну пожалуйста, — она садится к женщине на колени и отпивает из её бокала. Это был запрещённый приём. — Смокинги мне идут, говоришь? — лукаво улыбается женщина, притягивая Марию за талию ближе и забираясь ладонями под кофту. Блондинка смеётся, Лаура целует её в шею, — Я подумаю, но не обещаю, — но Третьякова знает, что Лаура уже согласилась. — Господи, веди себя прилично, тут же люди, — возмущается Маша, а Лаура без зазрения совести нагло целует её. Раздаётся щелчок фотоаппарата. — Так, вот это сейчас было красиво, а теперь хочу что-нибудь нежное, — руководит Дмитрий. — Дождёшься от неё, как же, — бурчит Маша, поправляя кремовое кружевное платье. — Не ври, — возмущается Лукина. — На вас смотреть сплошное эстетическое удовольствие. — Я надеюсь, ты не повесишь эти фотографии на очередную выставку? — угрожающе спрашивает Лаура и прищуривается, глядя на Диму. — Если я захочу умереть, то выберу менее болезненный способ, — ехидно отвечает он, а Мария заливается смехом. Лаура лишь закатывает глаза. Когда Дмитрий спустя ещё час отснял всё, что хотел, женщины неспеша прогуливались по вечерней Москве, под ногами похрустывал первый снег, всё-таки начало декабря. Мария держала Лауру за руку, а та вполуха слушала что-то про то, что нужно купить новогодние украшения, потому что в квартире слишком мрачно, про то, что на новый год обязательно нужно позвать Нику, а потом на праздники поехать куда-нибудь за город. Она резко затормозила, а Маша от неожиданности ойкнула и обеспокоенно посмотрела на брюнетку. — Что-то случилось? — Случилось, — Лаура нежно провела по щеке Маши и убрала спадающую на глаза прядь, — люблю я тебя. Настоящая любовь приходит в жизнь резко, быстро и внезапно. Как скоропостижно человек умирает от остановки сердца, так же быстро он влюбляется в того, кто предназначен судьбой. Можно не верить в судьбу, но нужно верить в любовь — то единственное, ради чего стоит жить. В любовь как случайную смерть.В жизни должна быть любовь — одна великая любовь на всю жизнь, это оправдывает беспричинные приступы отчаяния, которым мы подвержены.