1955 год, г. Лондон
Вэл рассеяно смотрел на папку с заданием, которую ему выдал новый Куратор. Внутри него зарождалась тревога, которую он успешно скрывал от окружающих, но жаль, не мог подавить в себе.
Херб никогда не был злым, крикливым или раздражительным. В целом он создавал впечатление спокойного, рассудительного и даже добродушного человека. Но после смерти предыдущего Куратора и случившихся недавно событий, мужчина буквально вышел из себя. Он что-то активно рассказывал и жестикулировал, но Вэл не мог разобрать слов, его голос звучал где-то далеко, невнятно и второстепенно. Все его внимание было сосредоточено на фотографии светловолосой девушки, и штампом «устранить» в правом верхнем углу.
– Вильгельм, ты слушаешь меня? – парень поморщился, услышав своё полное имя из недовольных уст Куратора, он нехотя поднял голову и встретился с ним взглядом.
– Он слушает, Куратор, просто слегка устал, – ехидно отозвался Арон, который толкнул локтем своего напарника в бок, пытаясь привести того в чувства. Тот раздраженно тряхнул плечами и снова опустил взгляд в папку.
– Я согласен устранить Пятого, – Вэл нехотя перевернул страницу, тупо уставившись на фото второй цели - Номер Пять Харгривз, а если точнее, то Смазливый Бесящий Мудак, – Тей я трогать не собираюсь.
– Я не предоставляю тебе выбор между ними. Договаривайся со своим напарником, пусть он забирает Теос, а ты убиваешь Пятого, – он безразлично пожал своими маленькими плечами, – Мне все равно как и кто из вас будет это делать. Но медлить нельзя. Эта сука совсем страх потеряла, она уже влезла в несколько временных линий, нарушила все протоколы. Но убивать ее нельзя, ее умения слишком…особенные. Нужно привести ее в резиденцию и дать нашим ученым взять необходимые материалы для изучения.
Усмешка тронула губы парня. Он часто проводит параллель между Третьим Рейхом и Комиссией, к сожалению, он все чаще замечает их общие сходства. Он шумно захлопнул папку, толкнув ее в сторону Куратора, она проехалась по скользкому столу и свалилась бы на пол, если бы мужчина не остановил ее ладонью.
– Почему именно мы должны за это браться?
– Потому что только у вас есть необходимые навыки для устранения таких опасных целей, – процедив сквозь зубы, ответил Куратор, – Только вам я могу доверить это, тем более что большинство агентов занято разгребанием дерьма в тех временных линиях, где побывала эта идиотка. Нам пришлось закрыть многие из них, а это чертовски сложно! Вы…вы даже представить себе не можете, что она натворила! – он повысил свой голос, отчего тот стал на октаву выше и писклявей, – Есть вероятность темпорального разрыва! Появились альтернативные реальности, которые существовать не должны! Она может быть в одной из них прямо сейчас! О, Боже, Кармайкл убьет меня… – Херб с придыханием опустился на кресло, но из-за своего карликового роста чуть было не соскользнул с него.
– Я с радостью возьмусь за это нелегкое поручение, Куратор, – Арон с противной усмешкой посмотрел на своего напарника, – Думаю, мой депрессивный друг тоже решится на столь непростую, но такую важную миссию. Знаете, они ведь были очень дружны с Тей много лет. Будет непросто, но я готов оказать содействие и посильную поддержку. Мы ведь напарники.
Вэл сомкнул челюсть, от чего его желваки заметно напряглись, а скулы заострились, казалось, об них можно было порезаться. Парень метнул убийственный взгляд в сторону улыбающегося Арона, но естественно, это не оказало на него никакого воздействия. Этот урод при любой возможности готов позлить всех и вся, в особенности своего напарника, с которым он проводил почти все свое время.
– Думаю, выбора у меня нет, я согласен, – собственные слова отозвались внутри тупой болью, но ни один мускул не дрогнул на его лице, казалось, он сам себе подписывает приговор,– Но у меня есть одно условие. Это касается моей семьи, – если его заставляют рисковать жизнью и направляют в один из временных разломов, куда не каждый оперативник в здравом уме согласился бы отправиться из-за вероятности быть расщепленным, то нужно выжать из этого максимальную выгоду.
– Торговаться вздумал? – Херб был на грани. Его маленькое раскрасневшееся лицо напоминало спелый помидор, но у него не было выбора, ему придется пойти навстречу требованиям. Он согласится, Вэл это чувствует.
– Да, – парень, не отрываясь, смотрел в глаза Куратора, – Вы сделаете так, чтобы они выжили. Моя жена и ребенок, вы лично проследите за этим. И вы сделаете это уже сегодня, согласитесь, не такая уж большая цена.
– Ты наглый паршивец! – мужчина снова закричал, ударив обеими ладонями по столу, отчего ваза с засохшими цветами чуть было не свалилась на бок, – Мы не имеем права влезать в естественный ход событий и ты это знаешь!
– Тогда ищите другого агента для этой миссии, а я пас, – не дождавшись завершения «планерки», Вэл быстро покинул кабинет Куратора, сильно хлопнув дверью.
На улице было тепло и солнечно, отчего это место навевало тоску не так сильно, как обычно. Сигареты приятно горчили, наполняя легкие дымом, пропитывая каждую клеточку тела. Они слишком слабые, даже вкусные, но Вэл курит только их. Каждая выкуренная раковая палочка напоминает о времени, когда в его жизни был хоть какой-то смысл и даже радость. Прикрыв глаза, парень представил ее лицо, улыбку, и задорный смех. Она редко смеялась, если ему удавалось ее рассмешить, то это можно было считать маленькой победой.
Теперь ее лицо красовалась на фотографии с красной надписью «устранить». Она готова была уничтожить себя и само время, лишь бы найти реальность, где этот ублюдок жив. Она готова ради него буквально на все, но разве этот засранец заслужил хоть каплю такого внимания? Он всегда вел себя как скот рядом с ней, они все время ругались. Откуда у нее могли взяться чувства к нему? Чем он заслужил ее томный взгляд? Как это вообще работает? Ему тоже нужно было вести себя как самодовольный мудак? Возможно, тогда бы она захотела его так же сильно? Его тошнит от этих мыслей.
Почувствовав резкий толчок в плечо, Вэл непроизвольно отступил в сторону, но увидев рядом с собой Арона, тут же нахмурился, снова затянувшись сигаретой.
– Он согласен с твоими условиями.
– Знаю.
– С огнем играешь.
– Да, – пальцами стряхнув пепел с сигареты, Вэл устремил взгляд куда-то прямо, чувствуя, что сейчас его напарник выскажет ему все, что думает, хоть он и лезет не в свое дело.
– Кто бы мог подумать, что так много проблем может доставить одна тощая девчонка с чемоданом и слепая верность. Бьюсь об заклад, ты завидуешь Пятому. Кто знает, как они встретились, наверняка она ему уже дала. Уверен, ты все время об этом думаешь, – низкий срывающийся фальцет его голоса раздражал слух, отчего Вэл непроизвольно скривился.
– Тебе заняться больше нечем?
– Ты не представляешь, как меня бесит твое пиздастрадальческое настроение, Вэл. Ведешь себя как подросток в период полового созревания, куришь те же сигареты, что и она. Твое поведение как минимум странное, учитывая род твоей деятельности в прошлом. Утри сопли, Ромео, подумай о семье, – нельзя срываться на своего же напарника, им ведь еще работать вместе. Парень выкидывает сигарету в урну и засовывает руки в карманы пальто, он не смотрит на собеседника, его лицо может спровоцировать к действию.
– Я все время о них думаю, Арон.
– Нет, ты думаешь о ее волшебной вагине, я вижу это по твоей кислой физиономии. Не понимаю, что ты нашел в ней, – Арон подошел к черте. Если он сейчас же не заткнется, Вэл не сдержится и накинется на него прямо здесь, на ступеньках резиденции Комиссии. Наверняка это будет эпично – двое повздоривших убийц падают кубарем с длинной лестницы.
– А за это можно получить в табло.
– Хватит дрочить и обтекать слюной на эту суку, если из-за тебя мы провалим задание, то я сам тебя прикончу, – сжав кулаки в карманах пальто, Вэл все же поворачивает голову к своему напарнику. Как он все эти года терпит этого несносного придурка, не умеющего держать язык за зубами?
– Будет интересно на это посмотреть.
Арон ничего не отвечает, лишь хмыкает в ответ, и отворачиваясь, уходит прочь, оставляя своего напарника наедине с разъедающими мозг мыслями. Этот балабол был чертовски прав, как всегда.
2019 год, г. Торонто
Пятый не может есть, не может спать, не может трезво думать, не может адекватно оценить происходящее и случившееся. Он знал, что в его жизни должно произойти что-то такое, что снова перевернет ее с ног на голову, но не думал, что произойдет это так скоро.
Тей не приходит в себя вот уже четыре дня, каждая минута ожидания похожа на пытку. Грейс и Пого осмотрели ее, снова заштопали рану, просканировали ее организм от и до – в принципе она была здорова, но только в физическом плане. Он и сам долго пробыл в мире, где все мертво, в мире, где нет ничего и никого, только ты и твоя борьба – выживание. Но он и представить себе не мог, что бы он делал, как бы он поступил, если бы от него зависела еще чья-то жизнь. Каково это, ощущать приближение неминуемой кончины ближнего? Изо дня в день смотреть на то, как он медленно и мучительно умирает и понимать, что ничего ты сделать с этим не сможешь.
Тей не приходит в себя не потому, что не может – она не хочет этого. По крайней мере, так сказала Грейс. У девушки был не просто шок, она пребывала в состоянии забвения. Она настолько эмоционально истощила себя, что организм просто выключился, но перезапускаться не хочет.
– Она придет в себя, если будешь говорить с ней о чем-нибудь хорошем, – добродушная улыбка Грейс не вселяла уверенности в то, что это сработает, – Ты бы отдохнул, Номер Пять, выглядишь очень уставшим.
– Нет, я в норме.
После того как она покидает стерильную комнату, оборудованную под операционную, Пять вымученно вздыхает, обессилено опустившись на кресло, которое он притянул сюда в тот же день, когда они прибыли сюда. За эти несколько дней он ни разу не принял горизонтальное положение, отчего тело очень сильно уставало и начинало давать сбой. Беспокойный сон в неудобном кресле вряд ли шел на пользу, да и сном это было назвать трудно, скорее уж внезапное отключение, длившееся минут пятнадцать и такое же внезапное пробуждение. Голова уже трещала по швам, норовя разорваться от любого раздражающего слух звука, писк приборов, которые показывали жизненные показатели Тей стали уже привычным фоном, казалось, они даже успокаивали его.
Если сравнивать сейчас состояние Пятого и Тей, то скорее всего девушка была куда здоровее его. Ко всему прочему ситуацию усугубляла ломка, которую парень всеми силами старается игнорировать. Он уже нашел себе дозу, и спрятал ее в этой же комнате, но чуть было не засветил ею перед Клаусом, еще одним заядлым наркоманом, никому из семьи лучше не знать о пристрастии Пятого. Выслушивать нравоучения от братьев и сестры не входило в его планы.
Его мучила еще одна проблема – возможный конец света, который считай, стоял уже на пороге. Осталось сорок шесть дней. А за то время, что он здесь, Пять не смог нарыть ничего стоящего, совсем ничего. Он озаботил этой проблемой Лютера и Диего, но у них тоже было пусто. Они искали сами не зная что. Не должно было случиться никаких природных катаклизмов, ни войн, ни терактов, совсем ничего, в мире было относительное спокойствие.
Он пропустил даже символическое «прощание» с Моноклем, но осужден за это не был. Видеть жалкий развеивающийся прах старика ему не хотелось, жаль, что он умер, возможно, он смог бы помочь ему в решении непростой задачи с апокалипсисом. Несмотря на то, что при жизни Сэр Реджинальд был тем еще козлом, он был невероятно умен, да что уж говорить – умнее Пятого. Его совет не помешал бы.
Рацион парня состоял из кофе и тостов с арахисовой пастой, от которой уже начинало тошнить, но как ни странно ничего другого в горло не лезло. От мыслей о полноценном приеме пищи в кругу семьи ему становилось еще хуже. Видеть их взрослые лица после стольких лет непривычно и странно. Удивительно, он так хотел вернуться домой, но в итоге вернувшись сюда не почувствовал того желанного облегчения или удовлетворения, было до боли пусто. Наверное, всему виной состояние Тей, которая можно сказать свалилась ему на голову.
– Я много чего могу рассказать тебе, – тихий голос эхом ударился о стены комнаты, даруя ощущение еще большего одиночества, – Но хорошего в моих рассказах точно не будет, прости.
1955 год, г. Лондон
Очередная выполненная миссия, очередной скучный выходной. Пять с самого утра был на иголках, но не мог понять причины своего напряженного настроения. Что-то точно должно случится, что-то очень плохое и довольно скоро, это не дает ему покоя, раздражает и вгоняет в еще большую депрессию.
Его обеспокоенное состояние связано с Тей, он понял это почти сразу, но всячески отрицал эту теорию. Ему не хотелось думать о ней, не хотелось беспокоиться еще о ком-то кроме себя самого, это бесило и мешало нормально концентрироваться. Его мысли не должны быть напряженными, он должен контролировать себя и свои эмоции, мыслить холодной головой, иначе он упустит что-нибудь важное, но он не имеет на это права.
За три года работы они никуда не выбирались вместе кроме как на задания. Но сегодня видимо особенный день и Тей решила проявить инициативу. Только вот смысл? Зачем ей это? Что она хочет?
– Приходи завтра к Вестминстерскому дворцу, около восьми вечера. Хочу посмотреть на Темзу, корабли и Биг-Бен.
Очень странное приглашение и не менее странное место для прогулки. Тей любила всякие величественные постройки, но зачем звать своего коллегу, которого она видит, чуть ли не каждый день к дворцу парламента – не понятно.
Самое забавное – он даже не стал задавать вопросы, просто согласился, словно покорный песик, который только и ждал подобного случая. Побыть вместе в не рабочей обстановке, без оружия и цели. Просто пройтись по знакомым улицам, рядом друг с другом, поговорить о чем-то обыденном, легком.
Испытывать интерес к человеку, к живому существу, а если быть конкретным – к женщине, было странно и чрезвычайно волнующе. Он не раз пытался выстроить отношения, не важно: дружеские, романтические – все без толку. Людишки были слишком примитивными, слишком узколобыми, неинтересными, в итоге хватало его ненадолго и он просто исчезал из их жизни. Ему нравились девушки, ему нравилась их пленительная красота, их улыбки, смех, осанка, мягкость волос, но все было не то. После пары дней проведенных в такой компании ему хотелось в лучшем случае провалиться сквозь землю, в худшем – застрелиться. Он не выносил долгого общения, не любил заглядывать в будущее, строить планы. Все это не для него, с его-то работой…
Но Тей другая, он ощущал к ней нечто платоническое, он был рад тому, что она есть и всё. Он ставил ее на один уровень с собой, не выше, не ниже, она была чем-то на него похожа. Он почувствовал эту родственную связь почти в самом начале их знакомства, но не придавал этому значения до недавнего времени. Пятый не думал, что сможет ощутить нечто подобное, учитывая все то, чем он занимался и кем был. Он едва ли считал себя человеком, часто возвышал себя над другими и вообще вел себя не всегда подобающе с окружающими его людьми. И только Тей он выделял среди остальной массы, это нервировало и пугало, мешало концентрироваться на миссиях. Он все время думал о том, чтобы она не попала под обстрел, он всегда был готов прикрыть ее, даже если это помешает исходу задания.
Ему стоит поделиться с ней этими переживаниями, может сделать это как раз сегодня? Когда еще он сможет на это решиться?
На город уже опустились сумерки, зажглись фонари, Вестминстерский дворец горел желтыми огнями, выделяясь среди остальной серости. Тей нигде не было, а стрелка часов уже показывала пять минут девятого. Тей была чрезвычайно пунктуальна, и не опоздала бы, еще она не стала бы ему врать о встрече, такие выходки не в ее стиле. Она точно где-то рядом, но что-то не так.
Он остановился напротив башни Биг-Бена и приподнял голову вверх. Ощущение обеспокоенности усилилось, когда он увидел в проеме одной из арок человеческое очертание. Шагнув в голубую вспышку, он в следующую секунду уже стоял там же, на высоте примерно ста метров над землей. Порывы холодного пронизывающего ветра здесь ощущались сильнее, хотелось закутаться в пальто, отскочить от края, но он не мог пошевелиться.
– Привет, Пятый, – Тей натянуто улыбнулась и лениво повернула голову к своему напарнику, она стояла почти на краю, в одном из проёмов, – Боялась, что не найдешь меня.
Погода была холодной, а на высоте было еще и очень ветрено, но Тей была в одной только рубашке, прямых тонких брюках, и ботинках. Ее длинные волосы обычно были собраны, а сейчас пребывали в беспорядке.
– Что ты тут делаешь? – сердце забилось чаще, когда она сделала еще один маленький шаг к краю, – Отойди, ты же можешь сорваться, – парень непроизвольно дернулся вперед, но Тей выставила руку, останавливая его движение.
– Не подходи.
– Пожалуйста, отойди от края, – она снова улыбается, наблюдая его обеспокоенность, – Что ты задумала?
– Люди обычно оставляют записки, перед тем как совершают самоубийство, – девушка коснулась пальцами каменной арки и провела ими вниз, будто ощупывая поверхность, – Но записка это так банально и не практично, поэтому ты здесь.
Рывком двинувшись вперед, парень схватил Тей за локоть и притянул к себе, обхватив другой рукой за талию, чтобы она не вырвалась. Девушка была ледяной, будто стоит тут уже давно, она готовилась, и ждала его. Она не сделала попытки выпутаться из хватки, напротив, она прижалась сильнее, уткнувшись ему в шею.
– Ты вкусно пахнешь. Бергамот? Мята?
– Что ты задумала? – если она захочет вырваться, то она это сделает, он не остановит ее на пути к цели. Если она на что-то решилась, для нее не было никаких преград, никакая сила и слова не помешают ей, – Говори со мной, не уходи от темы.
– Все бессмысленно, Пятый, абсолютно всё. Я хочу освободиться от этого гнета, хочу свободы.
– Для тебя свобода равна смерти? – он наблюдает за тем, как Тей ловко начала расстегивать пуговицы на его пальто, через несколько секунд она обвила руками его торс и прижалась, дрожа всем телом.
– Как же тут холодно…
– Давай погреемся, но только внизу, – он делает попытку телепортироваться, но у него ничего не выходит. Голубоватое свечение потрескивает, вспыхивает, но тут же испаряется, это было похоже на перетягивание каната, и Тей выигрывала, – Зачем ты блокируешь меня?
– Наверное, неприятно, когда твои способности с легкостью могут подавить? – она поднимает голову и смотрит прямо в глаза, – Не пытайся меня спасти от самой себя. Я все уже решила.
Он мог бы закинуть ее на плечо и просто спуститься вниз по лестнице, но эта девчонка может парализовать не только способности, нельзя усугублять ситуацию физическим воздействием. Но что тогда делать? Он не умеет договариваться с самоубийцами, как ее отговорить от того, что она задумала?
– Давай просто поговорим? Спустимся вниз, к Темзе, как ты и хотела.
– Ее и отсюда прекрасно видно, или ты боишься высоты? – хихикнув, она становится на цыпочки, и обхватывает холодными ладонями лицо парня, – Прости мой эгоизм, я просто не хочу умереть в одиночестве, так уж вышло, что только ты можешь быть рядом со мной в такой момент.
Его бьет мелкая дрожь, но не от холода. Она собирается убить себя прямо у него на глазах, и он ничего не сможет сделать, как бы ни пытался, она сильнее его. Тей сможет подавить любые его телодвижения, можно сказать, сейчас у него связаны все части тела, и поводок в ее руках.
– Я знаю, тебе тяжело приходится, но я смогу помочь тебе, слышишь? Скажи, что так сильно тебя беспокоит? Такие радикальные меры ни к чему, – его голос подрагивает, он пытается придать тону больше уверенности, но получается нечто жалкое, – Тебе не обязательно умирать, нет таких проблем, которые нельзя решить. Все можно наладить, дай помочь тебе.
– Это так мило, Пятый, но не нужно, я слишком устала, правда, – она улыбается слишком искренне и тепло, будто они обсуждают что-то забавное, а не грядущее самоубийство, – В моих силах забрать тебя с собой, я думала об этом. Но я хочу, чтобы ты жил, у тебя есть цели, есть смысл существовать. И то, что ты там чувствуешь ко мне, знаешь, оно буквально кричит в тебе, – она кладет ладонь на его грудь и прикрывает глаза, – Я могу стереть это, чтобы ты не страдал, но не стану. Это приятно, уходить любимой.
За свою жизнь Пятый встречал многих людей, он видел много жестокости, много зла. Но то, на что Тей обрекала себя и его – было высшей степенью садизма. Он чувствовал, как внутри у него все разрывается от ее ужасных слов. Она сковала его невидимыми цепями и будто ковыряется острием ножа внутри грудной клетки, заставляя истекать кровью и медленно умирать.
– Не делай этого, пожалуйста, – Тей подается вперед и аккуратно целует его в уголок губ, – Пожалуйста.
– Когда это случится, не подходи ко мне близко, не хочу, чтобы ты запомнил меня такой, – она касается пальцами его подбородка, и приблизившись, целует в губы, так легко, и непринужденно, будто поцелуи с напарником для нее были чем-то естественным и обыденным. Он тут же отвечает на ласку, пытаясь прижать ее сильнее, впитать в себя, чтобы она не смогла выбраться из объятий, но это короткое мгновение быстро закончилось, оставив осадок болезненной горечи внутри.
Тей отходит от него короткими шажками, не поворачиваясь лицом к гибели, она смотрит в глаза, не моргает, держит его в своем капкане. Он не может сдвинуться с места, он лишь беспомощно сжимает руки в кулаки, тщетно пытаясь телепортироваться, или хотя бы сделать шаг вперед.
– Прощай, Пять, я была рада знакомству с тобой.
Тей скользит руками вдоль арки, и опрокидывается назад, секунда – и она исчезает из поля зрения. Когда парень, наконец, смог сорваться с места, он подбежал к краю и наклонился вперед, вцепившись пальцами за каменные выступы. Она уже там, внизу, на асфальте.
Глаза застилает мутная пелена слез, Пятый отшатнулся от края и просто уставился вперед, прямо перед собой. Время будто остановило свое течение, все вокруг замерло. В ушах звучит противный звон, будто он канул под воду, на самое дно, голову разрывает от давления, которое взялось непонятно откуда. Руки подрагивают, а к горлу подкатывает тошнота.
Он зажмуривается, слезы тут же обожгли холодную кожу, спускаясь вниз влажными дорожками. Стиснув зубы, он судорожно выдыхает, и опирается на стену вытянутой рукой. Он видит, как они продолжают капать на каменный пол, оставляя после себя мокрые, серые, круглые пятнышки.
Он резко выпрямляется и исчезает в голубой вспышке. Очутившись внизу, чуть поодаль от того места, где лежит Тей, он наблюдает за снующим возле нее народом. Сюда продолжают набегать люди, кто-то ужасается увиденному, кто-то пытается нащупать пульс, которого естественно уже нет, кто-то просто стоит рядом и ошарашено смотрит на темную лужу крови, которая растекается с каждой секундой все шире. Какая-то женщина начинает плакать и звать на помощь, как будто это что-то теперь изменит. Вряд ли нужна помощь тому, кто шагнул с высоты тридцатиэтажного дома.
Пять накидывает на голову капюшон и уходит прочь, ветер сдувает с лица слезы, но они все продолжают течь, будто подливая масла в огонь. Да, это то, что он примерно чувствовал в тот момент – бушующий огонь внутри. Он выжег всё на своем пути, оставив после себя сплошную черноту, наполненную болью утраты и всеобъемлющую пустоту.
*
Перетянуть жгутом бицепс, затянуть как можно туже, до боли. Вены наливаются кровью, выступают сильнее, руку будто оплетают корни дерева. Шприц с дозой уже наполнен, осталось только вколоть ее. Какое-то время он сомневается в своем решении, все же он довольно долго продержался, мог бы перетерпеть, но сомнения длятся не долго.
Игла протыкает кожу, затем вену, секундная боль, но мерзкая, Пятый ненавидит шприцы. Нужно подождать десять минут и ему полегчает. Его ускоренный обмен веществ быстро разносит наркотики по организму, но также быстро выводит его, расщепляет и уничтожает. Он принимает метадон очень редко, но сейчас именно тот момент, когда это ему необходимо.
Расслабление наступает быстро, дрожащей рукой он снимает жгут и откидывает его в сторону вместе с остальным барахлом. Помутнение приятно тяготит рассудок, мышцы расслабляются, ему кажется, что он вот-вот растает, словно мороженное на солнце. Боль из головы быстро уходит, мысли тянутся, словно нуга или карамель. В какой-то момент становится так хорошо, что забывается все плохое, оно выветривается из него, превращается в ничто.
Он принимает небольшую дозу, обычному человеку ее хватило бы часа на два-три, Пятому хватит минут на тридцать, в лучшем случае час. Сжавшись в углу комнаты, парень утыкается в колени и выравнивает дыхание. Если ему удастся поспать, то это будет победой, главное, чтобы родня не начала нарушать его границы личного пространства.
Внезапно он услышал шорох у окна, но не обратил внимания, продолжая сидеть в той же позе. Он почти отдался во власть эйфории, когда ощутил легкое касание к своей руке. Вздрогнув, он выпрямился, чуть было не ударился затылком о стену.
– Ты не настоящая.
Безмолвный призрак Тей сидел напротив него. Она была вся в крови, волосы, лицо, глаза, одежда, в которой он видел ее в тот самый роковой день. Обезображенное лицо не выражало эмоций, она словно восковая фигура, но спустя несколько секунд губы изогнулись в ужасной кривой улыбке, от которой мороз прошелся по коже. Пять попытался встать, но у него ничего не вышло, конечности его не слушались
Тей медленно приблизилась к нему, он готов поклясться, что чувствовал зловонный запах свежей крови. Это галлюцинации, такое бывает, но никогда они еще не были такими реальными. Кажется, он даже ощущает ее мертвенно-холодное дыхание на своем лице.
– Предатель.
Одно слово, она сказала всего одно слово, но уже от этого хотелось вскочить и выпрыгнуть в открытое окно. Она растворяется в воздухе прежде, чем Пять успевает как-то отреагировать. На глаза наворачиваются слезы, как же он устал. Он не хочет ничего чувствовать, он хотел притупить себя хотя бы на несколько минут, но ничего не вышло. Он словно оголенный нерв, только тронь, и он взорвется фейерверком боли.
*
Его беспамятство длилось всю ночь и весь следующий день. Усталость, физическая и моральная истощенность дали о себе знать, поэтому проснулся он только вечером следующего дня. Долгий, болезненный, полунаркотический сон оставил после себя чувство опустошенности и разбитости. Когда он продрал веки, то тут же вспомнил о Тей, но если его никто не будил, значит, девушка так и не очнулась.
Холодный душ привел мысли в относительный порядок. Ужасно хотелось есть, но сейчас мозг был занят его «новой знакомой», поэтому мысли о еде пришлось отодвинуть в сторону.
Спускаясь вниз по лестнице, Пять столкнулся с Клаусом, который по какой-то причине был уже навеселе. Он натянул на себя какой-то цветастый балахон, и выглядел как бездомный, в одной руке держал бутылку чего-то спиртного в другой сигарету. Когда Пятый попытался обойти его, то парень перекрыл ему проход, вперив в него свой затуманенный изучающий взгляд.
– Что ты принимал, братец? – он смотрит с прищуром, поднимается выше на одну ступеньку и почти сталкивается с Пятым нос к носу, отчего парень чуть было не влепил ему затрещину.
– Задал бы тебе тот же вопрос, но мне все равно, – Пять шагнул в сторону, Клаус сделал то же самое. Затянувшись сигаретой, он выпустил дым в лицо брату.
– Ты выглядишь как я после длительного кутежа, это наводит на некоторые мысли…
– Уйди с дороги, – Клаус обиженно поджимает губы, но не решается больше препятствовать брату, и через несколько секунд все же пропускает его вперед, – Благодарю, – сунув руки в карманы, парень быстро спускается вниз и направляется в сторону «больничного» крыла поместья.
– Вообще-то я и обидеться могу! А сегодня, между прочим, праздник, Пятый, мог бы быть и повежливей!
Пять никак не отреагировал и скрылся за поворотом. Сделав большой глоток из пузатой бутылки, Клаус снова затянулся и направился к кабинету отца, дабы поживиться еще чем-нибудь интересным.
Чем ближе он подходил к комнате, где находилась Тей, тем отчетливее ощущался запах спирта, лекарств, бинтов и хлорки, отчего желудок непроизвольно скрутило. Когда он вошел в пропитанное больничными запахами помещение, то обнаружил Грейс, которая устанавливала капельницу бессознательной девушке.
– Что случилось? Ей хуже? – Грейс улыбнулась, услышав обеспокоенный голос Пятого.
– Нет, просто твоей подруге нужно питаться, – она поправила прозрачный мешок с белесой жидкостью и закрепила повыше длинную трубку, – Все хорошо, не переживай.
– Она же очнется? – кажется, этот вопрос он задавал уже раз сто, ни меньше. Грейс провела рукой по волосам Тей, и бережно поправила голубой плед.
– Сегодня ночь чудес, Номер Пять, загадай желание, может, оно исполнится, – Пять непонимающе нахмурился. Грейс снова улыбнулась и плавной походкой покинула помещение, оставив его наедине с Тей.
Да уж, ему явно недоставало всей этой сентиментальщины, на которую была запрограммирована их робот-мама. Все эти милые глупости, типа «загадай желание, оно исполнится, ведь сегодня ночь чудес» – они не работают, только не в его мире. Ведь чем больше ты надеешься на лучшее, тем больше вероятность провала. Лучше уж вообще ни на что не надеяться, ничего не ждать, чтобы потом меньше страдать, посыпать голову пеплом и сходить с ума от разочарования.
Он сжал ладонь девушки в своей руке и придвинулся ближе, рассматривая ее лицо в свете белых ламп. Она была очень исхудавшей, ключицы сильно выпирали, а плечи казались острыми, это придавало ее виду еще большей хрупкости.
Эта Тей была другой. Она вступила в войну со временем и Комиссией, чтобы найти его и спасти, но наткнулась на совершенно другую реальность, на другого Пятого.
Он коснулся кончиками пальцев ее шеи и провел ими вниз, до ключицы, очерчивая линии вен, которые так сильно были видны сейчас. Затем скользнул ими вдоль ложбинок перед ключицами, борясь с желанием приникнуть к этому месту губами. Нельзя. Только не сейчас и только не так. Он не имеет права ее даже касаться, не то, что позволять себе какие-то вольности. По сути, они знакомы всего один вечер, если в сумме, то минут тридцать, не больше. Устыдившись собственной несдержанности, Пять собирался отстраниться, но вздрогнул, когда вдруг услышал взрывной писк электроники. Ее пульс заметно ускорился, был где-то пятьдесят ударов в минуту, а подскочил почти до восьмидесяти. Улыбнувшись, парень снова провел пальцами вдоль плеча Тей, наблюдая за ускоряющимися ударами сердца.
– Ты все-таки слышишь и чувствуешь меня.
*
– Я хочу произнести тост, мои дорогие родственнички! – Клаус вытянул вверх бутылку с мартини, и лучезарно улыбнулся, тряхнув своими спутавшимися кудрями, – Ваши рожи меня бесят, это факт, но… – он поднял палец вверх и обвел каждого из присутствующих своим пьяным взглядом, – Я, правда, рад быть здесь сегодня с вами, в эту чудесную новогоднюю ночь! – он прижался губами к горлышку бутылки и жадно отхлебнул содержимое.
– Лучше и не скажешь, – отозвался Диего, безразлично перекатывая меж пальцев тонкий бокал с шампанским.
– Цыц! Я еще не закончил, – Клаус спрыгнул со стула, на котором стоял, и чуть было не завалил елку, которую сам же притащил с улицы, – Начнем с тебя, Лютер.
– Я то что? – парень, восседавший в кресле с таким же бокалом в руках, вздрогнул, когда услышал свое имя и быстро отвернул взгляд от Эллисон, которая сидела на диване, по соседству с Диего.
– Да ничего, большой братец, – Клаус подхватил со стола сломанный смычок от скрипки и ткнул им в грудь Лютера, – Я желаю тебе, наконец, найти себя в этой жизни, и перестать гнаться за призраком папаши, которого все мы так ненавидим.
– Сам-то ты нашел себя в этой жизни? – Пять сидел отдельно от всех, вполоборота за барной стойкой, увешанной гирляндой. Он не хотел быть здесь, среди всех, в «кругу семьи», но Эллисон настойчиво вытянула его из больничного отсека, упрашивая побыть на «празднике» хотя бы пятнадцать минут после боя курантов.
– Молчи, Пять, – Клаус вытянул смычок в сторону ухмыляющегося брата, – Я вообще с тобой не разговариваю.
– Да больно надо, – Пятый отпил виски из широкого стакана и показал Клаусу средний палец, отчего тот лишь презрительно фыркнул и отвернулся.
– Тебе, Диего, наш мрачный темный рыцарь, который косит под полицейского, я желаю научиться манерам поведения в высшем обществе. Запомни! Кидаться ножами в своего родного брата - плохо.
– Твое общество, Клаус, не является высшим, и да, будешь лазить в моих вещах, останешься без пальцев, – Клаус оскорблено закатил глаза, но не рискнул отвечать на столь дерзкое обвинение. Он еще недостаточно пьян, чтобы лезть на рожон.
В один прыжок он оказался рядом с Эллисон, которая озадачено смотрела на экран телефона, явно ожидая звонка или смс.
– Эллисон, моя дорогая сестра! – девушка тяжело вздохнула и подняла уставшие глаза на возвышающегося над ней брата, – Ты единственный цветок среди этих сорняков, – Клаус обвел надменным взглядом своих братьев и показал Пятому язык,– Желаю тебе в новом году разгрести свои семейные проблемы и набраться смелости послать своего муженька идиота далеко и надолго.
– Спасибо, Клаус, – Эллисон стукнулась бокалом с его бутылкой и залпом осушила остатки шампанского.
– И наконец, Номер Пять, – Клаус снова ткнул смычок в сторону брата, – Я желаю, чтобы ты прекратил быть заносчивой строптивой задницей, и стал наконец человеком, – Пять проигнорировал «пожелание», продолжая молча буравить взглядом кусочки льда на дне стакана, – Жаль, что Ваня забила на нас, ей бы я тоже чего-нибудь пожелал.
– Она на гастролях, Клаус. Но да, мне тоже обидно, что она не приехала, – грустно пробормотала Эллисон, отставив от себя пустой бокал.
– Она бы не приехала в любом случае, – Диего откинулся на спинку дивана и уставился в потолок, – Она ненавидела Монокля и этот проклятый дом, ей доставалось больше, чем остальным.
– Ой, давайте не будем порочить светлый праздник упоминанием Его Злодейшества, – Клаус скривился, словно только что прожевал лимон и плюхнулся на диван, напротив Элисон и Диего, – Ой! – парень выпрямился и помахал кому-то рукой, будто приглашая, – Не мнись в проходе, ты же теперь наша новая сестра!
Клаус был эталоном странного поведения, поэтому ребята не сразу поняли, о чем говорит их безумный братец. Пятый пришел в себя быстрее всех, чуть было не выронил из рук стакан и исчез со своего места. Он вовремя подхватил ослабленное тело Тей, которая, прижималась к стене, чтобы не свалиться от слабости на пол. Она была закутана в тот самый голубой плед, которым ее укрывала Грейс, и выглядела очень уставшей, заспанной, но заметно посвежевшей после своего последнего путешествия через портал.
– Ты зачем встала? Тебе нельзя перенапрягаться, – Пятого трясло от переизбытка эмоций и чувств, которые вихрем поднялись со дна его измученной души.
Это просто невероятно. Она очнулась! Она жива, относительно здорова и она здесь, с ним! Теперь никуда она не денется, он просто не отпустит ее, если придется, он привяжет ее к себе. Кажется, это самый лучший подарок на Новый год, который только можно было пожелать. Он сжимал ее плечи слишком сильно, но Тей не сопротивлялась, ее губы растянулись в расслабленной улыбке, ошарашенное лицо Пятого забавляло ее.
– Мне есть захотелось, а рядом никого не было, – растерянно пробормотала Тей. Ее взгляд был еще мутным и затуманенным, но она быстро приходила в себя. Обведя заинтересованным взглядом всех присутствующих, она нахмурилась, заметив пушистую елку посреди комнаты, – Сегодня что, Новый год?
