Дорога в апокалипсис II. Раны, которые не заживают

            День икс настал, но конец света так и не случился. Солнце все также светит, небо не обрушилось им на головы, снег продолжает опускаться на землю крупными белыми хлопьями вот уже который день. Тей не знает, рада она этому или ей действительно все равно, она устала, просто устала, опустошила себя эмоциями.       Они не разговаривают и избегают друг друга уже второй день подряд. Судя по всему Пятый действительно по-настоящему обиделся на нее, и теперь не ясно, как они будут решать проблему своих отношений.       В какой-то момент Тей приходит к выводу, что все это не имеет значения. Главное – он жив. Его жизнь вне опасности, он быстро поправляется, ему больше не нужно убивать на благо Комиссии, проваливаясь в бездну ненависти к самому себе и окружающим. Он жив и она готова радоваться лишь этому факту, остальное наладится. Наверное…       Все это время Тей провела в компании Клауса, который без передышки веселил ее своими историями из жизни, у Тей уже живот болит от смеха, но парень видимо этого и добивался. Ей это было нужно – отвлечься, не думать ежесекундно о Пятом, который теперь скорее всего не подпустит ее к себе.       Что до Комиссии, с этим тоже все сложно. Они могут выслать за ними новых агентов, если уже не выслали. Им бы спрятаться, уйти из Академии, ей и Пятому. Им вместе нужно менять местоположение, путать следы и держаться подальше от семьи, чтобы не подвергать их опасности. Но они не могут. Пять еще не восстановился после побоев, и пользовать способностями ему пока что не желательно, плюс долгую дорогу он может не выдержать, ему нужен покой. Тей в той же ситуации, она слаба физически, слаба эмоционально, ей все также опасно проходить через порталы Пятого. Плюс ко всему прочему, парень теперь ее на дух не переносит, и понятие «вместе», используемое в контексте их отношений, довольно затруднительно.       Поэтому, Тей решила жить моментом и не думать о плохом, параллельно наливая себе вино в широкий бокал и громко слушать музыку Клауса. Все плохо? Все дерьмово? Ну и хрен с ним! У нее бывало и похуже.       Пятый закрылся в себе, не говорит ни с кем кроме Грейс и безвылазно сидит в своей комнате, даже не включая свет. Казалось, даже в мире постапокалиптической пустоты ему не было так грустно и одиноко. Он чувствует себя какой-то сентиментальной девочкой-подростком, которая обиделась на своих родителей и теперь ломает комедию. Но он ничего не может поделать, он не может заставить себя двигаться, не может убедить себя спуститься вниз и поговорить с ней. Не может и не хочет. Смотреть ей в глаза, вспоминать раз за разом ее слова, брошенные ему в лицо тем вечером в библиотеке: «Ты болен и тебе нужна помощь», кажется, так его еще не унижали. Это был запрещенный прием, удар под дых, который здорово его подкосил.       Он приподнимает свою руку, вытягивает ладонь, пытается держать ее ровно, но она дрожит, и он ничего не может с этим сделать. Сжав ее в кулак, он бьет им по кровати и зажмуривается так сильно, что перед глазами появляются цветастые точки.       Он очень сильно испугался, когда нашел ее записку. В тот момент в его голове звучало набатом: она снова тебя бросила, снова тебя оставила. Тей ушла, проигнорировала его просьбу, не дождалась. Она совсем не думала о том, что будет с ним, если с ней что-нибудь случится, и в итоге произошло то, чего они так боялись. Они оба могли погибнуть, они оба пострадали из-за ее глупого поступка. Почему? Почему она так поступила? Ответ прост – она не думала о нем, она забила на его просьбу и решила сделать по-своему. Что в итоге из этого вышло?       У него осталась последняя доза, шприц уже набран и приготовлен, он сидит у изголовья кровати и буравит его взглядом. Руки дрожат, как в лихорадке, на лбу выступила испарина, вот она – ломка. Ему так сильно хочется ширнуться, что мир вокруг буквально перестает его волновать. Даже если бы начался конец света, он бы не сдвинулся с места и в тот же момент воткнул бы себе иглу в вену, радуясь, что умрет, испытывая при этом наслаждение. Он знает, что может это сделать, знает, что никто ему не помешает, он сам себе хозяин, может решить самостоятельно, делать это, или нет. Никто, ни его семья, ни его мертвый папаша, ни Комиссия, ни тем более Тей. Они нихрена не решают!       Он хватает шприц и сжимает его, на глазах выступают ненавистные слезы. Она сказала, что уйдет, если он снова это сделает, и он не сможет скрыть это. В последнее время он действительно злоупотребляет метадоном, стал принимать чаще и больше чем обычно, последствия видны невооруженным глазом, а Тей тем более увидит их. Пять посмеивался над Клаусом и его зависимостью, но сам при этом был тем еще торчком со стажем, как же его тошнит от этого. Тошнит от этой слабости, собственной мерзости, боли в башке. Что он сделал с собой? Во что ввязался? Осталось еще словить какой-нибудь инсульт, и стать импотентом. Вот будет весело! Этот проклятый особняк станет его могилой.       Он подскакивает с кровати слишком резко, отчего в глазах тут же темнеет, но он не останавливается. Он заходит в ванную, и сорвав колпачок со шприца, выдавливает все содержимое в раковину, едва себя сдерживая, чтобы не облизать потеки. Пять швыряет шприц в урну и бьет ее ногой со всей силы, от грохота снова начинает болеть голова. Он тихо завывает и опускается на пол, рядом с унитазом. Его наверняка сейчас начнет тошнить.

Hurts - Voices       Тей уже давно не было так весело и так хорошо, она еще никогда не проводила время подобным образом. На улице уже стемнело, снег все не перестает идти, и кажется, началась метель, она слышит вой ветра за окном.       Клаус откуда-то взял мыльные пузыри и сидя в широком кресле, рядом с камином, выдувал их в сторону Тей, которая, кружа с раскинутыми руками, лопала их ладошками. На ней была огромная майка с какими-то мультяшными зверюшками, короткие шорты и смешные вязаные носки. Весь этот облик дополняла ковбойская шляпа.       К ним уже спускались Диего и Лютер с просьбами сделать музыку тише, на какое-то время это возымело эффект, но когда Клаус предложил гениальную мысль попробовать амфетамин, у Тей сорвало крышу. Нет, она сначала сомневалась в правильности всего происходящего, и даже чуть не поругалась с «братцем», как он мог вообще предложить такое?! Но спустя какое-то время, а точнее, несколько секунд – сомнения вдруг отпали, и возникло желание попробовать что-нибудь новое, открылась тяга к приключениям, так сказать.       Поэтому сейчас Тей не думала ни о чем и ни о ком, она просто кружила по комнате и смеялась, громко, звонко и заразительно. Казалось, она может совершить все что угодно, в ней так много энергии, так много сил, ей море по колено. Так легко и хорошо, вот бы это чувство длилось вечно. Никакой боли, никаких гнетущих мыслей, сплошная легкость и внутренний подъем. Казалось, Тей может взлететь на воздух, настолько легкой и невесомой она себе казалась.       Музыка резко прекратилась, но Тей не сразу поняла, в чем дело, продолжая танцевать и хохотать в свое удовольствие. Но когда она почувствовала, как ее грубо хватают за локоть, и разворачивают, это было сложно проигнорировать или не заметить.       – Что ты ей дал, придурок? – Тей видит перед собой взбешенного Пятого, который скорее всего пытался спать, но они разбудили его своим шумом и хохотом.       – Это всего лишь фен, Пятый, я следил за дозой, ничего с ней не будет, её скоро отпустит и она завалится спать, утром даже плохо не станет.       Клаус недоумевал, отчего братец так переполошился, ведь амфетамин это не самое ужасное, что могло взбрести в его кудрявую голову. Его тормозило лишь то, что рядом с ним была Тей, любую другую девчонку или парня он накачал бы чем-нибудь интересней. А милую Тей он всего лишь хотел приободрить, избавить от мук хотя бы ненадолго.       – Не злись, пожалуйста, – Тей хнычет, словно ребенок, у которого отобрали конфету, – Мы не хотели помешать тебе, – она как-то странно улыбается, и в следующую секунду резко подавшись вперед, впивается в его губы требовательным поцелуем, отчего парень знатно опешил, на несколько секунд потеряв бдительность и понимание, что вообще происходит.       Клаус заливается смехом, захлопав ладоши, наблюдая, как вытягивается физиономия брата, никогда он еще не видел его в таком охреневшем состоянии. Пять приходит в сознание и отрывает девушку от себя, вцепившись в ее плечи, она облизывается, и довольно улыбается, словно совершила что-то, о чем мечтала так долго.       – Ты не хочешь со мной целоваться? – она снова пытается приблизиться, но Пять крепко держит ее на расстоянии, больно впиваясь пальцами в кожу, он чувствует на губах ее привкус и ему хочется, чтобы его снова ударили головой об что-нибудь твердое.       – Тебе нужно прийти в себя, – Пять продолжает сжимать плечи Тей, наблюдая безумие, вспыхнувшее в ее расширенных зрачках, – А ты, – он перевел озлобленный взгляд на Клауса, – Держись от нее подальше, иначе спущу с лестницы вниз головой, – он цепляет Тей за локоть и тянет к выходу.       – Да-да, конечно, буду ждать с нетерпением! – мелодично пропел Клаус, давясь смехом от того, как Тей умудрилась смутить его злобного братца, этим двоим определенно будет, что вспомнить после этой ночки.       Тей продолжает глупо хихикать, даже несмотря на цепкую хватку Пятого, наверняка от его пальцев останутся синяки. Каким-то образом она все же умудрилась выпутаться и тут же ринулась вперед, через парадную комнату.       – Не догонишь! – она развернулась и показала ему язык, но через секунду он пропадает с поля зрения и в следующий момент Тей натыкается спиной на препятствие, которого быть не должно.       Она разворачивается, и сталкивается с ним почти нос к носу, его прожигающий насквозь взгляд только сильнее распаляет рассудок, сердце бешено стучит в висках, но не понятно чем конкретно это вызвано, наркотиками или присутствием Пятого.       Тей не чувствует никаких стеснений, тормозов или препятствий, она хочет его поцеловать, сейчас же, немедленно, и плевать, что он там думает о ней. Она прижимается к нему и обхватив пальцами шею, льнет поцелуем к его губам, осторожно прикусывая их.       Пять снова разрывает поцелуй, отшатываясь от девушки, как от прокаженной, стоит ей дотронуться до него, в нем сразу просыпается нечто, которое лучше не выпускать на волю, особенно сейчас.       – Лучше остановись, Тей, ты пьяна.       – Вот и отлично! – она заливисто смеется и стремглав бежит к лестнице.       Минуя несколько ступенек, она останавливается и разворачивается к Пятому, который стоит все на том же месте и смотрит, что же будет дальше. Хитро улыбнувшись, Тей откидывает волосы назад и приподнимает майку, затем и вовсе срывает ее с себя, оставаясь в одном топе и шортах. Девушка опирается на перила, выгибается и вызывающе смотрит, ожидая дальнейшей реакции.       Пять не может двинуться с места, нет, он может, но если он подойдет к ней, то возможно последствия будут плачевными. Не для него, для Тей. Его бьет мелкая дрожь, как при ломке, но сейчас это было нечто другое, возбуждение, граничащее со злостью и обидой, которая слоем горького пепла скопилась в самых глубинах его души.       – И ты туда же? – он вздрагивает, будто его застали за каким-то непотребством, хотя так оно и было, – Пять, развлекайтесь у себя в комнате, дом большой, что за нахер вообще? – Диего был зол, как черт и готов был прикончить брата и его любовный интерес, ножи уже были наготове.       – Да, я как раз таки пытаюсь ее остановить, – Пятый быстро сокращает расстояние между ним и Тей, снова грубо схватив ее за руку.       – Нет, я видел, как ты пялишься на оголяющую себя бабу, не думаю, что ты собирался ее останавливать, – ехидно отозвался Номер Два, угрожающе прокрутив нож меж пальцев.       – Занимайся своими делами, Кракен.       – С удовольствием, только прекратите шуметь, мать вашу, – брюнет все же не сдержался и метнул нож в стену, рядом с головой Пятого, – Спокойной ночи, братишка.       В любой другой ситуации Пять не оставил бы без внимания такое возмутительное действо, и непременно сцепился бы с Диего, если не в драке, то словами. Но сейчас его мысли были заняты совсем другим, когда злобный брат ушел с поля зрения, парень собирался встряхнуть Тей как следует, чтобы ее воспаленный мозг встал на место. Но не успел он опомниться, как тут же был припечатан к стене, рядом с торчащим ножом.       Ему еще не приходилось ее видеть настолько озабоченной и пошлой. Это буквально выбивало почву из-под ног. Он не мог спокойно примириться с этим, просто дотащить пьяную девчонку до спальни и уложить спать. Она снова целует его, с еще большим напором и безумством во взгляде, он слышит, как она постанывает в его губы, трется об него, как кошка. Звериное желание грызет ребра изнутри, дерет внутренности, внизу живота все мгновенно напрягается, наливается кровью, ему почти больно от того, что в одежде ему находиться слишком тесно.       – Не надо, – он сжимает пальцами ее волосы на затылке и с трудом отрывает от своего лица, – Не надо делать то, о чем потом будешь жалеть.       Она улыбается, словно одержимая, ее губы покраснели, немного воспалились от укусов, глаза поблескивают, расширенные до предела зрачки придают ей еще более безумный вид. Она пьяна, ее желание вызвано химическими реакциями, которые сейчас происходят внутри нее, все дело только в этом.       – Ты же хочешь меня, я точно знаю, что хочешь, – Тей скользит ногтями по его груди, очерчивая линии пресса, скользит вниз, к резинке спортивных штанов, – Я тоже хочу, ты можешь это проверить…       Пять переступает через себя и свои желания, схватив девушку за локоть, снова тянет ее наверх. Ничего, он выдержит, он не тронет ее в таком состоянии, она не отвечает сейчас за свои поступки. На секунду мозг посещает мысль послать все к черту, воспользоваться ситуацией, просто взять и отыметь ее, как она этого желает. Но он не может, он должен держать себя в руках, он трезв, в отличие от нее, и он должен думать той головой, которая у него на плечах, а не той, что в штанах.       Тей рьяно протестует, но все же он смог дотащить ее до комнаты и пихнуть в сторону кровати. Девушка чуть было не соскользнула с нее, но каким-то образом удержалась. Она смотрит на Пятого, который застыл в паре метров от нее, и почему-то не уходит, хотя собирался это сделать сразу же.       Тей улыбается, подскакивает с места и в один прыжок оказывается рядом с парнем, она обвивает его шею руками и жмется, словно он единственное, что ей нужно в этом мире. Он неподвижен, боится лишний раз дернуться, случайно тирануться о ее бедро, чтобы она не заметила, как сильно у него стоит.       – Прости меня, прости за все, – ее голос стал таким тихим и жалобным, что хотелось просто стиснуть ее в объятьях и забыть все плохое, – Я так люблю тебя, ты даже представить себе не можешь…       Его парализует от этих, слов, они как гром среди ясного неба, выбили на несколько секунд из колеи. Тей отчаянно жмется к нему, сжимает ворот водолазки и ведет губами вдоль шеи, задевая кадык. Он вздрагивает и с трудом отодвигает ее от себя, не в силах смотреть ей в лицо, он чувствует, как веки начинает невыносимо жечь.       – Посмотри на меня, ну же, посмотри, – она снова придвигается, и обхватывает его лицо ладонями, – Открой глаза, Пять.       Он отчаянно замотал головой, чувствуя, как висок простреливает острая боль, ему не желательно делать резких движений, но он готов снова удариться обо что-нибудь твердое и желательно потерять память, чтобы забыть то, что она только что сказала.       – Это блажь, Тей. Я другой, я не он… – девушка не дает ему закончить, и снова целует, он настолько вкусный, настолько близкий и родной, хочется, чтобы эти ощущения продлились как можно дольше. Она готова еще раз принять чертов фен, лишь бы он продолжил действовать и притуплял ее разум, каждый раз, когда она вздумает усомниться в правильности своих решений по отношению к Пятому.       – Не будем думать об этом, давай? Хотя бы ненадолго про это забудем, – она прикусывает его нижнюю губу, и хочет углубить поцелуй, но он отворачивается.       Хотел бы он не думать, хотел бы забыть, но он не может. Сердце стучит как бешеное, его вот-вот вывернет наизнанку от боли, которая сводит его грудную клетку. Он не может определить ее источник, но ему кажется, будто в этот самый момент его душу, если она у него есть, вырывают из него клещами. Это было ужасно странно, это чертова пытка – ревновать Тей к самому себе из другой реальности, но он ничего не может с собой поделать. Как же его тошнит от самого себя, от этой слабости, которая начинает побеждать его. Во что он превращается, когда Тей рядом? Верно, в тряпку.       – Прошу, прекрати это, – парень отступает назад, пытается телепортироваться отсюда подальше, но не может собраться с мыслями, он настолько перенервничал, что едва контролирует себя. Такое у него было впервые.       – Я люблю тебя, – эти слова ножом врезаются меж ребер, острие ковыряется где-то в районе сердца, вот-вот проткнет основание и он истечет кровью.       – Нет, ты любишь другого, не меня, все повторяется, ведь ей я тоже не был нужен.       – Ты нужен мне! – она всхлипывает и сокращает расстояние между ними, Тей снова сжимает его в объятьях, утыкается ему лицом в шею, коротко целует, дрожит всем телом, чувствуя, что он собирается сбежать.       Каждое ее прикосновение, каждый ее поцелуй, каждый ее вожделенный взгляд, словно маленькая смерть. Он умирает каждый раз, когда она касается его губами, в этот момент он видит лицо мертвой Тей. Он видит, как она скользит через арку, навстречу своей гибели с улыбкой на лице. Ему не хочется больше жить и чувствовать, что ее нет рядом, ему хочется жить и чтобы его касались именно эти губы, чтобы она никогда не уходила, была рядом всегда. Этот парадокс рвет его на части, разбивая все внутренности в кровь. Лучше бы случился конец света, лучше бы они все умерли и больше не мучились. Как же он устал...       Мельком в голове проскользнула мысль о метадоне. Устроить себе передоз и страдания закончатся, ему больше не нужно будет думать о ней и о том, как им быть дальше. Больше не нужно будет сражаться с невидимым врагом, коим сам он для себя является, он просто заснет и больше не проснется.       – Мы поговорим обо всем завтра, а сейчас тебе нужно протрезветь, – сдержанно ответил парень, выпутываясь из объятий Тей, – Спокойной ночи, – он разворачивается к ней спиной и направляется в сторону двери, но девушка не собирается сдаваться.       Тей быстро обогнала его, и закрыла выход своим телом, раскинув по бокам руки, едва ли это может сдержать Пятого, но она все равно решила рискнуть, как бы глупо со стороны это не выглядело.       – Уйди с дороги, – Тей чувствует, как у нее дрожат колени, она замотала головой, и вжалась в дверь еще сильнее, показывая свой протест, – Тей, не нужно бесить меня еще больше.       – И что? Ты просто возьмешь и уйдешь? – Пять усмехнулся, сделав еще один шаг в сторону двери.       – А что, мне, по-твоему, сделать? Черт, как же ты раздражаешь, – он почти шипит, словно змей, яд его изменившегося голоса испепеляет нутро, отчего хочется сжаться до размеров одноклеточного и просто исчезнуть, – Угрожала мне тем, что уйдешь, потому что я наркоман, а сама обдолбалась амфетамином. По-моему, ты слегка противоречишь самой себе, – он угрожающе навис над девушкой, наблюдая ее испуганный взгляд.       – Что ж, ну и вали! Тебе не нужна для этого дверь, – Тей пихает его со всей силы в грудь, ну, так ей казалось, но он даже не сдвинулся с места, кажется, это действие вызвало в нем еще больше гнева, – На что уставился?! – она хотела выкрикнуть еще что-нибудь оскорбительное, но не успела, потому что Пятый исчез в голубой вспышке прямо у нее перед лицом.       Застыв на месте, Тей почувствовала, как у нее дрожат губы, а глаза наполняются слезами. Сжав кулаки, она срывается с места и хватает с тумбочки торшер, который наверняка стоит целое состояние, но ей все равно. Она швыряет его в дверь, выкрикивает бранные слова, плачет, тянется за какой-то фигуркой в виде золотой скрипки и тоже с грохотом кидает ее к выходу, разразившись громкими рыданиями.       Она бы никогда не вышла из себя подобным образом, она выше этого, она сдержанней чем Пятый, который на днях в порывах ярости разгромил пол библиотеки. Но, к сожалению, в данный момент она делает все то же самое, что и он, ведет себя, как психованный подросток, которому что-то не нравится.       Она плачет, пятится назад и подскакивает на месте, когда натыкается спиной на твердую преграду. Вскрикнув от испуга и неожиданности, Тей дернулась к двери, но ее резко схватили за волосы, притянув обратно.       – Ты что вытворяешь, истеричка? – Тей снова дергается, но он крепко стискивает ее волосы, заставив выгнуть шею назад.       – Отпусти, – она скулит от боли и обиды, в уголках глаз поблескивают слезы, но кажется, парень не испытывает жалости.       Пять отшвыривает Тей на кровать, она пытается отползти в противоположную сторону, но он хватает ее за щиколотку и притягивает обратно. Злобно рыкнув, Тей начинает неистово молотить кулаками, куда только может дотянуться. Ей хотелось выплеснуть весь негатив, накопившийся за это время, всю недосказанность, все недовольства, она не может остановиться, ведь он сам добавил масла в огонь своим хамским и бессовестным отношением. Разве она такого заслуживает? Она просто хотела расслабиться, хотела отключить мозг, отключить свои мысли хоть ненадолго, но он не дал ей этого сделать, нарушил идиллию, к которой она так стремилась.       Видимо, своими ударами она случайно смогла задеть его за ушибленное в драке место, потому что услышала болезненный вскрик. И его это здорово разозлило. Он скрутил ей руки за пару секунд, больно сдавив запястья, а коленом придавил обе ноги, которые Тей собиралась пустить в ход, но не успела.       Его зрачки были расширены, практически перекрывали зеленую радужку, челюсти сомкнуты, губы сжаты в полоску, кажется, она доигралась. Он изменился, перед ней сейчас не тот Пятый, которого она видела несколькими секундами ранее, а тот, другой, который громил библиотеку в припадке ярости. Низ живота свело от липкого страха, но она не собирается показывать ему это, и просить остановиться.       – Мне больно, идиот, пусти! – Тей попыталась выпутаться, и укусить своего обидчика, но ее попытки тут же были подавлены, он сильно сдавил ее шею, отчего перед глазами тут же потемнело.       – Знаешь, я передумал, – щеки вспыхивают смущением, когда она чувствует, куда сползла его свободная рука, – Это прекрасная возможность, чтобы проучить тебя, – он маниакально скалится, резко отодвигая в сторону ее шорты и атрибут женского белья.       Ей почти не больно, когда он грубо проталкивает в нее два пальца, она настолько перевозбудилась, что уже давно растеклась лужицей от его присутствия. Ему даже не нужно ничего делать, чтобы она завелась, ему достаточно просто смотреть, а когда она целовала его на лестнице, прижимая к стенке, то уже была на пределе.       То, что происходит сейчас, не было нормой, абсолютно. Она по-другому представляла себе близость с ним, но пребывая в наркотическом опьянении, была рада и этому, готовясь отдаться ему, как он того пожелает.       Она была очень узкой и очень мокрой, осознание того факта, что она так сильно заводится от его персоны, буквально доводили его до пика. А когда она начала насаживаться на его пальцы, стремясь прижаться как можно теснее, то в голове вдруг щелкнул выключатель, сдерживающий его до этого момента. Он уже пересек черту дозволенного, нет смысла поворачивать вспять и идти на попятную.       Он не раздевается сам и не раздевает ее, он не может ждать так долго, он будто боится не успеть сделать все что хочет. Он берет ее грубо, слишком жестко, в его резких движениях много злости, отчаяния и слепой безудержной ярости, от которой белеет перед глазами. Она хрипло постанывает, выгибается навстречу, стремясь ощутить как можно больше болезненного наслаждения, которое спазмами разливается внизу живота, затопляя рассудок, выжигая остатки здравого смысла. Она не думает в этот момент об аморальности его действий, о злости, с которой он имеет ее, будто она шлюха или еще хуже, не думает также о последствиях в виде нежелательной беременности. Плевать, на все плевать, она во власти этого безумца, которого так любит, что готова принимать на себя всю его больную озлобленную натуру.       Его простреливает насквозь, словно разряды тока, он с диким упоением наблюдает, как девушка под ним жмурится, корчится в предоргазменных судорогах. Она так сильно сжимается вокруг него, стонет, почти на грани крика, выгибаясь в позвоночнике. Больно впивается в его волосы, тянет, причиняя боль. Она настолько сжалась внутри, что ему почти больно. Еще несколько толчков и его настигает долгожданная разрядка, он утыкается лицом в шею девушки, заглушая свой глухой стон.       Спустя несколько секунд они также лежат в этой позе, тяжело дыша, восстанавливая сбившееся дыхание. Тей медленно приходит в себя, напрягает мышцы, и чувствует, что он еще внутри, и кажется, не собирается ее покидать. Она вздрагивает, когда чувствует, как он приподнимается, проводит губами вдоль ее шеи, и снова вжимает бедрами в кровать.       – Что, мало было?       Пятый чуть отстраняется, его взгляд затуманен, кажется, он пребывает в неком экстазе от произошедшего. Тей дрожащей рукой убирает влажную челку с его лба.       – Да я только начал, – Тей прикрывает глаза, чувствуя, как он стягивает с нее остатки одежды, внутри все ноет и горит, но она совсем не против продолжения, она еще не достаточно трезвая, чтобы ему отказать.

*

      Сон долго не отпускает ее, она просыпается каждый раз, когда меняет позу, но тут же проваливается в беспамятство. Ее терзают какие-то неприятные сновидения, она все время куда-то бежит, спешит, но не успевает, и в конце чувствует горькое разочарование.       Разлепив тяжелые, налитые свинцом веки, Тей смотрит в потолок и несколько минут не может понять, что произошло, где она и вообще какого черта. Она с трудом поворачивает голову влево и натыкается взглядом на безмятежное лицо спящего Пятого. Он спит как ребенок, подложил под щеку обе ладони. Во сне его лицо кажется настолько юным, настолько спокойным, гладким. Она невольно зависает на какое-то время и любуется им, чувствуя, как внизу живота разливается тепло, порхают бабочки, если это так можно назвать.       Тей приподнимается на локтях, чувствует боль и усталость во всем теле, будто она всю ночь таскала кирпичи на спине. Откинув одеяло, она видит, что на ней нет одежды. Прикрыв глаза, девушка начинает припоминать, что произошло. Посмотрев в сторону окна, она понимает, что сейчас день, на часах должно быть часа три, может четыре. Она со скрипом садится на кровати, опускает взгляд вниз и видит на внутренней стороне бедер размазанные кровяные разводы.       – Класс… – метнув взгляд в сторону мило спящего парня, она пересилила в себе желание треснуть его кулаком прямо по шву на виске.       Ей ужасно хочется пить, в горле ощущается пустыня, казалось, даже слюны во рту нет, настолько она была обезвожена. Натянув на себя спортивные штаны и широкую кофту с капюшоном, она не стала смотреть на себя в зеркало и поковыляла в сторону выхода. Она просто тихо нальет себе минералки, возьмет таблетку какого-нибудь «опохмелина» и вернется обратно, надеясь, что Пятого уже не будет в ее кровати.       В доме была абсолютная тишина, чему Тей очень обрадовалась, возможно, все домочадцы отсутствуют, поэтому она сможет беспрепятственно сделать то, что ей нужно и незамеченной вернуться назад.       Ступая по гладкому деревянному полу, Тей заметила, что в доме как-то заметно похолодало, будто отключили отопление. Проскользнув на кухню, девушка принялась шарить по шкафчикам в поисках аптечки, которую она точно где-то видела.       – Добрый день, сестренка, – чуть было, не уронив на себя пластиковую коробку с каким-то содержимым, Тей воровато обернулась, в ужасе уставившись на сонного Клауса.       Парень выглядел заспанным и разбитым, скорее всего он тоже встал недавно. Он облокотился об дверной косяк и сложил руки на груди, на его лице застыла хитрая полуулыбка.       – Привет, – девушка сглотнула ком в горле и смущенно отвернулась к открытому шкафу, в итоге забыв, что она вообще искала.       – Как спалось? Ничего не мешало? – он двинулся в сторону холодильника, пристально наблюдая смену эмоций на лице девушки.       – Нет, а тебе?       – Да, – он тихо хихикнул, открыв холодильник нараспашку, – Было кое-что, что мешало мне. Думаю, как и всем остальным в доме.       – Не представляю о чем ты, – облизнув пересохшие губы, Тей потянулась к графину с отфильтрованной водой и наполнив свой стакан, жадно прижалась к нему губами.       – Ах, я думаю, ты все прекрасно понимаешь, – обворожительно улыбнувшись, парень берет с дверцы холодильника упаковку яиц и ставит их на столешницу, – Знаешь, Тей, я за любовь, за чувства и все такое. Я считаю, что никто не должен сдерживать порыв столь ярой страсти, раз уж его накрывает, но знаешь, мы ведь тут не одни, нужно быть аккуратней.       Тей перестает дышать, и с трудом сглотнув остатки воды, ставит стакан на стол, чувствуя, как краснеют ее щеки.       – В следующий раз сделайте звук чуть-чуть тише, Тей, – он заигрывающе подмигивает и вынимает из холодильника бутылку молока, – Самую малость, понимаешь? Кроме меня и братьев в доме еще находятся мама и Пого.       – Нас так сильно было слышно? – тихо пробормотала Тей, потупив взгляд в пол, чувство стыда затапливало ее голову, она с ужасом представляла, что могли подумать окружающие.       – Да, сильно, и знаешь, были моменты, когда я хотел вмешаться, – Тей подняла на парня растерянный взгляд, не понимая, к чему он клонит, – Ну, иногда мне казалось, что тебя убивают. И знаешь, я был не далек от истины, – он указал пальцами на свою шею, призывая Тей взглянуть на нее.       Вспыхнув до самых кончиков ушей, девушка отвернулась, дрогнувшей рукой натянув на голову капюшон. На столешнице стоял зеркальный чайник, в котором она смогла рассмотреть свое отражение. Действительно, на шее красовались неприличного вида фиолетовые потеки, которые тут же неприятно заныли, стоило их коснуться пальцами. Клаус тихо засмеялся с такой реакции, и принялся делать себе яичницу, попутно напевая незамысловатую песенку.       – Будешь завтракать?       – Не хочется, спасибо.       Тей сглотнула подступающий к горлу ком и сделала максимально трагично-страдальческое выражение лица, когда встретилась взглядом с Пятым, который видимо спустился за дозой кофе. Он первый отвернулся от нее, сделав непринужденное лицо, и подошел к шкафчику, где стояла его банка с любимым напитком.       – Мы с вами зачастили встречаться на кухне, ребятки, – весело проговорил Клаус, покосившись в сторону потрепанного Пятого, – Как оно, братишка? Все хорошо?       Тей чувствует нарастающее напряжение, ей сложно находиться в одной комнате с Пятым после всего того, что он вытворял с ней. Она чувствовала жуткое смущение, которое граничило с шоком и растерянностью. С одной стороны, она сама провоцировала его на секс, и делала все, чтобы он, наконец, перешел к действиям. Но с другой стороны она получила не совсем то, чего желала, а точнее – совсем не то.       Она поспешила покинуть кухню и быстро направилась к выходу из поместья. Ей срочно нужно подышать свежим воздухом, прочистить мозги, так сказать. Сменить обстановку, не важно. Все, что ее окружает, стало вдруг каким-то серым, раздражающим и давящим на затылок. Нужно выйти, срочно. Натянув на себя куртку и наспех замотав шарф, она выскочила за дверь и поспешила скрыться. Она знает, что здесь поблизости есть небольшой парк, туда она и направится. Ей просто нужно побыть в одиночестве, среди других людей, не знакомых ей, может, тогда она сможет разобраться и прийти в себя?       – Братец, что произошло? – Клаус обеспокоенно проследил за убегающей Тей, и перевел вопросительный взгляд на Пятого, – Что ты натворил? Признавайся.       – Не твое дело, – сухо отозвался парень, наливая кипяток себе в кружку, – Поэтому не лезь. С каких пор тебя вообще волнует кто-то, кроме себя самого?       – Тей хорошая девушка, – Клаус нахмурился, наблюдая безразличие на лице брата, – И ты не заслужил право быть рядом с ней, только не такой говнюк как ты. Странно, она по идее знает тебя дольше, чем все мы, но почему-то не смогла рассмотреть до конца твою говнистую сущность.       – Вот как? – парень развернулся лицом к брату и поджал губы, – А кто же заслуживает быть рядом с ней? Ты?       – Брось, нет, конечно же, – Клаус засмеялся, помешивая на сковородке яичницу, – К тому же, Тей меня интересует сугубо в дружеском смысле, с ней весело. А вот ты заинтересован в другом, – он ткнул лопаткой в сторону брата, – Но если ты продолжишь исходить говном, и обижать ее, то она сбежит от тебя. Эта девочка настрадалась на несколько жизней вперед. Но тебя она терпеть точно не будет, запомни мои слова.       – Она никуда не уйдет от меня, – твердо отвечает Пятый, забирая свою кружку, – Никогда. Я знаю, о чем говорю.       – О, мой глупый братишка, ты многое пропустил в этой жизни, – Клаус мило улыбается, откидывая назад волосы, – Ты прав, это действительно не мое дело, и конечно же я не собираюсь каким-либо образом воздействовать на твою подругу и настраивать ее против тебя, я предпочту остаться на нейтральной стороне, – он приблизился к Пятому, и ткнул его в грудь рукоятью лопатки, – Ты невыносим, Пятый, ты просто отвратителен. И как ты успел заметить, желающих общаться с тобой и иметь близкий контакт – маловато. И ты рискуешь потерять, возможно, самого важного человека в своей жизни.       Тей приземлилась на одну из лавочек, напротив большой детской площадки. Вокруг снуют мамочки с колясками и маленькие группки детей, которые, скорее всего во что-то играли. Тей хорошо помнит свое детство, игр в нем было не очень много, как и хороших воспоминаний. Единственная ее любимая игра детства – мечтать. Она закрывала глаза и представляла себя кем угодно, но только не Тей Уокер, чаще всего она примеряла на себе фамилию Харгривз, это была ее самая заветная фантазия – стать супергероем. Как нелепо и глупо, она ведь даже не знала тогда, насколько было тяжело детям, живущих в стенах Академии Амбрелла.       Хотелось курить, но в парке рядом с детьми нельзя.       Шмыгнув носом, Тей закрыла глаза и откинулась на спинку. Она уже начала замерзать, ведь тепло одеться она не удосужилась, важнее было сбежать из дома. Ей так хотелось отвлечься, но в итоге получилось все наоборот – ее мысли затягивает в бездну раздумий о Пятом. Снова.       Его душа была искалечена травмами прошлого и настоящего, она это прекрасно понимала. И прекрасно знала, на что шла, когда стремилась сблизиться с ним. Она так же помнила о том, что он собой представляет, когда позволила ему трахнуть себя до кровотечений. Она всегда знала кто перед ней. Но почему же ей так невыносимо горько, когда, наконец, случилось то, чего она ждала так долго? Видимо знать – не значит быть защищенной.       Она невольно вспомнила Вэл, который никогда бы в жизни не позволил себе подобного обращения с девушкой. Но между Пятым и Вильгельмом была большая разница, Вэл был сильнее в эмоциональном плане. Он умел держать себя в руках. У него тоже было травмирующее прошлое, не менее травмирующее настоящее, но он сумел научиться контролировать своих демонов, он приручил их, успокоил. Пятый в силу своей психической несформированности пошел другим путем – наркотики. Он делал лишь хуже, когда начал злоупотреблять. Отсюда его скотское отношение к Тей и ко всем остальным. Если бы он убрал из своей жизни наркоту, то возможно ему стало бы проще, как и окружающим. Он так стремится «расслабиться», но метадон вовсе не расслабляет его, наоборот, делает из него психически нестабильное животное. Будь он чист на все сто процентов, устроил бы он вчера «кровавую расправу» над Тей? Наркотики затирали его личность, и это пугало. Но как Тей может этому противостоять? Она не сможет стеречь его днями и ночами напролет и следить за тем, чтобы в доме не было дозы. Такое с ним не прокатит. Насчет лечения вообще можно не заикаться, если он сам к этому не придет, то никто не сможет принудить его.       Она наговорила ему лишнего, когда была не в адеквате, наверняка это была одна из причин его «срыва». Когда она об этом вспомнила, то решила, что ей это приснилось, но потом все же поняла, что все что она сказала, не было сном. Она несколько раз сказала «я люблю тебя», она никогда и никому не говорила этих слов, даже Пятому из своей реальности, она так и не успела признаться ему. Какой черт тянул ее за язык? Она помнит, с какой болью во взгляде парень смотрел на нее, она видела, что он был на грани слез, но продолжала терзать его. А любит ли она на самом деле? Или всему виной чувства к человеку, которого она потеряла? Фактически это был все тот же Пятый, но он был не ее, он был чужим. Чужак, в обличие Пятого, которого она отчаянно хочет и не собирается отпускать. Иногда ей кажется, что они оба прокляты, им суждено страдать до конца их жалкой жизни, не важно, по какой причине, она всегда найдется.       Тей почувствовала, как об ее ногу что-то ударилось и отскочило. Распахнув глаза, она увидела в паре метров от себя мальчика, обхватившего руками красный резиновый мяч. Заметив на себе взгляд девушки, он широко улыбнулся и, сорвавшись с места, побежал в сторону детской площадки, к своим друзьям.       Внутри все непроизвольно сжалось. Интересно, будут ли у Тей когда-нибудь дети? Сможет ли она обзавестись семьей, как это делают обычные люди? Про себя усмехнувшись, девушка натянула на голову капюшон, и засунула руки в карманы, нахохлившись от холода. Нет, она вообще не представляет себя матерью, скорее всего это не для нее. Дать кому-то жизнь, полюбить его так сильно – до умопомрачения. Бояться за его жизнь каждую секунду, помогать подняться каждый раз, когда он будет падать. А потом, став полноценной личностью он покинет тебя, а ты не успел понять, в какой момент твоя жизнь стала такой пустой. И с кем она разделит эту пустоту? С Пятым? Нда, это маловероятно. Вряд ли отношения с ним дойдут до такого, да и представить его в роли отца еще более сложно. Интересно, думал ли он вообще о таких вещах? Мысль о маленьком человеке, который был бы похож и на нее и на Пятого приятно растворяется внутри, учащая биение сердца, а потом болезненно сжимает его. Они наградят ребенка букетом психологических проблем, он будет мучиться рядом с ними.       Поднявшись с лавочки, Тей отряхнулась от снега и метнула взгляд в сторону небольшого лесного участка, где росли хвойные деревья. Прищурившись, девушка внутренне содрогнулась, ей показалось, будто она увидела знакомый силуэт, но он тут же исчез, стоило ей подумать о том, кто это мог быть.       Резко развернувшись в сторону выхода из парка, она торопливо зашагала прочь, стараясь не думать о непонятном чувстве, возникшем на пустом месте. Она не могла понять что это, но захотелось поскорее уйти отсюда и спрятаться в своей комнате.       Она почему-то снова подумала о Вэл, ей казалось, что в тени деревьев стоял именно он. Скорее всего, это была игра теней и ее воображение, или ей просто хотелось, чтобы это был он. Но этого просто не может быть, она слышала пронзительный хруст его шейных позвонков, она видела, как он погиб. Ей просто стоит признать, что в глубине души она желает, чтобы он каким-то волшебным образом оказался живым. От этого ей бы точно полегчало, ведь она никогда не желала ему смерти, никогда. Его гибель оставила горький отпечаток в той части ее души, которая была отведена именно ему.