*
Это уже третья по счету сигарета, а может четвертая – Тей не помнит. Голову нещадно ломило от боли, тело изнывало от усталости и свежих побоев, но она отказалась от помощи Грейс. Она думала принять таблетки обезболивающего, но не стала, будто наказывая себя за свой проступок. Девушка неподвижно сидела на своей кровати, невидящим взглядом уставившись прямо перед собой. Ее плечи подрагивали, а в груди щемило от тяжести, ей казалось, будто на нее навалились все несчастия этого мира одновременно, и прямо сейчас она тонет, не имея возможности вдохнуть воздуха. Никотин жег и опалял легкие своим ядом, но Тей будто бы специально затягивалась как можно сильнее. Она хотела причинить себе максимум дискомфорта, ведь у физической боли есть конкретные точки, а у душевной их нет, на ней нельзя сконцентрироваться, она как толща воды – давит с каждой секундой все сильнее. Ее рвало на части от всепоглощающего чувства пустоты, казалось, она думала обо всем сразу, отчего мозг кипел, и чуть ли не лопался. Пятый мог погибнуть. Это могло произойти, черт возьми! Она сама допустила это, сама спровоцировала эти события. Она просто умерла бы в тот же миг, если бы это случилось, ее сердце не выдержало бы. Ведь это последняя попытка. Всхлипнув, Тей опустила взгляд на свое оголенное предплечье, ее голову посетила странная мысль. Затаив дыхание, Тей поднесла тлеющий окурок к бледной коже и сильно вдавила его, тут же зашипев от обжигающей боли. На коже осталась уродливая отметина с красной коркой, она мерзко припекала, простреливая до самого локтя. Потянувшись к своей тумбочке, Тей достала маленький футляр и боязливо открыла его. Капсула с цианидом все также на месте, лежит и ждет своего часа. Сглотнув, Тей обхватывает ее пальцами, поднеся ближе к лицу, рассматривая в тусклом свете ночника. Вот он – выход. Она нужна была, когда Тей перемещалась через порталы, разламывая и расшатывая временной континуум. Агенты могли настигнуть в любой момент, она могла не успеть среагировать или проиграть им, затем и нужна была эта меленькая таблетка смерти. Вдруг наступит безвыходная ситуация, момент, когда она потеряет контроль и ничего не сможет больше сделать. Но она так и не понадобилась. А что же сейчас? Почему она вспомнила про нее? Коснувшись ее гладкой поверхностью своих губ, Тей прикрыла глаза, представляя, что будет, если она сделает такой отчаянный шаг. Смерть наступит почти сразу, она будет мучительной, но быстрой. К утру ее тело уже окоченеет, ее найдет Клаус или обеспокоенная Грейс. Если она умрет, то Комиссия больше не придет за ней и возможно Пятого оставят в покое. Возможно, но это не точно… Тей шумно сглатывает и кладет капсулу обратно в футляр. Она не может этого сделать, только не после того, что ей удалось пережить. Она не доставит этим скотам такого удовольствия. Перед глазами возник образ Вэл, отчего Тей снова зажмурилась и раздраженно швырнула футляр с капсулой обратно в ящик, шумно захлопнув его. Она никогда не желала ему смерти, даже в момент, когда он избил Пятого. Их общее прошлое и тесная связь ошпаривали мозг, раздирая внутренности на части. Она никогда не любила его, ей просто нравились чувства, которые он к ней испытывал. Она питалась ими, как энергетический вампир, но не давала ничего подобного взамен. Но все же, Тей была эмоционально привязана к нему, он по-своему дорог ей, хоть она и отрицала это. Вэл был добр и ласков, всегда слушал и пытался помочь, хоть и не должен был этого делать, а она поступила с ним как самая настоящая стерва. Теперь он мертв, и отчего-то груз ответственности за его смерть она чувствует на себе. В комнату тихо постучали. Тей вздрогнула, резко одернув рукав толстовки, тем временем в дверном проеме показалась лохматая кучерявая голова. – Можно, сестренка? – Сейчас не самое лучшее время, Клаус, – охрипшим голосом пробормотала Тей, обхватив себя руками. – Да я на минуту, кое-что принес тебе, – он не стал дожидаться разрешения войти, и проскользнув внутрь, прикрыл за собой дверь, – Не парься, я не собираюсь грузить тебя, – парень был в махровом розовом халате и видимо чувствовал себя в нем великолепно. – Мне ничего не нужно, – девушка опустила взгляд на свои руки, которые не переставали подрагивать, казалось, все тело пронзают микро-судороги. – Ошибаешься, тебе нужно поспать, – парень достал из кармана халата белую баночку с какими-то таблетками и открутил крышку, – Ручку сюда давай. – Клаус, серьезно, я не хочу… – Это не наркотики, – его голос стал заметно серьезней, отчего Тей недоумевая, взглянула на парня, – Я бы не стал подсовывать тебе наркоту, когда ты в таком состоянии. – А при обычных обстоятельствах подсунул бы? – парень обворожительно улыбнулся, его глаза хитро блеснули в полумраке комнаты, – Клаус… – Это снотворное, Тей, сильное, а тебе плохо. Завтра будет еще хуже, если ты не поспишь хоть немного, – Тей в ответ на его слова безразлично пожала плечами, – Ты ведь хочешь поговорить с ним? – внутри все сжалось, губы девушки дрогнули, предвещая новый поток слез. – Он ненавидит меня, он не захочет меня видеть, – Клаус коротко хохотнул и плюхнулся на кровать рядом с девушкой, чуть не завалив на пол пепельницу. – Он просто злится, это его обычное состояние, между прочим. Видела бы ты его в детстве, тот еще злюка, – он слегка ткнул Тей в бок, отчего она поморщилась и почувствовала, как глаза жжет от слез, – Вы оба выспитесь, придете в себя и сможете обсудить свою проблему, только так, Тей. А терзая себя за содеянное, ты ничего не добьешься, только усугубишь ситуацию, – он снова протянул ей баночку, – Это правда, снотворное. Неуверенно кивнув, Тей протянула дрожащую ладонь и раскрыла ее, парень наградил ее двумя белыми круглыми таблетками и одобрительно улыбнулся. – Надеюсь, это мышьяк, – Тей отправила таблетки в рот, и запрокинув голову, проглотила, почувствовав стреляющую боль в виске от резкого движения. – Обижаешь, сестренка, я тебе только добра желаю. Ну-с, ладно, пойду я, – он подался вперед и крепко поцеловал девушку в щеку, на секунду опешив, Тей хотела уже возмутиться, но сдержала свой пыл, ей пора уже привыкнуть к этому своеобразному молодому человеку. – Спасибо. – Всегда, пожалуйста, споки ноки, дорогая, – Тей впервые за сегодняшний вечер смогла слегка улыбнуться, нормальной, искренней и доброй улыбкой, Клаус умел согревать своим позитивом, хоть у самого на душе был отнюдь не полный дзен. Когда парень ушел, Тей стянула с себя одежду и зарылась с головой под одеяло, хотелось спрятаться от всего мира, раствориться и исчезнуть. г. Лондон, 1955 год Вэл трахает её сладко, с чувством, с присущей ему мягкостью и порывистостью одновременно. Что-то внутри теплеет, разливается маслом, когда Тей видит его взгляд, пропитываемый тягучей потемневшей негой. Когда он внутри, ничего уже не имеет значение, ближайший вечер и ночь будут наполнены спазматическими оргазмами, которые вытеснят из её сознания все тяготы и мрачные мысли. Ноги немеют, она едва способна напрягать мышцы, чтобы принять более удобное положение, он продолжает вдалбливать её в мокрую от их тел постель и не собирается останавливаться, не даёт ей перевести дыхание и вдохнуть воздуха, он знает, что ей это нравится. Она мечется под ним, судорожно сжимая ногами его бедра, и ощущает приближение очередного взрыва ощущений, в ушах стоит пронзительный звон, голова запрокидывается, она выгибается в спине и вжимается в его тело, стремясь раствориться в нем полностью, и никогда не приходить в себя от этого пьянящего чувства близости. Только он может спасти ее от внутренней агонии, прожигающей насквозь, словно разлитая кислота. – Как тебе Номер Пять? Они сидели на балконе и курили одну сигарету на двоих, Тей завернулась в плед, поджав под себя ноги, Вэл сидел рядом, она чувствовала его тепло даже сквозь толщину одеяла, он как большая печка, которая никогда не угасает. Она все еще чувствует его горячие влажные губы на своей коже, отчего внизу живота разливается тягучее тепло. – Он ненормальный, начал употреблять всякую дрянь. Но также он отменный убийца, правда, находиться с ним рядом очень тяжело, – Тей смотрит на тлеющий огонёк сигареты и продолжает: – Мне даже немного жаль его. Знал бы ты, что у него в голове творится, это просто нечто… – Понимаю, мой напарник тоже безумец. А после того, как обжег себе лицо, стал ещё злее, но никак не осторожнее. Они какое-то время молчат, наслаждаясь ночной тишиной, Тей укладывается на плечо парня и прикрывает глаза. Внутри что-то пронзительно ноет и воет волком, настроение начало стремительно падать вниз, по наклонной. Почти все её мысли сосредоточены вокруг Номера Пять. Её это раздражает, но она не может понять, откуда такая озабоченность новым напарником, ее злит, что Куратор повесила на нее обязанность в виде психопата, который пробыл несколько лет в мире постапокалипсиса и теперь едет крышей. Бешеных псов надо усыплять, а не пытаться выдрессировать. Но ей трудно не признаться самой себе, что она действительно в каком-то смысле увлеклась им, хоть и не может в полной мере разобраться, в чем именно состоит это увлечение. Порой ей нравится наблюдать его смертоносные движения и размах лезвием ножа, ее пугало это и завораживало одновременно. Она чувствует движение под одеялом, горячая рука Вэл скользнула ей между ног и девушка вздрогнула, отстранившись от парня. Скорее всего, он снова готов повторить те сексуальные упражнения, которые они проделывали в спальне, примерно минут пятнадцать назад. – Откуда у тебя столько энергии? – Тей сжимает ноги, блокируя его поползновения, – Дай хоть дыхание перевести, у меня в отличие от некоторых завтра нет выходного. – Мы редко видимся, я соскучился, – в груди теплеет от его мягкого бархатного взгляда, Тей непроизвольно вспоминает глаза Пятого, и сравнивает его с Вэл. Мысленно выругавшись, Тей развеивает навязчивый образ напарника. – Я теперь нянька для начинающего киллера, не могу разорваться между вами обоими, уж прости. – Я так и ревновать начну, – Тей театрально закатывает глаза и фыркает, отодвигаясь от Вэл на безопасное расстояние, – Что? Ты слишком много уделяешь ему внимания. – Приказ Куратора, что поделать. – Но все ведь будет как раньше, когда он войдет в привычный для Комиссии ритм работы? – по коже идут мурашки, когда парень протягивает руку и касается пальцами оголенной шеи Тей. – Что значит, как раньше? Она слышит его разочарованный выдох, но не смотрит в его сторону, уставившись куда-то прямо перед собой. Как раньше – это встречи каждую неделю, раз, а то и два раза. Как раньше – прогулки по Лондону до утра и поцелуи на лавочке в парке. Как раньше – ходить за руку, словно влюбленная парочка и без конца флиртовать. Но при этом сохранять иллюзию «грани». Нет, они не в отношениях, они просто трахаются, просто развлекаются, это ничего не значит. Раньше Тей казалось, что она влюбляется в него, но теперь она понимает, любви нет, есть только потребность во внимании, потребность в хорошем сексе и компании. Отдаваться, кому попало, она не собиралась, ей нравилось постоянство в виде Вильгельма, ведь он хорош, очень хорош. Но он видимо сам не понял, на что соглашался, на что подписывался в тот момент, когда они договаривались между собой об их отношениях. Его чувства к Тей переросли в нечто большее, перешли на другой уровень, но у Тей осталось все как прежде. Она не собиралась отпускать его, обрывать эту связь, ведь она получает удовольствие от этого, его заинтересованность приятно отзывается внутри, ласкает самолюбие. Тей боится, что он снова сейчас предложит ей остаться на ночь, он почти всегда это делает, а она всегда отказывается. Ведь если люди засыпают вместе, едят вместе, принимают душ вместе, а потом еще и на работу выходят вдвоем – это сближает. «Грань» начнет стираться, и тогда они будут не просто связаны сексом, они будут в отношениях. Этого делать нельзя, категорически. Она не хочет, не может позволить этому случиться. – Ничего забудь, – он ловко выхватил из пачки ещё одну сигарету, и мягко взяв её губами, поджёг зажигалкой, – Скажи честно, ты бы хотела быть со мной в паре? – А? – Хотела бы быть напарниками? – Тей начинает ощущать какое-то невнятное постороннее чувство тревоги, но оно быстро исчезает и она не обращает на это внимание. – Это почти похоже на предложение руки и сердца, так трогательно, – хихикнув, она кидает окурок в наполненную пепельницу и выхватывает сигарету из пальцев Вэл. – Да, похоже, но, увы, я женат. – Фу, какой ужас. Поняв, что коснулась не самой подходящей темы, Тей виновато потупила взгляд и затянулась, лениво выпустив дым, приподняв голову вверх. Сегодня небо было усыпано яркими точками звезд, кажется, «уроки» Лайлы прошли не зря, и Тей даже смогла разглядеть созвездие Большой медведицы. – Ты снова грустный, – тихо проговорила девушка, покосившись на собеседника. – Что? – Ты грустный. Мне даже не нужно читать твои мысли, ты теребишь кольцо. Снова о ней думаешь? Прости, если задела тебя. – Да, о ней, – Тей наблюдает, как он медленно прокручивает на безымянном пальце широкий серебристый ободок кольца, его чувства вмиг помрачнели, стали холодней, отчего Тей поспешила абстрагироваться от его эмоциональной волны, дабы не чувствовать его. Это не ее дело, ей не хочется окунаться в этот водоворот слишком интимного и слишком личного, – Иногда пугает то, как хорошо ты меня знаешь, – он мягко улыбается и снова заглядывает ей в глаза. – Ну, не так уж и хорошо. Но иногда ты думаешь очень громко, поэтому сложно закрыться от тебя. – Ничего, мне нечего скрывать от тебя, – эта искренняя открытость ее напрягает, но не оставляет равнодушной. – Это льстит. – Нет, правда, можешь читать меня сколько угодно, может, найдёшь что интересное, – Тей улыбается в ответ, и качнув головой, снова затягивается. – Но я не хочу. – И все же, попробуй как-нибудь, – Тей снова отрицательно качает головой и выпускает дым. Она и так знает больше, чем должна, ей не хочется впитывать его в себя полностью, в ее жизни уже есть человек, в мозгах которого она безвылазно находится. Тей улавливает знакомые колебания энергии, и чуть прищурившись, смотрит на соседнюю крышу, кажется, она видит человеческий силуэт, но возможно это игра теней. – Я иногда вспоминаю свою семью. Не знаю только, живы они или нет. И не хочу знать. – Да, лучше бы я тоже не знал, – тихо пробормотал Вэл, откинувшись на спинку плетеного дивана. Тей почти осязает печаль в воздухе и корит себя за неосторожность. Она не хотела, чтобы он грустил. – Мне жаль, Вэл. – Мне тоже. На соседней крыше, в широкой тени кирпичной трубы стоял молодой мужчина. Но молод он был только внешне, душа его давно иссохла, состарилась, превратилась в труху, словно гнилое дерево. Его мертвый акулий взгляд был устремлен на балкон соседнего здания. Третий этаж, пятьдесят первая квартира. Его напарница иногда ходит туда, чтобы развеять скуку своего существования. Она думает, что читает его полностью, думает, что держит под контролем, уверена, что только она следит и наблюдает, но это далеко не так. Он тоже смотрит, тоже вчитывается в ее натуру, они оба как экспонаты в музее друг для друга. Он улыбается, только не может понять почему, как же это по-человечески, испытывать потребность в чьем-то внимании. Какая нелепость, хорошо, что он не такой, ведь ему никто не нужен.*
Тей неуверенно проходит в просторную столовую, пахнет запеченной картошкой и тушеными овощами, но она не знает, сможет ли съесть хоть что-нибудь. Нервное напряжение норовит вытолкнуть из желудка все, что попадет туда. За столом сидит как всегда мрачный Диего и Клаус, который оживленно что-то рассказывал. Когда они оба заметили Тей, Клаус замолкает и приветливо улыбается: – Как самочувствие, сестренка? Голова не болит? – Совсем немного, спасибо, – Тей проходит к столу и садится в отдалении от братьев, Диего сидит напротив, сомкнув пальцы рук в замок, и смотрит на нее пронизывающим холодным взглядом, его глаза кажутся черными, в них поблескивает свет лампы, и кажется, будто они светятся, отчего у Тей невольно все сжимается внутри. Ей даже не нужно читать его эмоции, чтобы понять, что он думает о ней в данный момент. – Диего, веди себя прилично, – Клаус ткнул брата в плечо, но тот не отреагировал, и чуть склонил голову на бок, он даже не моргал, отчего становился еще более жутким, будто хищник, изучающий свою жертву перед нападением, – Нехорошо вот так пялиться на девушек, особенно если это девушка твоего брата. – Она не его девушка, она – проблема. Наша общая проблема. По спине прошелся холодок, отчего Тей инстинктивно сжалась, чуть ссутулившись. Раньше она бы ни за что не позволила говорить о себе в подобном тоне, и поспешила бы закрыть рот мерзавцу, но сейчас она не могла этого сделать. – Диего! – Клаус пихнул парня, отчего тот недовольно покосился на брата, таким же убийственно-холодным взглядом, – Не обращай внимания, Тей, он всегда такой, со всеми. – Он рисковал жизнью, чтобы спасти ее, ему чуть не проломили череп, – Диего резко встал, от чего стул, на котором он сидел пронзительно заскрипел, отъехав назад, – Этого можно было избежать, если бы ты сидела на заднице смирно, и не рыпалась без надобности. – Братец, мне кажется, ты перегибаешь палку, – Клаус посерьезнел, уже второй раз на памяти Тей. В душе немного потеплело от того, что хоть кто-то в этом доме готов постоять за нее. – Он рассказал тебе? – тихо спросила Тей, неотрывно смотря Диего в глаза, – Он приходил в себя? – и ей даже не сказали, хотя она просила. – Да, но как видишь, не горел желанием общаться с тобой, – Тей облизнула пересохшие губы и потупила взгляд в стол, зрительный поединок проигран, – Лично я бы хотел, чтобы ты ушла, но, к сожалению, мое мнение не учитывается. – Диего, заткнись, – прошипел Клаус, тоже поднявшись с места, – Она знает, что провинилась, ей и так хреново, прекрати брызгать своей мерзостью во все стороны, а то и меня уже испачкал. – Так отойди, – злобно процедил брюнет, метнув испепеляющий взгляд в сторону Клауса, – Чего ты ее защищаешь? Наш брат, которого не было с нами много лет, наконец, вернулся, а из-за нее, – он ткнул пальцем в Тей, отчего та вздрогнула, – Чуть не погиб. – Это только между ними, не суйся в чужие дела. Тоже мне, любящий братишка, – Диего раздраженно цыкнул, и подхватив свою кружку со стола, быстро вышел из столовой, его темная аура тяжело оседала на плечи, отчего хотелось просто рассыпаться по полу. Тей подорвалась с места, и хотела тоже уйти, но резкая головная боль заставила ее обрушиться на стул. Обеспокоенно ахнув, Клаус подскочил к девушке и сжав рукой ее плечо, чуть встряхнул. – Эй, прелесть, ты чего? Без резких движений, ладно? Ты не в том состоянии, чтобы так резво подскакивать, – Тей шмыгнула носом и зажмурилась, отчего перед глазами заплясали черные точки, – Давай поужинаем? Уйдем в другую комнату, менее людную, чтобы никакая недотепа до тебя больше не прицепилась. – Я не хочу есть, Клаус, – Тей раздраженно вытерла глаза и сжала кулаки, – Я ничего не хочу. – Так, а вот это - не правильный настрой. Тебе нужно есть, и я тебя заставлю, если придется, – парень метнулся в сторону плиты, где стояла большая сковородка с тушеными овощами, – Совсем немного, Тей, поешь, ради меня, – он мило улыбнулся и сложил ладони, будто в молитве. – Почему ты так беспокоишься обо мне? – приняв это за положительный ответ, парень принялся греметь тарелками, раскладывая еду себе и Тей, – Почему тебе не все равно? Я ведь тебе никто. – А почему должно быть все равно? – он метнул в ее сторону недоумевающий взгляд, будто она сказала что-то нелепое, – Ты ведь новый член семьи, к тому же нравишься мне. – Я не новый член семьи, Клаус, и между мной и Пятым ничего нет. – Бла-бла-бла, не рассказывай мне тут, – он поставил перед Тей небольшую тарелку с едой и обворожительно улыбнулся, – По-моему, все очевидно, – его голос понизился до полушепота, – Вы оба вожделеете, друг друга, и об этом знает каждый в этом доме, но вы почему-то уверены, что для других это не заметно. Клаус хитро улыбнулся и прищурился, Тей почувствовала, как пунцовеют ее щеки, и кажется, у нее задергался правый глаз. Она скривилась и отвернулась, чтобы не раскраснеться еще больше. – Да, сестренка, ваше сексуальное напряжение буквально звенит в воздухе, когда вы находитесь в одной комнате. – Клаус, лучше замолчи, – угрожающе проворчала Тей, резко придвинув к себе тарелку. Дрогнувшей рукой, схватив вилку, она шумно наколола кусочек баклажана, тут же отправив его в рот, быстро пережевывая. Срочно нужно было занять себя чем-нибудь, откровенные речи Клауса буквально обожгли ее и без того расшатанные нервы. – Молчу-молчу, – парень приподнял руки в примирительном жесте и хихикнул, отскочив от Тей, которая приготовилась запустить в него вилкой. Затылок начал саднить от ощущения пристального взгляда, поерзав на месте, Тей обернулась в сторону выхода и застыла, чувствуя, как и без того больное от побоев тело наливается тяжестью. Хорошо, что она сидит, иначе непременно бы свалилась на пол. Пятый выглядел ужасно. Тей привыкла видеть его с идеальной укладкой, выглаженным, начищенным, в общем, безупречным во всех смыслах. Но сейчас его внешний вид полностью соответствовал человеку, которому здорово досталось. Отросшие волосы были сильно взъерошены, и придавлены с одной стороны, на щеке виднелась вмятина от подушки, под глазами залегли тени от хронической усталости и недосыпа. Левая сторона лица пострадала больше всего, сосуды в глазу полопались, от чего казалось, будто он полностью залит кровью. На виске была рана от удара и огромная гематома, расплывающаяся до щеки, Грейс умело наложила швы, но шрам все равно останется. Он несколько секунд смотрел на Тей, а потом будто придя в себя, прихрамывая, двинулся к кофе-машине. Открыв дверцы навесного шкафа, он достал оттуда кружку и шумно поставил ее на столешницу, отчего девушка вздрогнула всем телом и поспешила отвернуться. – Братец, ты как? – Клаус по-доброму улыбнулся и облизнул лопатку, которой накладывал себе пищу, – Ты теперь похож на Франкенштейна, и это комплимент, если что. Как и ожидалось, Пятый ничего не ответил, даже не посмотрел в его сторону, он молча налил себе кофе и медленно направился к выходу из столовой. Когда он вышел, и дышать стало легче, Тей судорожно дернулась, и отставив от себя вилку с тарелкой, пошатываясь, встала из-за стола. – Тей, не надо, – Клаус попытался усадить ее обратно, но ее уже было не остановить, – Не сейчас, дай ему время, ты же видела в каком он состоянии. – У нас мало времени, Клаус, – тихо проговорила Тей, убрав руки парня со своих плеч, – Кто знает, в какой момент оно закончится. Она нашла его в библиотеке. Видимо, Пять быстро восстанавливается, если снова может пользоваться способностями в таком состоянии. Потому что, когда Тей вышла из кухни, то увидела, как парень исчезает в телепорте. Ну а возможно он настолько не хотел общаться с ней, что готов был использовать телепортацию даже во вред себе. Неуверенно, шаг за шагом, она подошла к одному из диванов, он стоял напротив широких витражных окон, на которых было яркое изображение какой-то знакомой картины, но она не могла понять, что это. Через них едва пробивался свет, отчего освещение без ламп было очень тусклым, но видимо Пять не собирался читать, он пришел сюда, чтобы спрятаться. Он сидел в расслабленной позе и курил, лениво выпуская дым из легких, казалось, он внимательно рассматривал картину, изображенную на окнах. Тей стоит сбоку, и не знает, как начать разговор. Просить прощения слишком тупо, к тому же она это уже сделала несколько раз до этого. Она так хотела поговорить с ним, но в решающий момент все слова вдруг стали неуместными, лишними, неподходящими. Она приоткрывает губы, хочет что-то сказать, и тут же сжимает их в тонкую полоску, не решаясь произнести ни звука. – Микеланджело – «Страшный суд», – Тей на несколько секунд забывает, как дышать, и стискивает зубы так сильно, что они должны были стереться в порошок, – Он обожал эту картину и этот витражный рисунок. Думаю, если бы его не кремировали, то узнай он, что я курю здесь, он бы встал из могилы и пришел бы выбивать из меня душу. – Тебе видимо нравилось злить его, – тихо проговорила Тей, сжав края синего вязаного свитера, который ей достался от Эллисон. – О, да, мы все любили это делать, в той или иной степени, – парень улыбнулся, но как-то неестественно, затем перевел взгляд на Тей, которая тут же стушевалась, но смогла выдержать зрительный контакт. Ей противно от самой себя, она стала слишком чувствительной, слишком ранимой, слишком слабой. Она ненавидела это чувство, раньше она могла закрываться, ставить воображаемую оборонительную стену, отчего даже он не мог пробиться к ней. Теперь Тей сломлена, ее внутренний стержень разрушился, дал трещину, кирпичик за кирпичиком, он раскалывался, словно старый фундамент. Она больше не могла никому противостоять. Будь то Диего, или Пятый, не важно, она боялась косых взглядов, презрительного прищура. Как же ее бесит это чувство. Она уязвима, как в психологическом плане, так и в физическом. – Так что ты хотела сказать мне? – она видит, что он напряжен, но старается скрыть это под напускной маской веселости, будто ничего не произошло. Эта фальшивая улыбочка, похожая на оскал, этот непринужденный, но такой колючий взгляд, кажется, Тей начинает подташнивать. Такую же ауру он испускал из себя на вокзале, когда они ждали поезд в Торонто. – Прекрати этот спектакль, – голос звучит на удивление холодно и уверенно, – Не нужно подавлять свои чувства, и делать вид, что все хорошо. – Я не понимаю о чем ты, – он разводит руками, и снова улыбается, отчего на щеках появляются ямочки, – Я ничего и никогда не подавляю в себе, это вредно. – Забавно это слышать от человека, который долбится в вену, – у Пятого закатаны рукава кофты, поэтому она может видеть небрежные следы от иглы на локтевом сгибе. Видимо, его руки всегда дрожат, когда он делает это, поэтому укол получается неправильным, отчего появляются синяки на коже. Он не реагирует на это замечание, но Тей отмечает про себя, как сильно напряглись его скулы, стоило ей напомнить о его зависимости. – Так что ты хотела сказать мне? – он повторяет вопрос, кривя губы в мерзкой улыбке, и снова затягивается сигаретой, кажется, Тей слышит, как она потрескивает, выгорая с каждой секундой все сильнее, девушка чувствует себя также. – Я хотела снова начать осыпать тебя извинениями за свой идиотский поступок, хотела поблагодарить за спасение, ведь если бы не ты, то меня бы уже распяли за мои преступления перед Комиссией. – Ну и? – он подается вперед и тушит сигарету в пепельнице, сильно вжимая ее в стеклянное дно, – Что же пошло не так? – Твоя гаденькая ухмылочка все испортила, Пять, – уголки губ Тей приподнялись, ее улыбка была такой же ненастоящей, – И кажется, я начинаю понимать, в чем тут дело. – Что ж, я тебя внимательно слушаю, – парень с трудом встал с дивана, выдерживая на своем лице все такое же раздражающее Тей выражение, он приблизился к собеседнице, остановившись в десяти сантиметрах от нее, отчего девушка могла почувствовать его прерывистое дыхание на своей коже. – Ты как открытая книга, мне не нужны способности, чтобы видеть все насквозь, ведь я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы распознать твои внутренние терзания, – Тей поднимает руку и касается кончиками пальцев линии шва на его виске, он не моргая смотрит на нее, не реагирует на прикосновение, но Тей знает, что в этот момент внутри него зарождается буря, и если она не остановится, то буря снесет ее, – Тебя действительно бесит то, что я без твоего ведома, в одиночестве покинула дом и уехала в соседний город. Ведь я подвергла себя опасности, плюс ко всему прочему нарвалась на агентов Комиссии, а ведь незадолго до этого мы обсуждали вероятность их появления здесь. Тебя бесит, что даже это меня не остановило на пути к безумному действу. Но это не самое главное, с этим ты уже смог примириться. – Какое долгое вступление, – его леденящий душу шепот отзывается мурашками по всему телу, – Слишком скучно. – Ничего, сейчас будет весело, – Тей отвечает в такой же манере, и приближается к его лицу еще немного, – Это ревность, ты исторгаешь ее всем своим естеством. Ее гнилостный запах чувствуется в воздухе вокруг тебя. – Вот как, – он склоняет голову чуть вбок, – Такое тупое предположение могла только ты сделать. – Разобраться в ситуации помог твой рассказ о Тей, которую ты знал до меня, – плечи Пятого дрогнули, он выпрямился, как будто стремясь быть еще выше, его глаза блеснули странным огоньком, – Ты не смог сблизиться с ней, хотя очень этого хотел, а когда она наложила на себя руки, ты и вовсе поехал крышей. Оно и понятно, любой бы тронулся, но твоя ситуация немного отличается. – Ты была без сознания, – кажется, для него оказалось неожиданным то, что Тей помнит его откровения, – Но ты все слышала. – Ты провел в одиночестве слишком много времени, твое ментальное здоровье и так было нарушено из-за странностей вашей семейки, но оказавшись в умершем мире, ты медленно, но уверенно начал катиться вниз, по наклонной. Проблема в том, что ты так и не смог вырасти, – Тей видит, как напряжена его шея, и челюсть, да, она движется в правильном направлении, но едва ли это принесет какой-то положительный результат, – Ты так и не перерос пубертат, остался в той же поре подростковой несформированности. Но в этом нет твоей вины. Но вот в чем проблема, Номер Пять… Его левая щека дернулась, он со свистом втянул в себя воздух, и часто заморгал, затем его лицо снова застыло в какой-то холодной отрешенности, но самообладание уже дало знатную трещину, Тей это чувствовала. – Ты умный человек, ты тоже читаешь людей, как и я, но ты делаешь это иначе. Научился рассматривать их через эмоции, движения, мимику, что ты и сделал вчера, когда убил Вильгельма, – внутри все похолодело от того, как потемнели глаза напротив. Ей бы остановиться, но Тей не собиралась этого делать, – Ты понял, что между нами что-то было еще в тот момент, когда вы дрались, ты увидел это в нём, когда он неистово молотил тебя об дерево, а когда ты смог перерезать ему глотку, ты заметил мою реакцию на его смерть. Ведь мне было не все равно. Пять отводит взгляд в сторону окна, Тей внутренне ликует. Вот оно – поражение! Он знает, что она права, иначе бы уже давно бессовестно прервал бы ее монолог и посмеялся бы в лицо. Но нет, он молчит, его желваки, не прекращая, двигаются, выдавая его внутреннюю борьбу, глаза маниакально поблескивают, почти светятся. – Твое подростковое эго, живущее внутри тебя… – она касается пальцами его грудной клетки, и чувствует, как от ее прикосновения его мышцы тут же напрягаются, – Оно мешает тебе мыслить здраво, мыслить как взрослый человек. Ты не способен адекватно воспринимать тот факт, что в моей жизни уже был мужчина небезразличный мне. Взрослая сформированная личность никогда бы не затаила обиду на такой бред. У всех есть прошлое, как и у меня, Пять, но ты не можешь нормально сопоставить прошлое и настоящее. И ты сочишься ревностью, она разъедает тебе рассудок, вместо того, чтобы спросить меня о нем, ты предпочел вести себя как токсичный ревнивец. Ну, что, теперь тебе не скучно? Он молчит, мутная пелена злобы застилает глаза, отчего у него сперло дыхание. В какой-то момент Пятый хочет отшвырнуть девчонку от себя, затем вцепиться в ее шею и сдавить до хруста костей, но он бы никогда так не сделал. Убить ту, что он так долго желал и оплакивал, по ночам вгрызаясь в подушку, в его планы не входило. Вместо этого приходится, молча пылать злобой, прожигая взглядом дыру в ее глазах. – Так вот, вывод тут один, – Тей подходит почти вплотную, – Ты болен, Пять, у тебя серьезные проблемы. Ты эмоциональный инвалид, и твое собственническое отношение к женщине, которая не является твоей – не единственная проблема. Тебе нужно лечение, дорогой, нужен специалист, причем срочно. Но естественно, ты не пойдешь таким путем, – она слышит, как хрустят его пальцы рук. Нужно заканчивать с разбором его внутренних состояний, пока ей не сломали лицо, – И еще, Пять, – Тей поднимается на цыпочки, к его уху, – Если я увижу свежий прокол от иглы на твоей коже, если пойму, что ты снова ширялся, то я просто уйду из твоей жизни навсегда. Ты больше никогда, слышишь? Никогда меня не увидишь, – она отстраняется, и больше не смотрит в его глаза. Развернувшись, она твердой походкой направляется к выходу из библиотеки, молясь чтобы Пятый не вытворил что-нибудь из ряда вон выходящее, пока она здесь. Хлопнув дверью, она облегченно выдыхает и прикрывает глаза, про себя отсчитывая секунды до взрыва. Звон разбивающейся пепельницы разрывает тишину, затем грохот столика, который стоял возле дивана, разламывающийся хруст деревянных полок для книг, падение на пол груды чего-то тяжелого. Тей открывает глаза, и тяжело вздохнув, быстро спускается по лестнице в свою комнату. Какой ужас, ведь она шла сюда, чтобы помириться с ним, а получилось все совсем наоборот.*
Холодный воздух обжигает внутренности, мертвые сжавшиеся легкие вновь раскрываются, пропускают через себя кислород, жизнь снова пропитывает каждую клеточку тела, отзываясь болью во всех конечностях одновременно. Вэл открывает глаза, и сначала ничего не видит перед собой, только темноту, ему кажется, что он уже в аду, когда пытается пошевелиться, но шею и позвоночник простреливает ужасная боль. Ему хочется вскрикнуть, но он не может произнести ни звука. Хруст, с которым повернулась его шея, был отвратительным, но вскоре после того, как он смог принять сидячее положение, зрение медленно начало возвращаться к нему, как и память о случившемся накануне. Тело мертвого Арона все также лежит на прежнем месте, а это значит, что никто еще не обнаружил их здесь, несмотря на то, что они находятся близко к проезжей части и торговому центру. Скорее всего, прошло немного времени с тех пор, как они тут находятся, от силы несколько часов. Коснувшись пальцами шеи, Вэл медленно провел ими вдоль кадыка, чувствуя широкий кривой рубец на коже, «подарок», оставленный ему Пятым. Зажмурившись, он кренится на бок, но успел опереться руками о землю, чтобы не свалиться снова. Он допустил огромную ошибку. Не удивительно, что все вышло именно так. Вэл нарушил два основных правила драки. Первое – пошел на поводу у своих чувств к Тей и не добил противника, повернувшись к нему спиной. Второе – недооценил его возможности. Он знал, что Номер Пять был одним из лучших агентов Комиссии, и все равно совершил глупость, за что расплатился жизнью. Ему повезло, что опыты, проводимые учеными Комиссии дали свои результаты, и сыворотка, которую ему ввели, подействовала. Но это было ужасно. Он был мертв несколько часов, до этого подобного не случалось, еще никто не убивал его. Арону повезло меньше, точнее, вообще не повезло. Он мог регенерировать, как и Вэл, но по какой-то причине так и не смог оклематься. Возможно, на его организм сыворотка подействовала иначе. Вэл собирает остатки сил, и с трудом поднимается с промерзшей земли. В какой-то момент в его голову приходит мысль – а может, к черту все? К черту задание, к черту Комиссию, к черту Тей и ее ненаглядного Пятого. К черту всех их! Но пути назад, увы, нет. Он заключил сделку с Хербом, и он выполнил свою часть. Его семья жива, его ребенок жив, нельзя допустить, чтобы Херб вернул все на круги своя. Облокотившись о столб дерева, Вэл прикрывает глаза и снова видит призрачный образ Тей, который тут же померк, от резкой головной боли, пронзающей его мозг. Нужно привести себя в порядок и продолжить выполнение задания. И возможно, ему понадобится помощь.