Любовь в дьявольской обители

Егор давно знает, что Тёмыч гей. Каминг-аут был больше полугода назад, и, вау, он был на трезвую и не был неловким или типа того. Для Егора не был. А щеки Артёма сгорали от волнения. — Оу, бля, Тём, это круто, что ты сказал мне. Артём смущенно и неловко улыбается и отводит взгляд. Возможно, это не всё, что он хотел сказать, но… Но кажется всего Егор не узнаёт никогда, да ему это и не нужно, так думает Шато.

***

Какая-то ебучая тусовка. В каком-то ебучем особняке. Егор в говно убитый хуй знает чем, но, боже правый его глаза будут болеть от того, насколько сильно они закатываются. Артём в говно не меньше. И тоже хуй разберёшь какие таблетки он ел и что нюхал. Но, боже правый… Егор такой красивый. Глаза Артёма просто уже даже не моргают, ему кажется, вечность. Егор раскинулся на диване, пара каких-то разукрашенных девиц целуют его шею, облизывают его губы, сжимают его стояк. И да, у Артёма тоже стоит. Но не из-за происходящего и прочих интересных обстоятельств, далеко не только от них. У него встаёт всегда, когда он смотрит на Егора дольше минуты. Проходят годы, а может секунды, Артём курит и осматривается вокруг. Его уши как будто заложены ватой, он замечает вокруг много неона, который сука яркий, и слепит глаза. В огромной гостиной накурено как в аду. Какие-то черти слушают трансуху, а их собратья сыпят ангельскую пыль на овальный прозрачный стол. Порочные грешники. И Артём в их числе. Смеху нет места во всем этом изобилии, наполненном извращением и самоуничтожением. Мнимой и напущенной эйфории. Артём морщится и встаёт с дивана, едва не падая от головокружения и приятного покалывания в теле. Он изнемогает от всех чувств, что его наполняют и идёт к обители чертей и их овальному стеклянному столу. Ему нужно ещё немного яда, чтобы он смог погрузиться в свои влажные мечты ещё глубже, ещё сильнее и ещё ярче, смотря на ебучее лицо не менее ебучего Егора. В носоглотке жжёт. Очень блять жжёт. По левой щеке скатывается слеза и его почти отталкивает от стола. Он глубоко вдыхает и чувствует, что никакой боли больше нет. Заряд гормонов счастья снова пронзает его тело, что почти темнеет в глазах. И лишь спустя пару мгновений он блаженно ощущает, как кто-то обнимает его со спины. Если бы он мог чувствовать мягкость прикосновений; Если бы он мог ощущать запахи; Если бы он мог слышать дыхание — он бы меньше чем за наносекунду понял, что это Егор. — Артём… — а вот голос он все ещё слышит. Его тело содрогается, просто от мыслей, что это блять реально он. Что Егор обнимает его и касается его щеки своим подбородком. Но никакому смущению, замкнутости скромности — явно не место на этом празднике жизни. Шатохин льнет к его телу, вжимаясь спиной в его грудь. Дыхание у обоих громкое, граничащее со стонами. — Артём… — Егор проводит носом по его щеке и крепко сжимает его запястье. Тёма еле-еле переступает ногами и не теряется в пространстве, пока Егор тащит его в глубину дома. Шато слышит шелест воды, наверное бассейн. Но он не уверен, что это не его шум в ушах. Дальше он слышит только щелчок закрывающегося замка и замечает, как Егор щёлкает выключателем света и снова обнимает его со спины. Уже гораздо крепче, и снова его холодных нос, но на этот раз он касается шеи Артёма, и, боже правый, он чувствует жар его дыхание и осторожное касание губами. Егор почти задыхается. Артём почти задыхается. — Зачем блять мне ебать каких-то грязных шлюх, когда есть ты… — Артём слышит его сквозь звон в ушах и утопает в возбуждении, — зачем… если есть ты… Егор разворачивает его к себе и рывком прижимает к стене, останавливаясь совсем рядом с его губами. Твою-то мать, Артём даже и мечтать не мог о таком (хотя нет, мог, очень даже мог). Шатохин не раздумывая хватает его обеими руками на челюсть и прижимает его губы к своим. И это то, что не сравнится ни с чем. Это двойная, тройная, бесконечно огромная доза самого любимого наркотика. Бесконечно огромная — первая. Егор целуется грубо и страстно, а Артём слишком долго и давно хотел этого, чтобы уступать Ракитину в страсти. — Даже если это будет наш первый и последний секс, — Артём рвёт его футболку и сильно сжимает горячие предплечья, — я прошу… Я так прошу тебя, — Егор не даёт ему и слова сказать, закрывая его рот поцелуем. Младший подхватывает его за поясницу и меньше чем за мгновение они оказываются на мягкой-жёсткой холодной или тёплой, большой или не очень, ЧЕРТ ЕГО ЗНАЕТ, постели, и на обоих уже почти нет одежды. Тёма чувствует себя так, как не чувствовал никогда в своей жизни. Егор чувствует себя самым возбужденным и самым желанным, когда Артём царапает его спину. Он чувствует себя так хорошо, осознавая, что дело идёт к тому, что он выебет своего друга. — Я так прошу тебя выебать меня так, как ты не трахал никого в своей жизни… — Егор засасывает его кожу на шее и прокусывает кожу почти до крови в ответ. Артём просто не видит границ и не останавливает себя в звонкости своих откликов на каждое действие парня над ним. Он кричит, стонет, задыхается или в ушах все ещё звенит. Когда Артём ощущает как в него входит главный участник его самых грязных постельных грёз — он думает что умирает и перерождается. Он сжимается всем телом и царапает кожу головы Егора. Он полосует его спину и кусает его губы. Проходят года, секунды, а может и часы. Но он клянётся дьяволом — эта бесконечность стала самой лучшей в его жизни. Они сменили десятки поз, тело Артёма выглядит как кожа далматинца, а спина Егора как шкура тигра. У них обоих исцелованные губы, по шее Артёма стекает кровь, и к первым лучам солнца в окне он начинает чувствовать жжение везде, где только можно. Артём вымотан и вытрахан на девять жизней вперёд. Егор смотрит на него удовлетворенно и облизывается. Они жрут по несколько таблеток феназепама или каких-то других обоссаных транков и ложатся обратно. Артём ёрзает, и они к чертям снимают все постельное белье до конца. Шатохин ложится на покрытую укусами грудь своего, обожаемого до онемения конечностей, друга и лижет его лицо, целует уши и кусает шею. Переплетает их пальцы и прижимается к нему всем телом. Разум уже трезвеет, и в его голове пламенем горит, что это все скоро закончится. Егор осторожно целует его щеки и смотрит ему в глаза. — Я был счастлив выебать тебя, — устало, но с милой улыбкой говорит он хриплым голосом, — скрепить нашу дружбу грубым, жестким сексом. Артём тихо смеётся и водит пальцами по его коже. — Ты будешь жалеть, — осторожно и тихо говорит Шато. — Наверное, — Егор гладит его по голове. зарываясь пальцами во влажные, завивающиеся волосы, — но это было волшебно. Больше, чем волшебно. Артём отгоняет от себя все негативные мысли, которые начинают лезть в его трезвеющий мозг. Он старается просто погрузиться в момент. И с каждой минутой получается лучше, ведь жрать транки это очень умно, да? — Как я теперь тебе в глаза-то смотреть буду? — Спрашивает Артём, утыкаясь носом в шею своего друга. — Также как и раньше, — Егор пожимает плечами и улыбается, — с обожанием, возбуждением и желанием. Они чувствуют улыбки друг друга и ощущают, что начинает клонить в сон. Их пальцы осторожно переплетаются и Тёма прижимается к Егору сильнее, ощущая легкую прохладу и радуясь, что они накрылись хотя бы простыней. — Егор, я люблю тебя, — спустя несколько секунд или минут молчания говорит Тёма и осторожно прикасается губами к его шее. Ракитин смотрит на него самым добрым взглядом, от которого хочется уйти под землю. Он приподнимает Шатохина за подбородок и целует его губы. Простое, невесомое прикосновение. Они оба на мгновение замирают. — Тём, я давно знаю.