***
С самого детства Кагеяма никогда не знал любви. Его родители были из богатых семей, и их брак был заключен, когда они были детьми. Он помнил женщину с добрыми глазами и мягкими волосами, поющую печальную мелодию, пока она укачивала его, но эти образы были словно из прошлой жизни. Когда Кагеяма еще учился в начальной школе, его мать заболела и умерла, оставив его единственным ребенком наедине с отцом. Его отец не был жестоким человеком, он просто не интересовался своим ребенком. От него, как от главы семьи, ожидалось, что он вырастит наследника, и единственной целью его ребенка было сохранить фамилию. Поэтому, когда его первенец был сыном, у него больше не было детей, он уже достиг своей цели. Любые другие дети были бы просто пустой тратой ресурсов. На протяжении всего детства Кагеяма очень редко видел отца, лишь мельком, между деловыми встречами и во время случайных праздников. Его воспитывала целая толпа безликих нянек, которые заверяли, что он одет и накормлен, но не делали никаких попыток заботиться о нем сверх своих обязанностей. Таким образом, Кагеяма провел большую часть своего детства в одиночестве. От него ожидали, что он будет вести себя хорошо, получать хорошие оценки в школе и не смущать семью, но то, что он делал помимо этого, мало заботило его отца. Когда Кагеяма учился на третьем курсе средней школы, его отец снова женился. На женщине из Америки. Кагеяма встречался с ней всего несколько раз до свадьбы, у нее были довольно длинные каштановые волосы, и она всегда улыбалась ему, но тоже в основном игнорировала присутствие Кагеямы. После свадьбы они планировали переехать в Америку. Его отец хотел расширить компанию за границей и хотел сам заняться переходом. Кагеяма получил возможность поехать с ними или остаться в Японии. Его отец платил за квартиру для него и посылал ему деньги каждый месяц, чтобы жить дальше. Кагеяма выбрал последнее. Как и дома, в школе Кагеяма отошел на второй план. Он не был популярен, но его не запугивали, он не был гением, но и не был глупым. Он играл в волейбол, и отношения, которые у него были с товарищами по команде, можно было свободно назвать дружбой, они вместе обедали и были дружелюбны с ним в коридорах. Новость о том, что у Кагеямы есть собственная квартира, распространилась по школе, как живая природа, и в одночасье он приобрел мгновенную популярность. В основном другим ребятам нравилась его квартира, потому что там можно было выпить, не беспокоясь о взрослых. Примерно в это же время девушки начали проявлять к нему интерес. Раньше он никогда не думал о таких вещах, как свидания или секс. Он знал, что другие дети его возраста делают это, но это никогда не было чем-то, что его интересовало. После того, как он обзавелся собственной квартирой, девушки стали приставать к нему гораздо чаще, и другие парни всегда говорили Кагеяме, что ему повезло, что рядом нет родителей, которые беспокоились бы о том, чтобы не застать его во время секса. Он никогда не отказывал девушкам, потому что секс с ними был тем, что он должен был хотеть. Он был горячим подростком, в конце концов, но он никогда не наслаждался этим. Он мог стать твердым и кончить, опять же он был подростком, но это никогда не было умопомрачительно, как говорили другие парни. Он просто выполнял все движения, и девушки всегда казались удовлетворенными, так что он думал, что таков весь секс. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не наткнулся на гей-порно. Поначалу это зрелище вызывало у него отвращение, но он обнаружил, что не в силах отвернуться, и чуть не пускал слюни, наблюдая за происходящей перед ним развратной сценой. Кагеяма никогда даже не рассматривал возможность быть геем. Романтика с кем-либо никогда не приходила ему в голову, но он был парнем, а парням должны нравиться девушки, так что вполне естественно, что он будет натуралом. Живущие в Токио геи были более приняты в городе по сравнению с остальной Японией, но их все еще окружало клеймо позора, но Кагеяма не хотел быть геем, он не хотел быть другим. Но после той ночи маленькая часть его мозга никогда не забывала, как эти двое мужчин прижимались друг к другу, жесткие линии их животов были так непохожи на мягкие изгибы женщины. Он поймал себя на том, что слишком долго смотрит на своих товарищей по команде в раздевалке после тренировки. Он заметил, как задирались их шорты, когда они прыгали за мячом, как пот скапливался на ключицах. Кагеяма изо всех сил старался отодвинуть эти мысли в самые дальние уголки своего мозга, позволяя им всплывать только в безопасности темноты за запертыми дверями. Однажды вечером Кагеяма сидел в своей квартире с несколькими своими новыми друзьями. Одному из них удалось раздобыть бутылку спиртного, и мальчики сидели в кругу, передавая бутылку взад и вперед, пока она не опустела. Разговор быстро перешел на секс, и один из парней начал подробно рассказывать о своих ночных похождениях с старшей женщиной. Он рассказывал им о том, как она красива и как хороша, о том, что секс с ней в миллион раз лучше, чем секс с любой из девочек в их школе. Когда Кагеяма еще не понимал, что был геем, он просто занимался сексом с неопытными девушками. Если бы он мог заняться сексом с женщиной, то почувствовал бы себя лучше, и все эти безумные мысли ушли бы. Он попросил своего одноклассника познакомить его с этой женщиной. После нескольких сообщений они договорились встретиться позже на этой неделе. Именно тогда Кагеяма познакомился с Уми. Она была на 6 лет старше его, но выглядела не старше девятнадцати. У нее были тонкие ноги и талия, большая грудь — мечта любого мужчины. В то время она работала официанткой в баре в центре города, и Кагеяма встретил ее там поздно вечером после смены. Он ей сразу понравился, особенно после того, как она узнала, что Кагеяма живет один. Секс с ней был лучше, чем с девочками в его школе, поэтому Кагеяма решил, что разрешил свою «проблему». Поначалу ему нравились их отношения. Никогда еще никто не уделял ему столько внимания, не любил его и не расточал нежности. Уми обожала его и старалась часто показывать ему это. На деньги, которые отец посылал ему каждый месяц, Кагеяма покупал ей все, что она хотела, и в ответ она заискивала перед ним. Через два месяца после того, как они впервые встретились, Уми уволилась с работы и переехала к нему, заявив, что ее босс — скользкий тип, которого она больше не может выносить и что она хочет проводить больше времени с Кагеямой. У нее не было проблем с приходящими из школы детьми, и она регулярно снабжала их выпивкой и сигаретами, и внезапно Кагеяма стал одним из самых популярных детей в школе. В семнадцать лет Кагеяма чувствовал себя королем, но потом все пошло под откос. Вскоре после того, как Кагеяма окончил старшую школу, его отец заболел и умер. Прошло больше года с тех пор, как Кагеяма в последний раз общался с отцом, но эта новость переполнила его горем. Все забрала его вдова, во время болезни отца она умудрилась выписать Кагеяму из завещания, и теперь вместо того, чтобы стать наследником многомиллионной компании, он остался без гроша. Но Кагеяма не волновался. Он просто отложит учебу в колледже на некоторое время, и если они с Уми будут работать вместе, то будет нетрудно оплачивать счета. Им придется изменить свой образ жизни, но если они оба будут усердно работать, то все равно смогут быть счастливы вместе. Уми этот план не понравился. Она привыкла не работать, а Кагеяма покупал ей вещи. Она не хотела отказываться от своего нового образа жизни. Она умоляла Кагеяму не заставлять ее работать, она говорила о том, как унизительно, когда мужчины звонят ей и флиртуют с ней, и как она не думает, что сможет справиться со стрессом от работы снова. Когда она начала плакать, Кагеяма потерял всю свою решимость, он не мог видеть ее такой расстроенной, поэтому он начал работать на двух работах, чтобы поддержать их, чтобы Уми могла остаться дома. Поскольку Кагеямы не было дома, чтобы занять себя, она начала сильно пить. С каждой бутылкой ее душа гнила, и некогда любящая подруга, которую знал Кагеяма, превращалась в чудовище. Что бы он ни делал, Кагеяма никогда ничего не мог сделать правильно. Она злилась, что он не мог купить ей вещи, что он всегда был занят и не мог взять ее с собой, что он не был там, чтобы любить ее. Сначала она просто кричала на него, потом начала швырять и ломать вещи, а потом однажды ночью ударила его. После той ночи его жизнь превратилась в настоящий кошмар. Уми часто била его, в основном руками, но иногда и чем-то, что было рядом. Всякий раз, когда Кагеяма пытался остановить ее или защитить себя, она начинала бить себя, покрывая руки темно-фиолетовыми синяками и угрожая пойти в полицию и сказать, что он избил и изнасиловал ее. Полиция всегда поверит ей, кто поверит, что мужчина настолько жалок, что позволит женщине бить себя? Иногда по ночам она начинала кричать и бить его, а в следующую секунду срывала с него одежду и трахала. Он никогда не чувствовал, что на самом деле находится в своем теле в эти моменты, как будто он парил над кроватью, наблюдая за своим двойником внизу. Большинство синяков было на животе или руках, поэтому их легко было скрыть длинными рубашками и толстовками. Иногда он говорил про синяк под глазом или разбитую губу, что упал или его ограбили. Никто никогда не подвергал сомнению его рассказы, и Кагеяма знал, что они все равно не поверят правде. В тех редких случаях, когда они отправлялись в клуб или на вечеринку, Уми всегда предъявляла к Кагеяме очень строгие требования, и если он не оправдывал их, его наказывали. Для остального мира они были идеальной парой. Уми всегда точно знала, что сказать, чтобы заставить людей влюбиться в нее, создать новую личность для любой группы, с которой она была в то время. Кагеяма должен был играть роль стоического, любящего и заботливого бойфренда. Он должен был подтвердить любую ложь и ее рассказы. Он никогда не должен был отвлекать внимание от нее, хотя он был просто ее соучастником, это были не его друзья, они были ее. Единственный человек, который мог быть в жизни Кагеямы, была Уми. Когда он переступал черту, она никогда не показывала свой гнев тем, с кем они были, но Кагеяма всегда знал. Ее болезненно-сладкая улыбка никогда не покидала лицо, но ее рука сжимала его слишком сильно, впиваясь ногтями в его кожу. Позже тем же вечером она будет кричать на него, говоря, какой он никчемный и жалкий, как все его ненавидят и добры только потому, что она рядом. Он был бы никем без нее, у него не было бы никого, потому что кто мог бы любить такого, как он? Кагеяме повезло, что она его терпит. Со временем Кагеяма понял, что все было бы лучше, если бы он просто слушал ее. Он позволил себе превратиться в идеального маленького питомца, которого она ожидала. Если он перестанет сопротивляться, перестанет бороться, тогда она не будет причинять ему боль так часто, и он получит больше свободы. Поэтому он позволил ей сломать его, высосать из него все следы его собственной души и личности и заменить их тем, что она хотела. Он сделал все, что мог, чтобы сделать этот кошмар немного более терпимым. Примерно во время их годичной годовщины Кагеяма познакомился с Ойкавой. Днем Кагеяма работал кассиром, а ночью — помощником официанта в местном суши-ресторане. Ойкава недавно нанялся официантом и сразу же проникся симпатией к Кагеяме. Даже после нескольких попыток сказать другому человеку, чтобы он оставил его в покое, Кагеяма не мог избавиться от назойливого вредителя, которым был Ойкава Тоору. Оглядываясь назад, он был обязан жизнью упрямству Ойкавы. Одним из величайших даров Ойкавы была его способность наблюдать за другими. Он всегда наблюдал, отмечая нормальное поведение, поэтому, когда что-то было не так, он знал. Ему не потребовалось много времени, чтобы заметить, что с Кагеямой что-то не так. Сначала Кагеяма вздрагивал, когда Ойкава прикасался к нему. Потом он заметил, как Кагеяма машинально пригнулся, услышав звон бьющегося стекла. И когда Кагеяма пришел с синяком под глазом, Ойкава принялся ковыряться в рассказе Кагеямы о том, как его ограбили, спрашивая, почему он не пошел в полицию, как выглядел этот парень, как он добрался до работы, если потерял пропуск на поезд? После нескольких месяцев совместной работы Ойкава, наконец, утомил Кагеяму, и между ними расцвела дружба. Это был также первый раз, когда Кагеяма встретил открытого гея, и все вопросы из старшей школы нахлынули на него. Кагеяма отчаянно хотел поговорить об этом с Ойкавой, но был слишком напуган, поэтому промолчал. К тому же у него была Уми, так что он не мог быть геем. Однажды вечером Ойкава пригласил Кагеяму к себе домой на вечеринку и настоял, чтобы он взял с собой Уми, чтобы наконец-то познакомить их обоих. Ойкава был единственным в жизни Кагеямы, который принадлежал ему. Он никогда не говорил Уми, как близко они сблизились, потому что знал, что женщина каким-то образом отнимет у него это. Но Кагеяма не хотел разочаровывать Ойкаву, поэтому согласился. Еще до того, как они покинули квартиру, Уми была в отвратительном настроении. Она не была счастлива, что они собирались встретиться с друзьями Кагеямы. Она настаивала на том, что Кагеяма забудет о ней на вечеринке и оставит ее в покое, что она не будет знать никого, с кем можно поговорить, и будет чувствовать себя обделенной. Она заставила Кагеяму умолять и обещать уйти в ту же секунду, когда она больше не захочет там находиться. Вечеринка проходила в доме, который Ойкава снимал вместе с несколькими официантами из ресторана. Когда они добрались туда, празднование было уже в самом разгаре, громкая музыка вибрировала на земле вниз по кварталу, и на кухне была гора выпивки. Ойкава тут же нашел их и крепко обнял Кагеяму. Кагеяма представил Уми, и вместо ее обычного сладкого тона, который она использовала, когда они были на публике, ее голос был ледяным. Когда она посмотрела на Кагеяму, в ее глазах была тысяча обещаний, от каждого из которых у Кагеямы скрутило живот. В течение ночи она постоянно пыталась оттащить Кагеяму от Ойкавы, но тот прилипал к ним, как клей. Ее настроение становилось все более яростным, и Кагеяма изо всех сил старался успокоить и ее, и Ойкаву. Только когда Ойкава потащил Кагеяму на танцпол, Уми огрызнулась. В прошлом, Уми никогда не хотела танцевать с ним, вместо этого она брала с собой других мужчин из их группы. Она всегда говорила Кагеяме, что он ужасный танцор и просто опозорит ее перед всеми, поэтому она оставила его сидеть за столом и смотреть за ее вещами, пока она развлекалась. Ойкава, напротив, прижался к Кагеяме так близко, что можно было подумать, будто они соединены в поясе. В этот момент Кагеяма был изрядно пьян и позволил себе затеряться в действии, все его тревоги об Уми отошли на второй план и сменились ощущением кожи о кожу и вибрацией баса в черепе. Его руки блуждали по телу Ойкавы, и их бедра идеально соединились, извиваясь друг против друга в такт музыке. Все фантазии, которые подавляла его внутренняя гомофобия, всплывали на поверхность. В конце песни он был до боли твердым и растерянным. Однако у него не было времени размышлять о своем сексуальном пробуждении, потому что Уми подбежала к нему сзади, схватила за руку, потащила в ближайшую спальню и захлопнула за собой дверь. Раньше она всегда начинала с того, что кричала на него, а затем переходила к ударам, но на этот раз она не произнесла ни единого слова, прежде чем пнуть его между ног. Когда он упал на землю, ее нога коснулась его груди, потом живота, потом коленей. Все, что он мог сделать, это свернуться вокруг себя, пока она безжалостно пинала его, изрыгая оскорбления и оскорбления при каждом ударе. Кагеяма был уверен, что она собирается убить его, и он позволил бы ей, если бы Ойкава не ворвался в дверь. Никто никогда не видел, как она ударила его раньше, и это, должно быть, испугало ее, потому что она убежала, оставив Кагеяму окровавленным разбитым месивом на полу. Всю следующую неделю он оставался с Ойкавой, подробно рассказывая о своих отношениях с Уми и о том, как они развивались с течением времени. Ойкава убедил его оставить ее, предложив ему поддержку и место для проживания. Мысль о том, чтобы уйти, не покидала Кагеяму, но ему не к кому было идти, Уми разрушила всю его дружбу. Но теперь Ойкава дал ему надежду, чего у него никогда раньше не было, и Кагеяма наконец-то увидел свет. Так было до тех пор, пока однажды утром Уми не позвонила Кагеяме и не сказала, что беременна. Кагеяма побежал прямо к ней и попросил прощения. Быстрая поездка к врачу сказала им, что Уми действительно была на втором месяце беременности и что они должны ожидать своего ребенка в начале июля. Кагеяма был в ужасе, но и в экстазе. Он всегда хотел быть отцом, и хотя идея стать им в девятнадцать была немного пугающей, он был вне себя от радости. Беременность также, казалось, успокаивала Уми. Она все еще злилась, но пить больше не могла, поэтому стала менее агрессивной. Кагеяма думал, что этот ребенок станет для них новым началом, что он поможет Кагеяме и Уми исцелить их отношения, чтобы они могли стать счастливой семьей. В первый раз, когда он увидел УЗИ ребенка, он заплакал. Тобио носил черно-белую фотографию в своем бумажнике и показывал всем, кто хотел посмотреть. Он еще даже не родился, а уже стал всем его миром. Уми требовала от него еще больше, пока была беременна, и Кагеяма работал более шестидесяти часов в неделю, чтобы обеспечить ее, купить все необходимое для ребенка и сэкономить на больничных счетах. Он работал до изнеможения, но в тот день, когда родилась Рини и он взял ее на руки, все это того стоило. В тот момент, когда эти большие голубые глаза впервые взглянули на него, Кагеяма наконец понял, что такое любовь, и поклялся с этого дня делать для нее все, что угодно. Три дня, которые они провели в больнице, были одними из лучших дней в жизни Кагеямы. Уми была заботливой и любящей матерью, постоянно преданной своему маленькому комочку радости. Они были счастливой семьей, и Кагеяма мечтал об их идеальном совместном будущем. Когда они вернулись домой из больницы, Кагеяме пришлось вернуться на работу, но Уми заверила его, что с ними все будет в порядке. В то утро, уходя на работу, он наблюдал, как Уми крепко спит в их постели, ее рука свободно лежала между прутьями кроватки, так что она могла держать руку их дочери. Ему следовало бы знать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поздно вечером он вернулся домой, в холодную темную квартиру, где Рини кричала в своей кроватке. Ее подгузник был полон, и ребенок плакала так долго и так сильно, что она охрипла. Кагеяма звонил Уми снова и снова, но каждый раз попадал прямо на голосовую почту. Женщина бросила их новорожденного ребенка и оставила ее одну в их квартире на несколько часов. Раскаленная добела ярость захлестнула Кагеяму, когда он осторожно поднял дочь и успокоил ее. Он мог терпеть, когда Уми делала с ним ужасные вещи, он был взрослым, и если бы захотел, то мог бы остановить ее, но их ребенку еще не исполнилось и четырех дней. Не имея никого, на кого можно было бы положиться, Кагеяма позвонил Ойкаве, отчаянно нуждаясь в помощи. Другой человек бросил все и пришел ему на помощь. Ойкава временно переехал в крошечную квартирку, и они составили график. Кагеяма уволился с одной из своих работ, и пара работала в ресторане в разные смены, так что кто-то всегда мог позаботиться о Рини. Это высасывало душу, они постоянно работали или ухаживали за новорожденной, но они едва зарабатывали достаточно денег, чтобы выжить, поэтому ни один из них не мог работать меньше. Когда лето перешло в осень и листья начали меняться, удача улыбнулась им. Ойкаве позвонили, и сказали, что его бабушка умерла, и в своем завещании она оставила Ойкаве право собственности на обветшалую гостиницу в горах. Однажды они засиделись допоздна и заговорили об отъезде, о том, как много будет работы, но, если они добьются успеха, насколько легче станет их жизнь. Они думали о Рини и о том, как она станет старше, в какой среде они хотят, чтобы она росла? Их мысли быстро сошлись, и Кагеяма начал процесс подачи документов на опеку над дочерью. Уми отсутствовала несколько месяцев, ни разу не заглянув к дочери. Была назначена дата суда, и Кагеяма продолжал писать Уми обновленную информацию о процессе без ответа. В день суда она так и не появилась, и судья лишил ее родительских прав, поздравив Кагеяму с рождением красивой здоровой девочки. После суда они быстро собрали то немногое, что у них было, уволились с работы и приготовились к переезду. Ойкава поехал раньше Кагеямы и Рини, чтобы разобраться с бумагами. В конце концов, они собирались сбежать и устроить себе лучшую жизнь. Во второй раз с тех пор, как они познакомились, Ойкава дал Кагеяме надежду. Была уже поздняя ночь перед их отъездом, когда Уми, наконец, ввалилась в квартиру. От нее несло алкоголем, и она выглядела как смерть. Кожа у нее была бледная и липкая, волосы сальные, а от одежды несло сигаретным дымом и застарелым потом. Она обняла Кагеяму и принялась небрежно целовать его шею, руки быстро пробирались вниз по брюкам. Она ощупывала его и говорила, как сильно скучает по нему, как сильно любит его, как никогда не переставала думать о том, чтобы быть в его объятиях. Кагеяма оторвал ее от себя и держал на расстоянии. Он сказал ей, что все кончено, он уходит. Теперь у него была полная опека над Рини, и они уезжали так далеко, что Уми никогда больше не сможет прикоснуться к ним. Женщина начала кричать, она колотила кулаками в грудь Кагеямы, но он стоял непоколебимо. Это был последний раз, после завтрашнего утра они с Рини будут далеко, а Уми станет далеким кошмаром. Крик Уми неизбежно разбудил Рини, и в ту же секунду, когда она услышала крики ребенка, ее ярость перешла от Кагеямы к дочери. Она попыталась протиснуться мимо него в спальню, говоря, что это единственное, что стоит между ними, между их счастьем. Она обвинила Рини, сказав, что ребенок сводит ее с ума и она должна уехать. Как мог Кагеяма любить Рини больше, чем ее? После всего, что Уми сделала для Кагеямы, он просто бросит ее ради какого-то бесполезного младенца? Пнув Кагеяму в колено, она сумела проскользнуть мимо него в спальню. Кагеяма увидел, как она протопала к кроватке, и первобытный инстинкт защитить дочь взял верх над его телом. Он вскочил с пола, схватил Уми за руку, развернул ее и с силой швырнул на пол. Он никогда раньше не поднимал на нее руку, но он должен был защитить Рини, он не мог позволить Уми причинить ей боль так, как она причинила ему. Уми впала в истерику. Она собиралась пойти в полицию и сказать им, что Кагеяма избил ее, что он изнасиловал ее. Она собиралась забрать у него Рини и сделать так, чтобы он никогда больше не увидит ее. Она собиралась разрушить его жизнь. В прошлом Кагеяма всегда молчал. С годами у него это очень хорошо получалось. Во-первых, в детстве, когда он был забытым сыном. Потом снова в подростковом возрасте, когда он незаметно отошел на второй план. И, наконец, в зрелом возрасте, когда он был марионеткой и собакой Уми. Но теперь, стоя перед кричащим ребенком, он обрел голос. Он сказал Уми, что она пьяница и лгунья. Она бросила их дочь в возрасте четырех дней и ни разу не сделала попытки увидеть ее снова, даже не имея приличия притвориться, что борется за опеку. Полиция почувствует запах спиртного в ее дыхании и сразу поймет, что она лжет, и тогда Кагеяма расскажет обо всем, что она делала в прошлом. Он достал телефон и спросил, хочет ли она, чтобы он сам позвонил в полицию, или хочет сэкономить время и просто пройтись в участок. Его внезапная уверенность и храбрость, должно быть, заставили Уми вздрогнуть, потому что она просто сидела на полу и ошеломленно смотрела на него. Наконец-то она потерпела поражение в своей собственной злой игре. Собрав остатки самосохранения, Уми поднялась с пола и вышла из квартиры, хлопнув за собой дверью. На следующее утро Кагеяма и Рини сели в первый же поезд из Токио и ни разу не оглянулись назад. В течение пяти лет они жили в «Вороньем гнезде» и строили новую жизнь. До сегодняшнего дня Уми не предпринимала никаких попыток связаться с Кагеямой или увидеться с дочерью.***
Когда Кагеяма закончил свой рассказ, прошло несколько часов, и голубое небо стало алым, солнце опустилось за горизонт. Несколько раз Кагеяме приходилось останавливаться и рыдать в плечо Хинаты, не в силах продолжать несколько минут. На протяжении всего рассказа Хината сидел в объятиях Кагеямы. Он ни разу не прервал его и не сделал попытки пошевелиться, вместо этого сидя, как якорь, на коленях у Кагеямы, чтобы скорбящий не улетел в своей печали. Теперь, когда все было кончено, когда слова больше не разъедали его грудь, Кагеяма чувствовал себя измученным. Его глаза были полны слез, а в голове стучало. Он привалился к Хинате, ожидая, что тот что-то скажет или сделает. Кагеяма был уверен, что теперь, когда Хината знает все, он убежит, увидит, как сломлен и поврежден Кагеяма, и отшвырнет его в сторону. Молчание, растянувшееся между ними, казалось бесконечным. Это было затишье перед бурей, и Кагеяма ждал неизбежного отказа. Наконец, Хината пошевелился и сел на коленях у Кагеямы, чтобы посмотреть ему в глаза. Круглые глаза покраснели, а по щекам мужчины текли слезы. Дрожащими руками он обхватил лицо Кагеямы, а большими пальцами нежно провел по его скулам. Рот Хинаты открылся и закрылся, когда он собирался с силами, чтобы заговорить. — Каг… Тобио… Я… Мне так жаль, — учитель всхлипывал, глядя в вялые голубые глаза Кагеямы. — Никто никогда не должен проходить через то, через что прошел ты. Ты такой сильный, что смог выжить и защитить Рини… Ты потрясающий. — Я жалок и слаб. Я позволял ей бить меня годами. Я позволил ей уничтожить себя. Я был так бесполезен и она сказала, что это так. Единственная причина, по которой я выбрался, была Рини… Если бы не она, я, вероятно, был бы мертв, — он не знал, было ли это из-за пьяной ярости Уми или из-за его собственных рук, но Кагеяма никогда не ожидал, что доживет до своего двадцать первого дня рождения. — Нет, нет, нет, не говори так. Кагеяма, ты просто чудо. Ты веселый, умный и такой преданный. Ты построил бизнес с нуля, имея ноль опыта. Ты вырастил прекрасную дочь, которая является одним из самых добрых детей, которых я когда-либо учил. Ты хороший друг и начальник, который заботится и поддерживает тех, кто его окружает. Каждая жизнь, к которой ты прикасаешься, становится лучше благодаря тебе. Моя жизнь стала лучше благодаря тебе, — тон Хинаты был умоляющим, как будто он умолял Кагеяму понять, что он говорит, и поверить ему. — Я знаю, ты мне не веришь. Я знаю, тебе, должно быть, трудно поверить в то, что я говорю, после всего, через что ты прошел. Но я обещаю тебе прямо здесь и сейчас, Кагеяма Тобио, что когда-нибудь помогу тебе поверить в эти слова. И я также помогу тебе сделать так, чтобы эта сука никогда больше не беспокоила твою жизнь. Мы не позволим ей забрать Рини, — Кагеяма должен был поверить в эти последние слова. Без Рини у него ничего не было, и он не мог позволить Уми разрушить жизнь его дочери. Так они просидели до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом и мягкий свет луны не проник в окно. Кагеяма устал, но ему нужно было домой, он хотел быть рядом с дочерью. Хината отвез его обратно в «Воронье гнездо», они молча обнялись, передав друг другу миллион невысказанных слов. Кагеяма безжизненно пробрался к входной двери своего дома и толкнул ее. Ойкава и Иваизуми сидели на диване и смотрели телевизор, обе пары глаз уставились на Кагеяму, когда он вошел. Ойкава мгновенно вскочил на ноги, обнял своего лучшего друга и прижал к себе. — Рини? — всего одно слово высосало всю энергию, которую Кагеяма оставил в своем истощенном состоянии. — Крепко спит. Она обучила Ива-чана всем песням из «Холодного сердца». Хочешь, я вернусь к себе сегодня вечером? — Кагеяма схватил Ойкаву сзади за рубашку и крепче прижал к себе. — Оставайся, — это была отчаянная мольба о помощи. Кагеяма нуждался в стабильности, которую Ойкава привнес в его жизнь. — Хорошо, хорошо, Тобио, я останусь. Тебе нужно приготовиться ко сну, а я провожу Иву, хорошо? Встретимся в спальне, — Кагеяма прошаркал через весь дом к себе в спальню. Он не стал утруждать себя обычной рутиной, а просто скинул штаны и забрался под холодное одеяло. Он слышал, как Ойкава и Иваизуми бормочут что-то в гостиной, но был слишком измучен, чтобы попытаться понять, о чем они говорят. Входная дверь открылась и закрылась, а затем он почувствовал, как другая сторона кровати прогнулась под весом Ойкавы. Они ничего не сказали, просто держались друг за друга в темной комнате. Им не нужно было ничего говорить, они знали, что сегодняшняя ночь — последняя ночь, когда их жизнь на какое-то время будет спокойной. Вдалеке собиралась буря, быстро приближаясь к ним, и они были совершенно не готовы. Кагеяма закрыл глаза и позволил усталости погрузить себя в беспокойный сон. Его сны были полны дождевых облаков и грома, и он молился, чтобы однажды ему удалось увидеть солнце.