Кагеяма не получил никакого предупреждения, прежде чем крошечное тело бросилось в его кровать на его спящую фигуру. Крошечные локти и колени превратились в кинжалы, впиваясь в его бок и спину.
— Папочка, дядя Тоору здесь! — маленькая девочка получила два безразличных ворчания от мужчин в постели. Не испугавшись их прохладного ответа, она подпрыгнула на матрасе между ними, ее возбужденное хихиканье быстро прогнало тени, которые заполнили комнату прошлой ночью. Кагеяма еще несколько мгновений лежал, уткнувшись головой в подушку, а потом смирился с поражением и сел. Ойкава не сдавался так легко и натянул одеяло на голову, как будто девочка могла забыть о нем, если его не будет видно.
Ярко-голубые глаза посмотрели на Кагеяму, на лице Рини появилась веселая улыбка. Ее ликующий смех исцелил боль в сердце Кагеямы. Маленькая девочка даже не осознавала, как много она делает для него, просто оставаясь самой собой. Рини подскочила к отцу, давая ему всего несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что она делает, и приготовиться поймать ее, и прижалась к его груди.
— Доброе утро, папочка! — Кагеяма был бы рад остаться здесь навсегда, завернувшись в теплые одеяла с дочерью на руках. В течение нескольких мгновений казалось, что внешний мир не может коснуться их, как будто они были в снежном шаре, и этот момент будет сохранен навсегда. Отец прижал ее к себе и несколько раз нежно поцеловал в макушку. Когда девочка снова посмотрела на него, ее глаза были полны любви и счастья. Ничего похожего на холодные темные глаза, которые преследовали его во сне прошлой ночью. Впервые Кагеяма почувствовал благодарность за то, что Рини унаследовала цвет его глаз, а не матери.
— Доброе утро, Зайчик. Что ты хочешь на завтрак?
— Я хочу, чтобы дядя Тоору сделал мне волшебные яйца! — по правде говоря, в яйцах, которые Ойкава готовил для Рини, не было ничего волшебного. Раньше маленькая девочка отказывалась их есть, но однажды утром Ойкава добавил в них несколько капель пищевого красителя и заявил, что яйца разные, потому что они сделаны из особых волшебных цыплят, и вуаля, Рини полюбила есть яйца.
Сам волшебник лишь тихо заворчал и еще глубже зарылся в постель.
— Нет никакого дяди Тоору. Я всего лишь выдумка твоего воображения, — заворчал кокон.
— Папочка, что такое выдумка?
— Что-то, что ты выдумал. Как воображаемый друг, — маленькая девочка глубокомысленно кивнула на его слова и посмотрела на другого взрослого (хотя в этот момент Кагеяма почувствовал, что это слово было немного размыто) в постели. Она слезла с колен Кагеямы и сорвала одеяло с головы Ойкавы, открыв взъерошенные каштановые волосы. Один глаз приоткрылся, чтобы посмотреть на маленькую девочку, которая откопала его.
— Дядя Тоору, ты не мой воображаемый друг, ты мой настоящий друг, — она медленно наклонилась и нежно поцеловала Ойкаву в висок, словно он мог рассыпаться под ее крошечными розовыми губками. — Ты мой самый лучший друг с папочкой! И я люблю тебя!
Даже самый злой и бессердечный человек в мире растаял бы от искренности признания маленькой девочки, но у Ойкавы было очень большое сердце, которое почти полностью принадлежало этой маленькой девочке. Мужчина сел и прижал Рини к груди, осыпая ее лицо и голову поцелуями.
— Аф, Зайчик-чан, я так тебя люблю! Я не понимаю, как Тобио-чан сделал что-то такое милое и сладкое. Должно быть, все свое обаяние ты унаследовала от меня, — Кагеяма не мог даже закатить глаза на комментарий Ойкавы, потому что был слишком занят, запоминая момент. Его сердце, казалось, вот-вот разорвется в груди, когда он смотрел на свою семью. Они так много работали, чтобы построить эту жизнь для Рини, и вчера Кагеяма чувствовал себя потерянным и безнадежным. Он боялся, что вся их тяжелая работа будет разрушена, но, глядя на них сейчас, он знал, что это не так. Он никогда не перестанет сражаться, чтобы защитить Рини, и он знал, что Ойкава тоже. Всю свою жизнь Рини знала только любовь и счастье, и Кагеяма намеревался сохранить ее такой.
— Хорошо, почему бы тебе не пойти с папочкой, чтобы подготовиться, а я сделаю тебе твои волшебные яйца.
Кагеяма пошел готовить Рини к школе, а Ойкава отправился на кухню готовить завтрак. Вскоре дом наполнился запахом яиц и кофе, и желудок Кагеямы заурчал. Он был так поглощен всем, что произошло вчера, что забыл пообедать и поужинать.
— Что ты хочешь надеть сегодня, Зайка? — крупный мужчина начал рыться в шкафу, набитом множеством крошечных ярких вещей.
— Можно мне надеть платье, которое Цукки подарил мне на Рождество?! — это было белое платье, покрытое фигурками чиби-стегозавров, с маленькими темно-зелеными треугольными шипами вдоль позвоночника. Цукишима часто жаловался на отсутствие одежды с динозаврами в отделе для маленьких девочек в магазине, ворча, что динозавры не принадлежат к одному полу. Это платье было одним из самых любимых у Рини.
После того, как Рини оделась на весь день (Кагеяма все еще был одет только в боксеры и рубашку со вчерашнего дня), дуэт направился в столовую, где на столе их ждали две тарелки, заваленные фиолетовыми яйцами. Рини ахнула и уставилась на тарелку широко раскрытыми глазами.
— Они фиолетовые, — удивленно прошептала она. Ойкава широко улыбнулся поверх кофейной кружки. Кагеяма надеялся, что Рини никогда не перестанет удивляться вещам, он никогда не хотел, чтобы она становилась пресыщенной и игнорировала маленькие моменты в жизни. Кагеяма проглотил свою тарелку и быстро надел респектабельный наряд, чтобы отвезти Рини в школу. Когда он вернулся на кухню, Ойкава уже приготовил обед для Рини и складывал его в рюкзак.
— Спасибо…за сегодняшнее утро и прошлую ночь, — Ойкава протянул Кагеяме рюкзак Рини и похлопал его по щеке.
— Пожалуйста, Тобио-чан, но мои услуги не бесплатны. Ты должен мне пожизненный запас молочного хлеба за мои усилия. А теперь веди Зайчика-чан в школу. Я возвращаюсь в постель, некоторым из нас нужен отдых для красоты, — и, взмахнув рукой, брюнет отогнал Кагеяму с дороги и направился обратно в спальню Кагеямы, быстро закрыв за собой дверь.
Хорошее настроение Рини в то утро означало, что девочка подпевала всем песням по радио, пока они ехали в школу, и даже Кагеяма поймал себя на том, что подпевает. После кошмара, в котором он жил последние 24 часа, это утро было идеальным. Когда они подъехали к школе, Хината стоял на тротуаре и улыбался детям, которые входили. Увидев их машину, учитель помахал им рукой и подбежал.
— Доброе утро, Кагеяма! Доброе утро, Рини! — его улыбка была яркой и веселой, но Кагеяма не упустил того, как Хината посмотрел на него с беспокойством в глазах.
— Хината-сенсей, посмотрите на мое классное платье! — Рини с энтузиазмом повернулась так, чтобы Хината мог видеть шипы, бегущие по ее спине.
— Вау, это самое крутое платье, которое я когда-либо видел! Эй, Рини, почему бы тебе не пойти в школу и не подготовиться. Мне нужно поговорить с твоим отцом минутку, — Хината опустился на колени и посмотрел Рини в глаза, на его лице появилось серьезное выражение. — Мне нужно, чтобы кто-то помог мне покормить рыбу сегодня, и я думаю, что ты будешь идеальным помощником. Как ты думаешь, ты сможешь это сделать?
С губ девочки сорвался вздох, и она с энтузиазмом закивала головой, черная челка упала ей на лоб.
— Хорошо, я знал, что могу на тебя рассчитывать! А теперь иди и подожди в комнате. Я буду там через минуту, — его слова подтолкнули девочку к действию. Она поспешно обняла отца на прощание и побежала в здание к своему классу.
— Ничего себе, она съела волшебные яйца на завтрак, надела свое любимое платье в школу
и будет помогать кормить рыб. Сегодня может быть самый лучший день для нее, — Хината встал и вопросительно посмотрел на Кагеяму, слегка склонив голову набок.
— Волшебные яйца? — отец рассмеялся.
— Это очень долгая история…так, эм…о чем тебе нужно было со мной поговорить? — несмотря на хорошее утро, Кагеяма все еще был измотан. Один взгляд в зеркало этим утром показал ему, как сильно повлияли на него вчерашние события. У него были темные круги под глазами и бледное, как у больного, лицо. Было легче притвориться, что всего этого не существует, когда рядом была Рини, чтобы отвлечь его, он также не хотел, чтобы она поняла, что с ним что-то не так, но теперь, когда она ушла, он почувствовал всю тяжесть своей бессонной ночи.
— Вообще-то Ушиджима хотел поговорить с тобой…с нами обоими о матери Рини и о том, как школа собирается справиться с ситуацией, — вчера Ушиджима казался почти безразличным к ситуации. Хината был тем, кто вмешался и остановил Уми, и в принципе оставался тихим на протяжении большей части встречи. Кагеяма кивнул и последовал за Хинатой внутрь здания, пробираясь сквозь нескончаемый поток учеников начальной школы, взволнованных началом дня.
Без Уми офис казался намного светлее. Стол был сделан из темно-вишневого дерева, которое отливало золотисто-каштановым в лучах утреннего солнца, льющегося в окно. Все книжные полки были забиты книгами по педагогике, поведению, питанию и уходу за детьми. На подоконнике стояло несколько лотков с маленькими саженцами, которые только начинали прорастать, их крошечные зеленые стебли тянулись к солнечному свету.
Ушиджима сидел за столом, щелкая пальцами по клавишам ноутбука. Не поднимая глаз, он указал на стулья перед столом.
— Пожалуйста, присаживайтесь. Хината, закроешь дверь? — Кагеяма посмотрел на стулья и живо вспомнил, как Уми сидела там вчера, и он мог поклясться, что до сих пор чувствует в воздухе запах ее духов. Он предпочел стоять.
После еще нескольких минут молчания Ушиджима закончил свою работу и закрыл ноутбук, золотые глаза наконец оторвались от экрана и остановились на Кагеяме.
— Прошу прощения, я отправлял письмо старому другу. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли на встречу со мной сегодня. Уверяю вас, это не займет много времени. Давайте сразу перейдем к делу. Вчера мать Рини попыталась забрать ее из школы, и по вашей реакции было видно, что у вас не очень хорошие отношения, — Хината бросил обеспокоенный взгляд на Кагеяму. Это был не очень хороший способ определить, что у него было с Уми.
— Я уже предупредил преподавателей и персонал, что она не является опекуном Рини и поэтому не должна забирать ее из школы. Я также попросил их предупредить меня, если они увидят ее на территории школы, чтобы мы могли сообщить вам, — Кагеяма почувствовал, как его охватывает облегчение. Рини будет в безопасности в школе, Уми не сможет прокрасться и украсть ее, когда его там не будет.
— Спасибо, Ушиджима-сама. Я очень ценю ваше сотрудничество, — Кагеяма беспокоился, что из-за того, что Уми была женщиной, школа захочет сотрудничать с ней. Люди всегда с большим сочувствием относились к женщинам, особенно к женщинам с ребенком. Отец был полностью готов забрать Рини из школы, если понадобится, не желая рисковать безопасностью дочери, потому что кто-то думал, что ребенку лучше быть с матерью. Любопытные гости много раз расспрашивали Кагеяму о матери Рини, говоря ему, что Рини нуждается в женском присутствии в своей жизни, и она упускает материнскую связь. Никто никогда не говорил о том, как важна
его связь с Рини, только рассказывали о том, как они жалеют маленькую девочку из-за того, что у нее нет матери.
— Конечно. Безопасность наших учеников — наш главный приоритет. Я также хотел дать вам это, — он протянул Кагеяме темно-синюю визитную карточку. — Это контактная информация моего друга, которому я писал по электронной почте несколько минут назад. Она юрист, специализирующийся на семейном праве. Надеюсь, вы не возражаете, но я коротко поговорил с ней о вашем положении, и она готова представлять вас, — Шимизу Киёко выделялось яркими золотыми буквами на чернильно-синем фоне. Вчерашние слова Дайшоу нахлынули на Кагеяму.
«
Мой клиент подаст заявление на опеку», — Уми собиралась попытаться забрать Рини или, по крайней мере, навестить ее. Кагеяма знал, что она чудовище, но он также знал, как хорошо она умеет обманывать окружающих. У нее было лицо, в которое люди не могли не влюбиться, и она могла соткать новую личность для любого события, меняя их так же легко, как переодевалась. Ойкава, а теперь и Хината были единственными, кто знал, что она с ним сделала.
Однажды он попытался обратиться в полицию, когда она сломала ему ребро, но они отмахнулись. Когда Кагеяма сказал им, что Уми на 9 дюймов ниже его и весит 120 фунтов, они закатили глаза. Они сказали ему, что свяжутся с ним позже, но звонка так и не последовало. Он обратился за помощью, но они оставили его там тонуть.
После этого он никому ничего не рассказывал. Официальных полицейских сообщений о насилии не поступало. Никаких назначений врачей или фотографий. Просто слово Кагеямы против слова Уми, и этот человек снова и снова знал, что люди всегда будут выбирать ее, а не его.
— Она очень хороша в своем деле, уверяю вас. Я настоятельно прошу вас связаться с ней как можно скорее, чтобы вы могли обсудить все до того, как будет назначена дата суда, — эта женщина была единственной, кто стоял между Кагеямой, сохранившим полную опеку, и потерей дочери навсегда. Он сомневался, что кто-то, кроме самого дьявола, сможет быть достаточно хитрым, чтобы выиграть эту войну.
— С-спасибо, Ушиджима-сама. Я позвоню ей сегодня, — Кагеяма почувствовал тошноту, и ему отчаянно захотелось побольше времени. Больше времени, чтобы быть с Рини, больше времени, чтобы забыть об Уми, больше времени, чтобы подготовиться. Он не хотел иметь дело со всем этим. Он просто хотел замкнуться в себе и притвориться, что ничего этого не происходит, как будто остального мира не существует за дверью его спальни.
Он последовал за Хинатой из кабинета Ушиджимы и просто стоял в вестибюле школы, обрабатывая миллион пунктов, которые только что были добавлены в его список дел. Хината поднял на него встревоженные глаза, его руки сжимались и разжимались по бокам.
— Эй, просто сделай глубокий вдох, хорошо? Я знаю, что все это ошеломляет, но ты не один. У тебя есть Ойкава, я и весь твой персонал. Мы поможем тебе пройти через все это, — Кагеяма хотел верить ему, больше всего на свете ему хотелось думать, что друзья поддержат его во всем этом, но он не мог. В прошлом он видел, как легко Уми очаровывала людей, на которых, по мнению Кагеямы, он мог положиться. Все всегда любили Уми, они обожали ее и говорили Кагеяме, как ему повезло, что у него есть она, что у него есть кто-то такой удивительный, как она.
— Да… Эм, спасибо… — его слова мало успокоили обеспокоенное выражение лица Хинаты, но учитель не стал продолжать разговор. Кагеяма вышел из школы, сжимая в руках визитку. Его разум был за миллион миль отсюда, но мышечная память сумела вернуть его домой целым и невредимым.
Когда Кагеяма вошел, Ойкава и Дайчи сидели за стойкой регистрации и тихо разговаривали друг с другом.
— Ваоо! Тобио-чан, наконец-то ты дома! Я думал, что мне придется послать поисковую группу. Пойдем-пойдем, у нас семейное собрание на кухне, — черноволосого мужчину схватил его друг и повел на кухню, где уже собрались остальные работники. Когда они вошли, в комнате воцарилась тишина.
— Ладно, мои маленькие цыпочки, я призываю это семейное собрание к порядку! Появилась Злая Ведьма с Запада, и нам нужно составить план борьбы с ней и ее злыми обезьянами, — очевидно, никто не понял метафору Ойкавы, потому что сотрудники просто неуклюже стояли там с пустыми выражениями на лицах. Брюнет тяжело вздохнул и закатил глаза.
— Вы, ребята, совсем не веселые. Волшебник страны Оз? Кто-нибудь? Нет, ладно, неважно. Вчера мать Рини пыталась похитить ее из школы, — это вызвало гораздо более сильную реакцию у мужчин в комнате. Цукишима и Иваизуми встали из-за стойки. Танака издал настоящее рычание, и Ноя взял большую сковороду из раковины и поднял ее над головой, готовый к бою. Асахи ахнул и схватил руку Дайчи побелевшими костяшками пальцев, и на лице последнего появилось жесткое выражение. Кагеяма был поражен тем, как сердито они все выглядели.
— Да, хорошо, именно такую реакцию я люблю видеть! — карие глаза быстро взглянули на Кагеяму, прежде чем Ойкава заговорил снова. На этот раз его голос заметно смягчился. — Вы все имеете смутное представление о том, что это за женщина и почему ее нет в жизни нашей милой Зайчик-чан, но я обещаю вам, что это даже не верхушка айсберга. Эта женщина — яд, покрытый сахаром, и мы должны быть сейчас в полной боевой готовности. Она хочет снова подать заявление на опеку, но мы с Тобио сделаем все, что в наших силах, чтобы она не прикоснулась ни одной лапой к нашему Зайчику. Вчера я дал вам общее описание ее внешности, так что если кто-нибудь придет и спросит о Рини или Кагеяме, не отвечайте. Я знаю, что вы все усердно работаете, но если Зайчик рядом, присмотрите за ней. Я бы не исключал, что эта ведьма попытается сделать что-то радикальное, например, выманить Зайчика, — карие глаза снова посмотрели на Кагеяму, и Ойкава сделал паузу, словно хотел сказать что-то еще, но промолчал.
— Если мы ее увидим, можем ли мы надрать ей задницу?! — в какой-то момент во время речи Ойкавы Ноя схватил другую сковородку и держал их наготове. Танака энергично закивал головой в знак согласия и закатал рукава рубашки.
— Обычно я не бью леди, но на этот раз сделаю исключение! Пусть она попробует прийти сюда и забрать Зайку!
— Вы, идиоты, похожи на стаю бешеных собак. Вы не можете напасть на кого-то…даже если он этого заслуживает, — Цукишима мягко добавил последнюю часть. Несмотря на то, что он не был таким восторженным, как Танака и Ноя, блондин всегда защищал Рини. Кагеяма не сомневался, что он кипел внутри.
— Все, что нужно, Кагс, просто спроси нас. Мы сделаем все для тебя и Рини, — внезапно Кагеяме стало трудно глотать. Все остальные кивнули в знак согласия со словами Асахи.
— Все, что тебе нужно, босс! Просто скажи слово, и мы будем там!
— С-спасибо, но я справлюсь сам…просто убедитесь, что с Рини все в порядке…я… не хочу, чтобы она поняла, что происходит. Я просто хочу, чтобы она была счастлива, — Кагеяма был ошеломлен реакцией своего персонала. Это немного облегчило его беспокойство, зная, что они помогут сохранить Рини в безопасности и счастливой, и, надеясь, что с их помощью девочка никогда не узнает, что все это произошло.
— Мы здесь для вас
обоих, Кагеяма. Забота о тебе так же важна, как забота о Рини. Ей не потребуется много времени, чтобы заметить, что что-то не так, если ты не позаботишься о своем психическом здоровье, — на этот раз заговорил Иваизуми. Он был там вчера вечером, когда Кагеяма вернулся домой, и видел, в каком он был состоянии. Никакое актерское мастерство не заставит Иваизуми поверить, что он хорошо справляется с этой задачей. Официант стоял, прислонившись к стойке из нержавеющей стали, скрестив руки на груди, его темно-зеленые глаза пристально смотрели на Кагеяму.
— Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Теперь вы все можете вернуться к работе, — к счастью, никто не последовал за ним в его кабинет, и Кагеяма смог надежно запереться внутри. Он сел за стол и положил голову на прохладную деревянную поверхность. Был длинный список вещей, которые требовали его внимания, но все, чего он хотел, — это спать. Визитка, которую дал ему Ушиджима, тяжело лежала в кармане.
Кагеяма знал, что должен позвонить. Он знал, что ему нужно собрать все воедино, чтобы, когда Уми наконец сделает первый шаг, он был готов, но одна только мысль об этом ошеломляла его. Он не хотел этого делать, не хотел ссориться. Почему она должна была вернуться? Они были совершенно счастливы без нее, и Кагеяма не сомневался, что они едва ли приходили ей в голову за те пять лет, что они отсутствовали. Так почему бы и нет? Все эти вопросы и тревоги крутились в голове Кагеямы и вызывали у него головокружение. Ему просто нужно было пять секунд, пять секунд, чтобы остановить мир вокруг себя и сделать глубокий вдох.
Кагеяма поднял голову и оглядел свой кабинет. Каждый дюйм пространства был покрыт чем-то, что принадлежало Рини. Сотни воспоминаний нахлынули на него, и, хотя она была в школе, он чувствовал ее присутствие в комнате. Он видел, как она сидит за своим маленьким столиком, делая вид, что работает над электронными таблицами, как и он, или свернувшись калачиком в кресле-мешке, спит, завернувшись в одну из его толстовок. Он так усердно работал над созданием этого бизнеса, чтобы у нее была безопасная среда для роста, и теперь он не мог остановиться.
Визитка слегка смялась в кармане, но цифры все еще легко читались, когда он набирал их в телефон. Раздались три гудка, прежде чем в трубке щелкнуло, и он услышал мягкий звук женского голоса.
— Здравствуйте, это Шимизу Киёко. С кем я разговариваю?
— Э, привет, это Кагеяма Тобио… Ушиджима-сама дал мне ваш номер телефона.
— Ах да, Кагеяма-сан. Вакатоши написал мне по электронной почте о вашей ситуации прошлым вечером. Я была бы более чем счастлива представлять вас, если именно поэтому вы звоните.
— Эм, да…пожалуйста, — неуверенно произнес Кагеяма. В последний раз, когда они обращались в суд для заключения опеки, у Кагеямы был назначенный государством адвокат, который явился на суд с опозданием на десять минут. К счастью, Уми не появилась, так что «опыт» этого человека был не нужен, но Кагеяма знал, что эта битва за опеку будет сильно отличаться от предыдущей.
— Ну что ж, тогда мы должны встретиться как можно скорее, чтобы подготовиться. Вакатоши также сказал мне, что крестный отец вашей дочери — один из ее опекунов? Было бы лучше, если бы он сопровождал вас на встречи, так как он играет важную роль в ее жизни. Мне нужно, чтобы вы принесли все документы, которые у вас есть по вашему последнему делу об опеке, и документы вашей дочери. Такие вещи, как квитанции за еду, счета врачей, квитанции об оплате и школьные сборы — все это важно.
Кагеяма быстро схватил листок бумаги и ручку и начал записывать все, что говорила ему Шимизу. К счастью, ведение всех счетов «Вороньего гнезда» сделало его очень организованным в собственной жизни, и он вел электронные таблицы для своего бюджета и расходов.
— Я смогу в понедельник днем в 3:30. Вы сможете?
— О, да, мы сможем, — в ответ он услышал гул, на заднем плане послышалось щелканье клавиш.
— Замечательно. Тогда и увидимся. Хорошего дня, Кагеяма-сан.
— Вам тоже, — и с этими словами на другом конце трубки отключились.
***
Остаток недели Кагеямы прошел хорошо, как он и надеялся. Рини по-прежнему была такой же жизнерадостной, как всегда, и понятия не имела, что ее отец медленно разваливается изнутри. Ойкава приходил на ужин почти каждый вечер. Кагеяма понимал, что он старается не спускать с него глаз, но солгал бы, если бы сказал, что ему не рады.
Кагеяма постоянно находился в состоянии изнеможения. Иногда по ночам он часами ворочался с боку на бок, не в силах заставить свой мозг перестать работать, чтобы заснуть. В те ночи, когда сон все-таки находил его, он был прерывистым, и он просыпался, чувствуя себя скорее мертвым, чем живым. Ему удавалось держать себя в руках, когда Рини была рядом, но когда она была в школе, он часто просто сидел в своем кабинете и смотрел на экран компьютера, погруженный в свои мысли, пока будильник не говорил ему, что пора идти забирать Рини из школы.
Хината звонил ему почти каждый вечер, чтобы узнать, как у него дела. Рыжий хотел прийти и проверить его, но они не хотели, чтобы Рини задавала какие-либо вопросы, и Кагеяма отказался оставить ее на ночь, чтобы пойти в квартиру учителя. Кагеяма чувствовал себя виноватым за то, что беспокоил Хинату и отнимал у него так много времени. Он заслуживал кого-то, кто мог бы сделать его счастливым, кого-то, кто не был сломанным человеком и мог любить его так, как он заслуживал быть любимым.
Иногда они часами лежали в тишине, разговаривая по телефону, иногда Хината рассказывал обо всем на свете, а Кагеяма лежал в постели и просто слушал. В такие ночи Кагеяма всегда спал крепко, и вместо того, чтобы видеть во сне холодные темные грозы, ему снилось тепло весеннего солнца.
***
В попытке сохранить график Рини как можно более нормальным, Кагеяма все еще приглашал Куроо и Акааши в выходные. В горах разразилась летняя гроза, и из-за дождя все они оказались в гостиной Кагеямы. Дети сидели в комнате Рини и играли, а взрослые сидели на диване и тихо разговаривали.
Внезапно Кагеяма услышал звук, похожий на стук в дверь. Сначала он подумал, что это галлюцинация или что буря стучит веткой по дому, но потом он услышал это снова; три отчетливых удара. Он извинился и направился к входной двери. Под дождем стоял человек в длинном черном плаще, безуспешно пытавшийся прикрыться хлипким зонтиком.
— Вы Кагеяма Тобио?! — ему пришлось кричать, чтобы перекричать особенно сильный раскат грома.
— Да? — мужчина сунул руку под плащ и вытащил из нагрудного кармана синий пакет с бумагами. Он протянул его Кагеяме.
— В суд, — теперь, когда его миссия была завершена, мужчина повернулся и ушел, оставив Кагеяму стоять в дверях. Тихо прикрыв за собой дверь, Кагеяма развернул пакет, который держал в руках, и зашаркал в гостиную. Крошечные черные слова, аккуратно выведенные на слегка влажных бумагах, сообщали ему, что Уми вызывает его в суд для заключения опеки и что дата суда назначена через месяц. Его глаза остекленели от остальной информации, слова, казалось, расплывались и сливались на бумаге, и он не мог отличить одно от другого.
— Эй, приятель, ты в порядке? — Куроо и Акааши с беспокойством смотрели на него со своих мест на диване. В глазах Куроо мелькнуло узнавание, когда он увидел знакомый синий пакет в руках Кагеямы.
— Чувак, на тебя подали в суд? — за годы службы в полиции Куроо несколько раз был вызван в суд для дачи показаний по делам, в которых участвовал.
— Я…Рини…ее мама…хочет опеку, — какая-то маленькая часть Кагеямы надеялась, что все это было беспочвенной угрозой, что Уми увидит, что Кагеяма не собирается отступать и решит, что это будет слишком много работы, и снова уйдет. Но бумаги в его руках ясно давали понять, что она говорила серьезно.
— Кагеяма-сан, пожалуйста, садись, — Кагеяма опустился на диван рядом с Акааши, тупо уставившись на черный экран телевизора напротив. Он должен был быть напуган или встревожен, в голове у него должно было крутиться миллион мыслей, которые повергали его в панику, но он просто чувствовал оцепенение. Его разум был пуст, и все, что он мог сделать, это смотреть на бумаги на кофейном столике, возможно, если он будет делать это достаточно долго, они вспыхнут или исчезнут.
— Кагеяма-сан, хочешь чай? Может, позвонить Ойкаве-сану? — Кагеяма глубоко вздохнул и мотнул головой. Завтра он поговорит об этом с Ойкавой. Прямо сейчас его друг был на заслуженном свидании с Иваизуми, и Кагеяме потребовалось несколько часов, чтобы убедить Ойкаву, что он будет в порядке, если он уйдет.
— Нет…нет, я поговорю с ним позже. Я…мне очень жаль. Я не хочу беспокоить вас, ребята, этими вещами, — казалось, что семь лет грязного белья Кагеямы были выставлены на всеобщее обозрение. Теперь все в «Вороньем гнезде» знали об Уми, так почему бы и другим родителям тоже не узнать? Может быть, ему стоит позвонить своему парикмахеру и сообщить подробности или подростку, который посмотрит на него в продуктовом магазине. А еще лучше — просто в местной газете напечатать, чтобы весь город был в курсе.
— Эй, чувак, ты в порядке. Мы, отцы, должны держаться вместе. Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони мне или Кенме.
— И нам тоже. Я знаю, что Бокуто-сан иногда бывает немного чересчур, но он очень любит тебя, — оба мужчины одарили Кагеяму мягкими искренними взглядами, от которых у него неприятно скрутило живот. Конечно, их дети были близки, и они встречались каждую неделю, но они не могли так сильно заботиться о нем, они едва знали его. Считали ли они Кагеяму своим другом?
— Эм, спасибо. Я просто пытаюсь сохранить все в норме. Я не хочу, чтобы это как-то повлияло на Рини.
— Конечно, Кагеяма-сан. Пожалуйста, не стесняйся звонить, если нужно, чтобы мы присмотрели за ней днем или вечером. Мальчикам нравится ее общество, и они с удовольствием примут ее.
— Вечеринка по случаю дня рождения все еще будет в следующие выходные? — сердце Кагеямы остановилось от слов Куроо, и время, казалось, замерло вокруг него. День рождения. День рождения Рини, который был в следующую субботу. Через шесть дней. Вечеринка, на которую Рини сделала персональные приглашения и раздала их в начале месяца. Ее шестой день рождения, о котором Кагеяма совершенно забыл. Он уронил голову на руки и издал протяжный стон. Куроо сочувственно усмехнулся.
— Не волнуйся, папочка, мы не скажем ей, что ты забыл. Это не должно быть так сложно. К счастью, в этом возрасте на них легко произвести впечатление, — по правде говоря, не так уж много нужно было планировать. Они всегда устраивали ее вечеринку на заднем дворе, и в предыдущие годы единственными посетителями были сотрудники. Цукишима всегда пек торт и делал все возможное, чтобы воплотить в жизнь все каракули, которые Рини давала ему в качестве вдохновения для дизайна. Они заказывали пиццу или бургеры, и Рини играла на солнышке со всеми ними и своими новыми игрушками.
Он просто чувствовал себя дерьмово из-за того, что забыл. Когда он рос, единственное, что он получал на день рождения, была общая открытка от отца и любые игрушки или игры, которые он записывал в свой список. И только когда они с Ойкавой переехали и начали перестраивать «Воронье гнездо», он впервые отпраздновал свой день рождения. Кагеяма позаботился о том, чтобы каждый год у Рини был хороший день рождения, который она помнила, когда становилась старше.
— Ты прав. Я просто не могу поверить, что забыл. Я такой ужасный отец.
— Ах, не будь так строг к себе. У тебя стресс, и это не значит, что ты пропустил его или что-то в этом роде. К тому же я буду там в этом году, так что ты знаешь, что это будет потрясающе. Я даже могу взять полицейскую машину и позволить ей поиграть со всеми огнями и прочим. Ран всегда получает от этого удовольствие.
— Это…на самом деле не такая уж ужасная идея.
— Эй, я полон хороших идей. В прошлые выходные Бокуто сказал мне, что я гений, — если Бокуто был тем, кто определял, что было и не было хорошей идеей, тогда мир был обречен. Прежде чем Кагеяма успел открыть рот, чтобы ответить, небо озарила большая молния, и дом погрузился во тьму. Это вызвало четыре испуганных крика в конце коридора, и внезапно у каждого родителя на коленях было полно истеричных детей.
Кагеяма почувствовал, как четыре крошечные руки вцепились в его рубашку, и быстрое поглаживание каждой головы сказало ему, что дети не его, а скорее Акааши. Он обнял двух мальчиков и прижал их к своей груди, пытаясь успокоить. Снова сверкнула молния, заставив каждого из малышей закричать и прижаться поближе к взрослым.
— Эй, эй, ребята, расслабьтесь, все в порядке. Это всего лишь шторм, он не причинит вам вреда, — слова Куроо мало успокоили испуганных детей, и следующая вспышка молнии сопровождалась таким громким громом, что задребезжали оконные рамы. Время между вспышками становилось все короче, а это означало, что гроза подкрадывалась все ближе.
— Почему бы нам не построить форт? Мы не сможем увидеть молнии под одеялами и сможем играть в игры, пока буря не уйдет, — тишина повисла в воздухе между ударами молний, прежде чем один из испуганных комочков на коленях Кагеямы заговорил.
— Хорошо…но нужно сделать это быстро! — Кагеяма осторожно посадил обоих мальчиков рядом с отцом, и Куроо сделал то же самое с Ран. Вскоре Акааши был погребен под грудой дрожащих детей, которые визжали при каждом ударе молнии.
Куроо пошарил в темноте, пока не нашел комнату Рини, где он начал собирать все одеяла и игрушки, которые могли поместиться в его руках. Кагеяма пошел в свою комнату и собрал одеяло и подушки. Отцы работали быстро, перетаскивая стулья из столовой в гостиную и накрывая их различными одеялами, чтобы создать кривобокую палатку. Это определенно будет тесновато. Кагеяма пошел на кухню и схватил фонарик, который держал под раковиной, и стопку карточек «Go Fish» из одного ящика.
Структурная целостность их форта была в лучшем случае жалкой, и всем взрослым приходилось сгибаться, чтобы их головы не высовывались из-под одеял. Фонарик освещал пространство бледно-желтым светом, которого едва хватало, чтобы они могли спокойно смотреть на карты в своих руках. Тесное пространство, казалось, помогало детям расслабиться, и хотя они все еще напрягались при каждом ударе молнии и раскате грома, они больше не кричали и не съеживались от страха.
Чтобы все поместились, дети должны были сидеть на коленях у родителей, поэтому они играли в «Go Fish» как команды, а не по отдельности. Пухлые пальцы Рини с трудом удерживали все карты, поэтому Кагеяма держал их перед ней, пока она раскладывала их и выбирала пары.
Это было немного смешно, три больших взрослых мужчины, сгорбившись в крошечном форте, играли в «Go Fish» со своими детьми, но Кагеяма не возражал. Это были те воспоминания, которые он хотел оставить Рини. Он мог купить ей любую игрушку в магазине или позволить съесть любой десерт, который она хотела, но все это не имело значения. Он надеялся, что эти нежные и глупые мгновения она будет вспоминать с нежностью, когда станет старше.
Никто из них не заметил, как молнии стали реже, а гром превратился в отдаленный рокот. В конце концов свет снова зажегся, но Хакаку быстро выскочил из форта и выключил его. Они просидели, прижавшись друг к другу под одеялами, еще долго после того, как дождь перестал стучать в окна и серые облака поползли обратно в горы.
После не менее чем 100 игр в «Go Fish» другие семьи, наконец, ушли, и могучий форт был снесен и вернулся туда, где был взят. Кагеяма быстро схватил бумаги с кофейного столика и положил их так, чтобы Рини не могла дотянуться до них. Она не сможет прочитать документ, но он не хотел, чтобы какая-то часть этого касалась ее, даже такая простая вещь, как то, что она видела бумаги, была слишком большой.
Остаток вечера прошел гораздо спокойнее. Они поужинали, и Рини приняла ванну, после просмотра нескольких серий мультфильмов Кагеяма объявил, что пора спать.
— Можно я сегодня с тобой посплю, папочка? — Рини посмотрела на него, зевнула и подняла пухлый кулачок, чтобы потереть большие голубые глаза, которые были опущены. Кагеяма тоже хотел спать, хотя было только 7:30, он чувствовал себя измученным.
— Все в порядке? Тебе снились плохие сны? — это случалось не часто, но каждый раз, когда голубая луна будила Кагеяму посреди ночи, он видел сопящую фигуру, закутанную в одеяло принцессы Эльзы.
— Нет, но если гроза вернется, я не хочу оставаться одна, — Кагеяма открыл было рот, чтобы объяснить, что шторм не вернется, но быстро остановился. Рини взрослела с каждым днем, и скоро настанет время, когда она не захочет, чтобы он утешал ее таким образом. Она вырастет и встретит мир сама, Кагеяма всегда будет рядом с ней, но в какой-то момент она не будет нуждаться в нем. Он посмотрел вниз, в сонные голубые глаза, которые моргали, глядя на него, прямо сейчас она действительно нуждалась в нем, и он собирался убедиться, что эти моменты считаются.
— Хорошо. Дай мне приготовиться ко сну.
В ту ночь Кагеяма лежал в постели с Рини, свернувшейся калачиком рядом с ним, и ее крошечный кулачок мягко сжимал его рубашку, пока она спала. Он часами наблюдал за медленным подъемом ее груди, пытаясь запомнить, как каждая ресница падает на ее пухлые щеки и как сморщивается нос, когда она видит сон. В последнее время ему казалось, что весь его мир разваливается на части, но его дочь никогда не отказывала ему. Потребность Кагеямы защитить и спасти ее — вот что двигало им, но на самом деле его спасла Рини. Когда-нибудь, когда она подрастет, он поблагодарит ее должным образом, но сейчас он нежно поцеловал ее в лоб и надеялся, что его любви будет достаточно.
