#10 Такендо

Город Шаогунь. Столица императора Кантетсо. Окруженная цветением сакуры крепость пугала врагов своими архитектурными решениями и вызывала чувство гордости у жителей империи. Военное произведение искусства — огнедышащие пушки Каттая, — старого облысевшего кузнеца, посвятившего жизнь военному делу, выглядывали с заостренных пик, торчащих из фасада во все стороны. Мастера меча, последователи честной схватки были в ожидании страшного. Медленно, но верно, ступала титановая нога прогресса. В скором времени может случиться так, что в искусстве рукопашного боя, совершенстве тела, просветлении разума, в тысячах часов упорных тренировок, — больше не будет смысла. Первые представленные императором Кантетсо плюющие железом орудия были использованы при захвате самого Шаогуня. Пять лет назад город-крепость принадлежал его мятежному брату Кантетшо, который не мог смириться с выбором своего отца. Империя вернула свою целостность только полгода назад, когда войско Кантетсо сошлось с последними силами преданных бандитов Кантетшо. Бой длился всего тридцать с лишним минут. Две тысячи обученных воинов восточной империи Кантетсо выступили против трех с половиной тысяч мятежных головорезов Кантетшо. Их преимущество было выражено именно в несущем смерть железном оружии, которое можно было совершенно спокойно держать в одной руке. Мало того, на стороне императора выступил орден "Черной руки", — объединение искусных самураев, мастеров боя и убийства. Поговаривали, что члены ордена практиковали запретные методики с использованием жертвоприношений, темных ритуалов и обрядов. Говорили, что у них были даже собственные пантеоны, конфессии, определяющие их путь в достижении конкретных высот. Один такой самурай мог положить в бою с десяток обученных мечников прямо в открытом поле. Слухи не интересовали императора. Он видел их действенность и принимал их таланты за соответствующую плату. Почти весь орден, в количестве пятидесяти воинов, вышел тогда на поле сражения. Судьба Кантетшо была предрешена. Фиолетово-лазурная бабочка мирно порхала на лиловой поляне. Местные называли ее крылатым садом. Сюда слетались сотни разноцветных бабочек и оседали на розовых цветущих растениях. Фиолетово-лазурная приземлилась поодаль от больших скоплений. Ее заинтересовал выделяющийся на фоне лиловой поляны голубой цветок с черными вкраплениями. Маленький мальчик крался к ней, сжимая в своих руках укороченную катану. — Плохо. — сказал снаряженный, крепкий с виду воин с двумя катанами, чуть ли не во весь его рост, за спиной, глядя, как мальчик спугнул бабочку, и та улетела. Тот обиженно отвернулся от отца и приметил голубой цветок. — Тебе нужно больше сосредоточиться на своем шаге, ты слишком сильно шумишь. — Я не умею, как ты… — Учись. — воин спрыгнул с овального белого камня и бесшумно приземлился рядом с несколькими бабочками, схватился одной рукой за правую катану и со скоростью красной ядоплёвки разрубил три создания одним ударом. — Когда-нибудь я смогу, отец. Сотни рабочих собирали рис на плантациях под палящим солнцем. От жары спасал освежающий прохладный ветерок. Плантации были под защитой Шаогуньского военного двора, пограничные воины, хранители целостности и порядка на границах империи. Сейчас, когда война закончилась, в них не видели большого значения и финансирование было крайне сильно урезано. — Такендо. — буркнул отец, сидящий перед жаровней без верхней одежды. Сын наблюдал за ним, прильнув к порогу ритуального зала, под который была отведена немалая часть их дома. — Папа, ты научишь меня медитировать, как ты? — спросил он, смотря на татуировку змеи, проходящую от предплечья до основания ладони, закрывающую собой почти всю кожу. — Нет. Тебе рано. — Мне уже десять! — возразил тот. — Научись хотя бы самурайскому шагу. Научись держать катану. Только потом суй свой нос к богам, Такендо. — А почему нельзя сейчас? — Боги накажут тебя за слабость. А затем накажут и меня, за то, что пустил тебя к их воротам. — спокойно объяснял отец. — Думаешь, я не умею держать катану?! — вспылил мальчик. Отец поднялся с колен, опираясь на одни большие пальцы ног, и плавно повернулся к сыну. Его лицо всегда вгоняло Такендо в легкую дрожь. Он видел в нем бесстрашного тигра, которого когда-то умудрились ранить в бою огнем и сталью. Такендо несколько раз доводилось видеть, как его отец сражался по-настоящему. Как его кто-то смог задеть? У него не укладывалось в голове. Наверное, это был настоящий мастер, как и он сам. Уродливый шрам от подбородка до левой брови, проходящий вдоль щеки и ближе, к его наполовину отсутствующему уху. Взгляд его был по-настоящему суровый, не сулящий ничего хорошего врагам. Хоть он никогда не кричал и не бил Такендо, он все равно боялся и уважал его одновременно. — Покажи мне, Такендо, что ты можешь. — Тебя я не смогу одолеть, даже если ты выйдешь на меня с голыми руками! — понимая, что у него совсем нет шансов, говорил он. — Если тебе встретится когда-нибудь противник, достойный твоего мастерства, противник, превосходящий тебя… Ты убежишь, Такендо? — Да… — без смущения ответил он. — А если у тебя не будет возможности бежать? Что, если он будет угрожать близким тебе, дорогим людям? Склонишь голову и будешь просить пощады? Мальчик растерянно сглотнул. — Нет… — Тогда не надо говорить, что у тебя нет шансов. Сражайся, как загнанный в угол дракон, не поддаваясь боли и страху. Что нужно, чтобы сражаться? — Не знаю… — Знаешь, я тебя уже учил этому. — Достойная цель и крепкая вера, отец. — Это далеко не все. Когда-нибудь ты поймешь это. — Хорошо… — вдавившись ногами в пол, сказал он. — Теперь нападай. Покажи, что умеешь. Мальчик выставил ногу вперед, слегка пригнулся, ухватился за рукоять. Поддав тело вперед, сделал выпад и нанес удар с максимальной для него скоростью. Эта техника называлась "Казевокиру", — удар, рассекающий ветер. В этот раз у мальчика это получилось так, как не выходило никогда. Такендо сам удивился, насколько мастерски он использовал прием. На мгновение он испугался, что может ранить своего безоружного, полностью открытого, отца. Но нет. Тот сделал шаг назад, всем туловищем сдвинулся вбок, пропуская лезвие вперед, прямо рядом со своей грудью. Затем, не задерживаясь, ногой выбил катану у потерявшего равновесие сына. Оружие, выскочив из его рук, сделало оборот и, встретившись с каменной стеной острием, отскочило в сторону и устроилось рядом с жаровней. Мальчик устоял на ногах, подпрыгнул и попытался ударить отца по лицу кулаком, но не смог даже дотронуться до него, как попал в захват. Его огромная рука схватила того за основание локтевого сустава, развернула все его тело и впечатала в пол. — Заточи клинок, Такендо. Недостойно идти в бой с таким никудышным оружием. Позаботься о своем смертельном друге, и он позаботится о тебе, когда придет время. — К чему все это было, отец? Ты хотел унизить меня? — Ты глупец, Такендо, если действительно так думаешь. Ты дурак, если позволяешь чувству обиды говорить твоими устами и управлять руками. Все, что я делаю, все для того, чтобы научить тебя правильно понимать мир, сын. Мальчик недолго молчал, затем сказал, поднимаясь: — В чем была мораль? Противник превосходит меня во всем, я не могу убежать, не могу ранить, не могу защитить близких и, даже если буду драться, как дракон, проиграю? Что мне делать тогда? Что делать, если я все равно умру? — Не находи себе таких врагов, Такендо. Если нашел, не допускай того, чтобы попасть в ситуацию, где у тебя не будет выхода. Действуй так, сын, чтобы у тебя всегда были варианты. Всегда. Мальчик поднял свое оружие и положил на свои руки, всматриваясь в неочищенную сталь, всю в грязи и пыли. — Отец, расскажи, как тебя ранили? Кто смог задеть тебя? Наверняка, великий мастер… Тот одарил сына суровым взглядом, от которого тому снова стало не по себе. — По моему лицу прошел меч обычного неуверенного птенца. Я был слишком беспечен и самоуверен. Их было шестеро. Один удар я пропустил, и это послужило мне уроком. Меня было некому учить, сын. — Обычный… птенец? — Такендо был в замешательстве. Он никогда бы не поверил, что его отца может ранить лезвие в руках неопытного воина. — Ты же не думаешь, что я бессмертен, Такендо? — Не думаю… — Когда-нибудь смерть найдет и мою душу, сын. Ты должен быть готов к этому дню. Это предостережет тебя от глупости и бессмысленных ошибок, которые ничему тебя не научат. Не мне учить тебя отречению от чувств, сын. Я не смогу сделать с тобой такое. — А ожог? — спросил вдруг он. — Это уже другая история. — Расскажи мне! — настаивал тот. К ним в дверь постучали. — Кенрюсай! Выходи, разговор есть! — Кто это, отец? — Не бери в голову. — ответил он, выходя из зала. Конечно же, мальчик пытался подслушать их беседу. Он поднялся на второй этаж и вышел на открытое крыльцо, которое выходило по периметру второго этажа. Человек был ему не знаком. — Кенрюсай, ты знаешь, с чем я к тебе пришел… — Я оставил это в прошлом. Меня война больше не интересует. — Кенрюсай! Если твой сын окажется под ударом, сможешь ли ты тогда его защитить?! Когда тысячная армия встанет на твой порог, что ты тогда скажешь?! — У императора Кантетсо есть огнедышащее оружие. Я вам не нужен. В ваших руках уже есть сила. — Кенрюсай, у них тоже есть оружие! На северной лощине Сайян пала сторожевая башня! Выстрелами пушек пробили ворота форта, умелые воины вырезали стражей. Были выжившие, — они все и рассказали. На них напало около сотни, а их было под две сотни. При отступлении они видели разбитые варварские лагеря! Они движутся в сторону восточной долины! Первый удар придет на Шенхай, прилегающие деревни которого уже в огне! Их было около шести тысяч! Кенрюсай! — паниковал незнакомец. — Прекрати. Я один ничего не сделаю с шеститысячным войском северян. — Кенрюсай, я думал, что… — Что ты думал? — У тебя же все еще есть связи с "Черной рукой"? Я думал, может ты можешь… — Нет. Уходи, Гатоцке. Здесь тебе помощи не найти. — Мне так и передать императору? Тот помедлил с ответом, затем сказал: — Он лично дал приказ найти меня? — В том и дело! Лично полководцу Тосаю! Он и послал меня. Если ты откажешься, то у тебя и твоей семьи будут большие проблемы… — Вздумал мне угрожать? — Я говорю, как есть, Кенрюсай! Думаешь, я хочу, чтобы ты бросал сына и ехал в другой конец империи воевать с северянами, рискуя оставить его круглой сиротой? Мне это вообще не нужно… — Я должен все обдумать, Гатоцке. — Ты точно все правильно понял? — Уходи. — Я приду сюда завтра, Кенрюсай. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор. — уже в спину говорил тот. Отец вернулся в дом. Оглядел красивые, разукрашенные цветами стены. Глубоко вздохнул. — Ты все слышал, Такендо? — спросил тот, закрывая дверь. — Да, отец. — отвечал он, спускаясь со второго этажа. — Иди спать. Завтра с утра у тебя будет тяжелый день. — Хорошо, отец. — послушно кивнул Такендо и ушел к себе в комнату. Кенрюсай вернулся в ритуальный зал, сел на колени, придвинул чашу с кровью нетопыря ближе к нарисованному мелом остроконечному кругу. Он плеснул крови в жаровню, глубоко вдохнул пар. Его глаза закатились, а тело натянулось, как струна, готовая порваться. Такендо улегся на свое место и закрыл глаза. Уснул он быстро и крепко, как всегда. Первые лучи солнца разбудили его, касаясь его лица. Он лениво потянулся и стал подниматься с настила. Услышал странное шевеление в комнате, увидел, резко обернувшись, мальчика примерно его возраста. Ростом он был чуть выше него, голова того была окутана черным полотном так, что видны были только два небольших глаза. Они были не просто небольшие, а даже уродливые, неестественно маленькие. Скорее всего, это был врожденный дефект. У неизвестного за спиной была самодельная катана с темной обмоткой на рукояти. Все его тело так же плотно, как и голова, было укутано в черные одежды. — Ты кто? — спросил Такендо, на что получил неожиданный ответ. Неизвестный живо достал оружие и рванул на него. Тот, как всегда, держал свое лезвие при себе и, выхватив его из-под настила, дал об этом знать нападавшему, блокируя его удар. — Кто ты?! Зачем ты это делаешь?! — встревоженно спрашивал он. — Мне заплатили за твою смерть. — ответил мальчишка. — Погоди! Но тот ничего не ждал. Он наносил новые и новые удары, не давая возможности тому даже ответить. Они танцевали посреди спальни, перебирая ногами по всей комнате. Такендо был обучен отцом бегать по стенам, что активно демонстрировал неизвестному. К его удивлению, мальчик, не хуже него самого, тоже так умел. В один момент Такендо чуть не проткнул его в грудь, контратакуя, но тот увернулся, сделав кульбит на месте, ногами, при этом, чуть ли не выбивая оружие из рук своей цели, после чего резким выпадом прошелся стальным жалом по щеке. Такендо двумя пальцами собрал проступившую кровь. Сердце его колотилось в страхе. Он всю жизнь тренировался, чтобы быть убитым в собственной спальне мальчиком его же возраста, который умением своим не давал ему шансов на победу? — Кто тебя нанял?! — Это не важно. Я убью тебя. Неизвестный продолжил атаковать, однако теперь Такендо начал смещаться к выходу на крыльцо. Он старался ударить мальчика по рабочей руке. Но пока что он только отступал. Мальчишка сбил его с ног ударом своей, отпрыгнув от стены, но Такендо быстро поднялся, перекатившись, вылез на крыльцо и спрыгнул во двор. Неизвестный последовал его примеру. Он не отпускал его дальше трех локтей, постоянно держал его в зоне своего контроля. Такендо постоянно отступал, отбиваясь от его выпадов, каждый раз думая, что это его последний миг. Каждый раз думая, что вот-вот и его клинок пройдет через его плоть, и он отдаст богам свою душу на рассмотрение. Такендо сконцентрировался, как никогда. Он готовился выполнить "Казевокиру" в боевом движении, прямо после парирования. Вот удар. Еще удар. И сейчас, следующий… Он еле заметно пригнулся и отставил ногу назад. Парируя, он отвел катану к земле, а затем быстро, на выдохе, завершил прием. Удар, рассекающий ветер, прошел вдоль руки, от локтя до запястья. Мальчик прикрылся, чтобы не пропустить удар по туловищу. — Хватит! — послышался жесткий окрик со стороны декоративной дворовой ограды. Это был голос его отца. Первым делом, перепрыгнув через ограду, Кенрюсай подошел к мальчику с закутанным лицом. — Все хорошо? — спросил он. В ответ мальчик коротко кивнул, не издавая и звука. — Что происходит, отец?! — злобно спросил Такендо. — Умерь злость, сын. — твердо ответил тот. — Ты решил теперь так меня тренировать? — спокойнее, выдохнув, спросил тот. Внутри себя он все еще чувствовал сильное напряжение. — Я ухожу, сын. Ухожу на север встречать варварскую угрозу. — Отец… — Твоя задача оберегать дом до моего возвращения, Такендо. Я оставлю с тобой его. — указывая на мальчика, сказал он. — Отец… — Познакомься с ним. Может, у вас получится подружиться, но это не обязательно. Он будет охранять тебя в любом случае. Зовут его Ооноке. Больше сможешь узнать у него сам. — Дай мне сказать, отец! — выкрикнул Такендо. Он выделил для него паузу. — Возьми меня с собой! — Глупость, сын. Ты погибнешь там бессмысленной смертью. — Зато я буду сражаться рядом с тобой, плечом к плечу! Я не смогу сидеть здесь, зная, что ты рискуешь своей жизнью где-то там, только потому, что так тебе сказал сделать какой-то Кантетсо! — на одном дыхании выговорился он. — Одна из задач Ооноке не пускать тебя за мной, Такендо. Я был с тобой мягок все это время не для того, чтобы сделать из тебя убийцу, сын. — Я могу убивать, отец! Я не вижу в этом ничего сложного! Я смогу пройти с тобой через все и вернуться! — Ты никогда не убивал, Такендо. Как ты можешь… — легко улыбаясь, говорил тот. — Я легко могу начать! Я… — Нет, Такендо. Убийство изменяет человека, портит. Я запрещаю тебе говорить так, запрещаю думать об убийстве. Ты слышишь меня? — сурово подавлял волю сына тот. — Я… я… — готовился взорваться он. — Даже не думай… — предупреждал отец. — Я убью этого твоего охранника Ооноке и отправлюсь за тобой на север, слышишь меня?! Война отобрала маму, и я не позволю ей вот так просто забрать и тебя тоже! Мне плевать! — Такендо сунул катану в ножны за спиной и побежал домой, хлопая за собой дверью. — Надеюсь, ты сбережешь его… — тихо сказал Кенрюсай. — Я приложу все усилия, Сёкан Кенрюсай.