#10 Такендо

— Кидай сюда! Сюда кидай! Давай, ну! На меня не смотрит! — Ха-ха-ха, вот дурак! Он не может поймать! — Сюда! — Нет, сюда! Безоблачное небо радовало глаз и успокаивало душу. Солнце касалось лучами своими вершин асимметричных зданий. Маленький худощавый мальчик сидел на ступеньках и смотрел вниз — на игровую площадку. Дети веселились, перекидывали через "водилу" мячик, который тот должен был поймать. Дети не хотели с ним играть, — поэтому ему было грустно. Он обхватил руками согнутые колени и смотрел своими некрасивыми глазами-бусинками на них со стороны. Представлял, что он нормальный мальчик, который просто, как все, играет со своими сверстниками в мяч. Каждый день он приходил сюда в одно и то же время. И смотрел. Просто смотрел, уже не пытаясь к ним даже подходить. Война отрезала его от семьи, — он даже не знал, как выглядели его родители. Маленький мальчик выжил только потому, что на него наткнулся человек из сиротского приюта, который искал всех, кому нужна была помощь. Этого старого мужчину звали Нокёцке. Сейчас он умирал от неизвестной болезни, которую окрестили проклятием дьявольского моря. По этой причине мальчик старался больше времени проводить на улицах. Назад возвращаться он больше не хотел. Благодаря тому, что он умел слушать и понимать людей, — он неплохо умел укрываться от их глаз. Эта способность постоянно помогала ему добывать себе еду, когда не получалось ничего съедобного найти среди мусора, которого так много было в это послевоенное время в Шаогуне. Развлечение он для себя находил в ежедневных тренировках с крепкой палкой в руке. Он представлял себя имперским гвардейцем, который сражается с ненавистными мятежниками. Каждый день он упорно тренировался, чтобы однажды и правда стать одним из них. Эта цель позволяла ему жить, позволяла ему расти. Пропадет она, — пропадет последний смысл жизни. Ночевал он обычно где попало, хоть у него и было свое любимое место. Ему нравилось забираться на высокую пагоду у рыночной площади. С крыши было видно большую часть города и засыпать там было особенно приятно, когда на улицы выходили бродячие музыканты, которые зарабатывали себе копеечку игрой на духовых самодельных инструментах. Новый день принес мальчику массу эмоций уже с самого утра. Он проснулся на своем любимом месте от шума. На рыночной площади демонстрировали новое произведение военного искусства. Какой-то кузнец придумал и сделал первое в восточной империи огнедышащее оружие, которое поставит на колени любую армию. Железное чудовище было настолько огромным и величественным, что его вид врезался мальчику в память навсегда, смешиваясь со страхом и восторгом одновременно. За весь день, к вечеру, мальчику удалось добыть себе несколько гроздей винограда, кусок свежевыпеченного хлеба и кожаную сумочку, в которой оказалась фляжка с чистой водой. Он добрался до игровой площадки и уселся на ступеньках. Смотрел, как играют дети. Ел плоды своего труда. Думал, сколько так еще все будет продолжаться. Думал, как ему вообще выбиться в люди, как стать гвардейцем. Ведь кого попало в элитную армию не возьмут… — Ты че все время смотришь? — донесся голос из-за спины. Мальчик слишком погрузился в себя и не заметил, как к нему подошли сзади. Он молча встал и повернулся к обратившемуся. Перед ним стоял пацан примерно его возраста, только в приличной опрятной одежке. По нему сразу было видно, что он не из "нуждающихся" семей. Голос его был отталкивающе-противным. — Я… просто ем. — отвечал мальчик. — Просто ешь? Ты сюда каждый день приходишь и сидишь здесь, я что, не вижу по-твоему? Ребята же сказали, что не хотят тебя видеть! — Так они и не видят… Только ты. — Ты нам противен. Уходи отсюда и не приходи никогда! — Х-хорошо… — ответил тот, опустив голову. Опрятно одетый мальчик побежал к своим друзьям на площадке. Те, как увидели его, начали радостно выкрикивать: — О, пришел! — Ооноке! Где ты ходишь? — Ты сегодня поздно! — Еще час поиграем и домой позовут! — Тогда давай играть, чего ждем! — отвечал Ооноке. Последний кусочек хлеба. Полфляжки воды. Завтра найдет еще. Может, перебраться на восточную часть города? Мальчик старался не думать о словах Ооноке, чтобы не заплакать, ему надо было думать о выживании. Думать о своих ежедневных делах. — Пора браться за тренировки, я сегодня хорошо поел. Долго тренироваться он не смог. Обида брала над его чувствами верх. Он решил лечь спать немного раньше обычного. Проснулся он, неожиданно для себя, глубокой ночью. Протерев глаза, он не понял, почему вообще очнулся. Решил спать дальше, но сон его окончательно прервал звук разбивающегося стекла. Мальчик подскочил, осмотрелся, глянул вниз. Там были два абсолютно разных человека. Первый, — облаченный в латы имперский гвардеец с длинным полуторным мечом, который прямо-таки сиял при лунном свете. Второй, — не меньший по росту человек с закрытым лицом в плотных черных обмотках, держал в руках по одной нестандартной катане увеличенного размера. Какая неожиданная удача! Мальчику выпало увидеть сражение благородного гвардейца с каким-то грязным бандитом. Оба были мастера, — это было видно сразу. Однако, гвардеец все-таки немного уступал неизвестному. Сначала они сражались на площадке, а затем поединок завел имперца в жилой дом. Бандит так сильно его пнул, что он проломил своим телом входную дверь. Какое-то время мальчик не мог разглядеть, что же там происходит. Были слышны крики, шум разбивающейся утвари, затем опять крики. Странно, почему на такой гам не собралась половина Шаогуня? Через несколько секунд из здания выбежал благородный защитник империи с ребенком на руках. Это был тот самый Ооноке, который прогнал его с подступа к их площадке. — Что он делает? — промелькнула мысль у него в голове. — Уходи, а не то я зарежу этого малька! — крикнул гвардеец. Неизвестный не сделал и шага в сторону. От твердо смотрел на защитника, крепко держал парные катаны в руках. По нему не было даже видно, однако он готовился к рывку. Он настолько быстро дернулся с места, что мальчик, моргнув, даже не понял, как он успел сблизиться. Гвардеец провел лезвием по шее пацана и отпрянул в сторону, но не успел. Острие катаны дотянулось до его глаза, из-за чего тот оступился, схватился за лицо, пропустил второй удар, — уже последний в его жизни. — Как… Почему он… — думал мальчик, опустив взгляд на свои ноги. Когда он снова посмотрел на площадку, то уже не обнаружил неизвестного мастера. Только два тела, лежащих в пыли, ждали, когда о них кто-нибудь позаботится. — Кто ты такой? — раздался голос со спины. Мальчик снова корил себя за глупость и неосторожность. Опять он допустил, чтобы кто-то к нему подкрался. — Я… просто… — Что? — суровым низким голосом продолжал тот. — У меня нет имени. Я из сиротского приюта. — ответил худощавый мальчик. После короткой паузы, неизвестный открыл свое лицо, сдвинув обмотки вниз. Шрам от подбородка до левой брови, проходящий вдоль щеки и ближе, к его наполовину отсутствующему уху, несомненно, не красил его лицо, но мальчику оно понравилось. Они были чем-то похожи, он это чувствовал. — Я вижу в твоих глазах нечто особенное. Ты можешь пойти со мной, мальчик. Ты сможешь выбрать себе имя. Сможешь обрести новую семью. — Ооноке! В темную каменную комнату, освещенную одним лишь факелом, забежал Икан Керрет, из тигра. — Что такое? Ты выглядишь встревоженным. — Сёкан Ооноке сидел за столом, перекинув ногу на ногу. — Культист! Он еще жив! Наши Рикуси сообщили, что Сотё Кисуаяка был убит неизвестным человеком, которым пришел ему на помощь! Скорее всего, — один из гвардейцев "Белой гарды"! — Неужели? У "Белой гарды" есть неизвестный воин, который одолел Кисуаяку? Очень интересно… — Интересно?! Что будем делать, черт возьми! Пора им уже заплатить за все, что они сделали! Я взываю к ярости Кенчи, не посмеешь ли ты мне мешать?! — Да, понимаю. Мешать не буду, но не спеши. Пришло время нанести ответный удар, согласен. Но это сделаю я. — Ты? Но… ты же Сёкан… — Ничего страшного. Нам тоже приходится иногда пачкать руки, тем более, что мы уже к этому привыкли. — И что? Ты сам пойдешь? И куда? С чего начнешь? Скажи мне! Я тоже хочу убивать! — Для начала я должен, наконец, закончить одно старое дело. Затем я убью всех причастных к смерти не только Кисуаяки, но и всей змеи в целом. — Что делать мне! Не заставляй меня сидеть на месте, черт! — бесился Икан Керрет. — Твои способности мне не подходят, ты будешь мне только мешать. Охраняй Г’дун далла, как тебе и положено. Успеешь ты еще заработать себе парочку шрамов, — это я обещаю. Ооноке вышел из темной комнаты и пошел по длинному природному коридору к выходу из обустроенной части подземелий. У выхода был небольшой древний склеп. Старые гробы были вскрыты, а содержимое выброшено. Теперь тут покоились только бывшие Сёканы "Черной руки". Перед уходом Ооноке погладил старый камень тяжелой крышки гроба с выдолбленной надписью "Сёкан Кенрюсай", смотря на два других рядом стоящих, — "Сёкан Гретт", "Сёкан Одалинг". — За вашу любовь. За вашу последнюю волю. Если не суждено мне ее исполнить, — так, наконец, погибну, пытаясь.