Великий грех

Недуг, которого причину Давно бы отыскать пора, Подобный английскому сплину, Короче: русская хандра Им овладела понемногу; Он застрелиться, слава богу, Попробовать не захотел, Но к жизни вовсе охладел. А.С. Пушкин "Евгений Онегин"

Каждый день стал одним, долгоидущим и бесконечным, будто стекающая зеленая слизь. Небо затянулось неприятными тучами, запирая в себя солнце и не пропуская не единого луча, а поместье наполнилось непробиваемой духотой и серостью, которая обволакивала стены, потолки, лестницы и окна. Дарья Шатова в привычном тоне занималась домашними делами, загружая себя и отрезая себе путь к Ставрогину, без остановки думая о том, как ей поступить. Она, словно заведенная, выполняла море работы, от чего на ее руках появились даже некоторые мозоли, а на бледном лбу ее от постоянных размышлений пролегла тонкая, почти не заметная морщинка. К Лизе Даша не подходила и не разговаривала с ней, лишь обкусывая ее злыми глазами. Верховенского Шатова вообще потеряла, лишь иногда слышала редкие шаги в спальне и, проходя по улице мимо окон комнаты, замечала его там спящего или читающего, но вечно лежащего, будто движение вовсе покинуло тело замерзшего во времени Петра Степановича, обыкновенно активного, скачущего и громкого. И, правда, Верховенский не выходил из спальни. Он почти не ел, лишь тогда, когда слуга приносил ему пищу, от которой тот обычно отказывался. Он ни с кем не говорил, будто губы его вовсе слиплись в молчании. Он курил, читал и спал, почти не поднимаясь с кровати или с дивана. Ставрогина он не замечал, что было самым удивительным. Когда Николай Всеволодович приходил по вечерам в комнату, Верховенский уже спал на предназначенном для него диване, уступая кровать, а, когда Ставрогин по утрам покидал спальню, Петр Степанович и не думал просыпаться. Ставрогин, хоть и считал это странным, но был в какой-то степени рад спокойствию, сковавшему Верховенского, который приносил в душу Николая Всеволодовича слишком много тревоги в последнее время. Конечно, подобное поведение Петра Степановича весьма и весьма ограничивало передвижения Ставрогина, который теперь был заперт в пределах дома, но комнату он покидал всегда до самой ночи. Если задаться вопросом "Почему?", то ответ будет весьма тривиальным. Николай Всеволодович уходил к Лизе Тушиной. Вместе они проводили все дни, беседуя о разном, читая, музицируя или в тишине бродя по дому. Лизавета таяла от такого внимания, ее счастью не было предела. Каждое утро она просыпалась лишь ради того, чтобы потратить день на Ставрогина, который теперь, как ей казалось, стал более уверенным. И, правда, Николай Всеволодович теперь без стеснения гладил ее ладони, целовал их, мог изредка коснуться ее шеи или плеча, от чего по коже Тушиной бежала волнительная дрожь и закипавшая жажда большего. Для Ставрогина особой смелости в этом не было, наоборот, это было его обычное очарование, жертвами которого пали многие девушки. Он делал все так, как привык делать со всеми дамами, которых встречал и которых хотел соблазнить. В такие моменты в нем пробуждалась и распускалась проклятым цветком его дьявольская красота, притягивавшая к себе своей запретной страстью опасностью. Удерживаемая исключительно приличиями Лиза, кусая губы и ломая руки, терпела, пытаясь насытиться тем, что и так себе позволял Ставрогин, хотя это уже можно было счесть неприличным для девушки ее положения. Какие мысли роились в голове Ставрогина, понять можно было с трудом, хотя Верховенский, за эти дни ни разу не увидевший Николая Всеволодовича и Лизавету Николаевну, прекрасно знал, что происходит, и, притворяясь иногда спящим, мог увидеть в лице Ставрогина все думы, которые тот вынашивал, очевидные для Петра Степановича и загадочные для Лизы. Даша обеспокоенная бродила по дому. Переделав всевозможные дела, она не знала, куда себя деть, поэтому просто шаталась по коридорам. В одну минуту, проходя мимо спальни Ставрогина и Верховенского, Дарья замерла и, постояв немного, решила зайти. Открыв незапертую дверь, она увидела Петра Степановича. Тот, по лучшим заветам Обломова, лежал на диване и читал газетку. Волосы его были взлохмачены, сам он был в неопрятно наброшенной на обнаженный торс рубашке и мятых брюках. Весь его вид был усталым и переполненным невыносимой ленью, на лице его пролегла тень странного безразличия. - Здравствуйте, Петр Степанович... - Даша закрыла за собой дверь и села на край кровати. Верховенский выглянул из-за газеты и бесстрастно вздохнул: - О, пришла! - После чего снова скрылся за страницами. - Что, простите? - Дарья потупила глаза на непривычно пассивного Верховенского. - Я знал, что вы придете. - Пробормотал Петр Степанович, даже не глядя на Шатову. - Чего вам? Даша помолчала и ответила: - Пришла справиться о вас. Вы совсем плохи. Что с вами? - Вас это не касается, уж простите. - Это из-за Николая Всеволодовича? Вы так сильно поругались и теперь переживаете, да? Верховенский раздраженно отбросил газету и сел на диване: - Прекратите, Дарья Павловна. Вам совершенно плевать на меня. Вы пришли только, потому что вы не хотите встретить Ставрогина и Лизавету Николаевну, а сюда они не заходят из-за меня, и вот вы здесь. Да, я знал, что вы приедете. Тревогу вы не в силах унять, поэтому пришли за помощью и за советом, за жалкой поддержкой, которую услышали от меня в прошлый раз. В таком отчаянном положении, где вы вот-вот потеряете свою никчемную любовь, вы все равно наивно, словно тонущий ищет опоры хаотично дергающимися руками, ищете помощи, от которой можно оттолкнуться. Но что вы хотите от меня? - Верховенский говорил быстро, чуть громко, но все же оставался безразличным. - Я вам не опора. - Петр Степанович, это не так. Что вы говорите? - Даша испуганно дернулась, и в глазах ее встали слезы. - Я не за тем пришла. Я просто хотела... - Не стоит бессмысленной лжи. Вы обманываете только себя, мне солгать вам не хватит ни опыта, ни лицемерия. Хватит! Я вижу вас насквозь. Жалкие конвульсии - попытки изменить ситуацию, хотя, если бы вам хватило мужества, вы были бы уже на десять шагов ближе Лизы. Но вы глупая и трусливая девка с завистливой душонкой. Оставьте меня! Вы мне уже надоели до невозможного! Вы, Тушина и Ставрогин! Вон! - Петр Степанович, хватит! Что вы со мной делаете? - Даша разразилась рыданиями. Под гнетом жестоких слов она сжалась, спрятав лицо в трясущиеся ладони. - За что вы так со мной? - Уберите слезы. - Верховенский с отвращением дернулся. - Ладно. Я помогу. Я скажу, но обещайте, что больше не придете спрашивать про Николая Всеволодовича. Если вы хотите, идите - идите к нему! Он останется один рано или поздно. Так придите и скажите все, а после сделайте то, что давно хотели. Даша пораженно посмотрела на Верховенского: - На что вы меня толкаете, Петр Степанович? - А на что похоже? Обольстите его. Все мужчины в сущности идиоты, даже я, пошлые и с детства развращенные. Так обольстите его! На это способна любая женщина, так сделайте то, на что у Лизаветы Николаевны никогда не хватит смелости. Все! - Петр Степанович вскочил с дивана и, схватив Шатову за локоть, потащил ее к двери. - Пошла вон! - Он вышвырнул ее за дверь. Взгляд Даши на секунду упал на его оголенную грудь и зацепился за синяки, царапины и шрамы. - Господь всемогущий! - Воскликнула Дарья. - Что с вашим телом, Петр Степанович? Что случилось? - Николай Всеволодович Ставрогин! - Верховенский захлопнул перед ее лицом дверь. - Вы просто обе слепые дуры на пару с Лизой - понятия не имеете, кого любите! - Он устало поправил волосы и вернулся на диван, спустя минуту негодование вновь сменилось спокойствием. В это время наверху Ставрогин сидел вместе с Лизой в ее спальне. Они стояли около окна. Николай Всеволодович держал в своих руках ладони Тушиной, целуя их и поглаживая. Раскрасневшаяся Лизавета Николаевна, смущенно закрыв глаза, отвернулась, поддаваясь ласкам Ставрогина. - Как бы я хотел вас поцеловать, Лизавета Николаевна. Вы сегодня прекрасны, как никогда. - Он прикоснулся губами к ее пальцам. - Что вы делаете, Николай Всеволодович? - Спросила Лиза, не забирая рук и позволяя Ставрогину делать то, что он хотел. Николай Всеволодович провел рукой по ее щеке и, повернув ее лицо за подбородок, скользнул поцелуями от уха к шее, от чего Тушина издала вздох удовольствия. Секунда, равная осознанию. Лиза нехотя отняла руку из ладони Ставрогина и отодвинула его от себя. - Нужно остановиться! Перестаньте. - Что-то не так? - Ставрогин отпустил Лизу, ухмыляясь. - Вы прекрасно понимаете, что я не могу. Я не имею права заходить дальше этого. Простите. Если бы мы были в другого рода отношениях, если бы я была ваша, я бы позволила вам все, но это не так. Ставрогин на секунду задумался и сказал: - Что вы имеете ввиду? - Вы прекрасно знаете, что я имею ввиду. - Лизавета Николаевна, вы, очевидно, ни капли меня не любите... Лиза удивленно взглянула на него: - Что? Если бы не любила, я бы вас к себе и на шаг не подпустила. Ставрогин будто разочарованно усмехнулся: - Если бы любили, подпустили бы ближе. Мне ясны ваши чувства. Простите, что позволил себе лишнего. - Это не так. Вы знаете мои чувства, прекратите. - Она подошла к нему. - Я просто не могу. - Я вас понял. - Сверкая глазами, ответил ей Ставрогин. - Нет, не уходите. Я же... - Лиза не успела договорить. Николай Всеволодович вышел из комнаты. Лиза измученно потерла лицо руками и обессиленно упала на кровать. На коридоры дома упала вечерняя тьма. Выйдя из комнаты, Ставрогин столкнулся в коридоре с Дашей, которая ждала его у двери. - Дарья Павловна! - Николай Всеволодович приветливо улыбнулся ей. - Я хочу с вами говорить. - Дрожащим голосом пролепетала Шатова. - Я вас слушаю. - Выжидающе посмотрел на нее Ставрогин. - Вы правы. - Выдавила из себя взволнованная Даша. - Вы правы - Лизавета Николаевна вас не любит. Я вас люблю. Безумно, наивно, преданно. Я люблю вас. Но мне не страшно. Мне плевать на приличия. - Даша обхватила руками шею удивленного Ставрогина и поцеловала его, прижимаясь к нему. По ее щекам побежали слезы, ее тело вопреки ее словам дрожало от страха, но она не хотела останавливаться. Ставрогин, усмехнувшись, поддался поцелую и продолжил его, развернув Дашу и прижав к двери комнаты Лизы. Тушина, услышав странный глухой звук за дверью, подошла к ней и, прижавшись ухом к гладкому дереву, прислушалась. - Я люблю вас, Николай Всеволодович. Делайте со мной, что хотите. Я вся ваша, клянусь своей жизнью. Вся ваша. - Шептали сквозь легкие стоны и шелест поцелуя губы Даши. - Я знаю. - Отвечал ей голос Ставрогина. Шокированная Лиза сползла по двери и, зажав рот ладонями, заплакала, продолжая слушать, ожидая самого страшного. - А вы меня любите? Николай Всеволодович, любите? Внутри Лизаветы Николаевны все вздрогнуло, словно струна, натянулось, готовое лопнуть и разорваться. - Вы ведь прекрасно знаете, что нет. - Раздался ласкающий шепот. - Я никого не люблю. Никого, но я не могу сказать, что вы мне совсем уж противны. Вы прекрасны, а сегодня прекрасны, как никогда. Лиза задрожала, задыхаясь в слезах. Она упала на пол, упрятав лицо в руки, мучительно сжалась, кусая губы. Струна тревоги резко лопнула, звонко отлетев раной по сердцу Тушиной. Руки Ставрогина ловко подняли юбку платья Даши и заползли под нее, лаская и играя с ее нежной кожей, от чего Дарья, взволнованная, вскрикнула. Николай Всеволодович уже хотел прикоснуться к самому сладкому и до этого недоступному, как вдруг над самым его ухом раздался громкий, надменный, злобный смех. Это хохот раскатился по коридору. Николай Всеволодович вздрогнул и, остановившись огляделся по сторонам. Вокруг не было никого. По телу Ставрогина расползся ужас, его ноги подкосились, от чего он кое-как смог устоять. - Что-то не так? - Спросила утомленная ожиданиями Даша. - От чего вы смеялись? - Спросил Ставрогин, гневно посмотрев ей в глаза. - Я не смеялась. Что вы... Ставрогин отпрянул от нее, как от прокаженной. Он вцепился в свои волосы руками, испуганно скользя глазами по стенам, потолку и недоумевающей Даше. - Что происходит, Николай Всеволодович? Ставрогин вздрогнул от ее голоса. - Ничего. Простите. Я должен уйти. - Он отвернулся и пошел от нее прочь. Дарья схватила его за руку: - Почему? Не уходите, молю вас. Зачем? - По ее щекам побежали слезы отчаяния. Николай Всеволодович резко вырвал руку и ответил: - Не трогайте меня, прошу вас. Не сегодня. В другой раз. - Он быстро ушел, странно сгорбившись и обхватив плечи руками. Даша в непонимании, плача, стояла посреди коридора. Вдруг резко открылась дверь, ударив Шатову по спине и оттолкнув к стене. - Дрянь! - Воскликнула Лиза и, резко приблизившись к ней, хлестнула Даше по щеке ладонью. - Он все равно будет моим! - Пока Даша не успела опомниться, Лиза захлопнула за собой дверь спальни. Шатова вжалась в стену, обняв колени, и заплакала с еще большей горечью. Тем временем Ставрогин дошел до их общей с Верховенским спальни. Он упал перед дверью. Не хотел входить в комнату, поэтому остался снаружи. Он трясся от ужаса, тревожно оглядываясь по сторонам. Ему было немного спокойнее от мысли, что за дверью лежал где-то Петр, который, словно спасительный амулет, защищал его от этого едкого, язвительного смеха, от пугающего НЕГО. В тишине он услышал шуршание и шаги, доносящиеся из комнаты. Значит, Верховенский точно был внутри. Это успокаивало. Николай остался так, сидя на полу думая о том, что говорила ему Лиза, и о том, что сделала Даша. Ставрогин резко вздрогнул и проснулся. Он потянулся и поднялся с пола, оглядываясь. Вкруг было еще темно, но в окне, которое виднелось в дали коридора, светало. Утро вставало над поместьем. Николай поправил волосы и протер глаза, окончательно оклемавшись ото сна. С секунду он постоял, будто решаясь на что-то, после чего резко вошел в спальню. Верховенский лежал на кровати, потягивая дым из Ставрогинской трубки. Он повернулся и, увидев Ставрогина, сел: - О, пришел. Я знал, что придете сегодня, поэтому не ложился. Я знаю, что пришли говорить, я даже знаю, о чем. Прошу вас, я слушаю, весь в внимании. - Он улыбнулся и пододвинулся к краю кровати, специально очень наигранно изображая на своем лице интерес. - Знаете? Уверен, что нет. Вы об этом не могли бы догадаться. - Ставрогин ушел к окну, уставившись в него. - Я думал на этот счет долго. И сегодня окончательно решил. Я хочу жениться на Лизавете Тушиной. - Да что вы говорите? - С насмешливым удивлением воскликнул Верховенский. - Нет, тут вы правы, я не догадался бы! - Саркастично добавил он, на самом деле прекрасно зная об этой задумке. - Послушайте, пожалуйста. - Раздраженно потер глаза Ставрогин. - Да, я собираюсь жениться. Петр встал с кровати: - Нет уж, я продолжу за вас. И поэтому вы хотите прекратить наши отношения, перевести их окончательно в исключительно дружескую форму. Не так ли? Хотите предложить мне жить потом вместе с вами и Лизой, хоть это и полнейший бред. Верно? - Петр подошел к Ставрогину. - Я все знаю. Мне все слишком очевидно. Мой ответ - нет. Николай резко повернулся к Петру: - Что? - Пораженно процедил он. - И не надейтесь, что я соглашусь. Это величайшая глупость. - Безразлично ответил Верховенский. - Вы не имеет права отказаться! - Воскликнул Николай. - Правда? - Верховенский усмехнулся. - А кто у меня это право забрал? Вы что ли? Не думаю. Я тоже все решил. Сегодня я уезжаю от вас. Ставрогин быстро оглядел комнату, и, действительно, все вещи Петра были собраны и упакованы. - Ты клялся, что всегда будешь преданно подле меня! - Крикнул он Верховенскому, хватая того за волосы. - Я лжец! - Спокойно ответил Верховенский. - Мое слово ничего не значит! Я его даю, а после с легкой руки забираю. Мое право. У меня есть моя свобода. Прекратим же это все. - Но ты говорил, что я тебе нужен! Я уверен, это не было ложью, черт возьми! - Ставрогин резко тряхнул Петра и отбросил. Верховенский поправил волосы и отрешенно поглядел на Николая: - Вы были нужны. Что же давайте. Вскрываюсь! Сдаюсь. Слушайте правду. На протяжении всех наших отношений мы оба задавались вопросом: "Какие мотивы движут нами?". Что ж, я отвечу. - Петр отошел и оперся на балдахин кровати. - Я жил прекрасно. До встречи с вами я связался с этой шайкой революционеров и тогда понял, что вот оно. Вот то, чему я хочу посвятить свою жизнь. Это было увлекательно, забавляло меня! Я каждый день бежал выполнять поручения и веселил себя этим. Я чувствовал себя чудесно, пока в мою жизнь не закралась страшная болезнь. Болезнь, которая рушит все, уничтожает, убивает человека. Знаете, что это? Нет? - Петр приблизился к Ставрогину и проговорил ему в лицо. - Ску-ка... Скука! Мне стало очень и очень скучно! Я терзался днями и ночами, не зная, чем себя занять. Радости и интереса не было ни в чем, поэтому я пробывал разное, поэтому совершал преступления. Нет, не потому что так хотело общество, а потому что я хотел хоть каплю себя развлечь, но это не приносило никакого результата. Мне было все также до тошноты скучно! До безумия! О, как я страдал! Вы знаете и впрямь "Скука - это самый страшный вид страдания"! Как же мне было дурно... Пока я не встретил вас, Николай Всеволодович! Я подумал тогда: "Черт возьми, вот оно! Мое спасение! Невероятный человек!". Я провел с вами весь вечер, специально отвез к себе, специально вас соблазнил, хотя даже не был уверен, что у меня получится. Я хотел веселья и, мать его, я получил то, чего хотел! Вы были самой развратной, грязной и омерзительнейшей тварью, которую встречал в своей жизни. Чем дальше все шло, тем яснее я это видел. Я сам точно не знал, чего хотел. Действовал интуитивно, но отдача мне нравилась! Казалось, я играю в русскую рулетку, опьяненный азартом и неизмеримым интересом! Я ломал вас! О, да! Я целенаправленно разрушал вас! Мне нравилось смотреть, как вы сгниваете дальше, больше! Видя ваш новый шаг, новую покоренную вершину, я был счастлив. Я не знал, зачем я вам нужен и зачем вы таскаетесь со мной, но потом это стало мне неинтересно! Главное - вы были со мной! Я кипел вами, я жил вами! Черт возьми, вы были смыслом моей жизни! Я мог бы назвать это любовью, но любящие не уничтожают объект собственной любви! Все было так радостно! Так чудесно! Божественно! Райское наслаждение! Вся эта грязь, разврат, убийственная преступность и гадкость каждого действия! Я люблю не вас, а все это! Но... Видимо, играясь со свечкой, я случайно ее затушил... Пока вы лежали в лихорадке, я сказал Дарье Павловне, что все зависит от вас, что есть только два пути: верный для меня и ошибочный для вас или наоборот. Знаете, что это значило? Смогли бы вы оправиться от того, что я сделал, и вновь возбудить во мне интерес, жизнь! Пока вас не было, я гадал о том, что будет дальше. Я редко мог предугадать ваши действия, от того и была нестерпимая жажда играться с вами. Я наблюдал за этим с интересом! Я провоцировал вас, манипулировал вами, выдавливая из вас желаемый эффект! Я не знал, что получится, просто хотел увидеть, что выйдет, если я поступлю так, а если так! Я смог полностью предугадать тот путь, который неверный для меня - путь скуки! Я умолял, чтобы мои мысли остались в моей голове, просил, чтобы вы сделали нечто из ряда вон выходящее, чего я и представить не смог бы! Но вы сделали все так, как я предсказал! В точности! Без сучка и задоринки! Тогда, когда вы меня оттолкнули, у меня рухнула целая идея! Мечта! Вы убили мою любовь, Ставрогин! Вы ее убили! Вы разрушили все, что я строил месяцами! Убили мой интерес! Поэтому вы мне больше не нужны... Поэтому я ухожу... - Верховенский, тяжело дыша, отвернулся и отошел, опершись о комод. Ставрогин молчал. Он не знал, что сказать, но понимал, что нужно что-то сделать, нужно было остановить Верховенского. Петр резко посмотрел на Ставрогина: - Молчите? Думаете о том, что бы сделать, чтобы я остался? - Верховенский рассмеялся. - Не переживайте я вам даже помогу. Я и сам не хотел бы уходить! Хотел бы верить, что вы способны еще удивить! Верховенский подошел к нему: - Поцелуйте меня! Или ударьте! Сделайте что-нибудь! Давайте! - Прокричал он Ставрогину. - Давайте! Сделайте, умоляю! - Он схватил его за лицо и прижал его лоб к своему. - Я хочу вас! Может, так, а? Я почти без одежды! На мне только брюки и рубашка! Ну? Ставрогин испуганно отшатнулся. - Вы меня боитесь? Бросьте, Ставрогин! Какой страх? Ударьте меня! Преодолейте подступивший ужас! Ударьте меня! Как вам?! Ударьте это чудовище! Уничтожьте его! Вы ведь способны! - Смеясь, кричал Петр, почти касаясь губ Николая. Ставрогин не двигался, разрываемый мыслью, как лучше поступить. Вдруг выражение лица Верховенского резко изменилось, превратившись в безразличие и скуку. Он отпустил Ставрогина и сделал шаг назад. - Ничего... - Пробормотал устало Петр. - Ну почему ничего?! - Он забегал по комнате, мучимый гневом. - Хорошо! Хорошо! Это ваш последний шанс! Я не хотел прибегать к этому! Это было на самый крайний случай! Он наступил. Слушайте же! Слушайте! - Верховенский расхохотался. - Помните Настасью? Ту рыжую шлюху, с которой вы пришли к М-скому в вечер, когда мы познакомились? Помните? Уверен, что да. Вы жили вместе несколько месяцев. Конечно! Так что же? Да! Да! ДА! Вы были правы! Вы догадывались, и это правда! Это я убил эту рыжую шваль! Я! Ставрогин вздрогнул, придя в себя, освободившись от оцепенения: - Что? - Удивленно пробормотал он. - Это я убил ту дохлую проститутку! Я! Я! Это моя заслуга! Лицо Ставрогина искривилось: - Что ты несешь, поехавший? Ты лжешь! - Нет, не лгу! Я не скажу, как я это сделал, пусть останется для вас неразрешимой тайной, но это сделал я! - Верховенский заливался безумным смехом. - Но зачем? Не понимаю... Вы даже не были знакомы... - Ставрогин схватился за голову, чувствуя, как земля уходить у него из-под ног. Верховенский упал на колени перед Ставрогиным: - Потому что я хотел вас! Я знал, что иначе не получу вас. Я желал получить вас всецело! Моя идея! Вы мой Бог! Моя икона! Вы мой идол, Ставрогин... Смотрите, мне так хорошо! Вот же я! Весь ваш! - Он, хватаясь за одежды Николая, поднялся и обхватил руками его шею. - Разве мысль о ее смерти вас не возбуждает? Не будоражит ли вас мысль о том, что это я ее убил? Что человек, стоящий перед вами, - убийца, уничтоживший близкую вам девушку? - Верховенский откинул назад сбившиеся на лбу волосы и резко прижался губами к губам Ставрогина. Он яростно обкусал их, любовно схватив его волосы в кулак, проведя по кровоточащим ранкам языком. Петр резко дернул голову Ставрогина назад, от чего тот пошатнулся и упал. Верховенский, не обратив внимания на это, сел сверху. - Возьмите меня! Овладейте моим телом! - Он снова поцеловал его без нежности, с безумной страстью, грязно до жгучей боли. - Пошел прочь, грязный червяк! Ничтожество! Прочь! - Ставрогин оттолкнул его, Верховенский податливо отпрянул. - Ударите? - Поглядел на него Петр, играючи. - Я больше и пальцем к тебе не прикоснусь! - Выкрикнул Ставрогин. Верховенский поднялся с пола, вытер рот тыльной стороной руки. - Посмотрим... - Разочарованно и устало пробормотал он. Петр прошел по комнате к чемодану, который стоял у двери, открыл его и, убрав снова волосы назад, вынул оттуда револьвер, после чего закрыл дверь спальни. Ставрогин поглядел на Верховенского и тоже поднялся: - Что за шутки, Петр? - Какие шутки? - Усмехнулся тот. - И что дальше? - Хладнокровно спросил Ставрогин, утерев губу. - Угрожаете мне? - Нет, ну что вы... Все на добровольно-принудительной основе. - Безразлично ответил Верховенский. - Подойдите ко мне. - Не смешите, он ведь даже не заряжен. - Усмехнулся Ставрогин. - Правда? - Удивленно наклонил голову Петр. Он резко поднял руку с револьвером. Хлопнул выстрел. Николай дернулся и, повернув голову, поглядел на дымящуюся дыру в стене. - Подошел ко мне. - Повторил Верховенский и сел на край кровати, широко расставив ноги. Ставрогин двинулся и, оставшись в метре от Петра, спросил: - Что дальше? - На колени, вот здесь. - Он указал дулом револьвера между своих коленей. Ставрогин послушно опустился перед Верховенским. Петр свободной рукой провел по щеке Николая, прикоснулся большим пальцем к губам. - Открой рот. - Снова приказал он. Подбородок Ставрогина покорно опустился вниз, глаза его наполнялись ненавистью и отвращением. - Не смотри так злобно, Коленька, лучше поласкай мой револьвер. - Он оттянул его рот вниз, зацепившись пальцем за зубы. - Ты совсем сошел с ума? А если ты выстрелишь. - Значит, ты должен быть очень нежным. - Бесстрастно ответил Верховенский, улыбаясь. Он взвел курок и погрузил ствол револьвера в рот Ставрогина. Тот, глядя на Верховенского, провел по нему языком, стараясь сдержать дрожь, бегущую по кожу, и заглотнул допустимую длину пистолета в рот. Он старался делать все медленно, как сказал Петр, "спокойно", обводя языком холодный корпус оружия и погружая его вглубь, не отводя пристального взгляда от Верховенского, который довольно улыбался, наблюдая за тем, как Николай "ласкал" револьвер. Наконец, он резко достал его изо рта Ставрогин, перед этим дернув вперед, от чего Николай закашлялся. - Теперь моя очередь. - Ласково пролепетал Петр. - Тут тоже нужно быть аккуратным, Коленька. Не меньше, чем с револьвером, иначе я пущу тебе пулю в голову. Главное - не волнуйся и сделай все, как положено. Вдруг послышался стук в дверь, на который Петр не отреагировал, а Ставрогин в надежде поглядел в его сторону. - Николай Всеволодович! Петр Степанович! Я слышала выстрел! Откройте! Что происходит? - Раздались голоса Лизы и Даши. - Какая прелесть! Спасать вас прибежали! - Ухмыльнулся Верховенский. - Начинайте! Ставрогин, тяжело вздохнув, расстегнул штаны Верховенского и спустил нижнее белье, доставая возбужденный член Петра. Держа его в ладони, Ставрогин провел языком от самого основания до уздечки, оставляя влажный след, и, повернув вокруг головки, погрузил его в горло, охватив губами. Он сосал медленно, аккуратно, облизывая член вдоль длины, обволакивая его влагой, поворачивая голову одновременно с тем, как поднимался вверх и опускался вниз. Со временем Ставрогин стал ускоряться, добавляя ласки ладоней и пальцев, сам он старался не думать о пистолете, о стуках и дергающейся дверной ручке. Он даже обхватил талию Верховенского, продолжая двигать ртом и свободной рукой. Петр, возбужденно прикусив губу, сдерживал стоны и с наслаждением наблюдал за Ставрогиным. В один момент, когда в очередной раз Ставрогин опускался губами к основанию, Верховенский схватил его за голову и дернул на себя, спуская все в горло Николая, после чего пнул его ногой от себя. Ставрогин закашлялся и зажал рот рукой, но через мгновение его стошнило на ковер. Он тяжело дышал, чувствуя, как быстро стучало его сердце и чувствуя, как пульсирует вена лбу. - Жалкое зрелище... - Сказал Верховенский, который уже застегнул штаны. - Теперь... Теперь-то ты останешься? - Заорал на него Ставрогин, еле сдерживая ярость. - Нет. - Легко бросил ему Верховенский. - Карета уже ждет меня, Коленька! - Он взял чемодан и, отперев дверь, вышел вон, растолкав Дашу и Лизу. Девушки моментально подбежали к Ставрогину, но тот, придя в себя, откинул обеих и бросился за Верховенским. Догнав его на улице, он схватил его за руку и закричал: - Петр, умоляю, останься! Если ты уедешь, я умру! Я погибну! - Как печально. - Ответил Петр. - Я тебя не пущу. Нет! Не могу! - Задыхаясь от ужаса и рыданий, воскликнул Ставрогин. - Я уже сказал, ты не в праве. - Верховенский направил на него револьвер. - Сейчас же отойди, ничтожество. Ставрогин испуганно дернулся, но, когда Верховенский забрался в карету, он подбежал к открытой дверце и наполовину залез туда: - Умоляю! Не уезжай! Я погибну! Погибну! Верховенский ударил его ногой в грудь, от чего Ставрогин отлетел на землю. Петр выглянул наружу: - В таком случае удиви меня! Выживи! - Он едко, язвительно, безумно расхохотался. - Ах, да! - Он кинул в Ставрогина его трость - свой собственный подарок. - Забирай эту штуковину! Мне она без надобности! Мы не женатики, чтобы отнимать друг у друга старые приятные подарки! Auf Wiedersehen, mein lieber Коленька! Если тебе повезет, еще свидимся! - Он спрятался внутри, хлопнула дверца и карета тронулась. Ставрогин, сжав в руках трость, как свою последнюю надежду, глядел вслед уезжавшей карете, утопая в кровавом восходе солнца и ожидая приближающегося дьявола.