Великий грех

Добирались до Скворечников Верховенский и Ставрогин в тишине. Николай думал о том, что говорил ему Кириллов, а точнее, о том, что тот не успел сказать. Хоть Ставрогин и сам препятствовал тому, чтобы Алексей рассказал ему некую "правду", он не мог не принять во внимание те отрывистые, неясные фразы, которые у Кириллова получилось донести. Верховенский шел молча, потому что знал о том, что в голове Николая происходит некоторый мыслительный процесс, которому он не хотел мешать. Более того, Петр ждал, когда Ставрогин сам заговорит с ним, задаст вопросы и захочет выяснить что-то. В таком безмолвии они зашли в поместье, в кабинет, в спальню. Верховенский ненадолго отлучился, чтобы найти Алексея Егорыча. Ставрогин остался наедине с самим собой, упав в безмерной усталости и все еще несколько мутном состоянии на кровать. Вскоре он услышал, как хлопнула дверь кабинета и как Петр открыл бутылку вина, разлив его по бокалам. Через мгновение Верховенский вошел в комнату и, пройдя до постели, протянул один из бокалов Николаю. Ставрогин, присев, принял его и сразу же немного отпил, чувствуя, как от горячей волны, стекающей по горлу в желудок, ему становится лучше. Петр, поставив бокал на ближайшую тумбу, расстегнул на себе рубашку и скинул ее на диван, стоявший напротив кровати, после чего приземлился на него сам. Некоторое время они сидели без слов, все в той же тягучей, вязкой тишине. Верховенский, попивая вино, неотрывно, пристально смотрел на Николая, ожидая его слов. Ставрогин сидел на кровати, глядя то на Петра, то на пол, то в окно, переводя взгляд, который отражал его тревогу и волнение. - Мы можем поговорить? - Хрустнуло и распалось молчание, прерванное Николаем. - Пожалуй... - Протянул Верховенский. - О чем же именно? Ставрогин, допив залпом бокал под тем же цепким, внимательным взглядом Петра, поднялся и обошел кровать, сев с краю так, чтобы быть ближе к Верховенскому: - Прошу тебя отвечать честно. Не хотелось бы, как раньше, выбивать из тебя ответы. - Насколько я помню, в прошлом тебе это мало чем помогало. - Усмехнулся Петр. - Что конкретно тебе интересно? Я постараюсь говорить тебе правду. - Его губ коснулась ехидная улыбочка. - Петр... - Ставрогин говорил немного нервным, но все же спокойным голосом, вкрадчиво и тихо. - Пожалуйста, обойдемся без насмешек и хитрости. - Хорошо. - Верховенский внезапно принял совершенно серьезный и безэмоциональный вид, выпрямился, будто готовясь к сложному допросу, хотя, вероятно, все это тоже было лишь игрой. - Я слушаю. - О чем мне хотел сказать Кириллов? Только прошу не надо притворства. Я уверен, что ты подслушивал нас. Хотя бы частично, но ты слышал его слова. Я убежден. - Прямо проговорил Николай, тяжело вздохнув. - Прекрасно. - Ответил Петр, не поведя и бровью. - Да, я подслушивал. Отпираться не стану. К чему это? Но, честно признаюсь, я ума не приложу, о чем он тебе пытался сказать. В том смысле, что я не знаю, какую этакую страшную тайну наш, так называемый, друг пытался тебе открыть. - Он говорил четко, совершенно спокойно, так что казалось, что он, действительно, был честен. - Кириллов пытался сказать о чем-то, что связано с нашим знакомством. Объясни, пожалуйста. Верховенский задумчиво наклонил голову, делая глоток: - Кириллов врал. Я не знаю, что он хотел конкретно рассказать, но это было бы ложью. - Я тебе не верю. Алексей никогда не был лжецом. Тем более, таким искусным, каким являешься ты, Петр. - Ставрогин несколько нахмурился, а тон его стал строже. - Почему ты мне не веришь? Что именно тебя смущает? - Зачем Алексею лгать? Верховенский немного помедлил: - Из ревности. Я раздражаю его. Он презирает меня, ненавидит в некоторой степени. Я не слышал всего вашего разговора, но, уверен, он пытался уговорить тебя прекратить наши отношения, не так ли? - Допустим. Все же... Кириллов не опустился бы до такой низости. Несмотря ни на что, он хороший человек, в отличие от тебя. - Твоим единственным аргументом против является разница между твоим представлением о Кириллове и представлении обо мне? Забавно, но этого недостаточно, чтобы обвинять меня в чем-либо. К слову, в чем конкретно меня обвиняют? Что ты пытаешься вменять мне, Коля? Ставрогин ненадолго замялся. Он встал с кровати и прошелся по комнате, задумавшись, пока Петр беспечно качал головой, ожидая продолжения. Наконец, Николай остановился и заговорил: - Что же, кажется, мне стоит высказать некоторые мысли на этот счет. Это не обвинения, Петр, лишь предположения. Я пытаюсь говорить с тобой откровенно. - Он вдохнул побольше воздуха. - Я задумывался об это еще четыре года назад. Задумывался два года назад после нашего расставания. Сейчас, благодаря Кириллову, вспомнил о том. - Ставрогин устало потер лицо ладонями, чувствуя себя отвратительнее прежнего. Ему было душно, вокруг все странно плыло - сказывалось выпитое вино. - Помнишь, ты случайно проговорился об убийстве Настасьи? - Случайно? - Вырвался смешок у Верховенского. - Не перебивай! - Сорвался на крик Николай, быстро успокоившись. - Так вот, тогда единственным оправданием твоей лжи был тот факт, что убийство произошло в вечер, когда мы только познакомились, что ты физически не смог бы ее убить, что для этого у тебя не было ни единого мотива, так? Так. Я сам мысленно оправдывал тебя. Верил в эту глупую несостыковку. Но позже ты сам признался в том, что убил ее. - К чему ты ведешь, Коленька? - Вновь прервал его Петр. Ставрогин отвернулся от Верховенского и подошел к окну, пытаясь дышать свежим воздухом и избавиться от тошнотворного состояния, которое его охватило: - А что, если мы не случайно познакомились? Что если наша встреча была не случайна? Глаза Верховенского, которые до этого момента были холодны и безразличны, хитро заблестели в ночной темноте: - Конечно, она не была случайна... - Протяжно игриво проговорил он. - Это, наверное, была та самая, излюбленная людьми, судьба. - Он наивно улыбнулся, отпивая вина. Ставрогин раздраженно, измученно выдохнул: - Петр, ответь мне, пожалуйста. Как ты ее убил? - Это секрет... - Хитро ответил Верховенский. - И ты продолжаешь утверждать, что наша встреча была случайной? Какой бред! Снова ложь. Постоянная ложь. Бесконечная. С тобой невозможно говорить искренне, потому что ты никогда не отвечаешь тем же. - Сокрушенно произнес Николай, опустив голову. - Я не лгу, Коля. Я просто недоговариваю. Это другое... - Твердо высказал Верховенский. - Что ж, допустим, наша встреча была не случайна. Мы встретились не просто так. Что дальше? - Бросил он. - Ты подстроил нашу встречу? - Зачем? - Усмехнулся снова Петр. - Этого я не знаю... - Ставрогин опять потер лицо, пытаясь снять неприятное давление, которую приносила головная боль. Верховенский улыбнулся шире и поправил волосы, развалившись на диване: - Мы не были знакомы до того самого вечера. К чему бы мне подстраивать встречу с человеком, которого я даже не знаю и который мне не интересен? - Я не знаю. Это должен рассказать мне ты. Объяснись. Я прошу объяснений. Я не хочу злиться, кричать и бить тебя, как это было в прошлом. Я не хочу. Я прошу быть честным, говорить правду. Ты специально издеваешься. Ты мучаешь меня, оставляя в неведении. - Даже если я подстроил нашу встречу, что с того? Что это меняет? Прости меня, я не понимаю, что это знание изменит? Расстанемся? Сделаем вид, что эти несколько дней были ошибкой и разойдемся? На самом деле, Коля, если ты ищешь повод расстаться, то прошу. Ты можешь сказать об этом открыто, не используя окольные пути. Ты хочешь бросить меня, не так ли? Ставрогин дернулся и подошел к Верховенскому, дрожа телом от странного бьющего его панического чувства: - Нет. Я не хочу расставаться. Не говори глупости, нет. Ни за что. Нет. Я защищал тебя перед Кирилловым. Я отверг его обвинения. Тем более, что... Я признался в чувствах. Ты неправильно понял меня. Я лишь хочу услышать честный ответ. Я жду откровенности. - Николай с трудом дышал. Он опустился на пол перед Верховенским, обнимая его бедра и заглядывая ему в глаза. - Прошу. Я не хочу тайн. Мы начали все заново. Так к чему секреты? Верховенский посмотрел на Николая и ухмыльнулся. Он повернул голову и его глаза уставились на бокал с вином, который покачивался из стороны в сторону в его руке. Ставрогин терпеливо ждал, наблюдая за Верховенским. Ему было плохо: тело охватил жар, усталость, тяжесть. Гудела и ныла голова, от чего Николай едва держался, чтобы не упасть. - Откровенно... - Протянул, смакуя, Петр. На его лице возникла хитрая, оскалистая улыбка. - Тебе, видно, понравилось это слово? Откровенно. Что ж, позволь задать встречный вопрос. Учитывая все обстоятельства, я практически загнан в угол твоими фантазиями и догадками, но все же есть нечто, что не отпускает в этой ситуации меня. Если я мерзавец, хотя тут мне не ясно, в чем именно заключается мерзость вменяемого мне поступка... так вот, если я мерзавец, который заранее подстроил нашу встречу, убил девушку, с которой ты жил, и прочее, прочее, то почему наши отношения до сих пор продолжаются? Я хочу сказать, что я вряд ли смог бы заставить тебя быть со мной. Насильно мил не будешь, как говорится. Нет, конечно, я мог бы пустить в ход все свое обаяние, все свое раболепство и всю свою хитрость, но при всем желание конкретно на тебе это не сработало бы так же, как на других людях. Ты мог бы уйти в любой момент. Бросить меня и уйти. - Он стряхнул с себя руки Ставрогина и, сделав несколько шагов по комнате, вернулся, глядя на Николая сверху вниз. - Но несмотря на наши ссоры и скандалы, несмотря на те гадости и мерзости, что я творил, спорные, конечно, в этом смысле, ты продолжаешь оставаться со мной? Зачем ты вообще начал все это? Если вспомнить, именно ты затащил меня в кровать. Так прошу, Коля, не стесняйся. Откровенно, так откровенно. Зачем ты начал наши отношения? Почему они продолжаются до сих пор? В чем твоя выгода? Мне хватило смелости признаться, что ты для меня неплохое развлечение. А тебе хватит, чтобы рассказать, зачем тебе нужен я? Зачем был нужен еще до того, как ты, черт подери, влюбился? Кстати, неплохо было бы рассказать и о ситуации с тростью. Что в ней такого особенного было? Ах, сколько вопросов! Я горю от нетерпения! - Верховенский восторженно рассмеялся. - Я тоже жду ответов. Итак? Пока Петр говорил, лицо Ставрогина пораженно вытягивалось. Он несколько отстранился, сник, пытаясь справиться с нервозность и тревогой, которые не отпускали его. - Это все неправда... - Выпалил Николай. - Ты не отпустил бы меня. Не позволил бы просто так уйти. - Отрывисто пробормотал он. У Верховенского вырвался ехидный смешок: - Нет, ты всегда был свободен. Волен уйти. Ты сам выбрал быть со мной, осознанно. Не пытайся юлить. Твоя высокомерная персона не позволила бы кому-то держать себя на коротком поводке... Почти. - Петр наклонился к Ставрогину, широко улыбаясь и потирая ладони. - Даже так. Мои вопросы остаются без ответов. Чтобы не отпускать, нужно сначала получить власть, получить отношения, которые в будущем не позволять закончить. Так что? Ответишь? Будешь откровенным со мной? Сделаешь первый шаг? Ставрогин молчал. Не выдержав в определенный момент взгляда Верховенского, он отвернулся, повесив голову и уставившись в пол. Петр молчал, выжидающе следя за Николаем. - Я... - Болезненно с трудом выдавил из себя Ставрогин. - Не могу сказать... Верховенский разразился звонким и злобным хохотом. Выпрямившись и продолжая давиться смехом, он заходил по комнате: - Ах, какая прелесть! - Воскликнул Петр. - Какая, однако, прелесть, Коленька! Ты требуешь от меня откровенности, хотя сам на нее не способен! А хочешь... Хочешь, повеселюсь еще? Хочешь? Ох, ну, конечно, хочешь! Я могу позволить себе это, в отличие от тебя! Я способен быть честным! - Он быстро вернулся к Николаю и снова наклонился к нему, продолжая говорить через хохот. - Да. Да! Ты прав! Хотя, конечно, относительно. Глаза Ставрогина с ужасом расширились. - Ты прав в том, что я подстроил нашу встречу. Я пытался! Я несколько месяцев следил за тобой! Узнал, благодаря обществу, о тебе все нужные мне сведения! Спланировал убийство девушки, которая, как я тебе рассказал еще во Франции, мешала мне владеть тобою всецело! Все было идеально! Идеально! Но случайность!.. Жалкая случайность повернула несколько раз события! Ты! Ты повернул! Я планировал нашу встречу позже, после убийства Настасьи. Я пришел на вечер к М-скому, чтобы обеспечить себе безоговорочное алиби! Кто же мог подумать, что ты тоже придешь туда вместе с Настасьей! - Верховенского трясло от охватившего его удовольствия, безумная радость владела им в эту минуту. - И что же? Я решил, что все мои планы сорвались! Решил, что убийства не случится, потому что, как и другие, вы оставались бы у М-ского. Убийство, смерть Настасьи были назначены к определенному периоду времени. Если жертва не явилась, то заказное убийство, а это было именно оно, либо откладывается, либо отменяется. Смерть Настасьи была исключительно моей прихотью, обществу она не несла никакой выгоды, а потому у меня был лишь один шанс. Шанс, который, увидев тебя, я счел упущенным. Наше знакомство было моей отчаянной попыткой исправить ситуацию! Я думал, что, хоть Настасья и останется жива, я сумею завести с тобой знакомство! И что же было дальше? Я уверен, ты помнишь! Конечно! Самая лучшая часть вечера! И самая удивительная! Она оскорбила меня, ты заступился! Ваша перепалка кончилась тем, что Настасья ушла! Из-за тебя она отправилась на смерть! Формально, даже мое признание в убийстве - это ложь! Ведь это ты, Коля! Ты убил ее! Если бы не ты, она была бы жива! - Ты врешь! - Ставрогин отпрянул от него. - Нет! Сейчас я откровенен с тобой, как никогда! Ты хотел правду? Так получи! Ну как? Тебе стало легче? Тебе стало лучше? Ох, милый Коля! Есть ульи, которые правильнее не ворошить! Ты хотел, я рассказал! Ну что? Понравилось?! Я из жалости, из искренней симпатии хотел уберечь тебя от жестокой правды. Я пытался защитить тебя от этого знания, но, прости, ты был слишком настойчив и чрезвычайно любопытен. Я не смог, я больше не смог отказывать себе в удовольствии... А знаешь, что еще смешнее? - Петр опустился на пол и схватил Николая за лицо так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. - Кто теперь из нас двоих лжец? Кто не способен быть честным?! Ох, какая неловкость! Это ведь ты! Как грустно! А ведь ты не можешь мне довериться! Какая жалость, что ты требуешь от меня того, на что сам не способен! - Снова заливистый, бесноватый смех. - Чего молчишь? Ты ведь получил, что хотел! Поблагодари меня хотя бы! Я ведь сделал так, как ты просил! Николай молчал, пораженно глядя на Верховенского. Он не имел ни малейшего понятия, что ему ответить. Ему было дурно, мысли путались. Он был не в силах сопротивляться напору Петра. - Что ж... - Верховенский резко успокоился, сделавшись совершенно безразличным, хотя ехидный, жуткий огонь в его глазах не исчез. - Пожалуй этим и кончим. - Он поднялся. - После моего признания что-то должно было изменится? Кажется, да. Я ухожу. Верховенский направился к двери, когда Николай, собрав последние силы, с трудом двигаясь и покачиваясь, вскочил и схватил его за руку, удерживая. - Петр, не уходи! Молю, останься! Верховенский усмехнулся, после, повернувшись, посмотрел на Ставрогина: - И кто здесь кого не отпускает... - Он приблизился к Николаю. - Зачем мне оставаться? Зачем тебе человек, которому ты не можешь довериться? Руки Ставрогина, дрожа, неуверенно прикоснулись к телу Верховенского, обнимая его: - Прости... Молю, прости... - Николай прижал к себе Петра, шепча ему на ухо. - Я не прав... Я был не прав. Это моя вина, что я не могу довериться тебе. Я научусь. Я смогу. Я заставлю себя. Не уходи. Я благодарен тебе за честность. Спасибо. Спасибо тебе. Я не могу рассказать тебе. Ты решишь, что я сошел с ума... Я боюсь этого, поэтому не говорю. Петр, прижимаясь к Ставрогину, обнял его в ответ: - Ты же понимаешь, что я способен принять, что угодно? Ты можешь рассказать и доверить мне все. Я все смогу понять. Да, Коля, милый Коля, я единственный, кто сможет принять и понять всего тебя без остатка. Единственный, кому даже после самого страшного и отвратительного ты будешь нужен. Я не предам. Мне это невыгодно. - Ты мне очень нужен. Пожалуйста, не уходи. Я расскажу. Я буду верить тебе. - Отрывисто бормотал Ставрогин, уткнувшись носом волосы Верховенского. - Умоляю, подожди немного. Верховенский, сдерживая ехидный смех и самодовольную улыбку, ответил: - Я буду ждать, сколько потребуется, если этим смогу заслужить твое доверие, Коля. - Я люблю тебя... - Хорошо... - Верховенский, скрывая лицемерную насмешливость, поцеловал Николая в грудь и ключицу. - Я никуда не уйду. - Вдруг он крайне удивленно посмотрел на Ставрогина. - Ты весь горишь, тебя трясет. Что с тобой? - Я не знаю. - Просипел Николай, пошатнувшись. - Дурно... Петр шагнул на него и Ставрогин, пройдя немного назад, рухнул на кровать, схватившись за прожженный болью лоб. Верховенский аккуратно опустился рядом, взволнованно и недоумевающе глядя на него. - Что с тобой? - Повторил Петр. - Ничего. - Помотал головой Николай. - Мне просто нужно поспать. - Он обнял Верховенского за шею и притянул к себе, аккуратно прижимаясь к его губам своими. Петр, стянув с себя руку Ставрогина, нежно взял ладонью ладонь Николая, опуская ее на кровать, и ответил на поцелуй, ласково и небыстро скользнув языком к языку Николая. Они целовались с особой любовностью, сладостью, медленно, растягивая удовольствие бережными, нерезкими движениями, едва шевеля губами. Наконец, рот Ставрогина замер. Николай, успокоившись, отдался дреме. Верховенский тихонько отодвинулся от Ставрогин, чтобы не разбудить и не потревожить его: - Сладких снов... - Усмехнувшись, прошептал Петр, поднимаясь с кровати. Он бесшумно вернулся на диван и взялся снова за бокал, наблюдая за спящим Ставрогиным. - Кошмаром обернется для тебя желанная откровенность... Ставрогин, дернувшись, проснулся. Привыкшие к темноте глаза обожгло светом и блеском. Протерев их, Николай смог оглядеться и тут же не поверил тому, что предстало перед ним. Просторная, вычурно обставленная гостиная, заполненная выпивающими, беспечно болтающими и смеющимися людьми, богато разодетыми аристократами. Столы с кучей яств, блики от хрустальной люстры под потолком, звонкая, тянущая ухо музыка. Ставрогин напрягся, силясь вспомнить, где он видел подобную картину. Все было знакомым, уже встреченным им когда-то. - Простите, Николай Всеволодович, что-то не так? Николай вздрогнул и повернулся. Он сидел на диване с краю, у стены, а рядом с ним, глядя влюбленными, восторженными глазами, разместился Верховенский, хитро и обворожительно улыбаясь. - Петр... - Облегченно выдохнул Николай. - Где мы? Что происходит? Верховенский, будто от неловкости, натужно рассмеялся: - Вы шутите? Забавно. Ставрогин схватил его за плечи и встряхнул: - Не смейся. Где мы? Где я? - Его глаза вновь испуганно забегали, осматриваясь и цепляясь за все вокруг. Петр, недоумевающе уставившись на Николая, недоверчиво снял с себя его ладони: - Шутите? Пожалуйста. - Он нервно усмехнулся. - Мы у нашего общего друга М-ского. - Нет... - Взвыл Ставрогин. - Снова кошмар. Снова. - Он вскочил с дивана и устремился туда, где по его воспоминаниям должна была находиться дверь, ведущая на улицу, но Верховенский, догнав и ловко ухватив за руку, задержал его. - Нельзя... - Глаза Петра недобро блестели, а сам он оскалисто улыбался. - Рано. Представление еще не началось. - Пусти... - Николай нервно выдернул руку и отстранился от Верховенского. - Чушь... Какая чушь... Мне нужно уйти. Нужно проснуться. - Он снова направился к двери. Петр вновь его остановил: - Подождите немного, Николай Всеволодович... Терпение. Прошу вас, терпение. - Он говорил увещевательно, ласково, словно пытаясь успокоить. - Чего я должен ждать? - Воскликнул Ставрогин. - Главного представления. То, ради чего мы собрались. Ставрогин, разозлившись, оттолкнул Верховенского: - Прочь, фальшивка... Плевать я хотел на М-ского и его скандалы. Плевать. Я ухожу. Верховенский только шире заулыбался и последовал за ним. Когда Николай был уже у выхода, Петр ловко нырнул и возник перед ним, загородив дверь: - Вы не смеете уйти. Внезапно где-то за толпой людей раздался истошный крик, настолько душераздирающий и надрывный крик, что, казалось, он разрезал и порвал уши. Люди начали неистово аплодировать, радостно восклицая и восторженно подбадривая нечто, а музыка заиграла только веселее и звонче. - Что это? - Пробормотал Ставрогин, нервно обернувшись и испуганно замерев. - Представление... - С удовольствием протянул Петр. Потерев ладони и безумно улыбнувшись, он с силой толкнул Николай к толпе. - Вы обязаны взглянуть, Николай Всеволодович! - Нет! Не хочу! - Ставрогин, сопротивляясь, попытался отбросить напирающего Верховенского. Его охватила жуткая, пробирающая паника, ужас. Он чувствовал, что не должен смотреть на то, что происходит сейчас там. Петр, извернувшись, оказался за спиной Николая и, обняв его мертвой, недвижимой хваткой, потащил к толпе и страшному действу, за которым она наблюдала. Николай дергался и вырывался, но его попытки выбраться и выпутаться оказались бессмысленными. Люди, которые будто только и ждали появления Ставрогина, расступились перед ними, пропуская. Николай, услышав приближающиеся крики и стоны, отвернулся и закрыл глаза, не желая глядеть, но Верховенский тут же бросил его на пол и, схватив за волосы, поднял его голову так, чтобы Ставрогин смотрел, видел, что происходит. - Смотрите, Николай Всеволодович... - Процедил Петр на ухо Ставрогину, который невольно открыл глаза и от накатившего ужаса дернулся назад, замотав головой и закричав. Картина, развернувшаяся перед ним, была омерзительной. Жуткого, вида существа с неестественно длинными руками и ногами, слезающей, язвенной и обнажающей мясо кожей, изуродованными царапинами, шрамами и гнойниками лицами истязали хрупкую по сравнению с ними рыжеволосую девушку. Девушка билась, изворачивалась на полу, истошно крича и стараясь закрыться от отвратительных монстров, которые срывали с нее одежду, царапали, рвали бледную, обсыпанную веснушками кожу. - Настя... - Прошептал Ставрогин, скручиваясь на полу от подступившей к горлу тошноты. Верховенский не позволил ему скрыться от этого зрелища, крепко держа и заставляя смотреть. Настасья кричала, выла от боли, молила о помощи стоявших вокруг нее людей, которые не двигались, продолжая весело смеяться над происходящим. Музыка гремела заливистой и совершенно неестественной, праздничной мелодией, заползая мерзкой какофонией в уши. Одно из существ, приподняв девушку в воздухе, вгрызлось ей в лицо, вырвав глаза и сцарапав с головы волосы, другое продолжало издирать кожу Настасьи, которая кусками разлеталась вокруг. - Помогите ей! Петр, пусти! - Ставрогин, у которого от ужаса и тошноты проступили на глазах слезы, попытался броситься к девушке, но не смог. - Нет... - Проговорил насмешливо Верховенский над его ухом. - Никто ей не поможет. Никто. Ни ты, ни я, ни другие. Можно только смотреть. - Петр опустился на пол к Ставрогину и, продолжая держать его, обнял со спины, положив голову ему на плечо. - Как и в прошлом, она будет беспомощна. Тогда она была одна. Тебя рядом не оказалось, а посторонние люди были слишком трусливы, чтобы помочь. Как печально... - Он понизил голос. - А знаешь, кто виноват в этом? Николай не ответил. Охваченный страхом и отвращением, он все же не мог перестать глядеть на то, как существа вспороли Настасье живот, вытащив оттуда кровавое месиво из органов. Воющей от боли девушке отгрызли руку, а после, долго поворачивая, так что слышался отчетливый хруст ломающихся костей, оторвали ногу. Ставрогин, бледный и мокрый от проступившего холодного пота, наклонился, чувствуя, что его вот-вот стошнит. Тело Настасьи с глухим звуком упало на пол в лужу крови и кашу из внутренностей. Николай уже не смотрел. Он не мог пошевелиться, выдавить из себя и слова. Тело его сковало, а внутри скребло от панического страха. Петр, который уже не заставлял его смотреть, все еще обнимая, ловко запустил руки под рубашку Николая, с такой отвратительной нежностью трогая его и целуя в шею. Внезапно Ставрогин почувствовал, как к его лицу прикоснулась холодная, липкая рука, поднимая его. Перед ним была подползшая, еще живая Настасья. Николай, ошеломленный, вздрогнув, затрясся всем телом и попытался отстраниться от нее, но сидевший сзади Петр не позволил ему этого сделать, продолжая ласкать его. Стоявшие вокруг люди захохотали громче прежнего, собравшись вокруг них. Музыка и аплодисменты громом разлетались по зале. - За что? - Булькал голос Настасьи. Дыры, на месте которых раньше были глаза, вопрошающе уставились на Ставрогина, одежда которого орошалась кровью из вспоротого живота девушки. - Почему? Я была плохой? Что я сделала не так, любимый? Зачем ты так поступил со мной? Я допустила ошибку? - Ее разорванные губы едва шевелились, а из горла с каждым вопросом вырывалась кровавая рвота. Николай, рыдая, замотал головой, зажмурившись: - Нет... Нет! Нет! - Прерывисто, задыхаясь от слез и ужаса, заговорил он. - Это моя вина! Прости! Прости! Я не хотел! Я не знал! Звонкий хохот, раздававшийся со всех сторон, давил, истязал уши, издевательски становясь все громче и насмешливее. Верховенский, который продолжал такие ненужные, такие противные, такие грязные ласки, тоже негромко хихикал прямо над ухом дрожащего, дергающегося и измученно стонущего Николая. - Не прощу... - Прохрипела Настасья, подползая ближе и давясь кровью. - Не прощу... Убийца! Ты убийца! Это твоя вина! Твоя! Ты убил меня... - Из ее рта в последний раз вылилась чавкающая каша. Девушка рухнула перед Ставрогиным, который в ужасе отпнул ее тело и неистово закричал, начав вырываться с новой силой. Люди вокруг стали подходить ближе, аплодируя, хохоча и тыкая пальцем в Николая. - Убийца! - Прошипел на ухо Ставрогину Верховенский. - Убийца! - Убийца! - УБИЙЦА!!! Злобные разносортные голоса раздавались со всех сторон, обвиняя, издеваясь, насмехаясь. Гостиная затягивалась густым мраком и заполнялась странной, омерзительной вонью, отчего стало нечем дышать, больно и тяжело смотреть, сил двигаться не было вовсе. Ставрогин, раздавленный, ловя ушами оскорбления и унижения, недвижно лежал в объятиях тоже насмехающегося Верховенского, вцепившись руками в его одежду. Вдруг под давлением накатившей тьмы люди, стоявшие вокруг, начали плавиться и растворяться, стекая на пол мерзкой черной жижей, которая заполняла пол, прилипая к ногам Ставрогина и въедаясь в одежду. Это жуткое зрелище из разлетавшихся и распадавшихся людей продолжалось до тех пор, пока все вокруг не превратилось в сплошной, непроходимый мрак, сотканный из вонючей, всепоглощающей черноты. Николай, присмотревшись, заметил, как где-то вдалеке среди этого мрака остался лишь один невысокого роста человечек. Человечек маленькими шажками приблизился, и, узнав его, Ставрогин заплакал пуще прежнего. Слезы градом катились по его бледному от ужаса лицу, которое исказила страшная мука. Маленькая, хрупкая девочка, неуверенно ступая по покрытому черной, липкой кашей полу, подошла ближе и наклонилась к Николаю, который, дергаясь и извиваясь, часто замотал головой, закрываясь руками и вжимаясь во все еще сидящего за ним Петра. - Матреша... Милая... Прошу... - Выкрикивал истошно он. - Нет... Нет... Девочка, не реагируя, схватила его за руки и, отодвинув их, с безжизненным, равнодушным лицом громким, четким голосом бросила: - Убийца. - Она резко взорвалась, разлетевшись вокруг черной жижей, брызгами упавшей на лицо, руки и тело Николая. Ставрогин взвыл, трясясь и дерганными движениями сбрасывая с себя грязь. Он вцепился в свои волосы, пряча лицо и скручиваясь на полу. Верховенский же безразлично сбросил его с себя и пошел прочь во мрак. - Петр! Прошу! Останься! Любимый! Спаси меня! Останься! - Стонал Николай, протягивая к нему дрожащую, молящую о помощи руку. Тот обернулся и, с отвращением усмехнувшись, процедил: - Ничтожество... Ставрогин разрыдался, издав нечеловеческий, надрывный вопль, сжавшись от мучительной боли, дерущей его изнутри. - Проснись! - Звучная, ощутимая пощечина хлестнула Николая по лицу. - Проснись, черт возьми! Я почти уверен в том, что твои крики не доставляют мне никакого удовольствия!..