Между сном и явью

Мирное тёплое солнечное утро началось для жителей всем известного звёздного дома и, соответственно, участников шестой фабрики звёзд, немного необычно. Двери солидного по размерам здания широко распахнулись и из них вылетели четверо юношей. Впереди всех нёсся неведомо куда, по дороге успевая шутить и отмахиваться от просьб вернуться обратно, Прохор Шаляпин, больше известный аудитории, как Легенда, а остановить его пытались Алексей Хворостян, Арсений Бородин и, конечно, Дмитрий Колдун, первым заметивший неладное и бросившийся вдогонку за любимым, не имел права допустить, чтобы случилось что-то не то, хоть и ровным счётом ничего не понимал в происходящем. — Да всё нормально, ребят, ситуация под контролем! Я внимателен как никогда! — и, видимо, для пущей убедительности, он совсем не заметил под ногами обычный серый бордюр, запнулся об него, перелетел... И подниматься явно не спешил. — Господи, дурак! Вижу я твою внимательность! — теперь в секунду оказываясь рядом и присаживаясь на землю, Дима, уже немного побледневший от страха, коснулся плеча своей пары, и голос его резко сел и стал более тихим. — Прохор... Да что с тобой? Ребят, ну чего вы там застряли! — Его выключило походу, добегался. — присевший рядом Сеня фантастически спокойно констатировал этот факт, уже тоже сидя рядом и чуть жмурясь от солнечного света, но главное всё ещё оставалось незамеченным. — Ну что, теперь домой? Лёха, ты куда смотришь? — А ты обернись хоть, сам увидишь. А, проще мне уж... — достаточно резким движением перехватывая немного дрожащие руки выпавшего куда-то в астрал Колдуна и так заставляя его поднять больной напуганный взгляд, оторваться от своей любви, парень поднял его на ноги и несильно тряхнул за плечи, надеясь хоть так привести в себя. — Дим, всё хорошо. Сейчас мы вернём его на место, а дальше всё будет зависеть только от тебя. Мальчик только потерянно кивнул, его друзья аккуратно подняли пострадавшую от своей же глупости Легенду и скоро все уже были в на удивление пустой мужской спальне, на сдвинутых кроватях, так сейчас было лучше всего, так было нужно и только там жертва нелепого случая наконец очнулась, пока только ухватываясь за любимую тёплую мягкую ладонь с встревоженным грустным полушёпотом: — Не бросай меня... Пожалуйста... Не бросай... — он шептал и шептал это, а Колдун только суматошно кивал и крепко сжимал его руку, но... Но тут хватка разжалась и образ его стал медленно растворяться в воздухе, как мимолётное видение, но напоследок донёсся ровный спокойный голос, только одна фраза. — Я никогда тебя не оставлю... Видя, как исчезает вся его жизнь, Прохор подскочил на кровати, закричал... И вдруг понял, что сейчас ночь. Что он на тех же кроватях, что и всегда. Только рядом не любимое дитя, а Сеня. С печальным сочувствующим взглядом. Ничего не понимая, теперь уже окончательно проснувшийся юноша растерянно озирался по сторонам, всё надеялся найти где-то недалеко самое ценное, но не находил, оставалось только пытать вопросами тех, кто рядом. — Где... Колдун где? Куда его опять унесло? И почему ты так на меня смотришь? — видя в глазах друга только горечь и смирение, Шаляпин резко притих и не знал, что думать. — Сень, ну не смотри ты так... С ним что-то случилось? Где Дима, скажи? — Прохор... Его ведь больше нет. Неделю уже, не помнишь? — он говорил шёпотом и очень осторожно, будто боялся задеть, потревожить, хоть и понимал, что уже это сделал, что это придётся делать и дальше, вот уже четвёртую ночь они спят вот так, пока только так и выходит. — В каком смысле "нет"? Он что... Он выбыл на номинации? Но это же... — видя тихое покачивание головой в ответ, парень всё будил свою память и вдруг резко замер с широко распахнутыми глазами. Как же всё могло так получиться... Как он мог выпустить этого несмышлёного ребёнка на улицу, не успеть за ним угнаться? Чуть-чуть внимательности и скорости, и вышло бы вовремя затянуть его обратно в дом. И не было бы этого дурацкого бордюра, проезжей части за ним и огромной страшной машины. Шаляпин просто не успел удержать... Дима споткнулся, засмотревшись в небо, и вылетел ровно на дорогу. Всё случилось так быстро, что ребята даже не сразу поняли, что это было. Прояснило всё то, что после удара машины мальчик не двигался, хотя после каждого падения всегда моментально подскакивал и на скорости света летел дальше и дальше, только вперёд. Первым отошедший от ступора Сеня оттащил друга с проезжей части, а Лёша ровно теми же движениями привёл Легенду в себя, заставил коротко потерянно кивнуть и привычно поднять дитя на руки. Телефон есть только в доме, нужно было вызвать скорую и для этого лучше всем вернуться туда. Но всё закончилось слишком скоро. После возвращения на кровать Дима очнулся, тихо болезненно застонал, поднял мутные, полные боли и мольбы голубые глаза на любимого и почти что прохрипел "Не отпускай меня...". Прохор до последней секунды был с ним. Мягко тепло сжимал аккуратную ледяную ладонь, так же суматошно кивал и даже не знал, что сказать, только пытался не зареветь и постоянно повторял, что всё будет хорошо, что ребята сейчас вызовут скорую, что они никогда не расстанутся, но... Когда вернулся Сеня, чтобы сказать, что позвонил, куда нужно, он даже не понял, что произошло. Может, потому, что не видел, как за секунду до этого разжалась уже согретая ладонь Димы. Как его прекрасные голубые глаза были навечно прикрыты тёплой заботливой рукой. Но зато увидел, как Шаляпин, гордый и иногда высокомерный, упал на грудь любимого дитя и отчаянно разрыдался, понимая, что его сердце действительно остановилось и с этим ничего уже нельзя сделать. Что он правда не сберёг главный смысл своей жалкой жизни и никогда это себе не простит. Снова вспомнив это во всех красках, Легенда зависла на минуту, но потом поднял полный горечи взгляд на Бородина и прошептал только одно, после утыкаясь в всё ещё хранящую драгоценную память о любимом подушку и заходясь беззвучным рыданием, единственное, что мог сейчас. — Я всё помню... Наутро фабрикантов навестил Дробыш и, не в силах видеть теперь главное достояние проекта таким убитым и подавленным, спросил, что может сделать, чем помочь. Понимая, что всё равно Диме не поможет уже никто и ничем, Шаляпин всё-таки понял, что может помочь ему самому, и попросил одну поездку на этот день, но не домой. Несколько удивлённый, продюсер дал добро, предоставил транспорт, и через час парень был на скромном московском кладбище. Третья аллея, пятнадцатый номер... Скромная лавка... И одинокий крест с именем, фамилией и датами. 11.06.1985 — 10.05.2006. Только двадцать лет... Только несколько месяцев вместе. Добредая до той самой лавки на будто ватных ногах, Прохор тяжело опустился на неё, склонил голову к земле и больше не желал держаться. Холодные отчаянные слёзы настырно обжигали щёки, слышались только частые хриплые мученические всхлипы, руки бессильно сжимались до боли от невозможности ещё хоть когда-то коснуться нежной светлой кожи и тёмных, мягких и вечно спутанных волос... А перед глазами стояли похороны, которые были всего-то несколько дней назад. Как же трудно далось одно присутствие на них... Но если бы он не пошёл бы туда, потом всю жизнь винил бы себя. Он обязан был попрощаться с любимым и, к своей чести, смог сделать это достойно. На церемонии были немногие, но только самые нужные. Мать Димы, Татьяна Борисовна, старший брат, Георгий, и бывшая девушка, Виктория, хотя, её присутствие слегка возмутило Прохора, не менее убитого горем, чем родные мальчика. Если его мать долго и горько плакала, а брат тихо поцеловал младшего в лоб и вместе с матерью отошёл, чтобы не мешать, умело скрывал собственное отчаяние, то Виктория лишь с полминуты постояла у гроба с печальным задумчивым видом, не сказала ни слова и просто куда-то исчезла. Сразу пришедшую мысль, что эта девица никогда не любила его сокровище, Шаляпин отмёл сразу, только потому, что не она была сейчас главной. Тихо подойдя к гробу, он присел рядом, на землю ласково погладил любимого по всё таким же тёмным волосам и, не очень успешно сдерживая слёзы, прошептал только одно: — Я навсегда только твой... Я люблю тебя. И вот, он снова здесь. И повторяет то, что не успел сказать своему любимому несчастью при жизни. Не успел. Не успел сказать о любви, о том, что никому никогда не отдаст. О том, что хочет всю жизнь провести рядом с ним. О том, что от всего его убережёт. Не смог. Не смог именно уберечь и спасти. Выполнить обещание защищать до конца, данное недавно себе самому. Не успел. Не успел в полной мере показать силу своей любви. Построить их совместный быт за пределами фабрики. Подарить мальчику настоящее счастье. Объехать вместе с ним хоть несколько стран и показать, насколько прекрасен мир, когда на каждом шагу сопровождает любовь. Он столько всего не успел... И сейчас может только одно. Сидеть здесь, захлёбываться слезами и постоянно бормотать что-то хриплым, дрожащим и полным отчаяния голосом. — Маленький мой, прости... Прости, что не сберёг. Я так виноват перед тобой... Я не имел права... Отпускать тебя. Прости, я такой дурак... А может сумасшедший. Да и чёрт со всем этим... Хороший мой, родной... Ну пусть всё это будет сном! Глупым ужасным сном! Пожалуйста... Разбуди меня. Разбуди от этого кошмара... — окончательно давая себе волю, он сполз на землю, к самой могиле, и заливался слезами уже там, судорожно сжимая руки, пачкая их землёй и уже срываясь на вой, не в силах замолкнуть. — Я люблю тебя... Я так тебя люблю... Пожалуйста... Разбуди меня, скажи... Что это просто сон... Умоляю, пожалуйста... Но это был не сон. Только реальность.