N дней до самоубийства

Поднялся сильный ветер, который вместе со снегом превратился в настоящую бурю. На улицах Парижа не было ни одного человека, даже беспризорники забились по углам старых построек. И только парижские служащие толпились у здания оперы, то выбегая из него, то исследуя каждую щель, только парижские служащие, как ищейки, носились по улицам и вынюхивали убийцу. Троица забежала в двухэтажный дом. Мег судорожно плотно закрыла дверь. Ее руки покраснели от холода. Эрик снял шляпу и оглядел прихожую. Все осталось таким, каким оно запечаталось в его памяти. Перед ним возникла мадам Жири. Ее руки напоминали летающих маленьких пташек. - Давай, Эрик. Не стой у двери, я налью горячую ванну. Тебе нужно привести себя в порядок. Мужчина повесил плащ на острый крючок и прошел к гостинную. Вот тот самый камин, обрамленный черным узором. Эрик помнил как осматривал его, пока крошка Мег сопела под его боком. Тот же самый темно-зеленый диван, но ткань уже кое-где просела и затерлась. Картина с невзрачными красками всегда наводила тоску на Эрика, но яркое пятно в левой части рисовало в его воображении различные истории. И вид из окна все тот же, и обои те же. Мужчина неуклюже стоял посередине, совершенная не понимая, что ему делать. До его ушей доносились хлопоты мадам Жири из ванной комнаты, шаги Мег на втором этаже. Эрик сделал шаг назад и запнулся о ковер. Удержался руками за комод и поправил край, чтобы больше никто не упал. В это время зашла хозяйка дома с полотенцем. - Можешь идти. Чистую одежду я поищу. - Спасибо, Антуанетта. - Пока не за что, Эрик. Мужчина забрал полотенце и последовал в ванную комнату. Увидев свое отражение в зеркале, Эрик поморщился и пригладил волосы. Призрак устало снял грязную рубашку, а за ней и брюки. Оказавшись полностью нагим, он погрузился в горячую воду. Приятно. Рядом лежало мыло, но Эрик не торопился использовать его. Сознание вопило о разгрузке. Мужчина прикрыл уши руками и закрыл глаза. В висках стучало давление. Слишком много боли за один вечер. Эрик замотал головой и вцепился пальцами в волосы. - Кристина, - прошептал он. Ее поцелуй, его мнимая надежда, когда она вернулась к нему на мгновение, ее любящий взгляд, устремленный на мальчишку де Шаньи, вопль толпы, жаждущий его смерти, кровь чужая, кровь его. Эрик застонал и открыл глаза. В это время зашла мадам Жири с небольшим ведром в одной руке, а в другой она держала чистую одежду. Одежда некогда принадлежала ее мужу, который погиб на службе. Теперь же она лежала в шкафу, храня воспоминания о нем...до сегодняшнего дня. Бедная мадам Жири просто не может проститься с ней. Из кармана ее платья торчали пинцет, бутылочка спирта и бинт. - Ты должен забыть ее, Эрик. Женщина открыла кран. Теплая вода наполняла ведро. Мужчина вздохнул и опустил руки. Мадам Жири вылила целое ведро на голову Призрака. Ее ладони плавно переместились к полочкам с небольшими баночками. Хозяйка выбрала одну темную бутылку и, вылив жидкость на грязные волосы мужчины, принялась растирать ее. Эрик захотел огрызнуться, но тут же осадил себя. - Я не могу забыть ее, Антуанетта. Она стала моим проклятием и освобождением. - Твоя любовь к ней разрушает тебя. - Значит, так тому и быть. - Влюбленный мужчина болен сильнее, чем больной чумой. Антуанетта снова вылила ведро ему на голову, а затем еще одно, чтобы смыть всю душистую жидкость. Женщина пододвинула ближе к ванне табурет и присела на него. - Дай свои руки. Мадам Жири обработала левую ладонь спиртом и стала осторожно вытаскивать осколки. Эрик прикусил губу, но это была всего лишь физическая боль. Хуже сейчас было только состояние его души. Когда Антуанетта наконец-то закончила с ранами, она оставила бинт на столе. - Теперь я оставлю тебя. Мыло рядом. Когда закончишь - позови. Я замотаю тебе руки. Антуанетта положила бинт на край раковины и удалилась. Кристина Даае сидела на краю мягкой кровати и смотрела в окно. Вокруг нее хлопотала служанка семейства де Шаньи. - Бедная девочка...Такого страху натерпелась! Ах, мадемуазель, как славно, что все обошлось... Но Кристина не слушала ее заботливых речей. Перед ее глазами все мелькала та легкая улыбка надежды ее маэстро, а потом - горькое разочарование и едва сдерживаемые слезы. Кристина трогала палец, на котором было кольцо. Что-то внутри не дает ей покоя. И это "что-то" очень пугает ее. Семья де Шаньи радушно приняла ее под свое крыло, особенно после событий в опере. Сегодняшняя катастрофа выбила весь Париж из колеи. Кристина до сих пор не могла осознать, что всего два часа назад она была пленницей Призрака Оперы и молила Господа Бога, чтобы тот помог спасти Рауля. В дверь постучали. Кристина кивнула служанке. Толстушка подбежала к двери и открыла ее. - Я хочу поговорить с мадам Даае наедине, Камилла. - Слушаюсь. Служанка покинула покои юной девы. Рауль, собственный персоный, оказался рядом с Кристиной. Девушка встала ему навстречу. Виконт взял Даае за ее узкие ладони и пододвинул ближе к себе. - Ты уже не дрожишь. К завтрашнему утру оправишься, сон поможет. Кристина посмотрела на де Шаньи и прижалась ближе к его груди. - Ах, Рауль, я не могу найти покоя. - Это лишь переживания этого вечера. Я уверен, что жандармы быстро найдут убийцу. С его лицом далеко не убежать. Кристина закусила губу и проглотила оскорбление в сторону ее маэстро. Почему слова Рауля полоснули ее обидным лезвием? Даае очень надеялась, что сон прогонит все ее терзания. Эрик сидела за столом вместе с мадам Жири и Мег. Еда совершенно не лезла в горло. Мужчина мучился от отвратительной головной боли. Хозяйка наблюдала за Призраком, и его отсутствие аппетита не давало ей покоя. Антуанетта положила столовые приборы и уже открыто глядела на мужчину. - Эрик, хотя бы половину. Ты потратил много сил и энергии. Еда и сон помогут тебе. - Я бы лучше выпил только стакан воды. - Стакан воды ты выпьешь после того, как съешь мясо. Мег смотрела на этот диалог между ее матерью и преступником. Неужели взрослого мужчину нужно, как ребенка, уговаривать поесть? Крошка Мег переместила взгляд на свою тарелку. Эрик отделил несколько кусочков мяса и, без аппетита, положил себе в рот. Мадам Жири одобрительно кивнула ему и последовала его примеру. Ужин прошел в тишине, однако под конец трапезы завязался разговор. - Утром жандармы будут обходить дома. Они не успокоются, пока не найдут тебя. Нам необходимо переправиться через границу. - Нам?! - С непонятными ощущениями произнесла Мег. - Я посчитала, что нам лучше покинуть Францию всем. Наш театр прекратил свою работу. Мы лишились дальнейших средств на существование. Пишут, что в Нью-Йорке хорошо развиваются танцы и музыка. Это выход для всех нас. - Но как же Кристина? Как же наша труппа? Наш дом... - Мег, умей прощаться с прошлым, когда это необходимо. Мне тоже тяжело говорить об этом, а принимать такие решения ... Мы все нужны друг другу. Крошка Мег посмотрела на Эрика. - Почему ты молчишь? Все это происходит по твоей вине. - Мег! - Воскликнула Антуанетта и стукнула по столу. - Она права. Но, как бы то ни было, я согласен с Антуанеттой. Конечно, эгоистично так говорить с моей стороны, но либо мы пропадем все здесь, либо рискнем и подадимся в Америку. Мег тяжело вздохнула и покинула кухню. Мадам Жири проводила ее взглядом и устало протерла лоб. Эрик глядел на свой стакан. За окном продолжала бушевать буря. - Думаю, мы это обсудим позже на чистую голову, - пробормотала хозяйка дома, - иди отдыхать, Эрик. Ты помнишь свою комнату? - Разберусь... Мужчина поднялся из-за стола, но тут же остановился и, не поворачиваясь к мадам Жири, прошептал: - Почему ты так добра ко мне? Зачем ты заботишься обо мне, зачем ты спасаешь меня? - Потому что мы семья, Эрик. От этих слов у него все опустилось. Семья?... Друг, знакомый, но член семьи? Антуанетта наблюдала за плечами мужчины: они то поднимались, то опускались. После непродолжительного молчания Эрик глухо произнес: - Спокойной ночи. Призрак прошел мимо комнаты Мег. Из щели ее двери горел слабый свет. Эрик остановился, но тут же последовал дальше. Его тело прибилось к самому концу коридора, где виднелась серая дверь с ярким рисунком, нанесенным гуашью. Эрик провел по нему рукой и слабо улыбнулся самому себе. Мужчина открыл дверь. Все осталось таким же, только постельное белье было свежим, практически новым. Эрик открыл шкаф. Вспомнил ненавистную скрипучую дверцу. Полки пустовали, только на самой верхней из них лежала старая рубашка. Мужчина достал ее и расправил. Первая нормальная одежда, подаренная им Антуанеттой на следующий день после освобождения. Ему было шестнадцать. Восемнадцать лет прошло с тех самых пор. Эрик убрал свой старый подарок и прошелся до столика, измазанного чернилами и красками. Именно за этим столом Антуанетта, при тусклой свече, учила его грамоте. Это ощущение тепла, такой далекий запах ностальгии ... На тумбочке, около кровати, лежала маска. Мужчина взял ее в руки и прошелся пальцами по гладкой поверхности. Ему захотелось сломать ее, выбросить в окно, закинуть в самую глубь ада, но он удержал себя. Маска еще будет нужна. Эрик улегся в кровать. Учащенное сердцебиение, боль в голове и усталость за день сделали свое дело. Мужчина провалился в сон. На часах пробил час ночи. Антуанетта сидела в кресле и читала книгу, когда услышала, что кто-то спускается со второго этажа. Сначала хозяйка подумала, что это Эрик, страдающий бессонницей, но каково же было ее удивление, когда это оказалась Мег, одетая в сорочку, укрытая в тонкий плед. Танцовщица села рядом с матерью и положила голову ей на плечо. - Что будет дальше, мама? - Я не знаю, Мег. - Ты правда думаешь уехать в Америку? - Это наш единственный шанс на хорошее будущее. Мадам Жири провела рукой по светлым волосам дочери и захлопнула книгу. Дрова трещали под натиском укрощенного огня. - Почему ты помогаешь Эрику? Он ведь... Он такой... - Мег, тебе, наверное, не понять этого. Я видела его в той клетке...До ужаса худой, его раны... Я не могла смотреть, как толпа ликует, когда плеть опускалась на его хрупкие плечи. Ночью я вытащила его и спрятала в своем доме. Первое время было сложно, но потом... Мег, Эрик хороший человек, с которым случилось много плохого. Я не знаю почему остановилась тогда, почему решила спасти его. Много беспризорников я видела в своей жизни, но Эрик занял мое сердце. Я не могла бросить его. И сейчас не могу. Он мне как сын. Эрик помогал мне в доме, помогал с тобой, хоть ты и не помнишь этого. Но работа в театре и время заставили сменить его место жительство. Поэтому я спрятала его в катакомбах оперы, где он обустроил себе жилище. Он вырос там, вырос в искусстве. Какую музыку он творит! Его рисунки, его стихи... Эрик не совсем обычный, травмы прошлого наложили отпечаток на его психику. Он может не справляться с агрессией, может вести себя не совсем зрело, но это не значит, что нужно отдать его на растерзание толпе, Мег. Эрик всегда добр к тем, кто добр к нему. Он правда хороший человек, я надеюсь, что ты позволишь себе разглядеть в нем того, кого вижу я. Мег слушала речь матери и продолжала смотреть на огонь. Как могут переплетаться судьбы, как одна секунда может решить целую жизнь человека. Что есть жизни? И что есть судьба? И почему, если любовь приносит муки, ее воспевают как одно из лучших и внеземных чувств на свете?