Новые Горизонты

      Кадаре шел рыжий.       Не оранжевый, не красный, не бурый.       Рыжий.       Огненный.       Как сама геенна.       Порт горел, догорал в лучах заходящего солнца и тепло тонкой прозрачной дымкой вилось вдалеке с раскаленных камней и не менее раскаленного металла. Кадара не Элааден, но кровь тут почему-то всегда кипела, приливала к щекам, к плечам и рукам, там, где кожа тоньше всего, словно просясь на раскаленные камни, обдавая живым, почти животным жаром, пропитывая горячим потом броню, который нисколечко не помогал.       Скафандры помогали от условий среды.       Не от нервов.       А это всё нервы.       Нервы.       Говорила себе Пелессария.       Она смотрела на то, как Порт Кадара тонул в плотных, ярких, заполняющих, закрывающих собой всё вокруг, даже самые ядовитые из неоновых вывесок, лучах заходящего солнца, смотрела как медленно тени от дворца Слоан ползут по рынку, словно чума. Поглотив и так полубезумную верхушку, они неумолимо ползли к челнокам, к Буре, якорем повиснуть на них, впитать в себя, вместе с Слоан, Отверженными, Шарлатаном и богиня знает кем. Чтобы они все остались здесь.       Навсегда.       Перегрызая друг другу глотки за жалкие остатки нормальной жизни.       Ей снова хочется убежать.       Она чувствует это желание сначала тонкими покалываниями где-то на уровне обнаженного живота, словно ветер Эоса гоняет внутри неё песок и царапает песчинками чувствительные внутренности. А потом колоть, мягко, почти незаметно, но часто, словно наждачкой проводят, начинает уже у самого её беспокойного сердца. Она привыкла жить вне закона. Но Кадара это был совершенно другая стезя.       И это давило.       Кадара давила.       Тени жаркого солнца облизывают её ноги, висят цепями, держат её на месте. Но если она обернется, то за ней тоже будет тень. Длинная, длинная тень.       И Пелессарии кажется, что она родом из самого Млечного Пути. Она остаётся на месте, застыв в своей неизменной нервной позе, так непохожей на неё, потому что знает, что если убежит сейчас — убежит и ещё раз.       И ещё.       И ещё.       В конце концов, в команде она ещё не прижилась, да и вообще…       Пелессария твердит себе, что ей нравится оставлять себе место для маневра.       Но что-то внутри кричит, что Пиби надоело бегать.       Она слышит шаги запоздало и не успевает даже повернуть голову — просто переводит взгляд вбок и глаза непривычно застилает тьма от контраста яркого солнца и тени. Она щурится и силуэт Райдер плывет как пар над горячими источниками.       Райдер отважная и немного слабоумная. Кто бы говорил, конечно, но Пиби смотрит на её темные плечи, голые руки, сверкающие почти что бронзой в лучах этого огненного, как её волосы, солнца, и внутри всё немного сжимается от какого-то дискомфорта и даже страха, словно она ходила тут голой.       Впрочем, она ходила тут почти что голой.       Лучи солнца оседают на её слегка влажных ключицах светлыми пятнами, тень плещется в маленькой ямочке между ними, и мозг Пиби пытается отчаянно сгенерировать какой-то подкол на этот счёт.       А потом она понимает, что слишком долго пялится.       Райдер этого не замечает, она подходит чуть ближе, солнце обливает её с головы до ног густым огненным заревом, кожа её блестит как металл, а в карих глазах сверкают первые новорожденные звёзды, дрожащие в радужке, словно зверьки в капканах. А за спиной у азари уже две тени.       — Привет.       Она говорит плавно, слова сами у неё получаются словно мягче. Пиби думает, это из-за характерных пухлых губ, которые неосознанно оглаживали каждое слово. И Пиби опять пялилась.       — Что-то стряслось? — Азари берет себя в руки, прогибается в деревянной пояснице как можно более непринужденно, улыбается как можно более свободно, и глаза прищуривает как можно более довольно. Райдер неосознанно это подхватывает, ставит локоть на ограждение, песок на нем царапает нежную тонкую кожу, и чуть прогибается в талии. Солнце тонет в бесконечных горах Кадары, огненная дымка спадает и глаза уже не так болят, не так печет гребни на голове. Пиби смотрит на Райдер, рассматривает её вскользь, отмечая насквозь грязную от песка её майку.       Ей тоже идёт рыжий.       — Не, просто проверяю настрой команды. — Отзывается Сара с улыбкой, но видно, что врет, а Пиби легко посмеивается. Видела она этот настрой. Джаал жалуется на Кадару каждый раз. Каждый. Раз. А она слушает, каждый раз. И каждый раз пытается как-то причесать Кадару перед ним.       А Кадара как мятежники. Никак не даётся в руки, извивается ужом, запутывается в кольцах, и кусает всё, что видит, даже руки, которые её и держат. И Пиби соврет, если скажет, что кого-то не посещали такие мысли хотя бы раз.       Ангара и прям очень открытые. Люди не очень.       Азари, в принципе, тоже.       — Я по делу, откровенно говоря. — Райдер сдается, вываливает всё как есть, вальяжно подставляя закатному солнцу черные шоколадные плечи, упирается в ограждение уже двумя локтями. Пиби тихонько усмехается. Эта девчонка совершенно не умела держать интригу: характер её, быстрый и стремительный, не позволял ей хранить какие-либо тайны или новости слишком долго. Она была на удивление проста и понятна, мысли её были четкие и понятные, на каждое действие она могла найти причину и честно её сказать. После лабиринтов мыслей Калинды, где причина и следствие смешивались словно выпивка в их любимом баре, даже простое «я так захотела» казалось железной мотивацией. Она почти уходит в свои размышления, как вдруг Райдер выпаливает четко, но как-то немного застенчиво, будто боится чего-то, не смотрит на неё, карие глаза её темнеют, белок контрастно блестит на фоне черной кожи. Старается звучать так, будто её это не волнует.       — Пойдешь с мной и Джаалом завтра на вылазку? Мне бы не помешал знаток рэм-тэка под боком. — Она улыбается, вальяжно, расслабленно, свободно даже и почему-то неожиданно радостно. И когда Пиби переводит на неё свой недоуменный взгляд, та лишь поворачивается к ней и подмигивает, заставляя солнечных зайчиков искрится в переплетениях её радужки.       Ах да.       Она спрашивает.       Она всегда спрашивает.       Каждый. Чертов. Раз.       Пиби почувствовала это сразу, как попала на Бурю. Сразу, как этот особый, немного вязкий и отдающий механикой воздух овеял её щеки, она почувствовала эту тихую, почти незаметную, но висящую тенью над всеми, тихую панику, недоверие. Страх. Потому что уверенный лидер, человек с четким понимаем цели и шагов к ней, пастух для всего этого стада погиб на первой же планете. И оставил вместо себя неподготовленную совершенно девчушку, которая только вчера играла в карты на раздевание с такими же вчерашними подростками в чулане научного центра. Ладно, может она была и старше, и голова, как оказалась, у неё светлая. Но все вокруг неё так думали.       Они были похожи, Райдер и Пиби.       Поэтому она не думая поселилась в спасательных капсулах.       Это было жутко непрофессионально. Пиби ожидала какого-то солдафона, из тех, кто шваркнет кулаком о стол, тыкнет пальцем и так четко, сверкнув темными глазами, отдаст приказ, не терпящий отказа. Отрезав все пути к побегу. Да черт возьми, даже Калинда делала похожим образом, обнимая со спины и обжигая щеку дыханием. Она спрашивала, но спрашивала риторически, но не потому что знала, что Пелессария не откажет, а скорее потому что отказ в принципе не принимался, его не было в мыслях, не существовало. Пиби могла сказать что угодно, но это всегда было «да».       Потому что Пиби любит убегать, потому что Пиби хочет убежать. А Калинда не может же этого позволить, правда?       Пиби хочется сплюнуть.       Неоновыми ранами на темном порту вспыхивают вывески, из баров доносится глухими ударами басов музыка, как сбитое сердцебиение отравленной серой Кадары. Вывески вспыхивают, затягиваются и горят опять, и свет полупрозрачной кровью обливает скулы Райдер, заставляя макияж почти что светится им в такт.       А сама она смотрит чуть выше, замечая как же идеально голубой неон ложится на её чистую голубоватую кожу, сверкая мелкими осколками на темных гребнях. Пиби усмехается и думает когда-нибудь дать ей их потрогать.       А Райдер… Райдер спрашивала. Каждый раз. И искренне, почти что звеняще. Отчасти это было в её натуре. Отчасти она сама понимала свою ситуацию. Любой бы другой пытался вбить к себе уважение твердыми действиями, жёсткой осанкой и резкими приказами. Да богиня её дери, она была капитаном всей этой шайки. Они не могли ослушаться просто по закону.       А Райдер спрашивала.       Словно напрашивалась.       И подумать кого, саму Пелессарию Б’Сейл, мастера побегов от чего бы это не было. Она сказала им сразу, она поселилась в спасательной капсуле. Она положила палец на курок и даже слегка на него нажала. Чуть что — она уберется отсюда и даже не оглянется.       А Райдер спрашивала.       И самое страшное, что Пиби могла ответить «нет».       А не убежать.       — Так что думаешь? — Она вновь поворачивается к ней и азари замечает тонкий, едва заметный светло-голубой ореол, сияющий в тихих вспышках витрин ночного порта. Она может сказать нет. И ничего не будет. Она будет всё так же частью команды, а Райдер обязательно спросит в следующий раз. Только уголки губ почти незаметно опустятся. Ей, в конце концов, не всё равно. И это по-своему очаровательно.       — Где рэм-тэк, там и я, Райдер, ты знаешь… — Азари улыбается искреннее, чуть прищуривая глаза, с скрытой ноткой хитрецы. Сара расслабляется, чуть сильнее опираясь на ограждение, а не делая вид и вся её фигура вдруг становится словно плавнее. Она всматривается в ночную Кадару, в свет вывесок, в чью-то синюю кровь на металле у входа в бар, на блюющего в углу турианца и вздыхает почти что облегчённо.       — Собираемся через два часа, смотри, не опоздай, Пелессария. Она вновь ей подмигивает, а Пиби секундно морщит испачканный черным нос. И как ей только не лень выговаривать…       Она смотрит на Кадару и ей впервые кажется, что тут действительно стало лучше. Воздух чище, кровь старше, музыка в баре приятнее, турианцы блюют куда меньше.       У Райдер получается.       У её отца получилось бы наверняка по-другому, но у неё получается.       И это всё, что действительно важно.       Внутри всё приятно отпускает, становится легко, приятно. Больше её никто не заставит.       Потому что Пиби действительно надоело убегать.