Эрик
Перевернувшись на спину, не спешу открывать глаза, стараясь хотя бы ненадолго удержать под плотно сжатыми веками призрачные остатки сновидения. Должен отметить, с нашей первой встречи в царстве Морфея я заметно продвинулся в искусстве общения с Джин. Если прежде только имел её, горячо, необузданно, то теперь мы ещё и говорим. Конечно, так сказать, между делом, вперемешку с ленивыми ласками, поцелуями и прочим флаффом, которому до сих пор в моей жизни места не было от слова совсем.
Сегодня мы говорили о предстоящих пейзажах. По сути, нет в этом ничего странного, первый этап инициации позади. В качестве завершающего аккорда мы запланировали выезд «на воздух», чтобы дать возможность новичкам попрактиковаться в картографии и ориентированию на открытой местности. Но лично для меня это, скорее, предлог для того, чтобы немного развеяться. Почувствовать вкус привычного образа жизни, хотя бы жалкий намёк. Рейды, патруль, поездки на стену, всевозможные карательные операции — всё временно приостановлено в связи с новой инициацией, и у меня всё чаще возникает чувство, что я пребываю в спящем режиме. Не сказать, чтобы меня сильно парил этот момент, девчонка мне точно не позволит скучать.
Находясь рядом с ней в постоянном тонусе, я могу думать только о том, как сохранить остатки контроля над собственным телом: руками, губами и, чёрт возьми, членом. Проблемы решаю по мере их поступления, включая и ту, которую нам навязала Джанин. Не то, чтобы у нас был выбор, в конечном итоге, нарко-траффик в Чикаго — это достойный предмет внимания для каждой из фракций. Но так уж случилось, что разгребать этот гемор придётся Бесстрашию, так как Эрудиция, мало того, что неумышленно, но всё же посодействовала его процветанию, так к тому же и облажалась по-полной в устранении собственного косяка.
Макс с некоторых пор стал проявлять повышенный интерес к тренировкам неофитов, и вот это меня напрягает больше всего. Если сразу я не понял причины своего раздражения в адрес Первого Лидера, то сейчас потихоньку картина начинает проясняться. Я просто боюсь, что намётанным глазом он заметит то, что заметил я сам. А именно — Джин, как никто из новеньких подходит на роль агента разведки.
Помимо всяческих навыков, в которых она хороша, девчонка маленькая, при желании умеет быть незаметной. У неё развита речь, отлично подвешен язык, есть проблемы со сдержанностью, но присутствие духа в ней можно взрастить достаточно быстро, для этого у неё есть все задатки. И если он пока не разглядел её, то в ближайшее время, которое я изо всех сил стараюсь тянуть, это случится как пить дать. И меня подобная перспектива, мягко говоря, не радует, потому что я категорически не хочу, чтобы выбор пал на неё, но при этом осознаю его вероятную неизбежность.
Возможно, дальше с моей стороны что-то изменится, но на данном этапе я не готов её отпустить. Никуда от себя на большее расстояние, чем пара сотен метров, которые нам могут обеспечить пределы Бесстрашие. Особенно после недавних событий. После того, как я едва не потерял её. После тех слов, совершенно точно искренних, что я услышал от Джин и не смог даже достойно отреагировать. Просто поджал хвост и съебался, как побитая шавка. А она ведь, наверняка, ждала этой самой реакции.
Вся загвоздка заключается в том, что я и сейчас понятия не имею, как мне реагировать на её откровение. По сути, в нём не было никакой конкретики. Эти слова могли означать что угодно, и вовсе не обязательно то, что я тут себе успел нафантазировать. Возможно, просто признательность за спасение, или преданность бойца своему командиру и наставнику, что в нашей фракции, к счастью, отнюдь не редкость. И тот факт, что по природе своей я ни разу не оптимист, склоняет меня думать, что дело все же скорее в благодарности, нежели в каких-то там призрачных чувствах Джин по отношению ко мне.
На этой безрадостной ноте наконец разлепляю глаза. И нужно ж мне было собственноручно так испоганить себе утро. А ведь у него были все предпосылки быть вполне радужным.
После столовой все прямиком направляемся в гараж, захватив предварительно со склада припасы. Внизу нас ожидают четыре драгстера, два из которых будем вести мы с Фором, ещё два — двое водителей. Всю свою блудню, включая девчонку, я, разумеется, усаживаю к себе, на что Фор лишь молча поскрипывает зубами, но пиздануть что-то касаемо этого не решается.
— Лосяш, давай, прыгай вперёд, — киваю Дейзу на пассажирское кресло. — Сзади ты всех их раздавишь.
Добродушный громила широко улыбается, совершенно по-детски кривляясь перед друзьями, и залезает вперёд, от чего даже боевой бронированный драгстер жалобно поскрипывает. Этому парню в бою будет вполне достаточно просто засветиться с оружием в первых рядах, и исход битвы сразу станет понятен. Даже самый отмороженный изгой моментально обделается от одного его вида.
Посмотрев, как машина накренилась направо, качаю головой и сажусь за руль. Поднимаю глаза на зеркало заднего вида и сразу встречаюсь с ней взглядом. Поняв, что ее поймали с поличным, Джин сразу смущённо прячет глазки, и я ухмыляюсь. Нахожу нетипичным для мелкой занозы подобное поведение. На тихоню она не похожа. Возможно, случай с этими выблядками её надломил, и от этой мысли в моей груди сжимается ком. Остаётся лишь надеяться на то, что девчонка окончательно не закроется, потому что к такому раскладу я не совершенно готов.
Но как только мы выезжаем за пределы Бесстрашия, я понимаю, что сильно поспешил с выводами. Джин смеется и болтает без умолку наравне со своими друзьями, и к середине пути мне начинает казаться, что моя голова сейчас лопнет.
— Джин хорошо, она хоть немного знакома с трущобами, — Трент, как обычно, мелет первое, что взбрело ему в голову, но, спохватившись, краснеет. — В смысле… Уверен, вы поняли. В Отречении принято бывать там по долгу фракции. А я за всю жизнь впервые покинул пределы Искренности в день предварительных тестов перед церемонией.
— Милый, тебе не нужно оправдываться, — девчонка улыбается, взъерошив волосы на его макушке. — Ты все верно подметил.
— А вот и нужно, — рыжая недовольно ворчит. — Ему нужно оправдываться. Вы постоянно меня одергиваете, когда я начинаю слишком наседать, а сами…
— Так, а ну, живо заткнулись! — рычу беззлобно, надавив на педаль газа. — Сейчас высажу всех, вот тогда и посмотрим, кто тут из вас знаком с трущобами.
Их лица мгновенно меняются, все дружно выглянув в окна, они замолкают, мы как раз проезжаем густо населённый изгоями район. Все эти недомытые лица, лохмотья вместо одежды — та часть бесфракционников, которых не приняли даже свои. В основном это бывшие бесстрашные и искренние, кто-то из них был справедливо изгнан, кто-то сбежал или просто ушёл, предпочтя «вольную жизнь» фракционному режиму, но все они оказались неугодны даже здесь. Искренние — как представители правосудия, бесстрашные — как исполнители и каратели.
— Мир несправедлив, — Дейзел первым подаёт голос после длительной паузы.
— И в чём именно ты сейчас увидел несправедливость? — продолжаю вести машину, кинув на него короткий взгляд и наградив непроизвольно таким же девчонку в зеркале.
— Эти люди ведь не виноваты, что не подошли системе.
— Большинство из них не такие «невиноватые», как ты себе представляешь, — Джин поджимает губки и отвечает со знанием дела. — Из фракций не выгоняют просто так, без причины. И не сбегают.
— Но ведь не все они…
— Если кто-то не смог вписаться в контент — это его личные проблемы, — рыжая подхватывает разговор, и я ухмыляюсь. А девчонки не такие уж «девчонки», как можно было подумать. Обе с характером, правильно выбрали фракцию. В Бесстрашии такие нужны.
— Вы обе просто две маленькие злючки, — лось хмурится, кинув косой взгляд назад.
— А ты слишком добрый. Как ты вообще попал в Бесстрашие? — Трент протискивается между сидений. — Тебя выгнали, потому что боялись, что не смогут прокормить?
Все начинают смеяться, а Дейзел смешно дует и без того толстенные губы.
— Это нечестно. Вас большинство.
— Да ладно, Лосяш, — улыбаюсь, хлопнув его по животу. — Ты всегда можешь задавить их своим авторитетом.
— Это не жир. Это мышцы.
— Я сказал слово «жир»?
Все ржут. Моё настроение потихоньку возвращается в норму. Остатки пути пролетают незаметно, и мы наконец прибываем в намеченную точку. Этот район Чикаго ещё не обжит, но всё идёт к этому, он давно избавлен от изгоев и периодически зачищается во время рейдов.
Остальные подъезжают следом за нами и все выходят из драгстеров.
— Кажется, я отбила свой зад, — Тина потирает пятую точку, скривившись.
— Здесь как-то… — Дейзел озирается по сторонам.
— Тихо, — подхватывает Трент. — Безлюдно, — мальчишка вдруг ёжится. — И, наверняка, полно крыс.
— В этом районе каждый месяц проводят дезинсекцию, — Фор подходит, поставив на землю рюкзак, в котором лежат карты местности. — Крыс здесь быть не должно.
— Да, разве что, мыши, — Джин щурит глаза, наблюдая, как Трента перекосило. — Ма-а-аленькие, — показывает пальчиками. — Вот такусенькие. Мышки, — последнее слово произносит зловеще, и всем сразу становится ясно: Трент до усрачки боится грызунов.
— Дейз, дружище, прости меня, — не лось подходит к дружелюбному и заискивающе сморит ему в глаза снизу вверх. — Я беру свои слова назад. Каждое словечко. Ты такой большой, сильный…
— Эй, я люблю девушек, если ты об этом, — бугай изображает настороженность. — До сих пор думал, что и ты тоже.
— Я просто решил, что тебе будет нетрудно понести меня на спине. Подумаешь, плюс лишние пятьдесят кило. А я понесу рюкзаки, идёт?
— О, да. Если рюкзаки понесёшь ты, то конечно. Запрыгивай.
— Так. Все замолчали и внимание сюда, — говорю громко, чтобы все меня слышали, и галдёж мгновенно стихает. — Каждый из вас возьмёт себе по такой карте, — показываю небольшое электронное устройство с ЖК монитором. Фор раздаёт их неофитам, и они начинают их разглядывать. — Здесь есть подробная карта Чикаго, но вам нужен только этот квадрат. Я беру с собой одного из вас, и мы уходим. Вы будите знать лишь направление. Мы оставляем следы, — достаю из рюкзака пластиковый маркер серого цвета и поднимаю вверх. — Вы внимательно их изучаете, в крайнем случае просите помощи у инструктора, — кидаю взгляд на Фора, и тот кивает в знак согласия.
— Но эти маркеры серые, — кто-то из толпы недовольно подаёт голос. — Как мы должны разглядеть их на фоне всего этого? — парень разводит руками, указывая на местность вокруг.
— Ты совсем не догоняешь? — отзывается девушка, кажется, Мелани, у которой синяк на лице сейчас приобрел желтоватый оттенок. — В этом вся суть. Если бы они были заметными, всё было бы слишком просто.
— Молодец, Мелани, — сдержанно киваю. — Кто считает, что задача ему не по силам — всегда можете выйти на обратном пути, — неофит мгновенно меняется в лице и отступает назад, теряясь в толпе. — Я так и думал. Джин, — окликаю девчонку и сразу вижу, как брови инструктора ползут вверх. — Бери свой рюкзак и карту, ты идёшь со мной.
Не могу не заметить, как мгновенно вспыхнуло её личико, щеки буквально стали пунцовыми. Возможно, всё же мои фантазии не настолько необоснованны, как я пессимистично себе внушил. Мысленно ухмыляюсь, но на деле стараюсь выглядеть беспристрастным.
— Я думал, что это должен быть доброволец, — Фор подходит ко мне и говорит тихо, чтобы ни кто нас не слышал.
— У тебя есть возражения по поводу моего выбора? — приподнимаю бровь.
— Эрик, думаешь, я слепой? Я вижу, что ты к ней неровно дышишь.
— Значит, ты сомневаешься в её добродетели?
— Прекрати. Ты понимаешь, что дело не в этом, — он шипит, явно раздражаясь, и меня это жутко злит.
— Ты ведь помнишь о предстоящем деле с Эрудицией, — сделав глубокий вдох, беру себя в руки, стараясь не забывать, что передо мной сейчас мой единственный друг.
— Причём тут это? Ты уже что-то решил? — он обеспокоенно заглядывает мне в глаза, пытаясь прочитать в них ответ. — Брат, только не говори…
— Думаешь, я бы смог? — смотрю на него исподлобья, накинув на спину рюкзак. — Но я реалист, и вижу, что Макс внимательно следит за новичками. Он явно видит то же, что я. Возможно, я ошибаюсь, но мы должны быть готовы. Чем раньше я начну её подготавливать, тем ей будет легче и безопасней.
— Ты не сможешь на него повлиять? Отговорить.
— Ты знаешь, что нет.
— Ясно, — он бесшумно вздыхает и отступает на шаг, уступая Джин место рядом со мной. — Смотри под ноги и слушай внимательно, что он тебе говорит.
Девчонка в откровенном недоумении вскидывает аккуратную бровь и подходит ко мне.
— Дайте нам час форы и отправляйтесь на поиски, — подмигнув лосяшу и остальной своей мафии, разворачиваюсь, и мы с Джин направляемся в сторону полуразрушенных зданий.
На мгновение вдруг задумываюсь, в какой, интересно, момент, я стал мысленно называть их своей блудней, командой или мафией, не суть, главное, СВОЕЙ. Но я совершенно реально понимаю, что выделяю их из общей массы. Во многом, конечно, благодаря Джин, но не только поэтому. Не могу назвать конкретной причины, но почему-то я абсолютно уверен, что именно эти ребята будут верными мне до конца.
— Значит, остальные будут практиковаться в ориентировании, в распознавании следов, а я…
— А ты будешь учиться их путать, — перебиваю девчонку, не позволяя ей закончить её недовольную тираду.
— Разве мы не будем просто расставлять маркеры по пути? — она смотрит на меня таким взглядом, от которого я невольно покрываюсь мурашками.
В нём столько доверия, я сомневаюсь, что заслуживаю даже мизерную его часть. Но есть и что-то ещё, пока не могу понять, что именно, или просто боюсь ошибиться, но это приятно, её взгляд приятен до жути. Он словно ласкает, кажется, я физически это чувствую, и это так сладко, что я понимаю — мне придётся приложить максимум усилий, чтобы держать себя в руках. В то же время, перспектива провести с ней наедине этот день, приводит меня в восторг. Пусть я пока не могу себе позволить того, о чем уже буквально мечтаю, брежу ночами, но само её общество, возможность флиртовать и наблюдать за её реакцией — даже это меня несказанно воодушевляет.
— Эрик, ты где? — Джин окликает меня, и я понимаю, что залип.
— Прости. Задумался. Мы остановились на том, как будем ставить маркеры. Кстати, — достаю из рюкзака за спиной один из них. — Первый воткни вон туда, — показываю на строительный мусор, который уже начали сгребать в отдельные кучи, расчищая завалы на улицах.
— Но это совсем в другом направлении, — она на мгновенье задумывается и потом улыбается. — Ты в своём репертуаре. Не любишь, что бы было легко.
— А ты думала, всё будет просто? — ухмыляюсь самодовольно. — В жизни так не бывает. Неси уже.
Джин убегает с маркером и ставит его на вершину кучи. Жду её снизу, когда она уже спускается, камень ползёт под её ботинком, и девчонка начинает съезжать. Поднимаюсь на пару шагов к ней навстречу, и она падает прямиком в мои объятия.
— Чёрт. Поторопилась, — поднимает глаза, и встретившись со мной взглядом, судорожно вздыхает. — Я уже крепко стою. Можешь отпустить.
— Уверена? — спрашиваю хрипло и, наклонившись, тяну носом воздух рядом с её шеей.
— Да, уверена. Спасибо, что поймал, — она говорит так тихо, что я едва её слышу.
Надежда на то, что это моя близость действует на неё таким образом, вызывает приятную дрожь, и прежде, чем отпустить её, я легонько касаюсь щекой её покрасневшей щеки.
— Если что, я всегда рядом, — коротко улыбаюсь и подмигиваю, на что она смущённо тупит свой взгляд.
— Я это знаю.
Понимаю, что должен как-то разрядить обстановку, если не хочу провести остаток дня, сохраняя неловкое молчание. Подобная перспектива меня не прельщает, с кем угодно готов помолчать, но только не с ней и не сейчас. Для неё это нетипично априори, и тишина в её присутствии меня напрягает. Она должна говорить, просто обязана. Болтать без умолку, язвить и подшучивать, что угодно, но только не молчать, не прятать свой взгляд. Может с кем-то другим, но не со мной.
— Значит, ты пришла в Бесстрашие следом за Фором? — кидаю на неё косой взгляд. — Или для того, чтобы превратить мою жизнь в ад? — усмехаюсь с издёвкой, и она мгновенно улавливает мой тон.
— Ты преувеличиваешь собственную значимость, — Джин вздёргивает подбородок, возвращая своему личику привычное по отношению ко мне выражение лёгкой надменности.
— Неужели? — широко улыбаюсь. — А вот я думаю иначе.
— Я бы не стала гробить собственную жизнь только из чувства мести.
— Мести за что? Что я по-твоему должен был сделать с той собакой? — неожиданно для себя начинаю всерьёз заводиться, с остервенением втыкая маркер в трещину в стене так, чтобы его не сразу заметили.
— Это была не собака, а всего лишь щенок! — быстро пройдя пару метров, Джин втыкает ещё один прямо на уровне глаз. Подхожу и выдёргиваю его обратно. — Что ты делаешь?
— Он здесь не нужен, — поднимаю руку с маркером вверх, потому что девчонка усиленно пытается отобрать его и вернуть на место.
— Ты хочешь, чтобы они нас до завтра искали?! — шипит она с негодованием, пытаясь достать новый маркер из моего рюкзака.
— А ты боишься так долго оставаться со мной наедине? — моя злость в один миг меняет оттенок, и начинает перерастать в возбуждение. Толкаю девчонку к стене полуразрушенного здания, но прижать её плотно мешает рюкзак за её спиной. Тем не менее, мне удаётся зафиксировать её прочно, чтобы она не могла двинуться с места.
— Ещё чего! Вовсе я не боюсь. С чего мне бояться? — Джин пытается оттолкнуть меня, упираясь кулачками мне в грудь, но я плотно сжимаю её запястья, стараясь при этом не причинить ей боль, и опускаю обе её руки вниз.
— Ты боишься реакции своего тела на мою близость, — наклоняюсь и касаюсь кончиком носа её ушка.
— Я же сказала, ты преувеличиваешь собственную значимость и неотразимость, — её голос сбивается и звучит приглушённо, но девчонка упрямо сжимает кулачки.
— Тогда перестань покрываться мурашками, — шепчу в её ушко. — Каждый раз, когда я тебя касаюсь вот так, — отпустив её руку, провожу внешней стороной пальцев по её щёчке и шее, и мгновенно вижу реакцию в виде пупырышек. Чувствую, что задыхаюсь, и понимаю, что вот-вот потеряю контроль, касаюсь губами нежной кожи на её шее, и Джин сдавленно стонет. — Чёрт, — этот стон вдруг приводит меня в чувства, шумно вздыхаю и с неохотой отступаю на шаг.
Она дышит глубоко, грудь под толстовкой высоко вздымается и опадает, и я вдруг вспоминаю её после «ливня» в спортзале, как торчали соски сквозь мокрый топ. Как я стоял и таращился, пока не опомнился и не завернул её в свой китель.
— Не смей больше так делать, — не слышу особой уверенности в её голосе, но решаю пока не усугублять всё подъёбками. Лишь улыбаюсь, закусив губу и продолжаю двигаться дальше. Она, поправив рюкзак, топает за мной.
— Ты мне так и не ответила. Что, по-твоему, я должен был сделать с тем щенком?
— Ты просто мог его не убивать, — девчонка обиженно дует губки и становится похожа на упрямого малыша.
— Он всё равно бы не выжил, — возвращаю ей маркер и показываю, куда его поставить. — Я облегчил его участь.
— А если бы это был не щенок? — она убегает в сторону, ставит маркер между камнями и возвращается. — Если бы это был твой боец. Ты бы тоже так поступил? — смотрит на меня с вызовом, и я снова закипаю.
— Ты, блять, совсем тупая, или прикидываешься? — останавливаюсь и смотрю на неё, испепеляя глазами. Вижу по её лицу — она поняла, что ляпнула глупость, но уступать не в её правилах, поэтому она просто упрямо молчит. — Хотя, знаешь, в чём-то ты права. Иногда так случается, что помочь человеку уже невозможно. И кто-то вынужден взять на себя ответственность за то, чтобы избавить от мучений его и других. — отворачиваюсь и продолжаю идти, не оглядываясь, идёт ли она за мной следом. — До конца этой улицы маркеров больше не будет, — кидаю ей через плечо. — Через полчаса жду твоих предположений, почему.
— Может я и убогая, но не круглая дура, — Джин догоняет, поравнявшись со мной. — До конца этих развалин некуда свернуть. Если, конечно, мы не решим спрятаться и просто ждать в одном из домов. Они не идиоты, как ты можешь подумать. И догадаются, что должны идти прямо.
— Вот и отлично, — улыбаюсь уголками губ, стараясь сгладить углы. Сам не понимаю, почему вдруг так быстро остываю, но стараюсь об этом не думать. — Значит, они небезнадёжны. Это радует, — подмигнув ей, ловлю её потеплевший взгляд и улыбку.
***
— Не устала? — задаю вопрос, хотя, вижу ответ невооружённым глазом.
Наверное, просто из вредности проверяю степень её упёртости, и в числовом эквиваленте она равняется четырём. Именно столько часов мы топаем без передышки. Не то, чтобы у меня это могло вызвать какие-то сложности, но с ней всё немного иначе, она ещё не привыкла, кроме того, как бы она не храбрилась, но желудок девчонки выдаёт её вопреки её воле. Даже с нескольких метров я мог бы услышать это урчание, а я так далеко от неё не отхожу. Буквально прилип к ней и иду практически плечом к плечу, если можно так выразиться, учитывая нашу разницу в росте.
— Нет, не устала, — она едва слышно вздыхает, и я прячу улыбку.
— А я что-то устал, — выбираю глазами место, где нам лучше остановиться. — И если сейчас же не поем, то могу ненароком и тебя проглотить, — остановившись, снимаю рюкзак и помогаю ей сделать то же самое, на что она снова смущённо краснеет.
— Я могу сама.
— Конечно можешь, — подмигиваю. — Мне просто приятно к тебе прикасаться.
— Ты намеренно меня в краску вгоняешь? — Джин снова вспыхивает, садится на камень и открывает рюкзак.
— А ты не красней, — пожимаю плечами и сажусь напротив девчонки. — Я ведь ясно дал тебе понять, что ты интересуешь меня, как девушка.
— Как женщина, — она меня поправляет, доставая пакет с сух-пайком. — Интересую как женщина. Это нечто немного иное. Просто у тебя на меня…
— Ну, — широко улыбаюсь. — Что замолчала. Скажи уже, — её щёчки из пунцовых вдруг зеленеют, потом снова краснеют, и я начинаю смеяться.
— Что здесь смешного? — девушка обиженно дует губки. — Я не привыкла общаться на подобном жаргоне.
— Детка, стояк — это не жаргон. Стояк это стояк, и никак иначе, — продолжаю тему, получая невероятное удовольствие от её смущения. — Я сказал, что хочу тебя. Ты можешь не признаваться даже самой себе, но твоё тело на меня отзывается, и ему неважно, хочешь ты этого или нет.
Достаю из рюкзака незнакомый контейнер и читаю надпись на крышке: «только попробуй не поделиться с моей девочкой». Эта женщина бесподобна. Ухмыляюсь, протянув еду Джин. Она принимает контейнер с недоумением, но прочитав надпись и открыв его крышку, сразу сияет.
— Оладьи с черникой! Мои любимые, — поднимает на меня восторженный взгляд. — Но как она узнала, что ты возьмёшь именно этот рюкзак? Они ведь все одинаковые.
— Просто это МОЙ рюкзак, — показываю круглые латки, и она подозрительно щурится.
— Это то, о чем я думаю? — смотрит пытливо, стараясь поймать мой взгляд.
— Это пулевые отверстия.
— Но на твоей спине их нет.
— На моей нет, — качаю головой. — Они на спине твоего друга, — наблюдаю за её реакцией и вижу искреннее изумление.
— Оу… Об этом он мне не рассказывал.
— А о чём рассказывал? — беру из контейнера оладью.
— Немного о вас, как вы стали друзьями, — она тупит взгляд, рассматривая камешки под ногами. — Совсем чуть-чуть о тебе, — поднимает глаза, и я вижу в них теплоту.
— Трепливый, как баба, — качаю головой. Молча жую и старательно делаю вид, что не замечаю её пытливого взгляда. Чёрт. Нет. Это невыносимо. Она точно мне мстит за своё смущение. Проглотив то, что так тщательно пережёвывал, поднимаю глаза.
— Что? — она с невинным видом морщит лоб.
— Хочешь посмотреть поближе?
— Да. Хочу.
Расстегнув китель, снимаю его, оставшись в футболке. Вытягиваю руки вперёд и сжимаю кулаки.
— Большинство зажили. Их смогли залечить. Но не все.
Джин сперва не решается, но потом осторожно касается пальчиками моих татуированных предплечий.
— Они различимы только на ощупь, — продолжает скользить вдоль лабиринтов тату, и я покрываюсь мурашками. Она замечает и одёргивает руку, словно обожглась. — Было очень больно? — её голос звучит едва слышно.
— Смотря, что именно ты имеешь ввиду, — коротко улыбаюсь, надевая китель обратно.
— Всё сразу.
— Им было больнее.
Продолжаю есть, совершенно не чувствуя вкуса. Понимаю, что кажется, сдулся. Мне нужна передышка.
Весь оставшийся путь мы говорим с ней только по делу. Она явно чувствует себя виноватой, но я пока не готов объяснить ей, что это не так. До самого вечера я могу думать лишь о бутылке спиртного в своём рюкзаке и о такой же в рюкзаке Фора.
***
— Вы бы ещё на крыши этих маркеров понаставили, — Трент сидит и ворочает в костре угли куском арматуры. В ночное небо при каждом движении взмывает сноп оранжевых искр.
— Раз уж мы сейчас здесь, значит, они всё сделали правильно, — рыжая забирает из рук мальчишки палку и кладет рядом с собой. — Прекрати, ты спалишь нам одежду.
Трент недовольно ворчит и поднимается на ноги, обходит костёр и садится между мною и Фором. Остальные неофиты разошлись по палаткам, мне кажется, из одной из них я даже слышал тихие стоны. Было, конечно, желание постебаться и объявить им команду «пожар», чтобы за пять минут подорвались и сложили все вещи возле костра. А что, наш инструктор нас так развлекал, или сам развлекался. Скорее, второе. Мне тогда точно было несладко, пришлось вскочить с одногруппницы в самом процессе, прямо в разгаре, и это было, я вам скажу… Даже слов не подобрать, но запомнил я это надолго. Едва не свернул ему челюсть, на силу удержался.
— Держи, согрейся немного, — Фор протягивает Тренту железную кружку, плеснув в неё алкоголь.
— Ты уверен, что стоит? — смотрю сначала на друга, потом на мальчишку, который неуверенно принимает предложенное пойло. Понюхав, он морщится и ёжится словно от холода.
— Он в Бесстрашии. Пора начинать, или ему будет туго. Тебе ли не знать?
— Н-да, — разминаю шею и вспоминаю свой первый карательный рейд.
Всем было похуй, что я Лидер без году неделя. После того, как мне лично пришлось вспороть парочку животов в ближнем бою, всё резко смешалось — выстрелы, крики и вопли. Перекошенные от боли и ярости лица с гнилыми зубами и зловонным дыханием. В Чикаго не так уж много народа, но изгоев при этом хоть отбавляй. Неугодных системе становится с каждым годом всё больше, кто-то пытается выжить, создавая и поддерживая какое-то подобие общества, плотной общины со своими правилами. Другие не могут вписаться даже в неё, постепенно дичая и теряя все человеческие черты. Периодически нам приходится чистить улицы от этого сброда, и это, должен признаться, не самый приятный момент. Они как бешенные собаки, кидаются, забыв про инстинкт самосохранения напрочь.
Сейчас многие не поверят, но первое время я считал, что бухать — ниже моего достоинства. Фор то ли считал точно так же, то ли боялся дурной наследственности. После первого рейда он один видел, как я, стоя за углом, старался не выплюнуть свои внутренности, смешав их с чужими кишками, которые раскидал вокруг собственноручно. Он просто молчал, потом предложил воды и полил её мне на руки, которые в прямом смысле были по локоть в крови. После этого я впервые попробовал выпивку и она помогла. Помогает по сей день.
Стараясь отвлечься, кидаю короткий взгляд на девчонку — Джин сидит рядом с Фором. Сказать, что меня это бесит — ничего не сказать, но предъявить им, значит, прямо заявить о собственной слабости. Тем более, в сущности, кто я для неё? Он её друг, конечно же, я не уверен, что сам он никогда не думал о большем, но она — не похоже. А я просто гонный кобель, который словил стояка и теперь ищет, с какой стороны к ней пристроиться. Но сейчас, когда принятое спиртное расслабляет и приятно кружит голову, видит Бог, как мне хочется просто находиться с ней рядом. Мне нужен этот контакт, непосредственный, плотный, чтобы чувствовать её запах, тепло, эти искры, которыми наполняется воздух между нами.
— А мне что, не нальют? — Дейз, который сидит рядом с Тиной и уже битый час клюёт носом, вдруг подаёт голос.
— А на тебя нам выпивки не хватит, — рычу недовольно, но принимаю кружку из его рук.
— Думаете, это хорошая идея? — Джин по очереди смотрит на нас с Фором, словно её друзья не могут нас слышать. — Они не похожи на специалистов по выпивке.
— Мне не впервой, — лосяш пожимает плечами. — В Дружелюбии этим никого не удивишь.
— Милый, а как на счёт тебя? — она обращается к Тренту, и он заливается краской, но мужественно делает очередной глоток из своей кружки. Долго кашляет, но не роняет ни капли. — Так я и думала. Ему будет плохо, — смотрит на Фора, но тот лишь пожимает плечами.
— Сегодня плохо, в следующий раз хорошо.
— Когда ты успел стать таким?..
— Бесстрашным, — продолжаю я её гневную речь. — Он стал бесстрашным. Здесь все такие, медвежонок, и ты станешь такой же, — киваю на Трента, который уже начинает икать. — И он тоже станет, поверь мне. Без этого никак.
Поднимаюсь и направляюсь к драгстеру, где лежит мой рюкзак. Водители прибыли около часу назад, остальные две машины тащились за ними на автопилоте, поэтому путь занял прилично времени. Закурив, прислоняюсь к машине и смотрю на девчонку, в свете костра даже в своём балахоне она выглядит сексуально. Наблюдаю за Итоном, он кидает на Джин короткие взгляды и в них полно обожания. Мне никак не удаётся определить его природу, и это злит неимоверно. Но пока я не могу ничего ему предъявить, да и должен ли? Если он, всё же, влюблён в неё, могу ли я встать между ними со своей патологической неспособностью к каким-либо чувствам, кроме банального стояка?
От выкуренной сигареты голова идёт кругом. Порывшись в рюкзаке, достаю из аптечки сорбент, он сегодня явно кому-то не помешает. Возвращаюсь и молча сажусь между Джин и лосём. Если мелкая сучка не идёт ко мне сама, то я не стесняюсь. Хотя, если подумать, наверняка, она всё понимает и дрессирует меня намеренно.
От соприкосновения наших бёдер девчонка слегка вздрагивает, но я даже не думаю отодвинуться, наоборот, прижимаюсь теснее. Пару минут сижу спокойно, если можно так выразиться, но руки чешутся просто невыносимо. Завожу одну руку назад, пользуясь тем, что темно и никто не заметит, и начинаю поглаживать её по спине. Она напрягается, но остаётся сидеть, стараясь не выдавать своим видом того, что происходит.
Хмель приятно меня расслабляет, в то же время позволяя сладкой истоме разливаться по телу. Моё дыхание сбилось, то, что я сейчас делаю, заводит меня не на шутку. Казалось бы, прикосновение незначительное, сквозь плотную ткань, но сам факт этой ласки совсем не невинный. Он заставляет меня фантазировать, и эти фантазии такие же жаркие, как мои сны.
— Нужно дать ему выпить, — протягиваю ей саше с готовым лекарством, делая вид, что не при делах.
Тем временем, окончательно осмелев, или начав терять голову, запускаю руку под её толстовку и касаюсь разгорячённой кожи. Вижу, что Джин почти перестала дышать, и улыбаюсь. До слуха доносится очередной громкий ик.
— Кажется, уже поздно, — мы оба смотрим на Трента и понимаем, что опоздали.
Парень подрывается на ноги и бежит в темноту, в сторону драгстеров, откуда мы сразу слышим красноречивые звуки опорожнения его, наверняка, крошечного, желудка. Мы с Джин подрываемся, как по команде.
— Захватите воды, — Тина кидает мне в руки бутылку и странно улыбается. Кажется, если бы я не заявил прямым текстом Джин о своих намерениях относительно её, то она была бы единственной, кто бы их не заметил. Потому, что все её друзья давно уже в курсе, я вижу это по их загадочным лицам, но мне, в сущности, похуй.
— Я ведь предупреждала, — присев рядом с другом, она обнимает его за плечи. — Милый, выпей воды.
Мальчишка не реагирует, только отмахивается, продолжая стоять на четвереньках, а я понимаю, что у меня больше нет сил. Просто смертельно нуждаюсь в ней, в прикосновениях к нежной коже, хочу ощутить её запах. Джин поднимается, и я сразу беру её за руку.
— Оставь его пока. Иди ко мне, — притягиваю её к себе, обнимая за талию, и наклоняюсь, но она отворачивается.
— Эрик, успокойся, ты просто перепил, — упирается ладошками мне в грудь, но её голос звучит слишком тихо. — Перестань, я прошу.
— Почему я не слышу уверенности? — шепчу в её ушко и прижимаю девчонку к машине.
Навалившись всем телом и немного присев, раздвигаю коленом её ножки и упираюсь стояком в её бок. От приятного трения приглушённо рычу, рефлекторно двигая бёдрами. Сдвигаю в сторону непослушную прядь её мягких волос и начинаю покрывать поцелуями её шею, нетерпеливо прикусывать и зализывать языком. В ушах стоит шум, от возбуждения пульс ускорился до предела, сквозь это гул я всё равно слышу её сдавленный стон, и от него у меня рвёт башню.
Воздуха катастрофически не хватает, дышу слишком шумно, слишком часто. Понимаю, что ещё пара минут, и мне будет плевать на то, что рядом рыгающий Трент, что Фор сидит у костра и явно догадывается о том, нахрена я попёрся за ними. На меня не похоже, чтобы я был любителем таскаться с пьяными малолетками и оказывать первую помощь.
Перестав целовать её шею, слегка отстраняюсь и смотрю ей в глаза. Успев приспособиться к темноте, даже вижу в них смятение вперемешку с… Желанием? Девчонка облизывает пересохшие губки, и я чувствую, как последние капли моего терпения утекают сквозь пальцы. Сильнее прижимаюсь к ней изнывающим каменным членом, и её глаза расширяются.
— Я всё слышу! Вы там обжимаетесь! — не лось жалобно скрипит, не в силах подняться. — А мне что, никто не поможет?
— И где же Ваша хвалёная выдержка, Лидер? — Джин шепчет неуверенно, и я слышу вызов в её тоне.
— Кто-то говорил о выдержке? — снова касаюсь губами её шеи. — Что-то я не припомню. Точно не в сексе.
— Получается, ты зависим от секса? Своему члену совсем не хозяин? — она явно пытается вывести меня на эмоции, но мне совсем не до них.
— Рядом с тобой, похоже, нет, — снова смотрю ей в глаза, наклоняюсь к губам. — Я хочу тебя. И хочу, чтобы ты меня поцеловала, — выдыхаю ей в губки, но дальше не двигаюсь, сгорая от желания и растягивая этот сладкий момент. Она едва дышит, но навстречу не движется, просто стоит, наверняка, покрываясь мурашками, легонько дрожит, как и я сам.
Маленькая, сладкая кнопка.
— Что мешает тебе самому это сделать? Ты же можешь меня и не спрашивать. Какая разница, хочу я этого или нет?
Её слова мгновенно меня отрезвляют. Шумно вздыхаю и отстраняюсь. Чувствую досаду и злость, даже в какой-то степени отчаянье. Не понимаю, какого чёрта я так поплыл. Вот же она, почти подо мной, прижата к машине. Стоит лишь запустить свою руку в её трусики, впечататься ртом в эти сочные губки, и девчонка моя, она не устоит, это почти очевидно. Но самым краем сознания я понимаю, что не могу так с ней поступить. Это неправильно, только не после того, что ей довелось пережить.
Отступаю на шаг, болезненно сморщившись, член упирается в ширинку и ноет, сердце всё ещё колотится в рёбра, отдавая эхом в ушах. С размаху врезаю кулаком по машине, но броня не играет в месте удара, и костяшки разбиваются в кровь. Не возвращаюсь к костру, залезаю на пассажирское сиденье, откинув его назад, и стараюсь уснуть, но проклятый стояк совсем не способствует сну, как и чёртовы вертолёты. Но видимо, всё же я вырубаюсь, потому что открыв глаза, понимаю, что на улице светло. А ещё сразу чувствую, что в салоне машины я не один.
Джин сидит на месте водителя и обрабатывает антисептиком мою разбитую руку.
— Сколько времени? — не могу посмотреть на часы, потому что они на руке, которую держит девчонка, а последнее, чего я сейчас захотел бы, это перестать чувствовать её пальчики своей ладонью.
— Половина шестого. Все ещё спят.
— А ты почему не спишь? — по её красным глазкам вдруг понимаю, что она совсем не спала. Обернувшись назад, вижу храпящего Трента.
— Вам было плохо, — она отпускает мою руку, но я не спешу её убирать, сжимаю легко её пальчики.
— Обоим? — приподнимаю бровь, смутно припоминая события ночи после моего безнадёжного фиаско.
— Обоим. Хорошо, что по очереди, — Джин улыбается, качая головой.
Смотрю на неё исподлобья и улыбаюсь.
— Значит, поспишь по дороге.
Вчерашнюю тему не поднимаю, пока. Но подниму обязательно, и очень скоро. Как бы там ни было, когда я вчера её целовал, она не сопротивлялась. И это точно не напоминало обречённое подчинение.
