Мой сладкий кошмар

            Эрик       Почему всё самое хорошее, что есть в нашей жизни, всегда непременно несёт в себе какой-то подвох? Любовь — это хорошо. Но помимо бабочек в животе, эйфории и ощущения восторга взаимности, это так же море страданий. Теперь я знаю об этом не понаслышке, ощутил и продолжаю ощущать всё собственной шкурой.       Кроме любви, о которой я узнал совсем недавно, существует ещё множество прелестей жизни. Вкусная еда — практически вся вредна для здоровья. Секс: одно неверное движение — и ты внепланово папа, либо обладатель какой-нибудь очешуительно неприятной заразы. Спорт: в моём понимании любые нагрузки — это охрененно приятно, но стоит самую малость переусердствовать, и утром ломит всё тело. А ещё существует уйма эпизодов в виде сломанных конечностей, гематом, ссадин и прочих увечий.       Сигареты — рак лёгких. Алкоголь: это приятно, он расслабляет и позволяет отвлечься, когда это необходимо. Всем знакомы эти слова: «выпить для храбрости», «бокал вина для здоровья», «напиться и забыться», и ещё много чего в том же духе.       Сейчас я лежу и в очередной раз убеждаюсь в том, что всё хорошее непременно заканчивается полным дерьмом. Если не в прямом смысле, то в переносном. Похмелье — это плохо!       Визг электронных часов прошибает, кажется, до самого мозжечка. Пытаюсь дотянуться до тумбочки, но бесполезно — между мной и будильником есть препятствие, которое хнычет и вертится, и прячет голову под подушку. Всё, что у меня получается — это смахнуть проклятую орущую хрень на пол, но эта сволочь даже не думает разбиваться, упав на мягкий ковёр. И конечно же продолжает вопить.       — Джин.       Ноль реакции. Как будто не слышит.       — Джииин!       Отнимаю подушку, чтобы лишить её звукоизоляции, но девчонка зарывается с головой под одеяло.       — Медвежонок, — ласково растягиваю слоги.       — Да, милый, — раздаётся из укрытия приглушённый бубнёж.       — Выключи эту грёбаную еботню или останешься без будильника!       Джин что-то не слишком разборчиво шипит и подползает к краю постели. И падает с кровати, по всей видимости, на будильник. До слуха доносится странный звук, как будто придавили котёнка, и тихие проклятия. Не уверен точно, но, похоже, что звучат они в мой адрес.       Из-за края показывается взъерошенная голова.       — Я и так уже осталась без платья, и среди моих со вчерашнего вечера трусиков минус ещё одни, — Джин заползает обратно на постель и кивает мне на красно-чёрные тряпки, разбросанные по полу.       Приподнимаюсь и опираюсь на локоть. Девчонка хватает с тумбочки расчёску и пытается причесать свою гриву. Но за то время, пока я полночи втрахивал Джин в её же постель, волосы спутались морскими узлами. Маленькая фурия злится и выглядит от этого ещё прекраснее. Сажусь с ней рядом и осторожно помогаю распутывать пряди, бережно пропуская их между пальцами.       — Твоя подружка там, часом, не залетела? — спрашиваю совершенно безучастно, чисто с целью почесать не только пальцами, но и языком.       — Ты о ком это? — Джин сводит к переносице брови.       — Блять, о Кайе, не поняла что ли? Про рыжую я говорю. Если честно, мы охренели слегка, когда этот рыцарь вчера коленками пол протирал перед ней.       — То есть, ты считаешь, что жениться люди могут только по залёту? — она поджимает губки и пытается выдернуть из моих рук прядь своих волос.       — Не дёргайся, — рявкаю тихо, сильнее сжав локон, но стараясь не тянуть, лишь удержать. — Я ещё не закончил. Потерпи, — нарочито медленно продолжаю своё занятие, взгляд на неё не поднимаю. — Я считаю, что это всё показуха чистой воды. Если у них родится ребенок, его можно любить и без штампа Искренности в своих документах.       — Она не беременна. Просто Зик её любит. Ты не допускал такого варианта?       Джин замолкает почти на минуту, и я явственно вижу, что в её прекрасной головке роятся тысячи мыслей. И, скорее всего, все они мне не понравятся. Пока она не продолжила, лихорадочно перебираю в голове способы, как могу соскочить со скользкой темы. Однако эрудит во мне, кажется, ещё крепко дрыхнет в пьяном угаре.       — Ты сказал о ребенке. Твои родители…       На моё спасение, Джин выбирает не самый лучший вариант для обсуждения. Во всяком случае, на данном этапе наших с ней отношений я однозначно не настроен на излияния в теме семьи, детей и уж точно родителей. И я уверен, что она сама понимает, и закидывает удочку исключительно проверки ради.       — У меня их нет, — отрезаю коротко, дав ей понять, что тема закрыта.       Мысленно благодарю её же за то, что дала мне повод закончить этот странный разговор, который я сам завёл по внезапному скудоумию. Неожиданно для меня плечи Джин сникают, и она отворачивается, стоит мне только разжать пальцы и отпустить её волосы. В повороте лишь мельком успеваю мазнуть взглядом по её лицу, но я уже знаю в нём каждую чёрточку, поэтому безошибочно в состоянии определить любую эмоцию.       — Джин.       Кладу ладонь ей на плечо. Она едва заметно им дёргает, не в попытке избавиться от моей руки, скорее, непроизвольно. Но так и не оборачивается, продолжая на автомате расчёсывать кончики волос, перекинутых на одну сторону. Придвигаюсь ближе и прижимаюсь губами к выступающему позвонку чуть ниже шеи, подушечкой большого пальца поглаживаю бархатистую кожу на её плече. Осторожно и невесомо начинаю пересчитывать поцелуями остальные позвонки, двигаясь вниз по стройной спине, которая тут же покрывается мурашками. Дойдя примерно до середины, возвращаюсь обратно к шее.       В какой-то момент ловлю себя на том, что пытаюсь визуально запечатать в памяти каждую родинку, каждый нежный, плавный изгиб и самый крошечный шрам.       — Если медвежонок продолжит дуться, то просто лопнет, — шепчу в её ушков, скользнув языком прямо в раковину.       Джин судорожно всхлипывает и прижимается спиной к моему обнажённому торсу. Пробираюсь ладонью под её рукой, задев рёбра кончиками пальцев, и накрываю упругую грудь. Приятная тяжесть ощущается до идеальности правильно и уместно. Кажется, они изначально были созданы друг для друга: это упругое полушарие и моя ладонь.       Начинаю массировать и сжимать, ощущая нетерпеливую дрожь и сладкое тепло внизу живота. Маленькая кнопка постанывает, откинувшись затылком на моё плечо, и я понимаю, что хочу раствориться в ней целиком, расщепившись на атомы. Мои поцелуи на её шее становятся всё более глубокими, губы жадно прихватывают, с нажимом, не желая от неё отлепляться. Рвано вздохнув, начинаю прикусывать теплую кожу, язык уже не ласкает, а пошло вылизывает, оставляя влажные следы на раскрасневшихся тканях.       Джин отзывается на ласки, тянется за спину рукой к возбуждённому члену, который вжимается в её поясницу, и я чуть подаюсь назад, вытянув ногу вдоль её тела и открывая ей больше пространства для действия.       Откуда-то с пола раздаётся жужжание мобильного. Стараюсь не реагировать, глухо рычу, толкаясь пахом в нежную ладошку. Жужжание прекращается, но через пару секунд возобновляется. Похоже, проклятые гаджеты меня решили сегодня добить.       — Эрик, ты должен ответить. Вдруг там что-то важное.       В который раз поражаюсь её чувству ответственности. Эта девчонка едва ли не больше меня подходит на лидерский пост. Во всяком случае, в некоторых моментах она гораздо лучше, чем я.       — Заебали, черти, — шиплю сквозь зубы.       Сползаю с постели и начинаю перетряхивать шмотки на полу, пока под одной из тряпок не нахожу телефон. На экране высвечивается номер Зика, и я удивлённо вскидываю бровь.       — Надеюсь, ты звонишь, чтобы на свадьбу меня пригласить.       — Как только назначим дату — первым тебя оповещу, — Зик коротко хмыкает, но тут же меняет тон на серьёзный. — Эрик, разведка кое-что накопала. Кое-кого, точнее. Ты должен срочно это увидеть и дать все указания.       — Что-то случилось? — спрашивает Джин, как только я кладу мобильник на тумбочку.       — Либо это случайность, либо наша разведка без Зика, как слепые котята в мешке. Похоже, есть сдвиги по Эрудиции. Мне нужно идти.       Подхожу к Джин и, наклонившись, целую её в губы. Углублять поцелуй не рискую, хватит и того, что она по-прежнему сидит передо мной обнажённая, такая тёплая и домашняя. Оторваться сейчас от неё составит немалых усилий. И так уже точно придётся в течение дня страдать от стояка.       — Я захвачу для тебя завтрак у Кайи, — Джин улыбается, и у меня внутри всё привычно переворачивается вверх тормашками.       Собираю свои вещи по полу. Все они прокурены насквозь, но пойти переодеться времени не остаётся.       Джин       — На что я вообще надеюсь? — не могу определиться, это мысли вслух или я реально ожидаю ответа на свой вопрос?       — Дай ему время, — Кайя садится на диван и протягивает мне руку, — иди сюда, — я подхожу и опускаюсь рядом с ней. — Он же не сказал, что не рассматривает тебя всерьёз, — объясняет таким тоном, словно я маленькая девочка, которую обидели в садике.       — Кайя, он практически это и сказал. Как иначе растолковать его слова? Он был реально удивлён, что люди могут жениться, потому что влюблены, — смотрю на неё с мольбой во взгляде, как если бы в её силах было изменить Его. — Он реально был уверен, что Тина беременна, — вздыхаю, закрывая лицо руками.       — Милая, это же Эрик, — смеётся Кайя, — но должна отдать ему должное, ты не можешь отрицать факта, что он изменился, — она убирает мои руки с лица, — посмотри на меня, дорогая, — просит и я поднимаю на неё взгляд. — Ты меняешь его. Может он этого ещё не понял, но ты делаешь его лучше.       — Ты уверена? — задаю вопрос и когда она кивает, продолжаю. — А что, если это ему не нужно? Что, если он вдруг поймёт, что ему не нравятся эти изменения? — по мере того, как выговариваю слова, во мне нарастает паника. От одной мысли, что Эрик решит оставить меня, моё сердце буквально разрывается и боль становится невыносимой.       — Я правда не знаю ответов на твои вопросы, но время всё расставит по местам, — пожимает плечами Кайя.       — А что, если у меня нет этого времени? Что, если у меня есть только здесь и сейчас?       — Что ты имеешь ввиду? — она настороженно приподнимает бровь, на долю секунды напоминая мне кого-то, но в данном состоянии я не могу определить — кого. Поняв, что, вероятно, ляпнула лишнего, пытаюсь исправить положение.       — Кайя, мы в Бесстрашии, может случиться всё что угодно, — пожимаю плечом, не знаю, звучат ли мои слова убедительно, но женщина всего лишь кивает.       — В таком случае, тебе остаётся только любить его, здесь и сейчас, — улыбается она. — Как, впрочем, ты и делаешь.       — Да, — смеюсь её словам.       Я только и делаю, что люблю его. Даже зная, что меня ожидает в скором времени, я не могу думать ни о чём, кроме Эрика. Порой буквально задыхаюсь от ревности при мысли, что если со мной что-то случится, то он со временем найдёт другую. Будет заниматься сексом с другой, будет целовать другую, будет ревновать её и устраивать сцены. Но и вместе с этим меня утешает другая мысль: главное, что он будет жив. — Кайя, ты же будешь о нём заботиться, если даже мы с ним расстанемся? — говорю расстанемся, имея ввиду свой уход, но думаю, она поймёт это так, как я преподношу, а именно, как обычно расстаются люди.       — Девочка моя, ну что за мысли у тебя с утра пораньше? — женщина сводит брови на переносице, откидывает меня строгим взглядом.       — Не знаю, день какой-то сумасшедший, — поджимаю губы, поднимаюсь с дивана и смотрю на часы. — Мне пора, — улыбаюсь, забрав куртку с кресла.       — Вечером встретимся в столовой? — Кайя тоже встаёт и подходит со мной к двери.       — Конечно, встретимся, — целую её в щёчку. — Особенно, если там будет шоколадный пирог.       — Иногда мне кажется, вы, засранцы, любите меня только из-за вкусняшек, — смеётся она.       — Нет, конечно! Мы любим тебя, потому что ты — это ты, — отвечаю совершенно искренне и ухожу.       Эрик       — Ты что, только из бара? — Зик рядом со мной дёргает носом, как любопытный щенок. — Я был уверен, что вы ушли раньше.        — Дома не был ещё, — поясняю небрежно, открывая дверь кабинета. Педрад понимающе кивает и скалится. — А ты, я смотрю, бодрячком, — пропускаю его вперед.       — Так я, считай, не пил вчера. И на ногах уже часа три. Как позвонили, сразу же и подорвался.       Боковым зрением вижу, что из-за угла вырулил Фор, и вид у него, нужно отметить, не очень-то цветущий.       — А ты чего здесь в такую рань? — спрашиваю, дождавшись его в коридоре.       — Зик позвонил. Сказал, тут что-то важное.              Проходим с ним в кабинет, и я направляюсь прямиком к рабочему месту. Включаю ноутбук, взяв из рук Педрада флешку.       — Ясно. А лицо своё дома забыл? — не могу не подъебать друга по поводу его помятого внешнего вида.       Фор ставит стул по правую руку от меня и роняет на него свою задницу, мудро пропустив мою колкость мимо ушей.       Открываю единственный видео-файл, появившийся на экране, и кликаю воспроизведение. Качество ночной съёмки оставляет желать лучшего, но такового не имеется.       — Что тут у нас? Рассказывай? — говорю, пристально наблюдая за хрупкой фигурой на экране.       — Парни вышли на неё случайно, можно сказать. Было часа два ночи, они патрулировали спальный район и увидели её, крадущуюся по переулкам. Сперва даже подумали, что это ребёнок. Слишком уж мелкая. Потом разглядели, что девушка. Решили проследить.       — Отважная, — Фор качает головой, не отрывая взгляда от монитора. — Ночью одна… Смотри-ка, даже не дёрнется.       Зик тянется к клавиатуре и проматывает ненужную часть видео.       — Вот. Полюбуйся, — воспроизводит на нужном моменте. — С изгоем встречается. Ребята грешным делом подумали, что любовники, но оказалось — нет. Они говорили минут десять. Девка передала ему какой-то пакет, похоже на бумаги. О чём шёл разговор, установить не удалось. Не подходили близко, боялись спугнуть.       — Чёрт, — хлопнув руками по крышке стола, поднимаюсь с кресла. — Мне нужен звук. У неё прослушку можно поставить?       — Это многоквартирник. Если сможем вычислить, кто она…       Точно. На видео не видно лица. Девушка в капюшоне и темно, как у чёрта за пазухой. Но если пораскинуть мозгами…       — С её личностью и квартирой я проблему решу, — сообщаю, и выходит слишком уж мрачно.       — Эрик, ты же не собираешься сейчас обсуждать это с Мэтьюз? — Фор смотрит на меня, как на умалишённого, и я в ответ презрительно фыркаю.       — Я на полного кретина похож? — впиваюсь в него уничтожающим взглядом.       — Но как тогда?       — Это мои проблемы, ясно? Я сказал: личность и прослушка будут в ближайшее время. А вы, — обращаюсь в Педраду, который предпочёл не встревать в нашу короткую перепалку. — Вы позаботьтесь о том, чтобы в следующий раз их разговор был донесён мне с точностью до последнего слова.