Судьба на выбор

Керри застегнула последнюю пуговицу на своей блузке и обернулась к Дагу, который, как и все то время, пока она одевалась, не стал утруждать себя, отводя взгляд и притворяясь, что не следил за каждым ее движением. – Спасибо за… – бодро начала она, но, мысленно перебрав варианты окончания фразы: от нелепого «спасибо за ужин» до оскорбительно-идиотского «спасибо за компанию», слегка смущенно улыбнулась и просто сказала, – спасибо. Даг молча кивнул, наблюдая за тем, как Керри, накрасив губы, кинула в сумочку помаду и пудреницу и, захлопнув замочек, потянулась за прислоненным к креслу костылем. Он уже понял, что она не собирается заговаривать первой о том, что произошло прошлой ночью, но вопреки логике продолжал ждать от нее хотя бы еще нескольких слов в свой адрес… кроме дважды повторенного «спасибо» непонятно за что. – Пожалуйста, постой, – сказал Даг, когда Керри уже дошла до двери, так и не посмотрев в его сторону. Она не остановилась, но, в два шага преодолев разделявшее их расстояние, Даг взял ее за плечи и развернул к себе. – Ты действительно вот так собралась уйти? Даже не попрощавшись по-человечески? – Я же еще никуда не ушла… – неохотно проговорила она, зная, что он не отпустит ее так просто… и совершенно не понимая, как к этому знанию относиться. Ей очень хотелось бы разозлиться на Дага, но подавить радость оттого, что он равнодушно не послал ее к черту или в гостиницу, не велел возвращаться в свою жизнь и просто не махнул рукой в знак прощания, не получалось. Ему явно не было все равно… и сознавать это был приятно, по-настоящему приятно, она не могла этого не признать. – Я бы не ушла, не сказав тебе «прощай». – А кроме «прощай» ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Даг, так и не выпустив ее плечи и не сводя пристального взгляда с ее лица. Она выглядела спокойной и уверенной в себе женщиной, у которой под контролем и жизнь, и эмоции, но Даг все еще мог разглядеть за фасадом внешнего благополучия испуганную одинокую девочку, которая вчера ночью плакала в его объятиях… и которая пока не исчезла, спрятавшись за умело подкрашенными ресницами, дежурной улыбкой и тщательно выверенными жестами Керри. – А ты считаешь, нам стóит поговорить? – вопросом на вопрос ответила Керри. Даг не мог не отдать должное ее самообладанию, она говорила таким тоном, будто он предлагал обсудить совместно просмотренный фильм. – Возможно, тебя удивит мой ответ, но – да, я считаю, – сказал Даг и кивнул на диван. – Может, присядем? Надеюсь, ты не слишком торопишься? – Не валяй дурака, Даг! Ты прекрасно знаешь, что торопиться мне некуда! – В голосе Керри впервые прозвучали нотки раздражения; скосив глаза на его руки, которые все еще лежали на ее плечах, она вопросительно приподняла брови. – Если ты хочешь, чтобы я села, может быть, прекратишь демонстрировать свое физическое превосходство? Это и без того очевидно. И я в курсе. Спасибо. Даг рассмеялся и выпустил ее плечи. – Какая же ты язва, Керри, – сказал он, в знак капитуляции вскинув вверх руки, и насмешливо наклонился к ее лицу. – Разве, когда ты была маленькой, мама не предостерегала тебя, что, пойдя по сему скользкому пути глумления и насмешек над физически превосходящим тебя полом, ты никогда не найдешь себе мужа? На мгновение Керри застыла, пытаясь осмыслить произнесенную им витиеватую фразу, а затем ее ладошка взметнулась ко рту в тщетной попытке сдержать истерический смех. – Ну, бога ради! Что ты несешь?! – Продолжая бесшумно смеяться, Керри подняла на Дага полные восхищенного изумления глаза, в уголках которых от смеха уже выступили слезы. – А что я такого сказал? – с деланным удивлением спросил Даг, невинно захлопав ресницами. Последнее получилось у него столь забавно и нелепо, что Керри пришлось до крови прикусить губу, чтобы не застонать от хохота. – Разве найти достойного мужа – не предел мечтаний каждой уважающей себя женщины? Впрочем… – лицо Дага приобрело комичное выражение задумчивой скорби, – если судить по новомодным сериалам, предел мечтаний каждой уважающей себя современной женщины – это туфли от Manolo Blahnik и сумка Fendi... – Даг, ты что, смотришь «Секс в большом городе»?! – потрясенно выдохнула Керри, и он горделиво раскланялся. – Я многогранен и непредсказуем! – проговорил Даг и вдруг замер, словно осененный внезапной идеей. – Деточка, а ты-то наверняка смотришь этот сериал исключительно потому, что его главную героиню назвали твоим именем? – Деточка?! – удивляясь, каким непостижимым образом ей все еще удается воспроизводить хоть какие-то членораздельные звуки, переспросила Керри. Она понимала, что балансирует на грани истерики и что, если Даг не остановится, а ей не удастся взять себя в руки, она начнет кататься по полу и подвывать от смеха; и эта мысль, которая еще минуту назад напугала бы ее до полусмерти, лишь вызвала очередной взрыв хохота. Смеяться становилось по-настоящему больно, но Керри не могла отыскать в себе силы, чтобы остановиться. – А разве могли быть какие-то иные причины смотреть сериал о сексе у столь деловой и серьезной женщины?! – с энтузиазмом продолжил Даг, который, по всей видимости, тоже не мог найти в себе силы, чтобы остановиться. На слове «серьезной» Керри на самом деле застонала и с ужасом почувствовала, что от катания по полу ее отделяют считанные секунды. – Ну не откровенные же сцены и клевые шмотки тебя зацепили… нет, стоп! Знаю! Душевная красота героинь и их богатый внутренний мир! Угадал? Я угадал? – Даг! Бога ради!!! Прекрати!!! – Ей удалось оттолкнуть его от себя и, сделав несколько неуверенных шагов, она рухнула на диван, все еще сотрясаясь от смеха. – Желание дамы – закон! – сказал Даг и присел рядом с Керри. Ее героическая борьба со смеховой истерикой пока не возымела успеха, но Даг не мог не отдать должное стараниям Керри. – Может, принести тебе водички? – участливо спросил он, чем спровоцировал у нее новый приступ смеха. Продолжая смеяться, она посмотрела на него страдальческими глазами и отрицательно замотала головой. Он улыбнулся и замолчал, подчиняясь ее бессловесной просьбе. Керри требовалось время, чтобы прийти в себя, но по-честному он и сам не меньше нее нуждался в небольшой передышке. Ему нужно было разобраться в своих желаниях и чувствах – и быстро… пока эта женщина не ушла из его жизни, так же стремительно и внезапно, как и ворвалась в нее прошлым утром. Даг посмотрел на Керри, которая, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза, продолжала тихонько смеяться; и он не мог не признать, что ему нравилось на нее смотреть. Протянув руку, он дотронулся до ее волос, зная наверняка, что она не заметит этого жеста. Даг помнил, какими шелковистыми и мягкими они были на ощупь, но, пропустив между пальцами огненно-рыжую прядку, с удивлением отдернул руку. Окутанные струящимся из окна светом волосы Керри, казалось, вспыхивали в солнечных лучах, и на мгновение ему показалось, что в его ладони разгорелось маленькое пламя. Он тряхнул головой и закрыл глаза. Близость этой женщины дезориентировала и лишала возможности трезво мыслить, и ему было трудно в это поверить! Они познакомились много лет назад, и хотя Даг никогда не думал о Керри Уивер как о непривлекательной женщине, он четко сознавал, что она была не в его вкусе; он верил в это знание как в аксиому, и происходящее с ним здесь и сейчас невольно заставляло задуматься, а, может быть, и переосмыслить свои взгляды на мир и на собственную жизнь. Обычно он «западал» на совсем других женщин, и Кэрол скорее являлась тем самым пресловутым исключением, подтверждающим правило. Действительно, девушки из его «списка» чаще радовали глаз, чем затрагивали душу и сердце. Ему не о чем было говорить с ними после секса, да он и не мог сказать, что когда-либо желал говорить хоть с одной из них. Они появлялись и исчезали, оставляя после себя легкий шлейф воспоминаний о приятно проведенных минутах, словно сладкий, но нестойкий аромат духов; и их лица, имена, привычки, любимые фразы и жесты выветривались из его памяти иногда даже раньше, чем девушка успевала записать номер своего телефона, чтобы навсегда и безболезненно покинуть его жизнь. С Кэрол все было иначе. С самого начала в их истории было столько страданий и боли, что вновь и вновь они пасовали под их давлением, ломались, предавали свою любовь… сходились и расходились, тем самым все больше разрушая – каждым новым разрывом – свои и без того нездоровые и хрупкие отношения. Он любил ее, и в хорошие для них времена ему удавалось поверить – пусть ненадолго, но искренне и всем сердцем, что Кэрол – женщина всей его жизни. Ему нравилось фантазировать об их общих будущих детях – таких же красивых и любимых, как и их мать; нравилось представлять, какими они станут лет через двадцать-тридцать, как оба они научатся понимать друг друга с полуслова, пронеся через всю жизнь свою любовь. И когда Кэрол ушла из его жизни – теперь уже окончательно, он пытался, но так и не смог сосчитать, сколько рубцов и шрамов оставила она на его душе – так много их было, этих незаживающих следов былого счастья, неизменно отзывающихся ноющей болью на каждое воспоминание. У него оставались их девочки, но, из месяца в месяц исполняя неблагодарную роль «папочки по воскресеньям», Даг все чаще задумывался о том, что вольно или невольно, но он повторяет путь своего отца. Как скоро ему надоест мотаться из города в город? Как скоро его дочери начнут называть папой человека, который вместе со словом «согласна» получил от Кэрол все права находиться рядом с ней и ее детьми все двадцать четыре часа в сутки? Как скоро он начнет отмечаться в жизни девочек поздравительными открытками и редкими телефонными звонками? Как скоро он обнаружит себя постаревшим ловеласом, чью одинокую и пустую старость откажутся скрасить уже совсем чужие дочери, с которыми его, возможно, перестанет связывать даже одна фамилия? Как скоро его начнет мутить от бесконечной вереницы малознакомых и неинтересных ему женщин, всегда готовых согреть его постель, но исчезающих всякий раз, когда ему хотелось выть от одиночества и ощущения внутренней пустоты? Как скоро до него дойдет, что он «тупо просрал» не только отношения с Кэрол, но и всю свою жизнь? Даг открыл глаза и посмотрел на Керри. Была ли она одной из множества? Той, о ком он забудет, стóит ей закрыть за собой дверь? Парадокс ситуации состоял в том, что он не мог сказать самому себе, что «пока еще рано делать какие-то выводы, потому что я плохо знаю эту женщину». Он хорошо ее знал. Долгие годы почти ежедневно они виделись на работе, и дни, когда бы они не поссорились, можно было сосчитать по пальцам одной руки. И не то что бы он считал Керри Уивер плохим человеком, бездарным врачом или бессердечной сукой… точнее всего его к ней отношение передавала грубоватая метафора «заноза в заднице». Именно так она себя и вела: появлялась там, где ее не ждали, рубила с плеча, произнося резкие и обидные слова, никогда не щадила его самолюбие, навязчиво диктовала свои правила… и с чем ему так и не удалось примириться, Керри часто оказывалась права. Последнее по понятным причинам так же не могло не вносить свою лепту в их каждодневно разрастающуюся вражду, и Даг не мог допустить и мысли о том, что однажды он встанет перед дилеммой: какую роль женщина, от одного упоминания имени которой его начинало тошнить, может сыграть в его жизни. А в том, что она могла сыграть самые разные роли, если бы захотела, а он позволил бы ей, Даг больше не сомневался. С того самого момента, как Керри ступила в его квартиру, все шло по незнакомому ему прежде сценарию. Почти сразу он понял, что испытываемые им желания и чувства более нельзя отнести к разряду дружески-платонических. Он хотел эту женщину, но оставил за ней право выбора, и именно она сделала первый шаг. Обычно все было иначе: желая, он брал, что хотел, и шел дальше, мало терзаясь сомнениями или угрызениями совести, не задумываясь о последствиях. Вчера же он полностью потерял над собой контроль; влечение, испытанное им к женщине, которую он привык ненавидеть и презирать, ошеломило его настолько, что Даг произнес слово «останься» раньше, чем понял, что хочет этого на самом деле. А она осталась. Она рассказала ему о женщине, с которой спала и которую любила. Она попыталась съездить ему по физиономии. Она плакала в его объятиях. Она заснула в его постели и, проснувшись, поцеловала его – так естественно, будто каждое ее утро начиналось с того, что она будила его поцелуем. Она занималась с ним любовью – сначала в его кровати, а затем – без тени смущения зайдя в ванную, когда он принимал душ. Она заразительно смеялась над его шутками, пока он кормил ее завтраком. И она собиралась уйти от него, не сказав ничего, кроме обезличенного и равнодушного «прощай». Керри уже прекратила смеяться; она сидела в той же позе, не открывая глаз, а на губах ее играла улыбка – столь обворожительно-безмятежная, что Даг не смог сдержать свой порыв, хотя, видит бог, приложил для этого все свои силы. – Поцелуи и разговоры – несколько разные вещи, ты не находишь? – сказала она, когда он оторвался от ее губ. Так и не открыв глаза, она повернулась к нему лицом и продолжила, – ты сказал, что нам надо поговорить. – Нам надо поговорить, Керри, – подтвердил он, думая о том, что ему давно не было так хорошо рядом с женщиной. Его подкупала и даже льстила искренность, с которой она реагировала на его шутки. Воспоминания о том, как она плакала в его руках прошлой ночью, трогали его душу и вызывали желание ее защитить. Ему нравилось смотреть на нее, разговаривать с ней; он никогда не мог угадать, как она поведет себя в следующее мгновение… – и его чувства, все вместе, они и пугали его, и вдохновляли. Слишком давно он не испытывал ничего похожего на эти эмоции… быть может, когда-то с Кэрол? Он не мог говорить со стопроцентной уверенностью, уж очень много плохого случилось между ними позже; и это плохое не могло не перечеркнуть то светлое и чистое чувство, которое они с Кэрол не сумели сберечь. А точнее – не захотели; и Даг сам не мог объяснить, как и по какой причине это случилось с ними. И почему они позволили этому случиться. – А пока мы не начали разговаривать, можно задать тебе вопрос? – Керри, наконец, распахнула глаза, и Даг разглядел в ее взгляде хорошо знакомую ему насмешливую искорку. – У тебя какой-то особый, одному тебе известный, план свести меня с ума? – спросила она, дождавшись его кивка. – Меньше, чем за сутки, ты дважды умудрился довести меня до истерики. Сначала ночью… теперь – таким вот оригинальным способом. У меня все болит от смеха. Я серьезно. Невольно Даг рассмеялся над ее словами. – Керри, боюсь, я разочарую тебя, но я не строю далеко идущих планов, – не раздумывая над ответом, сказал он. То ли она просто дурачилась, то ли хотела оттянуть серьезный разговор, – он не знал, и по-честному ему было все равно: предстоящий разговор страшил не только Керри, Даг сам не мог предсказать, куда он мог их завести. – Ну да! – тут же откликнулась она. – Как я могла забыть, что говорю с Дагом Россом, девиз которого: «Делай, что вздумается, и плевать на последствия!»? Ты не строишь планы. Ты действуешь. – Ну да! А как я мог забыть, что говорю с Керри Уивер, чей девиз: «Расшибись в лепешку, но достань всех и каждого!»? – в тон ей воскликнул Даг, и, переглянувшись, они засмеялись. А затем Керри решилась. Некоторые моменты вчерашней ночи она предпочла бы не вспоминать, но понимала, что не сможет простить себя, если не скажет Дагу то, что должна была сказать еще утром. – Спасибо, что не дал мне выброситься в окно этой ночью, – небрежно сказала она. Ей очень хотелось поблагодарить его другим тоном и другими словами, но Керри боялась спровоцировать ситуацию, когда ему снова придется утешать ее, а ей – в какой уже раз обвинять себя за проявленную слабость. – А ты собиралась это сделать? – Нет. Но могла бы. – Она улыбнулась, но Даг не ответил на ее улыбку. Его брови сошлись у переносицы, и Керри вздохнула. – Ты живешь на втором этаже. Если бы я действительно решила покончить собой таким способом, неужели я не нашла бы места повыше? – Керри? – с вопросительной интонацией произнес он. Керри недоверчиво посмотрела на него, мог ли он действительно верить, что она хотя бы на несколько секунд рассматривала такую возможность?! – Даг, бога ради! Как бы тяжело мне ни было, это далеко не первый разрыв в моей жизни. Я похожа на подростка, который будет резать себе вены из-за несчастной любви? – сказала она, но Даг продолжал молча смотреть на нее, и, прочитав в его глазах все те же сомнение и беспокойство, Керри закатила глаза и отрицательно покачала головой. – Нет. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Ты доволен? – Просто ты так плакала этой ночью… – пробормотал Даг, облегченно вздохнул и провел по лицу ладонью. – Не нужно шутить такими вещами. – И это говорит человек, который собственноручно наделил свою жену неизлечимой серьезной болезнью в присутствии двух свидетелей? – не удержалась Керри и улыбнулась, когда он смущенно опустил взгляд на свои руки. Не дожидаясь очередных порций извинений, она положила ладонь на его руку и тихо сказала, – спасибо тебе за все, Даг. Он попытался что-то сказать, но Керри слегка сжала пальцы на его руке, и Даг подчинился и замолчал. – Еще вчера я не знала, на каком я свете. Мне было страшно признать очевидное. Я так отчаянно цеплялась за то, что безвозвратно ушло… – сказала она и, встретившись взглядом с Дагом, пожала плечами. – Я сама не знаю, почему так случилось. Я всегда уходила первой. И я не помню случая, когда я позволила бы себе сожалеть о своем уходе. Может быть, я никого не любила так, как ее… Может быть, я была не готова к расставанию с ней… Я не знаю. Но эта боль… она разъедала меня изнутри. Она всегда была со мной, куда бы я ни пошла и как бы хорошо мне ни было. Я всегда помнила о том, что случилось. О том, что ее больше нет в моей жизни. О том, что я никогда больше не смогу ее обнять. О том, что все, что между нами было, осталось в прошлом. Это была самая страшная мысль. Мысль, что она – мое прошлое. Прошлое, для которого не существует ни настоящего, ни будущего времени. – И не существует никакого иного лечения, кроме как поставить крест, отпустить и забыть… – тихим голосом произнес Даг и грустно улыбнулся. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Когда связываешь с человеком столько надежд, когда позволяешь себе поверить, что вот теперь все будет так, должно быть – правильно, по-взрослому и на всю жизнь… а потом твои глупые мечты вновь летят ко всем чертям, ты понимаешь, что все твои «правильно», «по-взрослому» и «навсегда» – просто твои выдумки, в которые по-настоящему, наверное, не верил даже ты сам. И ты можешь сбежать в другой город, завести новый роман, с головой погрузиться в работу и без конца делать вид, что тебе все равно… окончательно освободиться можно, только смирившись и признав, что «увы, в этот раз снова не получилось»… и попытавшись построить что-то иное. Керри кивнула, соглашаясь с его словами. Она не могла сказать, что они ее удивили, но она была рада, что не ошиблась в этом мужчине. Когда-то Даг Росс казался ей поверхностным человеком, не способным на сколько-нибудь глубокие чувства бабником и прожигателем жизни. Они вместе учились, и если Керри каждую свободную минуту посвящала учебе и только учебе, Даг был куда более щедр со своим временем: он крутил бесконечные романы и менял девушек чаще, чем Керри успевала сдавать прочитанные книги в библиотеку, он посещал каждую студенческую вечеринку, был звездой местной баскетбольной команды, завоевывал все большую популярность на их потоке… и только во время практики и совместной интернатуры презрение, которое неизменно вызывало в Керри одно упоминание имени всеобщего любимчика, постепенно сменилось уважением. Часто им приходилось работать в паре, и хотя им редко удавалось находить точки соприкосновения, а бурные ссоры и публичные выяснения отношений очень скоро даже окружающими стали восприниматься как нечто непримечательное и обыденное, Керри не могла не признать, что они отлично сработались. Оказалось, что Даг не меньше нее был одержим целью стать хорошим врачом. Он искренне стремился помогать людям и с легкостью отказывался от своих планов в пользу очередной бессонной ночи у постели больного или штудирования бессчетных медицинских справочников. Тогда же Керри открыла для себя еще одно достоинство будущего доктора Росса – его талант располагать к себе людей, находя подход к самым трудным в общении пациентам. Особенно его обаяние действовало на женщин и детей, и именно Керри в один из редких для них хороших дней в шутку предложила ему попробовать свои силы в педиатрии. К ее удивлению, Даг не стал, по свойственной ему «очаровательной» привычке, поднимать ее слова на смех, а серьезно кивнул и сказал, что подумает. Впоследствии им редко удавалось поговорить по душам, но почему-то Керри была уверена, что Даг не забыл как о том разговоре, так и о той, пусть небольшой, но значительной роли, которую ей удалось сыграть в его судьбе. Позднее, уже работая в Каунти, Керри много раз возвращалась мыслями в прошлое в тщетных попытках отыскать корни их бесконечной вражды с Дагом Россом, но неизменно вспоминала его сосредоточенный взгляд, когда они обсуждали свои будущие специализации. Для нее тот разговор стал чем-то вроде откровения в их отношениях, и, несомненно, это было редким явлением: Даг не хохмил, не встречал в штыки каждую произнесенную ею фразу, напротив, он был вдумчив, трогательно серьезен, и Керри едва ли не впервые на себе ощутила действенную силу его обаяния. – Ты мне очень помог, Даг… – сказала она, когда Даг замолчал. Подбирать слова было трудно – настолько, что хотелось свести разговор к шутке, свернуть его, замять, сбежать, а потом делать вид, что ее никогда не было в этой квартире, в этом городе… что однажды ей просто приснился странный сон про бывшего коллегу… сон, смутивший ее, но никак не повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Керри откашлялась. – Я не говорю про секс. – Она смущенно улыбнулась и нервно поправила волосы. – И я не говорю о том, что ты не послал меня к черту, когда я расплакалась вчера ночью. Все вместе – то, что ты меня выслушал, то, что ты… не осудил, а попытался помочь… я очень тебе благодарна, правда. Я не думала, что между нами… что когда-нибудь мы станем близки… и физически… и… просто как друзья… Я… – Керри замолчала и беспомощно взмахнула руками. – Я не знаю, что еще можно сказать. Спасибо, что ты меня выслушал. – Это тебе спасибо, – сказал Даг, в какой уже раз ловя себя на мысли о том, как ему нравится видеть ее смущение. Он улыбнулся и, высвободив ладонь из пальцев Керри, с нежностью погладил ее по щеке. – Ты тоже помогла мне расставить кое-какие точки над «i». Ты ведь наверняка поняла, что я так и не смирился с нашим разрывом… с тем, что произошло между мной и Кэрол. Особенно это трудно сделать потому, что, в отличие от тебя, я не могу сказать, что сделал все, чтобы ее вернуть. Ни тогда, когда я потерял ее по собственной глупости… ни потом, когда я так легко отпустил ее… к ее новому мужу. Но даже переехав сюда, устроившись на работу, начав встречаться с другой женщиной, я так и не смог поверить, что наши отношения кончились. Смириться с тем, что у нашей любви больше нет будущего времени… да и самой любви больше нет, было трудно. Практически невозможно! А сейчас мне кажется, я это сделал. – Хочется верить, что тебе не кажется, – сказала Керри и после паузы добавила, – как хочется верить и в то, что моя вера в освобождение – не наивный и глупый самообман… И ты… пожалуйста, прости меня… – буквально заставляя себя произносить каждое последующее слово, продолжила она, – за то, что тогда, когда ты вынужден был уволиться, я не поддержала тебя. Нет! – Керри вскинула руку вверх и приложила ладонь к его губам, когда Даг попытался что-то сказать. – Пожалуйста, дай мне договорить, иначе я никогда больше не заставлю себя вернуться к этому разговору. Мы… мы не должны были тебя топить. Знаю, что я поступила так, как должна была. И, если бы можно было вернуться назад, наверное, я поступила бы так же. По правилам. Но… я много думала о той ситуации, когда ты уехал… и это было несправедливо, потому что ты тоже поступил так, как должен был поступить. Я не помню, сказал ли ты это, или я потом домыслила эти слова за тебя, но, так или иначе, правда состоит в том, что любой из нас… наверное, даже Романо, поступил бы так же. Может быть, не так открыто пойдя против системы. Может быть, сделав все возможное, чтобы спасти свои задницы. А, может быть, не сделав ни того, ни другого. В твоих силах было помочь мальчику и его маме… хотя бы так. И ты это сделал. Даг недоверчиво посмотрел на Керри. Наконец убрав руку от его лица, она сидела очень прямо, высоко вздернув голову, как если бы ожидала, что он набросится на нее с кулаками. – Тебе не за что извиняться, и я знал, на что шел, – медленно проговорил Даг, все еще не веря, что этот не укладывающийся в голове разговор происходит на самом деле. Он мог ожидать от Керри всего, что угодно, но только не понимания и не извинений. Все, что он знал об этой женщине, говорило за то, что она скорее поставит под удар собственную жизнь, нежели позволит чему бы то ни было нанести вред ее карьере и репутации. – Да, было время, когда я ненавидел и тебя, и Романо, и даже Марка, но потом это чувство ушло. Система должна работать, и всегда будут находиться безумцы, готовые ради высокой идеи добровольно намотаться на ее колесо. Кроме того, я тоже, если бы мне дали шанс все исправить, вряд ли стал бы что-то менять. Я мог бы сказать, что единственное, что я изменил бы в той истории, это наше расставание с Кэрол, но… это была бы просто красивая фраза. Я не мог связать ее и увезти за собой силой. А, зная ее, по своей воле она бы со мной не поехала. Хотя я до сих пор не могу взять в толк, почему. Все, что я предлагал ей, вместе начать новую жизнь в другом городе. Там она так же могла бы заниматься любимым делом. И, возможно, мы все еще были бы вместе. Возможно, мы были бы вместе всю жизнь… – Даг вздохнул и невесело улыбнулся. – А теперь мы об этом никогда не узнаем. Как оно могло бы сложиться… если бы она согласилась поехать со мной. Керри грустно кивнула, и хотя ей очень хотелось сказать ему что-нибудь утешительное, она не смогла придумать ничего лучше очередной прописной истины. – Даг, ты ведь знаешь главное правило спокойной жизни. Никогда и ни при каких обстоятельствах не произносить всуе слова «что было бы, если бы». Все, чего ты этим добьешься, – перестанешь нормально спать. – Ты знаешь, я так давно не вспоминал о нашей совместной практике во время учебы, – сказал Даг, и Керри вскинула на него удивленный взгляд. – Но наша встреча и особенно этот разговор напомнили мне о многом. Мне всегда нравилось, когда нас ставили в пару. Ну, не всегда, конечно. – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Вначале я был в ужасе от перспективы работать вместе с главной всезнайкой группы. Ты казалась мне заносчивой и холодной. И ты никогда не молчала и не пускала в ход эти ваши женские штучки, чтобы добиться желаемого. Я не знал, как себя вести с тобой, потому что все мои попытки быть вежливым или хотя бы казаться милым, ты встречала в штыки и реагировала на самую невинную мою шутку так, будто я нарочно пытался оскорбить все, во что ты верила. – Даг, взаимно, – сказала Керри и рассмеялась, вспомнив, как неизменно вытягивалось лицо мальчика, привыкшего к всеобщему обожанию, когда она заговаривала с ним подчеркнуто отстраненным и деловым тоном. – Вначале я тоже была о тебе, мягко скажем, невысокого мнения. Я училась на стипендию, и ты и такие, как ты, казались мне баловнями судьбы и прожигателями жизни. Ну что ты так на меня смотришь? Я же ничего о тебе не знала. Тогда, в самом начале. – Да. Мы оба хорошенько накрутили себя перед тем, как начать вместе работать, – кивнул Даг. Он не мог вспомнить момент, когда их отношение друг к другу стало меняться, и, скорее всего, потому что это произошло не одномоментно – постепенно. Далеко не сразу он разглядел за нарочитым высокомерием Керри ранимую и целеустремленную натуру, научился уважать ее мнение и ценить их зарождающуюся дружбу. – А потом, когда я лучше тебя узнал, мне хотелось работать только с тобой. Ты действительно отличалась от других девушек с нашего курса. Иногда ты казалась излишне серьезной, а через минуту забывалась и начинала хохотать над моими шутками… так, как сегодня. – Даг улыбнулся своим воспоминаниям и легонько пожал руку Керри, когда та улыбнулась в ответ. – А самое главное, с тобой было интересно. Ты никогда не пыталась очаровать меня или соблазнить, очень бесхитростно себя вела. И это подкупало. И наши разговоры… о будущем, о карьере, о том, почему мы пришли именно в эту профессию… до этого я разговаривал с девушками совсем на другие темы… – Хорошо, что ты вообще с ними разговаривал… хотя бы иногда! Мне казалось, твое общение с ними сводилось отнюдь и исключительно не к разговорам, – торопливо заговорила Керри, которая, догадываясь, к чему, рано или поздно, Даг сведет воспоминания об их общем прошлом, попыталась вернуть разговору шутливую легкость. – Ты права, – сказал Даг, и по его сосредоточенному взгляду Керри поняла, что ее маневр не удался. – Я на самом деле не разговаривал ни с одной из них. Я разговаривал с тобой. И… сейчас, после того, что произошло между нами ночью… и еще пару раз утром, – Даг позволил себе улыбнуться, но уже через мгновение он смотрел на Керри с прежней серьезностью, – то, что я собираюсь сказать, уже не кажется чем-то невероятным и диким. Просто мы тогда так сблизились. Пусть ненадолго, но прежде в моей жизни не было… не знаю, настолько доверительных отношений. Наверное, я сам виноват, что так долго решался… но мне было страшно испортить нашу дружбу… – Даг, ну зачем сейчас об этом говорить?! Прошло столько лет… – вновь попыталась прервать его откровения Керри, но Даг жестом попросил ее замолчать. Он сам не знал, почему для него было так важно рассказать ей о своих чувствах. Ведь он сам много лет назад раз и навсегда вычеркнул эту женщину из своей жизни, заставил себя забыть о связанных с нею надеждах, о том, что он хотел, но так и не успел ей сказать. – Как раз тогда, когда я решился пригласить тебя на свидание, ты взяла и выскочила замуж, – сказал Даг, сознавая, что его небрежный тон не скроет, а скорее лишь подчеркнет его истинное отношение к ее замужеству, но контролировать собственные интонации, казалось, выходило далеко за пределы его возможностей. – Ни до, ни после в моей жизни не случалось… более неожиданных событий. – Почему неожиданных? Мы встречались, – тихим голосом сказала Керри; меньше всего ей хотелось вспоминать о тех днях, но перед ее мысленным взором вновь и вновь возникало растерянное лицо ее единственного друга, когда он задавал и повторял вопрос: «Что? Ты сделала что?!». Она не смогла выдержать его пристальный взгляд и отвернулась. – Я же не могла читать твои мысли. Я думала, мы просто друзья… Взяв женщину за подбородок, Даг развернул ее лицом к себе и заглянул ей в глаза. – Ты ни разу не сказала мне, что у тебя кто-то есть. Почему? Мы же говорили обо всем на свете. Или мне нужно поверить, что ты не считала собственное замужество важным событием? – Я не знаю, – шепотом ответила Керри. – Я, правда, думала, что люблю его. Мне казалось, что я поступаю правильно. Он заботился обо мне, говорил много красивых фраз. Я впервые почувствовала себя красивой. А ты… за все время, что мы общались, ты не сделал мне ни одного комплимента. Я думала, что я… не нравлюсь тебе как женщина. И это не казалось мне чем-то… странным или неправильным, мы с тобой были существами из разных вселенных. Ты нравился всем. А я нравилась только своему парню. И сейчас это кажется смешным, но я приняла его предложение во многом еще и потому, что боялась упустить свой единственный шанс. Я настолько не была уверена в собственной привлекательности… а точнее была убеждена в ее полном отсутствии, что не могла поверить, что в моей жизни могут появиться другие люди, которые заинтересуются мною… как женщиной. И я как дура до последнего ждала… даже нет, не ждала, а мечтала – только мечтала! – о том, что ты, как герой сопливой мелодрамы, ворвешься на мою свадьбу и скажешь: «Остановись! Я люблю тебя!»… Но, когда ты обо всем узнал… ты просто сказал: «Поздравляю». И я подумала, что мне пора повзрослеть. – Керри помолчала и едва слышно закончила, – а потом наши отношения испортились… – Я даже не догадывался, что мог хоть немного тебе нравиться… – пробормотал Даг, и Керри уставилась на него изумленным взглядом. – Ты? Хоть немного?! – Она рассмеялась и, закатив глаза, сокрушенно качнула головой. – Так и хочется спросить: «Мальчик, а ты в зеркало смотрелся?». Даг, ты был хорош до неприличия, как же ты мог мне не нравиться? Ты разве не помнишь, какими глазами я на тебя смотрела? Даг вздохнул. Конечно, он помнил. Но после, когда однажды, вернувшись с каникул, она с отсутствующим выражением лица показала ему свое обручальное колечко и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась: «А как прошли твои каникулы, Даг?», он сделал все возможное и невозможное, чтобы вытравить из памяти каждое воспоминание об этой женщине. И он отлично справился с задачей. Что бы ни происходило между ними в дальнейшем, он свято принимал на веру основной постулат их взаимной неприязни: «Так было всегда». – Ты ведь тоже не вспоминала о… нашей дружбе? – спросил он, заранее зная ее ответ. – Нет… – подтвердила она его мысли и посмотрела на него долгим печальным взглядом. – А потом… очень скоро… я бы сказала, удивительно скоро, стало казаться, что собственно не о чем и вспоминать. Ну, работали мы вместе. Ну, часто ссорились. Засиживались вечерами в закусочных. Разговаривали. И только. Мы ведь ни разу не целовались. Ты даже за руку меня не держал. – Керри усмехнулась и отвернулась. – О чем таком особом можно было вспоминать? Только о том, как я любила наши разговоры… но они забывались всякий раз, как ты начинал на меня орать. А я начинала тебя ненавидеть… – Да, ты права… не о чем и вспоминать, – пробормотал Даг и, встретившись взглядом с Керри, пожал плечами. – Глупо думать о том, что было бы, если бы я успел сказать тебе о своих чувствах прежде, чем ты произнесла слово «согласна». Кто знает, может, сейчас у нас за плечами были бы долгие годы счастливого брака и куча общих детишек. – Из всего сказанного я готова поверить только в слово «куча», – сказала Керри и посмотрела на часы. – Я поеду в гостиницу. Мне нужно заказать билет на самолет. За последнее время я несколько переусердствовала с отгулами. – Подожди! – Даг стиснул в своих руках ладонь женщины, понимая, что не сможет удержать ее силой, но не желая оставлять ей ни малейшей возможности подняться с его дивана раньше, чем он позволит ей это сделать. – Ты не можешь вот так уйти… После того, как судьба дала нам еще один шанс, чтобы быть… Керри заговорила раньше, чем он успел раскрыть рот, и слово «вместе» прозвучало детским лепетом на фоне ее властных и уверенных интонаций. – Бога ради! Мы провели вместе одну ночь. Случайно. Все, что между нами было, произошло случайно! Был всего один шанс из тысячи, что я могла перепутать наши сумки. А если бы этого не случилось, сейчас ты преспокойно смотрел бы телевизор и даже не вспомнил бы о моем существовании. Так о какой судьбе можно говорить?! Я никогда не пошла бы к тебе домой, если бы не та чокнутая парочка из ресторана. А если бы мы поговорили там и распрощались там же, сейчас ты опять бы смотрел телевизор и даже думать обо мне забыл! Точно также с дождем! Если бы мы не промокли до нитки, у меня не было бы причины рядиться в платье твоей действующей любовницы. А что-то мне подсказывает, что ты вряд ли обратил бы на меня внимание, если бы моя грудь буквально не вываливалась из ее чертового платья. Поэтому – случай, случай, случай и еще раз случай, Даг! Слу-чай-ность! И я не понимаю, почему ты так зацепился за наше прошлое… да, как оказалось, мы испытывали друг к другу какие-то чувства, но ни один из нас даже пальцем не пошевелил ради этих чувств! Ты это тоже назовешь судьбой? Или то, что я устроилась работать в Окружную, тоже судьба? Хороша судьба, Даг! Как вспомню, как ты до потолка подпрыгивал от злости, когда впервые меня там увидел… Давай поведем себя как взрослые люди и позволим друг другу жить своей жизнью? – Ты все сказала? – спросил он, терпеливо выслушав ее тираду. Керри не удостоила его даже взглядом, но Даг и не ждал от нее утвердительного ответа. Не выпуская ее руку, он наклонился к лицу Керри и улыбнулся. – Скажи, пожалуйста, а что такое судьба в твоем представлении? Как я понимаю, судьба и есть определенная совокупность случайностей, которые иногда перерастают в закономерности. Так, как в нашем случае. Ты отдаешь себе отчет, сколько раз мы пересекались с тобой, как ты говоришь, случайно? – А ты можешь мне назвать случай, когда наши случайные или не случайные встречи закономерно не закончились бы полным крахом? – Керри в упор посмотрела на Дага. Ее вопрос не застал его врасплох и даже не удивил, но, тем не менее, он первым отвел взгляд. Они оба прекрасно знали ответ. – Не было таких случаев, – сказал он и разжал пальцы. – Ты права, мне даже нечего тебе предложить. И я хорошо понимаю, что фраза: «Я не хочу, чтобы ты уходила» в нашем случае прозвучит отнюдь не по-взрослому… – Даг с нежностью прикоснулся к ее волосам. – Я даже себе не могу объяснить, почему вдруг так ясно вспомнил все то, о чем за годы умудрился напрочь забыть. Ты мне на самом деле нравилась. Я помню, как все чаще и чаще начинал о тебе думать. Меня так злило, когда нам давали разные задания и пациентов! Ты казалась мне такой чистой и светлой… Да, я никогда до тебя не дотрагивался, но, поверь, не потому, что не хотел. Не знаю, наверное, я боялся спугнуть это чувство. Отношения с девушками давались мне так легко. Пара дежурных комплиментов, прогулка в парке, поход в кино, затем заплатить за нее в кафе – и она твоя. А некоторым не нужно было и этого, они знали, чего хотели, и не изображали стеснение, предлагая приятно провести часочек-другой наедине. Но ты была совсем другой. Очень серьезная, начитанная, независимая и даже высокомерная, но, когда я узнал тебя поближе, ты вдруг открылась совсем с другой стороны. Я был так поражен своим открытием! Я и подумать не мог, что в тебе может быть эта трогательная, почти детская наивность. И эта ранимость, которая и сейчас еще иногда проглядывает за, казалось бы, приросшей маской железной леди. Иногда ты казалась мне ребенком, маленькой девочкой, и как я мог к тебе прикоснуться, когда ты смотрела на меня своими огромными доверчивыми глазами и говорила исключительно о высоком? Керри на мгновение зажмурилась и горько рассмеялась. Как ни парадоксально, но даже сейчас думать об упущенных много лет назад возможностях было мучительно обидно. Ей следовало внять голосу разума и уйти раньше, чем Даг успел открыть рот, тогда, быть может, расставание не казалось бы им обоим таким болезненным. – Даг, я даже тогда боялась себе в этом признаться, но я жила от встречи до встречи с тобой. И если бы ты тогда подошел и просто сказал: «Раздевайся», поверь, я начала бы сбрасывать с себя одежду вне зависимости от того, сколько бы народу при этом присутствовало. Но ты ни одним жестом не дал понять, что я тебе нравлюсь… в этом плане. Не как друг. Не как интересный собеседник. Как женщина. Ведь мне и в голову не могло прийти, что ты можешь считать меня привлекательной. – А я просто хотел впервые в жизни поступить правильно. Не торопиться. И выказать тебе то уважение, которое я на самом деле испытывал, – сказал Даг и усмехнулся. – И только сейчас я понимаю, каким мудаком я при этом выглядел. – Нет. – Керри покачала головой и, отвернувшись, притянула к себе прислоненный к дивану костыль. – Я никогда о тебе так не думала. Тогда я воспринимала тебя как благородного рыцаря. Ты всегда был корректен по отношению ко мне. Заботился. Уважал. Был рядом, когда у меня что-то не получалось. Мне нужно было довериться собственной интуиции и не бросаться с головой в отношения, к которым я на самом деле не стремилась. – Мне кажется, я тебя любил, – тихим голосом произнес Даг. – И я никогда не считал тебя непривлекательной. Что бы ты себе ни придумала… Уже готовая подняться на ноги, Керри неожиданно для себя передумала и, развернувшись к нему, подалась вперед и коснулась его губ своими. – Керри… – он попытался привлечь ее к себе, но она аккуратно высвободилась из его объятий и с грустной улыбкой отрицательно качнула головой. – Не нужно, – сказала она. Вытянув руку, Керри стерла помаду с губ мужчины и, на мгновение прижавшись щекой к его щеке, встала с дивана. – Дай мне, пожалуйста, мою сумочку. Не хочу оставлять себе шанса вернуться. – А я хочу, чтобы у тебя был повод вернуться, – произнес Даг и, попытавшись хотя бы на время отогнать от себя невеселые мысли, загадочно улыбнулся. Когда он бесцеремонно влез в ее сумочку, Керри протестующе вскрикнула и только тогда разгадала его намерение. – Моя любимая помада… – обреченно сказала она, проследив взглядом, как из ее сумки золотистый тюбик переместился на журнальный столик. – Давай больше не будем искушать судьбу? – сказал Даг и, поднявшись на ноги, протянул Керри сумку. – Вдруг у тебя разовьется приступ аэрофобии, и у меня не останется шанса пригласить тебя выпить кофе между регистрациями наших рейсов. Забрав сумку из его рук, Керри в последний раз посмотрела на стоящую на журнальном столике помаду, понимая, что при желании легко смогла бы дотянуться и забрать принадлежащую ей вещь, но зная также и то, что она не воспользуется этой возможностью. Она подняла глаза на Дага, за улыбкой которого легко читались неуверенность и тоска. От жалости к этому мужчине, самой себе, сожаления от их общей неустроенности и чувства острой, почти незнакомой ей прежде, а потому – пугающей нежности у нее внезапно перехватило дыхание; чтобы не броситься к нему в объятия, Керри пришлось закрыть глаза и мысленно сосчитать до десяти. Только тогда она нашла в себе силы произнести ставящую точку фразу. – Проводи меня, пожалуйста. Даг молча кивнул и, засунув руки в карманы джинсов, медленно двинулся вслед за Керри. Его раздирало на части от противоречащих друг другу желаний: прижать ее к себе и умолять дать им еще один шанс на счастье и схватить ее за плечи и трясти, пока она не начнет кричать от боли. Она не должна была вот так уходить из его жизни. А он не имел права ее отпускать. Но он не произнес ни одного слова. А Керри ни разу не обернулась. – Покажи мне фотографии дочек, – вместо слов прощания попросила она, когда они остановились в его прихожей. Так же молча Даг вытащил из кармана висящей на вешалке куртки бумажник и, раскрыв его, протянул Керри. С минуту она разглядывала улыбающиеся детские лица. – Они так выросли… – наконец, прошептала Керри, и невысказанная вслух фраза: «Так могли бы выглядеть наши дети», казалось, повисла в воздухе. Даг сглотнул и вновь засунул руки в карманы, чтобы не поддаться ставшему почти непреодолимым желанию обнять эту женщину и уже никогда не выпускать ее из своих объятий. – Очень красивые. И похожи на тебя. – Кэрол утверждает, что они не имеют со мной ничего общего. – Впервые за долгое время Даг искренне улыбнулся и, забрав из ее рук свой бумажник, не глядя, запихнул его в карман куртки. Он понимал, что уже через мгновение Керри закроет за собой дверь, но так и не смог заставить себя в это поверить. Снова и снова он перебирал в уме их длинный и неровный диалог, пытаясь зацепиться за неизменно ускользающие слово или фразу, которые, возможно, смогли бы ее задержать. – Ну что ж, ей, конечно, виднее, – сказала Керри и, неестественно рассмеявшись, протянула ему руку. – Рада была повидать тебя, Даг. Отодвинув от себя ее руку, он притянул женщину к себе и бережно обнял. Ему показалось, что она тихо всхлипнула, уткнувшись ему в плечо, но его сердце билось столь оглушительно громко, что он мог просто принять желаемое за действительное. А затем Керри подалась назад, и уже открыв перед ней дверь, Даг удержал ее за плечо и, наклонившись, прошептал ей в волосы, в последний раз вбирая в себя их ни с чем не сравнимый запах: – Пожалуйста, помни, тебе есть за чем возвращаться. – Хорошо, Даг, – Керри не обернулась и решительно шагнула вперед, – я буду помнить.