1974
– А там точно будет принцесса? – маленькая девочка лет семи подпрыгивала от нетерпения, дёргая подол маминой юбки, пока они спускались по лестнице и шли к машине. – Я уже пять раз повторила, что будет, – нетерпеливо ответила невысокая ярко одетая женщина, запихивая ребёнка на заднее сидение и усаживаясь следом. – Ты помнишь, что нужно сделать, когда увидишь принцессу? – Реве… – слишком сложное слово, девочка напряглась, но так и не смогла его вспомнить. – Поклониться! – раздался радостный выкрик. Женщина схватилась за голову, закрыв ладонями уши и притворившись, что оглохла. – Хелли, веди себя прилично, – к ним повернулся отец семейства, сидящий за рулём большого чёрного Мерседеса. – А как я узнаю, что это принцесса? – не успокаивалась девочка, ёрзая на месте и то и дело поправляя пышное белоснежное платье с оборочками, в котором она была похожа на свадебный торт. – На ней будет корона? – Да-да, – заверила её мама, понятия не имея, будет ли на принцессе корона, точнее, тиара, потому что корону носит только королева, но это последнее, что она собиралась объяснять сейчас своей дочери. – Реймонд, ну мы едем или нет? – они уже и так опаздывали. Автомобиль рванул с места и понёсся по Вест-Хит через весь район Голдерс-Грин, направляясь в самое сердце Лондона, где обитал видный политик, глава комитета по связям с общественностью британского парламента и попечитель королевского балета Марк Бонэм Картер. Именно последним фактом семья его младшего брата была обязана надоедливыми вопросами своей дочери. Принцессу Маргарет и барона Бонэм Картера связывала общая любовь к балету и давняя дружба, в которой они наотрез отказывались признавать что-то большее. То есть, Марк отказывался, а что думала принцесса, никто не знал. Эта неопределённость, витавшая в воздухе, ничуть не мешала Её Высочеству регулярно наведываться на вечеринки и праздники к Бонэм Картеру. Сегодня он отмечал свой пятьдесят второй день рождения, и хоть дата была не круглая, на торжестве должна была появиться принцесса, милостиво позволившая младшему брату своего друга и его супруге привести с собой семилетнюю дочь, взяв, правда, обещание, что это будет единственный ребёнок на мероприятии, и выразив надежду, что этот ребёнок достаточно воспитан. Никто из семейства Бонэм Картер не знал, что такое в понимании принцессы Маргарет «достаточно воспитан», но все надеялись, что в случае чего детская очаровательность Хелены спасёт любое положение. Ходили слухи, что принцесса терпеть не может маленьких детей, несмотря на то что сама воспитывала двоих, ненамного старше их дочери. Хотя, воспитывала – это, пожалуй, чересчур. Скажем так, у неё были дети. Реймонд и Елена встречали принцессу и раньше, и им она всегда казалась немного не от мира сего, но, возможно, дело было в том, что они по стечению обстоятельств каждый раз пересекались с ней спустя несколько часов после начала мероприятия. Проще говоря, они никогда не видели её трезвой. Когда они встретились впервые, Елена была беременна первенцем. Маргарет спросила, кого они ждут, и безо всякой причины предложила дать мальчику имя Эдвард. У Бонэм Картеров не было этому никакого рационального объяснения, но почему-то они так и поступили. Год спустя они увиделись снова и сообщили принцессе, что назвали сына Эдвардом, на что Маргарет смерила их совершенно равнодушным взглядом и поинтересовалась, вскинув брови, зачем они ей об этом говорят. Каждая встреча с принцессой Маргарет была не похожа на предыдущую: она не запоминала ни имён, ни лиц; через раз бывала то весела и даже слишком открыта для своего статуса, то недовольно кривилась на все попытки подступиться к ней. Елена не хотела брать дочь на праздник, но Реймонд настоял на том, что Хелли надо выводить в свет, и семь лет – это крайний возраст, когда можно это сделать без того, чтобы среди лондонского бомонда начали ползти слухи о том, что они скрывают ребёнка из-за какой-то болезни. По поводу пресловутого лондонского бомонда у Елены было своё мнение, для выражения которого ей потребовалось бы несколько крепких испанских фраз, но для Реймонда всё это действительно имело значение, поэтому ей оставалось только накручивать дочери на голове какое-то невообразимое сооружение, похожее больше на Пизанскую башню, нежели на причёску, и в сотый раз повторять ей, что можно, а что нельзя. Поездка была недолгой – пятнадцать минут спустя Мерседес остановился у входа в роскошный особняк, и семейство вышло из автомобиля, проследовав за швейцаром, сопроводившим их до двери. В своё время Марк купил две идентичные четырёхкомнатные квартиры в историческом центре Лондона, находящиеся друг под другом, и стал счастливым обладателем двухэтажного особняка. После того, как три их дочери выросли и одна за другой покинули гнездо, здесь было слишком много пространства для них с женой, и практически каждые выходные Марк затевал на нижнем этаже приёмы, где можно было увидеть весь цвет Британии. Самой, наверное, частой гостьей была принцесса Маргарет, которая жила в буквальном смысле через дорогу и нередко приходила пешком, сбегая от скучного мира королевских обязанностей, криков супруга и его наполненных ненавистью записок, которые он оставлял по всему дворцу. Марк не спрашивал, что случилось, если она без предупреждения появлялась на пороге его дома в десять вечера, слегка растрёпанная, с покрасневшим и чуть опухшим лицом. У него всегда была приятная компания, где она чувствовала себя важной. Ей было всё равно, если они льстят – искренности ей с лихвой хватало дома. Марк встречал семью брата в прихожей: они с Реймондом обменялись рукопожатиями, поцеловались в обе щеки с Еленой, а Хелену он подбросил в воздух, отчего девочка счастливо засмеялась и повисла на любимом дяде. – А вы рисковые ребята, – широко улыбнулся Марк, опустив Хелену на землю и мотнув головой в сторону больших настенных часов. – Почти на полчаса опоздали! – Она что, уже… – осторожно начала Елена, но именинник тут же замахал руками. – Нет, что ты, не волнуйся. Она если опоздает на час, считай, рано пришла. Пока взрослые вручали подарок, Хелена, забыв всё, чему её учили, оббежала коридор, заглянув во все открытые двери, и вернулась к родителям, после чего выдала, запыхавшись: – А где принцесса!? Вы обещали принцессу! Елена и Реймонд выглядели донельзя сконфуженными, но Марк просто присел на корточки перед девочкой и очень серьёзно произнёс: – Никакой принцессы не будет, если не перестанешь так себя вести. Большие карие глаза Хелены начали наполняться слезами, как вдруг входная дверь распахнулась и в проёме показалась женщина в простом тёмно-синем платье до колен, при виде которой взрослые как по команде бросились кто куда: дядя к ней, мама с папой от неё, швейцар в дом. Даже с высоты семилетнего ребёнка женщина показалась Хелене очень миниатюрной; положение не спасала даже высокая причёска. Девочка так удивилась резкой перемене настроения в комнате, что совсем забыла, как пять секунд назад хотела заплакать и только пару раз шмыгнула носом по инерции. – Боже, ну почему эти дети всегда сопливые! – всплеснула руками гостья, брезгливо сделав большой шаг назад. Она не учла, что стояла прямо позади гардероба, который за секунду до того любезно открыл швейцар, чтобы помочь даме раздеться, и её тщательно уложенная причёска угодила в чью-то шубу. Всё замерло. Хелена приоткрыла рот и пыталась не засмеяться. Не из-за небольшого конфуза, а из-за реакции остальных. Дядя, намеревавшийся поприветствовать гостью, так и застыл с протянутыми руками посреди коридора. Мама спряталась за папу, а лицо швейцара превратилось в гримасу ужаса. Незнакомку же это ничуть не смутило, она удивлённо оглянулась через плечо, но только улыбнулась и, проигнорировав всех присутствующих, подошла к зеркалу, чтобы оценить ущерб. – Простите, Ваше Высочество! – очнулся дядя, и Хелена часто-часто заморгала, вспоминая, что мама рассказывала про принцессу. Первое, сделать реверанс – неожиданно в голову пришло правильное слово. Второе, не заговаривать с ней, пока не заговорит она. И было третье… Девочка так задумалась, что не заметила, как начала загибать пальцы на каждый пункт. Она сильно зажмурилась, всеми силами стараясь воспроизвести в памяти сложный порядок общения с принцессой. Называть её Ваше Высочество! Но эта леди совсем не была похожа на принцессу. Она выглядела как одна из многочисленных маминых подружек, которые приходили посплетничать за воскресным чаем. На ней даже не было короны! Мама обещала, что принцесса будет в короне, и Хелена, обрадованная тем, что вспомнила третье правило, совершенно забыла про второе. – А где твоя корона? – невинно спросила девочка, заставив Маргарет оторваться от своего отражения в зеркале. Нет, не зря она всегда выступала против детей на мероприятиях для взрослых. Общение с детьми всегда давалось ей с трудом. Они не понимали сарказм и юмор, могли разрыдаться в любой момент, а против сюсюканья бунтовало всё её естество. – Ну, это ведь не мой праздник, – ей в голову наконец пришёл приемлемый ответ, и она услышала, как Марк облегчённо выдохнул. Потрясающе, он правда думал, что она с порога устроит ему скандал. Пора срочно что-то делать с репутацией. От Хелены не укрылось, как принцесса пристально посмотрела на дядю, расширила глаза и подняла брови, как будто в ожидании. Может быть, ей нужно сказать что-нибудь ещё? Но не успела девочка открыть рот, как мама, неуклюже поклонившись принцессе, потащила Хелену прочь. Она, не остановившись, прошла мимо комнаты, где собрались все гости, и поднялась по широкой лестнице на второй этаж, крепко сжимая руку дочери. – Ай, больно! – запищала Хелена, когда мама схватила её руку особенно сильно, и та отступила, оставив её в самой дальней комнате дома, маленьком чулане, где дядя Марк хранил старые пластинки и детские игрушки. Она была здесь всего один раз – когда случайно опрокинула банку малинового варенья на новое платье тёти Лоры (она была ни при чём, варенье стояло у самого края!) – и это означало, что она наказана. Но она не сделала ничего плохого! Только спросила у принцессы, почему она без короны. – Посиди и подумай о своём поведении, – грозно сказала мама, прежде чем развернуться и выйти, громко хлопнув дверью. Она очень редко сердилась, и в такие моменты Хелена понимала, что с ней лучше не спорить. Девочка надулась и сердито скрестила руки на груди, решив, что посидит здесь немного, а потом спустится вниз, и к тому времени её простят. Время тянулось мучительно долго, и, хотя на самом деле прошло минут десять, Хелена дважды хотела вернуться к гостям, но боялась, что ещё слишком рано. В сущности, наказание было не таким уж и страшным – чулан вовсе не был пыльным или тёмным, да и к тому же битком был набит кукольными домиками и плюшевыми мишками, играть с которыми никто не запрещал. Но где-то внизу взрослые веселились и ели праздничный торт, который наверняка был шоколадным, ведь все лучшие торты шоколадные! А ещё там была принцесса, правда, совсем не похожая на принцессу, и всё это заставляло девочку изнывать от желания присоединиться ко взрослым. Она залезла на стул и достала с верхушки стоявшего рядом невысокого шкафа большую коробку с пазлами. Хелена уже собирала их, но ничего более интересного здесь она для себя не нашла, поэтому без особого энтузиазма высыпала на пол пять сотен кусочков, из которых должен был получиться Букингемский дворец. Какое-то время спустя очертания дворца только начали вырисовываться, и Хелена услышала звук приближающихся шагов. Уверенная, что сейчас её наконец освободят, она вскочила на ноги и поправила причёску, которая от ползания по полу начала заваливаться вбок. Она приготовила свой «милый» взгляд, который всегда хорошо работал на взрослых и позволял ей выкручиваться из многих проделок (то, что никогда не удавалось её старшим братьям). Однако шаги быстро прошли мимо и стихли. Пара секунд тишины, – и стук каблуков раздался снова, на этот раз приближаясь с другой стороны. Безо всякого предупреждения дверь чулана открылась, и Хелена удивлённо уставилась на принцессу, которая точно с таким же удивлением глядела на неё в ответ. – Привет, – пискнула девочка, одновременно с этим попытавшись изобразить что-то похожее на реверанс, но споткнулась о коробку из-под пазлов, запуталась в длинном платье и шлёпнулась на пятую точку. Было не больно, но ужасно обидно. Хелена так мечтала познакомиться с настоящей принцессой, а она оказалась самой обычной, да ещё и теперь смеялась над ней. Да, она стояла в проёме с длинной штукой в руке и хихикала, прикрыв рот ладонью. Хелена изо всех сил пыталась не заплакать, но ощутила, как по обеим щекам потекли крупные слёзы. – Эй, не смей реветь! – принцесса тут же перестала смеяться и подошла к девочке, но остановилась в метре от неё, не зная, что делать с чужим рыдающим ребёнком. Она обвела комнату взглядом и после секундного раздумья положила мундштук на заваленный книгами стол. Девочка не переставала всхлипывать, и Маргарет почувствовала себя виноватой. Наверное, всё-таки не стоило смеяться над ней, но она была такой забавной с этой немыслимой причёской и в зефирном платье, – ну как тут удержаться! Её собственные дети никогда не были такими милыми, а ещё они очень рано научились не плакать по пустякам, зная, что мама не станет их успокаивать. Но эта девочка ничего такого не знала и к тому же имела несчастье верить в сказки про принцесс и их прекрасных принцев – это было понятно из первого же нелепого вопроса про корону. Маргарет присела перед ребёнком и решила начать с простого. – Как тебя зовут? – Хелена, – из-под чёлки на принцессу уставились огромные глазищи. – А тебя? – Маргарет, – улыбнулась женщина, мысленно поаплодировав себе за правильный первый вопрос. – Ты правда принцесса? – Хелена перестала плакать и теперь внимательно разглядывала предположительно принцессу, у которой даже имя было какое-то обычное. – Правда, – утвердительно кивнула Маргарет. – А что, не похожа? Она сразу пожалела, что не удержалась от сарказма, потому что девочка вся сжалась и опустила взгляд. Не дожидаясь её ответа, Марго подняла Хелену с пола, поставив на ноги. Потом достала из сумочки салфетку и протянула ей. Девочка шумно высморкалась и замялась, явно не зная, куда выбросить, и Маргарет, тяжело вздохнув и решив доиграть роль матери Терезы до конца, забрала у неё использованную салфетку и запихнула в пустой боковой карман сумочки. – Спасибо, – тихо сказала Хелена, неловко переминаясь с ноги на ногу. Она вдруг подумала, что принцесса, наверное, пришла сюда за ней, а она начала плакать, как маленькая, и всё испортила. – Ты пришла за мной? – О, нет, – Маргарет вскинула брови. Само предположение, что её могли отправить доставать из чулана провинившегося ребёнка, было смехотворным. – Мне там надоело. Взрослые скучные, – подмигнула она Хелене, и девочка впервые за всё время улыбнулась. Марго записала это на счёт своих личных побед. На самом деле она просто искала укромное местечко, чтобы покурить. Лесли, жена Марка, заходилась в страшном кашле, как только при ней начинали пускать дым. Обычно у Марка она дымила на балконе, но он затеял там ремонт и отправил её на второй этаж. Маргарет думала, что найдёт там другой балкон и прошла туда-сюда по коридору, но только когда упёрлась в стену поняла, что при перепланировке Бонэм Картер избавился от него, продлив одну из комнат. Тогда она толкнула первую попавшуюся дверь и наткнулась на несчастного ребёнка, племянницу Марка, которую ещё до начала праздника запрятали от всех гостей. Маргарет снова ощутила вину: девочка не казалась невоспитанной и вообще-то была очень даже милой. – Хочешь, я верну тебя на праздник? – предложила принцесса, которой не терпелось закурить. Но неожиданно девочка отрицательно помотала головой. Маргарет ждала более внятного ответа, но тщетно. Она могла уйти в любую другую комнату, но бросать и так почём зря наказанного ребёнка в одиночестве было бы слишком жестоко. Взгляд Маргарет зацепился за начатый пазл, и хотя девочка пока собрала только нижнюю часть, картинка угадывалась безошибочно. Она вздохнула и покосилась на единственный стул, но по нему явно потоптались чьи-то маленькие ножки в грязных туфлях. Тогда принцесса критически оценила чистоту пола, выбрала более-менее прилично выглядевший квадратный метр и уселась прямо на паркет, вытянув ноги. – Букингемский дворец собираешь? – спросила она, переворачивая пустую коробку, чтобы убедиться в своей правоте. Хелена закивала, и Маргарет решила, что снова не дождётся ответа словами, как вдруг девочка спросила: – Ты там живёшь? – Нет, там живёт королева, – терпеливо ответила Маргарет. – Но я жила там, когда была в твоём возрасте. И потом, пока… Пока не переехала, в общем. – А ты когда-нибудь хотела быть королевой? – Хелена наклонила голову и с интересом посмотрела на неё. Она не знала, о чём спрашивала. Она задала сложный, практически философский вопрос, и Маргарет пыталась понять, как сделать ответ на него простым и понятным для ребёнка. Да, она хотела быть королевой, и нет, она не хотела быть королевой. Быть королевой значило иметь одновременно больше и меньше свободы, чем есть у неё сейчас. Двадцать лет назад она не задумываясь ответила бы на вопрос утвердительно. Однако теперь к ней приходило осознание, что она счастлива быть собой; жить ради себя, а не ради страны; растить детей свободными людьми, чья жизнь не будет подчинена короне. Но зачем говорить об этом? – Я всегда думала, что лучше смотрелась бы на марках, – усмехнулась принцесса, и Хелена расплылась в улыбке и плюхнулась на пол рядом с ней. Маргарет немного подвинулась и улыбнулась в ответ, не ожидав, что девочка оценит юмор. – Поможешь мне собрать? – деловито осведомилась Хелена, сгребла не собранные ещё детальки и пододвинула их к Марго. Женщина едва не фыркнула, но отчего-то ей совсем не хотелось спускаться в гостиную, пить и наблюдать, как перед ней пресмыкаются люди, настолько откровенно превосходившие её во всём, кроме родословной. Они даже не заметят, если она задержится на несколько минут. – Почему бы и нет? – отозвалась Маргарет и принялась сооружать верхний правый угол. Для этого ей даже не нужна была исходная картинка с коробки. Рядом с ней Хелена пыхтела над воротами, и боковым зрением принцесса заметила, как девочка упорно продолжала путать местами фонарные столбы, между которыми, на взгляд Марго, не было совершенно ничего общего, хотя она должна была признать: это только потому, что на них выходили окна её детской спальни. Маргарет аккуратно потянулась через Хелену за нужным фрагментом и ловко положила его на правильное место. Вдвоём дело у них пошло значительно быстрее, в основном, конечно, за счёт принцессы. Очень скоро перед ними закрасовался Букингемский дворец, и это при том, что они никуда не спешили. Они поднялись с пола, любуясь результатом своих трудов. Маргарет обратила внимание, что нарядная причёска девочки практически развалилась, и внезапно ощутила в себе какое-то неясное чувство, которое могла бы принять за материнский инстинкт, если бы не отвергала саму идею его существования. Женщина пожертвовала ещё одной салфеткой, чтобы протереть стул, и скомандовала: – Садись давай и не вертись. Хелена послушно шлёпнулась на стул и принялась болтать ногами, не достававшими до пола. Она смотрела, как принцесса достаёт из своей маленькой чёрной сумочки расчёску и встаёт позади неё, а потом почувствовала осторожные прикосновения к своим волосам. – Как же это… – услышала она тихое задумчивое бормотание Маргарет. – Ага, вот так, – принцесса нашла, с какого конца разбиралась пышная причёска, и проворно орудуя расчёской и руками за считанные секунды расплела её. Хелена подумала, что у мамы ушло бы на это в десять раз больше времени. В растрёпанном виде девочка каким-то образом была ещё очаровательнее. Маргарет встала перед ней, раздумывая, что можно с этим сделать. Неожиданно у неё появилась идея, и после непродолжительных раскопок на дне сумочки принцесса выудила пару шпилек для волос. Заколка, конечно, подошла бы больше, но у неё их не было, поэтому Марго взяла по пряди слева и справа, переплела их и закрепила шпильками. Она чуть отступила назад, оценивая свою работу. На её взгляд получилось ничуть не хуже, чем было до этого. Такого ребёнка уже было не стыдно показывать людям. – Теперь пойдём вниз? – спросила Маргарет, убирая расчёску обратно в сумку. – Пойдём, – ответила девочка и вдруг взяла Маргарет за руку, крепко сжав свою маленькую ладошку. Принцесса непроизвольно дёрнулась – она не привыкла, чтобы до неё дотрагивались без предупреждения. Но Хелена, кажется, не придала этому значения и практически потащила её на выход. В первые секунды после того, как они вошли в гостиную, на них не обратили внимания. За длинным столом сидела дюжина человек, которые оживлённо переговаривались и смеялись, и среди обрывков фраз Маргарет расслышала имя премьер-министра. Марк сидел во главе стола и на мгновение отвлёкся от разговора с братом, чтобы долить себе вина, а потому первым увидел племянницу, которая прижималась к принцессе Маргарет. В тот же момент он вспомнил, что с полчаса назад отправил Её Высочество курить на второй этаж, где она, очевидно, наткнулась на Хелену. Он готовился к выволочке, и пусть Маргарет выглядела весьма доброжелательно, выражение её лица зачастую бывало обманчиво. – Мэм, – привстал Марк, за ним повторили остальные. Елена и Реймонд быстро оценили ситуацию, обменялись взглядами, и Реймонд подошёл к дочери с намерением усадить её за детский столик в противоположном конце комнаты. Надо сказать, выглядел столик довольно жалко, потому что Хелена была единственным ребёнком на празднике, и там стояло всего два низких стула, на один из которых был усажен огромный плюшевый слон, чтобы создать иллюзию компании. Реймонд взял Хелену за свободную руку (другой она всё ещё держала принцессу) и попытался увести от Маргарет, но она не пошевелилась. Он дёрнул чуть сильнее – никакого результата. – Вы позволите? – с насмешкой протянула Маргарет, обходя Реймонда и занимая своё место за столом между Марком и Лесли. Хелена как привязанная следовала за ней и теперь стояла у стола, который был с неё высотой. Маргарет кинула на неё взгляд и повернулась к Марку. – Будь так любезен, принеси нам ещё один стул. – Что, прости? – переспросил Бонэм Картер, слегка растерявшись. – С-т-у-л, – по буквам проговорила принцесса, скорее весело, чем раздражённо. Марк не смог вспомнить, в каких комнатах оставались приличные стулья, а бегать в поисках казалось не лучшей мыслью, поэтому он приволок из своего кабинета, находившегося ближе всего, внушительное кожаное кресло, на фоне остальных стульев выглядевшее почти троном. Маргарет встала, вынуждая всех сделать то же самое, и под её руководством все немного потеснились, в результате чего кресло идеально вошло в освободившееся пространство. Ко всеобщему удивлению Маргарет указала на него Хелене, и девочка шустро взобралась туда, оказавшись таким образом за столом между принцессой и тётей Лесли. Её родители смотрели на всё это, не совсем понимая, что происходит, и они были такие не одни. Марк впервые в жизни видел, чтобы Марго не только переваривала присутствие ребёнка, но явно испытывала к нему симпатию. Через пару минут все разговоры за столом возобновились, и Маргарет включилась в обсуждение шансов Эдварда Хита на переизбрание в следующем месяце. Им подали горячее, и сегодня ей не хотелось включать принцессу, поэтому она специально ела медленно, чтобы не заставлять остальных в спешке давиться едой. Только она хотела заметить, что политика Вильсона находит значительно больший отклик электората, как почувствовала, что её дёргают за край платья. Она не сразу поняла, что это вообще такое, потому что за сорок с лишним лет её жизни никто не позволял себе подобной дерзости. Как только она повернулась, Хелена (естественно, это была она) прошептала ей на ухо: – Маргарет, я хочу в туалет. – А я тут причём? – так же тихо ответила принцесса, наклонившись к девочке. – Мне говорили, что нельзя выходить из-за стола раньше тебя. – Иди, я разрешаю, – улыбнулась Марго, сдвигая ноги в сторону, чтобы Хелена смогла слезть со своего кресла. Все сидящие за столом проводили ребёнка взглядами, и только тогда Елена заметила перемену причёски, но ничего не сказала. Лесли, всё это время находившаяся по другую сторону от Хелены, слышала весь их разговор с принцессой. Она не знала, что и думать. Маргарет подмешали что-то в виски? При мысли об этом Лесли инстинктивно взглянула на бокал, стоявший перед принцессой, и её глаза расширились. Она пила вино. А ещё от неё не несло сигаретами, и это после того, как она ушла покурить и пропала на добрые полчаса. Вдобавок, где такое видано, чтобы кто-то, пусть даже ребёнок, назвал эту женщину просто «Маргарет» и остался в живых. Они с Марком дружили с ней уже больше двадцати лет и до сих пор величали её «мэм» и даже «Ваше Высочество», когда хотели ей угодить. А может, всё это время они тоже могли называть её по имени, но ни разу не рискнули? Задумавшись над этим экзистенциальным вопросом, она не заметила, как Хелена вернулась на место и опять полезла через принцессу, хотя могла попросить подвинуться и Лесли. Хелена радостно уничтожала большой кусок шоколадного торта и думала, что день определённо стал лучше. Она познакомилась с принцессой, её посадили за стол вместе со всеми, а торт был таким вкусным, что даже скучные взрослые разговоры казались менее скучными, чем обычно. Она не понимала практически ничего, но ей нравилось слушать и запоминать какие-то имена, о которых она могла поспрашивать папу дома. Раз или два она случайно пнула под столом принцессу, и та сказала ей залезть на кресло с ногами – дома ей никогда не разрешали так сидеть! Хелена только не знала, зачем мама с папой запутали её всеми этими правилами: у принцессы было имя, и она спокойно на него отзывалась – это возмущало девочку больше всего, потому что она потратила целый вечер, чтобы зазубрить дурацкое «первый раз Ваше Высочество, потом мэм». До конца ужина Хелена больше никому не докучала, и её родители расслабились, перестав на всякий случай бросать на неё предупреждающие взгляды. Принцесса Маргарет выглядела всем довольной, вечер шёл своим чередом, и через некоторое время гости перебрались на диваны в гостиной, рассевшись по интересам: одни обсуждали искусство, другие политику. Маргарет и Марк попеременно крейсировали между обеими группами: принцесса потому что хотела, а Бонэм Картер потому что был обязан как хозяин праздника. Рано или поздно на каждой вечеринке с участием принцессы Маргарет происходило следующее: она выпивала слишком много и ставила своей целью свести всех с ума. Об этом прекрасно знали все, включая саму Маргарет, которая наслаждалась возможностью делать всё, что ей только вздумается, зная, что никто не осмелится ей перечить. Она проделывала подобное даже со своими близкими друзьями, понимая глубоко в душе, насколько это мелочно. Марго отошла от компании приятелей Марка и впервые за вечер налила себе виски. Пока она была слишком трезвой, чтобы начинать строить из себя диву. Через стол от неё Хелена безуспешно пыталась дотянуться до графина с апельсиновым соком: он стоял прямо в центре стола, и с какой бы стороны ни подошла девочка, ей не хватало буквально пары сантиметров. Несколько секунд Маргарет наблюдала за этим занятным процессом, но дело никак не двигалось с мёртвой точки. В любом нормальном доме к ребёнку уже со всех ног бежала бы прислуга, но Марк и Лесли демонстративно вели хозяйство сами. Их головы были забиты всякими либеральными идеями, и отказ от экономки представлял собой их практическое воплощение. На взгляд Маргарет, далеко не самое удачное. Принцесса не могла больше смотреть на это безобразие, и сама налила Хелене полный стакан сока. – Спасибо, Маргарет, – с улыбкой поблагодарила девочка. Маргарет отсалютовала ей виски и неожиданно для самой себя спросила: – Как ты относишься к пению? – Люблю, но не умею, – призналась Хелена. Она записалась в школьный хор, но не потому, что хорошо пела, а потому что ей нравилось сидеть рядом с оркестром. – Тогда нас таких двое, – засмеялась Маргарет, залпом допивая виски и решительным шагом направляясь к фортепиано. Толпа оценила траекторию движения Маргарет, и принцесса ощутила повисшее в воздухе напряжение. Она прекрасно понимала, какие мысли мелькали сейчас в их головах: сколько она выпила; какое у неё настроение; смогут ли они уйти домой раньше двух часов ночи. Ответы на эти вопросы были: мало; хорошее; конечно. Но их знала только сама Маргарет, а остальные могли только гадать и надеяться на лучшее. Немного подождав, пока все соберутся вокруг неё, Маргарет подняла крышку фортепиано. Она обожала этот инструмент: роскошный белый «Бёзендорфер», стоивший целое состояние и доставшийся Марку от матери. Марго знала, что Бонэм Картер его ужасно не ценил и даже не умел играть, поэтому фортепиано просто занимало место и фактически существовало от Маргарет до Маргарет. Принцесса играла потрясающе, и этого у неё было не отнять. Мелодия словно начинала литься сама, стоило её рукам коснуться клавиш. На прошлой неделе она заполучила альбом Дорис Дей, поэтому была в настроении исполнять её. Первая песня была, как полагается, для именинника, и Маргарет не раздумывала ни секунды, со свойственным ей остроумием решив пройтись по непрекращающимся слухам об их с Марком романе.Ты не хочешь признаться в том, что любишь меня. Тогда как я узнаю об этом? Ты всегда твердишь мне: «Возможно, возможно, возможно».
Ко всему прочему, принцесса была не лишена актёрского таланта, и потому в её голосе звучало желание, а пронзительные голубые глаза могли вынуть из любого душу. Марк получал невообразимое удовольствие: Маргарет была великолепна, когда не дурачилась, и явно выпила гораздо меньше обычного – она звучала ничем не хуже профессиональных певиц, а играла даже лучше. На финальном «возможно» публика разразилась искренними аплодисментами. Хелена с восхищением смотрела на принцессу. Мама с папой в прошлом году отдали её на уроки фортепиано, и до этого момента ей казалось, что она делает успехи, но это было ничто по сравнению с Маргарет. Она не нуждалась в короне, чтобы быть королевой: во время пения она как будто светилась, а её голос звучал как в кино. Маргарет доиграла первую песню, откинулась назад и удовлетворённо обвела взглядом толпу. – Принимаю заказы, – сказала она, не обращаясь ни к кому в отдельности, но явно намекая на Марка. И он её не разочаровал. – «Fly Me to the Moon», – предложил Бонэм Картер. – Хочешь заставить меня признаваться тебе в любви? – фыркнула Маргарет, впрочем, не имея ничего против. – Так точно, мэм! – отдал честь Марк, вызвав у всех смех. Медленную лирическую песню принцесса исполняла совершенно по-другому. Она немного покачивалась в ритм музыки, а её глубокий голос отражался от стен, проникая прямо в сердце. Елена была наслышана о пьяных концертах принцессы Маргарет, но ей никогда не доводилось бывать на них. То, что она видела теперь, совершенно не соответствовало красочным описаниям её знакомых. Милосерднее всех был Марк. Он рассказывал, что Маргарет действительно умеет играть и поёт тоже вполне сносно, но напивается, путает слова и ноты, и вообще слишком высокого мнения о своих способностях. Хотела бы Елена петь так же «сносно», как Маргарет. Эта женщина могла хоть сейчас нанимать агента и отправляться в концертный тур. Она была не только безусловно одарена, но знала, как работать с аудиторией – Марк млел на глазах. Да что там Марк, Елена сама уже была готова поддаться её чарам. Неудивительно, что принцесса Маргарет славилась бурной личной жизнью, и дело здесь было совсем не в её титуле. Во время исполнения Маргарет лишалась своего фирменного акцента, и вообще как-то забывалось, что перед ними сестра королевы. Больше всего Марк любил её именно такой. Он готов был мириться с её скверным характером, едкими комментариями на грани оскорблений, наглостью и неоправданным чувством собственного превосходства ради таких вечеров, когда она сбрасывала маску и становилась собой. Знать лучшую версию Маргарет было привилегией, доступной лишь избранным, и Марк гордился оказанной ему честью. Легко было осуждать её за то, что она требовала большего и хотела контролировать то немногое, что было в её власти. Но стоило только постараться понять, – и вы внезапно обнаруживали в себе безграничное желание защитить эту хрупкую женщину от всего мира, и в первую очередь от неё самой. Она медленно уничтожала себя, то ли не замечая этого, то ли желая быть уничтоженной. Концерт продолжался немногим больше часа, и за это время принцесса Маргарет окончательно завоевала сердце Хелены. Девочка сидела, боясь пошевелиться и что-то упустить, и заворожённо глядела, как одна мелодия сменяет другую. Казалось, Маргарет могла сыграть всё что угодно – три или четыре раза ей называли песни, и она мгновенно находила нужные аккорды. Очень быстро она перешла на весёлую музыку, и подозрительно раскрасневшийся дядя нахлобучил на себя высокую широкополую шляпу, похожую на те, из которых фокусники вытаскивают кроликов. Маргарет тут же отобрала у него шляпу; поверх высоко забранных волос принцессы она выглядела особенно уморительно. Маргарет никак не подводила к концу вечера. В один прекрасный момент она просто встала из-за фортепиано, кинула на шляпу на инструмент, слегка поклонилась в ответ на аплодисменты, расцеловала на прощание Марка, осушила стакан виски, стоявший на столе, и направилась в прихожую. Толпа, переговариваясь, пошла за ней. – Она всегда так делает, – едва слышно прошептал Марк в ответ на вопросительный взгляд Елены. – Хотя сегодня что-то рано. Действительно, было всего одиннадцать вечера. Для принцессы Маргарет совсем детское время, учитывая, что она нередко возвращалась с вечеринок после четырёх утра, славясь дурной привычкой держать всю ночь людей, которым, в отличие от неё, нужно было ходить на работу. Маргарет накинула пальто, не застёгивая его, и в последний раз оглядела собравшихся. Она провела вечер приятнее, чем ожидалось. Впервые за долгое время она получила удовольствие от чьей-то вечеринки, и лучшим способом отблагодарить Марка было уйти с неё пораньше, снимая таким образом вето для остальных. Принцесса посмотрела на Марка, у которого на щеке остался бледно-розовый след её помады, на его расслабленную жену – люди так редко позволяли себе расслабиться в её присутствии! – на стоявших сразу за ними родителей Хелены, и следом её взгляд упал на девочку, которая взирала на неё, как на высшее божество. Хотела бы она сказать, что преувеличила, но это было скорее преуменьшением. Глаза Хелены счастливо блестели, а лицо освещала радостная улыбка. То, что произошло дальше, Маргарет затруднилась бы объяснить, даже если бы её допрашивали в Верховном суде. Слова вылетели изо рта сами, ещё до того, как она успела определить степень их уместности и соответствия своему положению и статусу. – У вас чудесный ребёнок, – произнесла она, обращаясь к Реймонду и Елене. – Спасибо, мэм, – недоумённо ответили они неслаженным хором, но Маргарет уже вышла на улицу, и через секунду за ней захлопнулась дверь. Комнату наполнил единодушный вздох облегчения. Не веря своей удаче, гости стали потихоньку расходиться, и довольно скоро в доме Марка остались только Бонэм Картеры. Реймонд развалился на диване, а Елене на глаза снова попался затылок дочери, и она вдруг поняла, что в её волосах так и остались бело-розовые шпильки, которых там точно не было, когда она собирала её дома. Она уже открыла рот, но тут Марк её опередил. – Хелли, дорогая, расскажи-ка нам, чем вы занимались наверху с принцессой Маргарет, – вкрадчиво произнёс он, подняв вопрос, который мучил всех уже несколько часов. – Пазлы собирали, – пожала плечами девочка. Взрослые переглянулись. – Какие ещё пазлы? – Марк выглядел так, будто увидел привидение. Хотя нет, привидению он удивился бы меньше, чем услужливо подкинутой воображением картинке, где принцесса Маргарет возится с его племянницей на полу. Чем дальше говорила Хелена, тем больше у взрослых вытягивались лица. И, наверное, они не поверили бы ей, но Елена осторожно достала из волос дочери шпильки и поняла, что они были инкрустированы бриллиантами и рубинами. Хелена могла получить их только от Маргарет. – Надо это вернуть, – Елена протянула Марку украшения, но он не стал их брать. – Если бы она хотела это забрать, она бы забрала, – замахал он руками. – Или не давала бы их вовсе. Я уверен, они годами валялись у неё в сумке. Ох, её сумка… Вы бы только видели. Марк вдруг вспомнил, как однажды, лет пять назад, Маргарет выпила так много, что не могла найти в сумочке мундштук и попросила его отыскать пропажу. Он довольно быстро понял, что найти там что-либо невозможно, даже если ты абсолютно трезвый. – Короче, считайте это её подарком, – он сказал это и сам понял, насколько странно это прозвучало, но факт оставался фактом. – Ну ладно, – неуверенно протянула Елена, удивлённая этим аттракционом неслыханной щедрости. – Тогда нам, наверное, тоже пора. Семейство попрощалось с Марком и Лесли и вышло на мороз. Пока Реймонд сосредоточенно вёл автомобиль, Елену переполняли мысли. Принцесса Маргарет оставила после себя множество вопросов, и что-то ей подсказывало, ответы на многие из них знала её собственная дочь, но от Елены они ускользали. Она так и не поняла, что за человек Маргарет. У неё была тысяча лиц, и при общении с ней они все как будто смотрели на великолепное актёрское перевоплощение. За одну минуту она успевала побыть дружелюбной и резкой, очаровательной и ядовитой, неприступной снежной королевой и подругой, которой можно доверить все самые сокровенные тайны. А Хелена ни о чём таком не думала. Она задремала в машине, положив голову маме на колени, и ей снилась волшебная принцесса из сказки. У принцессы были длинные тёмные локоны и выразительные ярко-голубые глаза. Она была прекрасна, но улыбалась так печально, словно несла в себе боль всего мира. И в своём сердце Хелена знала, что от этой щемящей грусти принцессу никому уже не дано спасти.